Капитан Риччи

«Согласно всем законам жанра среди нас должен был оказаться хотя бы один мастер выживания в дикой природе», – подумала Риччи. – «И как так оказалось, что из нас пятерых лучше всего в этом разбираюсь я, а я в этом почти ноль?» Началось все с того, что Риччи вспомнила о своем бурчащем от голода животе, потребовала поделиться с ней провизией и выяснила, что никаких припасов не осталось. – Почему вы тогда не собрали моллюсков при отливе? – спросила она. – Нам не развести огонь, – ответил Малкольм. – Не есть же этих гадов сырыми! – Птицы едят, и им ничего не делается, – сказала Риччи. – Нам тоже ничего не будет. – Ну, если ты так уверена, – протянул Фареска. Он стащил сапоги и ступил на отмель, где в изобилии водились какие-то двустворчатые моллюски. С помощью меча он оторвал одного от скалы, разломал раковину и прожевал его с задумчивым видом. – Отвратительно, – резюмировал он. – Но, кажется, съедобно. Воодушевившись, Берт приволок на берег целую охапку моллюсков, встреченным всеми, кроме Риччи, с подозрением. – Я ни за что не стану есть эту гадость, – поморщилась Юлиана. – Вот если бы их запечь, – мечтательно протянул Малкольм. – Жаль, что мы не можем развести костер. – Да, – согласился Фареска. – И почему никто из нас не подумал захватить с собой огниво? – Толку теперь рассуждать, – буркнул Стефан. – Разжечь огонь не так уж и сложно, – сказала Риччи, притянув к себе все взгляды. – У нас полно металлических предметов, даже моя сабля, а тут на берегу полно камней. – Можно высечь искру, – догадался Малкольм. – Нужен только трут… но можно набрать сухих водорослей вместо него. – И сразу же собрать веток для костра, – добавила Риччи. – Никто не возражает против того, чтобы остаться здесь на ночлег? Никто не начал спорить, всем хотелось отдохнуть. – Стефан, Юлиана, наберите камней и водорослей до костра, – распорядилась Риччи, незаметно вернув себе роль руководителя. – Берто, набери еще моллюсков, пожалуйста. Мы с Мэлом пойдем за хворостом. *** Буря наломала немало веток и вывернула с корнями несколько молодых пальм, так что недостатка в топливе они не испытывали. – Ты и впрямь собираешься это сделать? – спросил Малкольм, набирая охапку сухих веток. Риччи не нуждалась в уточнении, о чем идет речь. – Собираюсь, – ответила она. – Уайтсноу была уверена в своих силах, а чем я хуже? «Хотя ее предсмертное письмо было пропитано усталостью и разочарованием». – У капитана Уайтсноу был корабль с полной командой. – У меня тоже будет, вот увидишь, – заверила Риччи. – Это первый пункт в моем плане. – И много людей умрет. – Таков этот мир, – пожала плечами она. – Я бы тоже предпочла, чтобы золото мне отдавали без боя, но никто почему-то не соглашаются. Малкольм промолчал. – Кстати, знаешь, о чем я подумала? – небрежно заметила она, когда они возвращались к стоянке. – О том, что на моем новом корабле с новой командой ни один матрос не будет знать тебя не как боцмана, а как мойщика палубы. И никому не придет в голову сомневаться, что ты отъявленный головорез. Я сама так подумала при нашей первой встрече. И если ты станешь боцманом, тебе и не придется драться лично – только отправлять других людей в бой. А когда мы вернемся из Панамы и разделим испанское золото, твоя доля будет так велика, что тебе больше никогда не понадобится выходить в море. Малкольм снова ничего не сказал, но Риччи по его глазам видела, как побеждает жажда золота. *** Они разожгли костер в круге из камней на песке и, когда те нагрелись, испекли моллюсков. Из-за несовершенства очага те оставались частично сырыми, а приправой к ним служили пепел и морская вода, но это было самое вкусное блюдо, что Риччи ела, кажется, за всю жизнь. – Не обижайся, Юлиана, но корабельная еда по сравнению с ними просто помои, – высказал общее мнение Малкольм. – Давно надо было отправить кока по доске, – буркнул Томпсон. – Что ж ты раньше не предложил! – воскликнула Риччи. – Я думала, на всех кораблях так готовят. – На самом деле, примерно так же, – сказал Фареска. Начался вечерний отлив, оставляющий на песке водоросли, ядовитых медуз – Риччи неосторожно схватила одну из них рукой и потом отмачивала ее в воде, пока боль не утихла, а другой на ее месте заполучил бы отметину на всю жизнь – и ямы с водой. – В них может остаться рыба, – вскользь заметил Фареска, и Риччи, забыв о больных ногах, загорелась желанием ее поймать. Томпсон отправился с ней, чтобы набрать съедобных водорослей. Они ходили от одной наполненной водой щели между камнями к другой, проверяя наличие в них обитателей, и постепенно отдалились от лагеря настолько, что костер прекратился в крошечный огонек, но ни в одной луже они не нашли ничего кроме мелких и очень вертких рыбешек. – Знаешь, сколько шансов я даю на успешное завершение твоей авантюры с Панамским золотом? – задал риторический вопрос Томпсон. – Один из ста. – То есть примерно столько же, сколько шансов собрать стрит за покерным столом, – отозвалась Риччи. – Но мы оба знаем, как эту вероятность увеличить. – Фареска, – кивнул Томпсон. – Это увеличивает твои шансы… где-то до одного из пятидесяти. – Испанец – не единственный мой козырь в рукаве, – ответила Риччи, ничуть не кривя душой. – И что же еще у тебя есть? – Сам понимаешь, что еще не время открываться. – Предлагаешь мне играть с неизвестными картами? – Ты знаешь, какова ставка, – ответила Риччи. – Ты можешь играть или встать из-за стола. Выбор за тобой. Чем больше она будет убеждать Томпсона присоединиться к ней, тем более сомнительной станет казаться ему авантюра. А вот если принять вид, будто он не так уж ей и нужен, он сам приложит усилия, чтобы оказаться среди участников похода. Судя по задумчивому виду Томпсона, ее вывод был правилен. В очередной впадине на дне что-то блестело. Риччи опустилась на колени и сунула руку в воду, чтобы вытащить предмет, который мог оказаться чем-то ценным. Внезапно из незамеченной ей норы в стене ямы метнулась серебристая молния и Риччи едва успела отдернуть кисть от щелкнувших зубов. Рыбина тут же убралась обратно в укрытие. – Тут есть рыба! И она крупная! – воскликнула Риччи. – И зубастая. – Я ее изловлю! – Только без меня, – попятился Томпсон. – Я приманкой служить не буду. – Ну и иди к черту! – буркнула Риччи. – Я ее добуду. Томпсон недоверчиво хмыкнул и отправился в лагерь. Она попыталась просунуть саблю в нору, но та изгибалась и клинок входил всего и наполовину, далеко не доставая до стенки. Риччи попыталась выманить рыбину из норы каким-нибудь безопасным способом: кинула кусок раковины моллюска, поводила в воде лезвием и веточкой, но не добилась реакции. «Моя рука казалась ей более подходящей добычей. И я ведь успела среагировать вовремя». В полной уверенности, что не прозевает снова, Риччи опустила руку в воду на как возможно большем расстоянии от норы, занесла саблю и пошевелила пальцами. Рыбина попалась на наживку, как и в первый раз. Но то ли она изменила траекторию нападения, то ли из-за искажения расстояний в воде Риччи не рассчитала место, так или иначе сабля ударила в камни, а рыба вцепилась ей в руку. Риччи завопила так, что ее услышали в лагере, и тряхнула рукой, но рыбина – испуганная, должно быть, не меньше, потому что не в ее природе было охотиться на людей – надежно вцепилась в кисть. От резкого движения Риччи не удержалась на краю и полетела в яму. В воде она, опомнившись, ударила рыбу саблей еще раз – на этот раз зубы разжались и, дернув несколько раз хвостом, обитательница ямы всплыла кверху брюхом. Промокшая и раненая, но довольная доведенным до конца делом Риччи выбралась из ямы и вытащила добычу с собой. Положив ее на камни рядом, она смыла кровь – рана уже успела затянуться. – Это гуачанчо, – опознал рыбину прибежавший на ее крик Фареска. – Или барракуда. – Она съедобна? – спросила Риччи. – Да, местные ее ловят. – Отлично, – кивнула она. – Было бы досадно промокнуть ради ядовитой рыбы. *** Вдвоем они потащили добытую барракуду в лагерь, нанизав ее на саблю, как на шампур. Когда они подняли ее голову на уровень плеча Риччи, рыбий хвост лишь немного не достал до земли. – Мы ее пожарим, – облизнулась Риччи. – С этой морской капустой будет просто королевским блюдом. – Да, – согласился Фареска. – Куда лучше того, чем меня будут кормить на нижней палубе… или на рудниках. – Слушай, – сказала Риччи. – Почему бы тебе не присоединиться к нам? Фареска бросил на нее нечитаемый взгляд – он, наверное, мог бы отлично играть в покер, потому что она никогда не могла понять по его глазам, в каком направлении он думает. – Другие будут против, – произнес он через десяток шагов. – Без тебя моя затея имеет в два раза меньше шансов на успех. Это признает даже Томпсон. – Он ошибается, – ответил Фареска. – Я даже не был в Панаме. Лишь в Порто-Бельо. Любой капитан доберется до него. У вас в отряде в любом случае будет старпом капитана Айриша. – Но штурман нужен мне! Даже для того, чтобы выйти из Картахены. Подумай о панамском золоте! – На что мне это золото? – хмыкнул Фареска. – Если я не смогу вернуться на родину? – Не буду врать, что этих денег тебе хватит, чтобы купить прощение. Расценки Мадридского двора, как я слышала, высоки. Но их вполне хватит на новую жизнь под новым именем. – Я никогда не стану пиратом, – покачал головой Фареска. – Хочешь сказать, еще раз не станешь? Подумай, пока мы еще не в Картахене. – Боишься, что твои люди разбегутся, если узнают, что я не иду с тобой? – Фареска хмыкнул. – Твоя затея отчаянная. У какого-нибудь знаменитого и опытного пиратского капитана могло бы получиться. Это событие вошло бы в историю. Но твои силы ничтожны. У тебя ничего не выйдет. – Все великие предприятия начинались с малого. И все «знаменитые и опытные» капитаны когда-то были никому не известными новичками. Я войду в Панаму, чего бы мне это не стоило. – Не боишься, что цена окажется слишком высокой? – Никакая цена не будет «слишком высокой»! – запальчиво воскликнула Риччи. – Даже твоя жизнь? – тихо спросил Фареска. – Не относись к своей затее так легко. Она может стоить жизней многим – и в том числе тебе. – Если бы я дрожала за свою жизнь, я бы не отправилась в плаванье на «Ночи». И уж тем более я бы не стала претендовать на место капитана. – Похоже, ты не слишком ценишь свою жизнь. – Риск – часть моей жизни. – Оно и видно. *** – В такой вечер хорошо рассказывать страшные истории, – сказала Риччи, разглядывая в свете костра своих товарищей по несчастью. – Жаль, что я не помню ни одной. – Что касается страшных историй, то я знаю их, пожалуй, слишком много, – откликнулся Томпсон. – Какую хотите услышать? Малкольм и Фареска пожали плечами. – Расскажи что-нибудь про Вернувшихся, – попросила Риччи. – Ты очень ими интересуешься, – заметил Малкольм. – Просто любопытно, – ответила она, стараясь выглядеть незаинтересованной. – Я слышал много историй про Вернувшихся, – почесал в затылке Томпсон. – И каждая из них звучала бредовей другой. Но одну из них я слышал от заслуживающего доверия человека, а тот клялся, что узнал ее от своего деда. – Звучит занятно, – поддержала его Риччи, хотя остальные имели сонный вид. – Дед перед тем, как отправиться в Лондон, жил в деревне на севере Шотландии, и однажды к ним пришла ведьма. Стояла лютая зима, но она шла босиком по снегу. Старшина деревни проткнул ее освященным осиновым колом, но кол не причинил ей никакого вреда. С торчащей из груди деревяшкой она схватила вилы и воткнула их ему в горло. Она вызывала бури по своему желанию и управляла стаей волков. Ах да, я забыл сказать, что ведьма выглядела как девчушка лет двенадцати. И она так запугала жителей ближайших деревень, что они безропотно отдавали ей детей, которых она поедала живьем… – Какой ужас! – вскрикнула Юлиана. – Я теперь заснуть не смогу! – Это было очень давно, – попытался успокоить ее Малкольм. – Лучше расскажи, чем все закончилось, – сказал Фареска. – Из столицы прислали монахов, которые обезвредили ведьму. Ее колдовство было бессильно против них. Но они не могли ее убить и заключили в глубокий каменный колодец в горах, который запечатали. Еще долгие годы проходящие поблизости пастухи слышали царапанье и жуткие вопли, разносимые эхом. Спустя десятилетия звуки прекратились. – По-моему, в этом заключается самая жуткая часть истории, – заметил Фареска. – Ведьме удалось сбежать. Юлиана задрожала и кинула испуганный взгляд за пределы освещенного круга, словно ведьма могла скрываться где-то там. – Вряд ли. Уверен, она мертва. – Но ведь она была Вернувшейся! Она не могла умереть. – Хоть их и называют бессмертными, без человеческой крови они не могут протянуть долго. – Действительно жуткая история, – согласилась Риччи. – Не хотела бы я пережить подобное. – Это старая история, – сказал Томпсон. – Никто уже давно не слышал о Вернувшихся. «Потому что они достаточно умны, чтобы не устраивать подобную вакханалию», – подумала Риччи. – «Но, вероятно, не все Вернувшиеся сохраняют рассудок, как мы с Уайтсноу. Но была ли та девочка в своем уме, когда оказалась здесь? Или от того, что все видели в ней чудовище, она сама начала считать себя монстром? И было ли наказание соразмерным?» Она представила себе узкую шахту, выдолбленную в скале, и девочку, оставленную в ней навеки. Зимой ее засыпало снегом, заливало водой весной и осенью, а летом она задыхалась от жары. Сколько раз она умирала от голода и переохлаждения? И умерла ли она окончательно? Риччи в который раз задалась вопросом, что случится, если один из окружающих ее людей присмотрится к ней пристальнее. И не захочется ли ей однажды человеческой крови? *** Для ночлега каждый устроил себе лежбище в песке. Риччи улеглась рядом с Юлианой, не отмеряя зону комфорта. На случай, если ночью ей станет холодно, потому что О’Брайт, единственная обладала двумя комплектами одежды. Поэтому она слышала, как ворочается, ерзает и совсем не сонно дышит Юлиана. – История Стефана так тебя испугала? – шепотом спросила она, повернувшись. – Прости. – Не за что, – так же тихо ответила Юлиана. – Это я попросила его рассказать что-нибудь страшное. «Хотя было бы еще хуже, если бы он рассказал что-нибудь о нечисти, живущей в этих краях». – Мне не дают спать не сказки о ведьмах, а мысли о том, что будет с нами. – С нами? Не волнуйся, вместе мы не пропадем. Мы непременно доберемся до Картахены. Юлиана придвинулась ближе, так что между их лицами осталось несколько дюймов. – Что ты думаешь о моем плане… убить губернатора, Риччи? – Что он глуп, – честно ответила она. – Трудно будет найти человека, который действительно выполнит уговор, а не исчезнет с авансом. И чем ты собираешься ему заплатить? Серьгами Мэри-Энн, которые вообще-то принадлежат мне? Да и получится ли у этого смельчака, еще вопрос. У губернатора отличная охрана. – С панамским золотом я смогу нанять целый отряд, – прошептала Юлиана. – Даже с доли помощника кока. – Я дам тебе место квартирмейстера, если ты пойдешь со мной, – пообещала Риччи. – Ты грамотная и милая, в самый раз для того, чтобы закупать продовольствие. И к тому времени, когда мы вернемся, ты будешь способна возглавить наемников и лично обезглавить Сэлдона. – Ты говоришь очень убедительно. – У тебя еще есть время решиться. Но лучше поспи, ночь не лучшее время для таких мыслей. С моря дул холодный ветер, заставляя обоих ежиться. – Слишком холодно, чтобы уснуть. – Двигайся ближе, – сказала Риччи. – Вместе будет теплее. Она выпуталась из куртки и укрыла ею, как одеялом, их обоих. С телом Юлианы под боком действительно стало тепло. Наутро продрогшие от ночного ветра, и потому невыспавшиеся парни хмуро взирали на них, спящих в обнимку. *** На завтрак у них остались и моллюски, и рыба, но ничего не лезло им в горло. – Я хочу пить, – пожаловалась Юлиана. Пить хотелось всем. Их подошвы облизывало море, но никто еще не сошел с ума настолько, что пробовать напиться из него. – Я слышал, есть такие лианы, – вспомнил Малкольм, – надрежешь их, и вода льется. Одновременно они повернулись к джунглям. – Поищем их? – предложила Риччи. – Или будут другие предложения? Они собрали вещи, завернули провизию в пальмовые листья и повернулись спиной к морю. Идти по зарослям было куда труднее, чем по пляжу, одолевала мошкара, и они рисковали заблудиться, но хотя бы солнце не напекало головы. Они надрезали все более-менее толстые лианы, которые находили, но не обнаруживали внутри ничего, кроме мякоти. Юлиана попробовала ее и в отвращении сморщилась. Как девушка она пользовалась привилегией не нести сверток с едой. Риччи тоже не работала носильщиком, но потому, что прорубала им путь. – Ты не знаешь случайно, как выглядят лианы с водой? – спросил Томпсон у Малкольма. – Никогда их не видел, – ответил тот. – Просто продолжаем искать, – внушающим тоном произнесла Риччи, перерубая саблей преграждающую путь лиану. Тоже, к сожалению, не водоносную. – Разумно ли удаляться так далеко от моря? – усомнился Фареска. – Если мы не найдем воду, то сдохнем на берегу! – ответил Томпсон. – Почему никто не подумал о воде вчера? – спросила Юлиана, разрываясь между чувством приличия и желанием задрать мешающую юбку повыше. – Я слышал, что человек может неделю протянуть без воды, – сказал Томпсон. – Но я не слышал, что уже на второй день становится так паршиво. – Три дня, – поправила его Риччи. – А как же рыбаки, которых уносит в море? – не согласился с ней Фареска. – Они через недели иногда возвращаются живыми. – Они едят сырую рыбу, – объяснила Риччи. – Мы тоже можем. – Фе, – поморщилась Юлиана. – Отвратительно. – Я бывало неделями не брал в рот ничего, кроме рома, – мечтательно вздохнул Томпсон. – Так вот почему ты выглядишь так… – Риччи не закончила мысль, потому что за очередным опутанным лианами деревом, похожим на гигантского сухопутного неподвижно замершего спрута обнаружилась дорога. Не асфальтированное шоссе и даже не мощеный камнем тракт, а просто прорубленная в джунглях просека и наезженная колея. Но это была дорога. – Лучше бы это был источник, – вздохнула Юлиана, выбираясь из зарослей. – Она ведь ведет в Картахену? – спросила Риччи у Фарески. – Да, и судя по ней, мы уже недалеко. Нас сильно снесло течением. – Я все еще хочу пить, – пробормотала Юлиана. – В Картахене мы найдем сколько угодно воды, – пообещал ей Малкольм. – До Картахены еще далеко-о-о… – Если стоять здесь, ближе не станет, – заметила Риччи. Они побрели в том направлении, где, по мнению Фарески, находился город, но не прошли полукилометра, как Риччи подумала: «То ли у меня начались галлюцинации от жары, то ли я слышу текущую воду». Еще через пять минут ходьбы они увидели большую, грубо отесанную каменную глыбу. – Источник! – обрадовал их Малкольм, у которого хватило сил добраться до нее первым, и это слова как будто вернул их всех к жизни. Они пили жадно, зачерпывая воду ладонями и поливая друг другу на головы. – Вообще-то, из таких колод поят скотину, – сказал Фареска, когда они напились и умылись. – Мне плевать, – буркнула Риччи. – Я напилась бы и из лужи. Но если здесь поставили поилку, значит, по этой дороге часто ездят? – Нередко. Видимо, она ведет на плантации. – И мы можем подождать здесь, пока кто-нибудь нас не подвезет! – торжествующе закончила свою мысль Риччи. – Скорее сообщит о нас солдатам, – хмыкнул Томпсон. – Ты не подумала о том, как мы выглядим? – Подумала. Засаду устроим за тем поворотом. *** Риччи, разумеется, услышала цокот копыт раньше всех, но не подавала виду, пока Малкольм не вздрогнул и приподнялся, а Томпсон приложил палец к губам и осторожно раздвинул ветви, за которыми они скрывались. – Повозка, – прошептал он. – С двумя мулами и одним погонщиком. – В самый раз, – облегченно выдохнула Риччи, опасавшаяся увидеть солдат или большой караван. – Пошли, – дернула она Фареску. – Прикажешь ему сдаться. Увидев пару оборванцев, перегородивших ему путь, возница лениво натянул поводья и пробормотал что-то по-испански, что даже без знания языка можно было перевести как «убирайтесь». – Какого черта? – крикнул он, когда они не двинулись с места. – Будьте любезны подвезти нас до города, – вежливо попросил Фареска. – Ползи обратно в ту выгребную яму, откуда вылез, – пробурчал возница, замахиваясь кнутом. Риччи вздрогнула, когда бич свистнул в воздухе, но Фареска вскинул меч и рассек кнутовище пополам. Испанец подскочил на козлах, извергая поток яростной ругани, который спустя несколько секунд перешел в предсмертный хрип. – Это было лишним, – сказал Фареска, когда жирное тело возницы рухнуло на землю. Мулы начали беспокойно переступать ногами. – Не люблю грубиянов, – ответила Риччи, вытирая саблю о засаленное трепье. – Эй, ребята, выбирайтесь из кустов! – Не стоит без нужды увеличивать количество трупов, – настаивал на своем Фареска. – Живым он был бы опаснее, – поддержал ее Томпсон. – Что хорошо в мертвецах, так то, что они лежат себе спокойно и не орут. Они оттащили тело в заросли и закидали его ветками. Риччи предполагала, что на пару дней, если им повезет, их злодеяние будет сокрыто от посторонних глаз. На то, чтобы спрятать тело надежней у них не было сил. Перед тем, как тронуться в путь, Риччи обшарила карманы возницы и стащила с него куртку – старая, грязная, порванная и испачканная чем-то липким, она делала Риччи похожей на огородное пугало, но она предпочитала внешний вид оборванки появлению посреди испанских колоний в красном мундире, подозрительно похожем на форму английского флота. Мулы волновались все сильней, пока Томпсон не перехватил поводья, забравшись на козлы. – Ты умеешь ими управлять? – удивилась Риччи. – Я умею управлять лошадьми, – ответил он. – Дай мне свою шляпу, не то я буду слишком уж выделяться. И лезьте в телегу, если хотите добраться до Картахены к вечеру. Риччи вскарабкалась в повозку и подала руку Юлиане. Дно телеги было выстелено грязной соломой. В ней стояло несколько бочек, рядом с которыми едва хватило места, чтобы разместиться им четверым. – В них что-то булькает, – заметила Риччи, прислонившись к одной из них. – И вряд ли это вода, – хмыкнул Фареска. – Кажется, нам привалила удача, – усмехнулся Томпсон, обернувшись. – Ох, и напился бы я, будь мы на сотню миль дальше от испанцев. – Хорошо, хоть ты это понимаешь, – сказала Риччи. – Не трогать бочки! Это всех касается. Томпсон щелкнул языком, и мулы медленным размеренным шагом тронулись в путь. Маршрут до Картахены был им привычен и знаком, и никто не смог бы заставить их переставлять ноги быстрее. Дробный ритм навевал дрему на всю компанию, даже Томпсон на козлах клевал носом, пару раз едва не свалившись под колеса. Юлиана дремала на плече Риччи, Малкольм храпел. Когда мулы внезапно остановились, все они попадали друг на друга и ошеломленно завертели головами. – Еще один источник, – сообщил Томпсон. – Проклятые животные снова хотят пить. – Давайте разомнем ноги, – предложила Риччи, выпрыгивая из телеги. Ей начали нравиться джунгли, полные ярких цветов и птичьих криков, и она даже немного жалела, что скоро окажется на городских улицах, а затем на борту корабля. – Пока мы не прибыли в Картахену, хочу дать вам несколько советов, – вдруг заговорил Фареска. – Не в моих интересах, чтобы вас поймали и пытками развязали вам языки. Так что слушайте и принимайте к сведенью – не привлекайте к себе внимания. Не выделяйтесь. Ни в коем случае. – Это же портовый город, – перебил его Томпсон. – Здесь видели и шушеру постраннее нас. – Но это испанский город, помните об этом! – настаивал Фареска. – Не носите оружие на виду. Мисс Юлиана, снимите серьги. Не вступайте в драки, не нарушайте порядка – не давайте повода страже спросить бумаги. И как можно быстрее покиньте город. Кажется, он никогда еще не произносил так много слов подряд. – Ты не собираешься идти с нами? – удивился Томпсон. – Я не собираюсь губить свою душу, становясь пиратом. – А первый раз не считается? – Я попрошу у Господа нашего прощения за свою слабость, – ответил Фареска. – И если будет на то Его воля, он меня простит. Солнце перевалило за полдень, когда мулы, поднатужившись перевалили через вершину холма. Окрик Томпсона заставил всю компанию привстать в телеге и посмотреть вперед – перед ними возвышались стены Картахены.