Капитан Риччи

Картахена оказалась неимоверно людным городом. По главной площади, куда они въехали, миновав без проблем и досмотра городские ворота, сновало так много народу, что Риччи могла бы пересечь ее, ступая по головам. Их мулы медленно прокладывали себе дорогу в этом людском море, как вдруг Томпсон глянул куда-то вверх и уронил поводья. – Что случилось? – спросила Риччи. Вместо ответа он кивнул куда-то в сторону. Ей понадобилось вскарабкаться на козлы и встать, чтобы рассмотреть поверх голов длинный эшафот с двумя десятками повешенных. Над их телами кружились вороны, а сновавшие вокруг люди обращали на них не больше внимания, чем на кучи мусора. Зрелище ужасало само по себе, но кровь в жилах Риччи заледенела не потому, что она воочию увидела судьбу пойманных пиратов, а потому, что она знала этих людей. – Это же… – произнесла она, опускаясь рядом с Томпсоном, потому что ноги отказывались ее держать. – Тише, – оборвал ее он. – Или хотите всем сообщить, кого следует поместить рядом? – Надеюсь, людям с других шлюпок удалось уйти, – прошептала она. Томпсон покачал головой. – Они погибли в бою или пошли ко дну. Обычный конец для пирата. Гораздо более вероятный, чем богатство, которое ты сулишь. – Но мы еще живы, – заметила Риччи. Она вернулась в телегу и описала остальным увиденное на площади. – Упокой Господь их души, – прошептала Юлиана. – Чертовы испанцы! – сквозь зубы буркнул Малкольм. Фареска промолчал. – Эти проклятые мулы идут сами, – произнес Томпсон, обернувшись. – Не стоит показываться там, где их знают, – спохватилась Риччи. – Направь их к другому трактиру. – Попытаюсь. Он повернул телегу в переулок, такой узкий, что они едва не цепляли стены плечами. Томпсон выбирал дорогу наугад, держась в сторону порта, и через десять минут езды натянул поводья у дверей захудалого кабака с покосившейся вывеской, из дверей которого несло прокисшим пивом. Здесь он спрыгнул с козел. – Продайте подешевле, чтобы не задавали лишних вопросов, – посоветовал он. – Деньги потом разделим. – Куда ты? – удивилась Риччи. – Прогуляюсь, – бросил тот, не оборачиваясь. – Узнаю местные новости. – Я тоже пойду, – сказал Фареска, отряхиваясь от соломенной трухи. – Постой! – Риччи схватила его за руку. – Помоги нам продать телегу и ром. Ты вызовешь меньше подозрений. – Зачем мне это? – Выпьем за наше спасение. У нас ведь есть что праздновать. А отправишься ты в камеру часом раньше или позже – какая разница? – Пожалуй, – согласился Фареска. Они продали и ром, и повозку с мулами трактирщику по бросовой цене и отправились отмечать свою удачу в соседнее заведенье, где их чуть позже нашел Томпсон, одетый в неновый, но прочный плащ, который успел где-то раздобыть. – Никаких подходящих кораблей в гавани, – сказал он. – Я даже не смог выяснить, когда следует ожидать такой. Остается полагаться на удачу и ждать… или прибегнуть к плану Риччи. – Мне точно не следует этого слушать, – сказал Фареска, поднимаясь из-за стола. Томпсон подхватил оставленную им кружку и наполнил ее пивом из кувшина. Когда Фареска проходил за его спиной к выходу, Стеф закинул голову и сказал ему что-то так тихо, что даже Риччи не услышала его за людским гомоном. Она подобралась, ожидая начала драки – что еще, кроме оскорблений, мог сказать англичанин испанцу напоследок? Но Фареска только посмотрел на него и кивнул прежде, чем выйти за дверь. *** Риччи поспешно вскочила из-за стола и поправила спрятанную под курткой саблю. – Прогуляюсь, – бросилась она, устремляясь в погоню. Риччи выжидала удобный момент, чтобы поравняться с Фареской, но с малолюдной улицы он перешел на более оживленную и быстрыми шагами двинулся к площади. Риччи выругалась про себя. Будь у нее короткий кинжал, она могла бы попытаться нанести незаметный удар и раствориться в толпе, но размахивать саблей посреди белого дня она себе позволить не могла. Можно было окликнуть Фареску и под каким-нибудь предлогом затащить в ближайший закуток, но пока она думала над этим, они дошли до площади, и она потеряла его в толпе. Выругавшись – на этот раз вслух – Риччи смирилась с тем, что упустила бывшего штурмана, а с ним выпустила из рук свой секрет. «Этот промах может привести к краху всего», – подумала она. – «Если испанцы узнают о походе, они усилят охрану и будут настороже». Она задумалась о том, чтобы ночью вломиться в тюрьму, рассчитывая на то, что ее не должны серьезно охранять от вторжения извне. Но краем глаза увидела продавца паточных леденцов, рот ее тут же наполнился слюной, и она могла помыслить лишь о том, как давно она не пробовала сладкого. У леденцов был приторный вкус, но Риччи с удовольствием грызла их, наслаждаясь забытым ощущением. – Не знал, что ты так любишь сладкое, – услышала она знакомый голос позади. Риччи подпрыгнула и едва не подавилась. – Берто! Что ты… – она осеклась глянув ему в глаза. Взгляд Фарески был еще более тяжелым и темным, чем обычно. – Я передумал, – сказал он. – Я иду с вами. – Что-то случилось? То есть, я, конечно, рада, но… – Я нашел свое имя в списке разыскиваемых преступников, – будничным тоном сообщил тот. – Серьезно? «Но ведь Уайтсноу не назвала губернатору Сент-Джонса его имя, как же так?» – Почему ты так удивлена? – Ну… Очень быстро. – Думаю, кто-то из команды Айриша назвал его какой-нибудь девке в таверне, и оно пустилось в путь, чтобы через десяток рук попасть к губернатору. – Пираты не знают о шпионах? – спросила Риччи, до предела понизив голос и наклонившись к Фареске. – Все знают, – ответил он. – Но пираты беспечны. – Ты открыл свое настоящее имя? И им, и Уайтсноу? – Я не привык прятаться под фальшивым именем! – И теперь тебя повесят под настоящим. Если ты попадешься. В общем, добро пожаловать в команду, сеньор Фареска Эскобар. После того, как они пожали руки, Риччи спросила. – Томпсон посоветовал тебе проверить список? – Я бы все равно это сделал. – Хм, а что он в них искал? – Свою фамилию, вероятно. – А она там есть? – «Стефана Томпсона» нет. Но это не значит, что его имени там нет. Риччи согласилась. Томпсон был слишком большим пройдохой, чтобы назвать им настоящую фамилию. К тому же она звучала слишком просто для его манер. – А что ты тут делаешь? – спросил Фареска. – Иду в порт, – ответила Риччи. – Надо же присмотреть корабль. – Порт в другой стороне. – Да? Значит, я заблудилась. Покажешь дорогу? *** У них был большой выбор рыбацких баркасов, на некоторых можно было достигнуть даже Тортуги. Но Риччи собиралась прибрать к рукам что-нибудь стоящее риска и потому перевела взгляд вглубь гавани, где на рейде стояла пара сорокопушечных военных фрегатов и изящный почтовый бриг – тоже вооруженный, вероятно. На обращенном к берегу борту Риччи насчитала десять пушечных портов. – Вот это судно по мне, – сказала она, разглядывая корабль из-под приложенных ко лбу ладоней. Она сумела разобрать название – «Сантьяго». По набережной сновало так много людей, спешащих по своим делам или праздно убивающих время, что даже они практически не выделялись. – Оно тоже военное, – сказал Фареска. – Его будет нелегко захватить. – Сколько человек оно возьмет? Фареска нахмурился, подсчитывая. – Обычная команда человек двенадцать-пятнадцать. Но может взять до тридцати-сорока. – А сможем мы впятером его увести? – Увести то сможем… вот только паруса нам быстро не поднять. И когда за нами кинутся в погоню вот эти два красавца… – Они ведь медленнее брига? – Бриг с полной командой им ни за что не догнать. А вот компанию из пяти человек, из которых троим приходилось ставить паруса… Если нас догонят, то вздернут прямо на реях. – Мы все научимся ставить паруса, – ответила Риччи. – Море большое, и у нас будет полночи форы. Мы от них уйдем. Фареска не выглядел особенно убежденным. – Не уверен, – сказал он. – Но, к сожалению, это мой единственный шанс остаться в живых. «Даже если и не единственный, я не собираюсь его переубеждать», – подумала Риччи. – Надо хорошенько подумать над планом захвата, – произнесла она вслух. – Хорошо, что он вроде как никуда не собирается. – У тебя есть несколько часов до темноты, – сказал Фареска. – Если ты не собираешься красть его посреди дня. –Почему бы не подождать следующей ночи? – Он может отчалить внезапно. Но важнее то, что на плантации сегодня-завтра хватятся повозки. Начнут искать. Найдут тело возницы. Поднимут шум и усилят охрану. Уйти из города станет куда сложнее. – Значит, сегодня ночью, – кивнула Риччи. – У меня есть одна идея. *** – Что ты слышал о почтовом бриге? – спросила она Томпсона, развалившегося за тем же столом в трактире, где она оставила своих товарищей по предстоящим преступлениям. – И куда все подевались? – Сняли комнату наверху, – Томпсон отхлебнул еще рома и ткнул пальцем в сторону лестницы. – Они так устали, что валились под стол. А вы не хотите прилечь? – Почтовый бриг, – напомнила Риччи. – А! Бриг… две трети его команды гуляют на берегу в том кабаке с рыбой на вывеске. – Чтобы отплыть на нем, нам не требуется испанская команда, – Риччи подмигнула Томпсону. У того от понимания округлились и прояснели глаза. – Ты хочешь… – Не здесь, – бросила Риччи, присаживаясь рядом. – Раз уж мы сняли комнату, то обсудим все наверху. – Никто нас не слушает, – ответил Томпсон. – По-моему, вы собираетесь откусить чересчур большой кусок. – В самый раз, – Риччи не отвела взгляда, и усмешка из голубых глаз пропала. – Нам нужен большой корабль, чтобы пиратствовать, но достаточно маленький, чтобы управиться с ним впятером. «Сантьяго» будет в самый раз. Теперь Томпсон выглядел окончательно протрезвевшим. – Надеюсь, твой план не настолько безумен, насколько кажется, – сказал он. – Итак? – Ночью мы идем на пристань. А там посмотрим. – Замечательный план, – не стал скрывать иронии Томпсон. *** До полуночи оставалось еще много времени. Риччи понимала, что стоило бы пойти наверх и поспать, потеснив Юлиану на кровати, но так же она понимала, что просто не сможет заснуть. Ей казалось, что Томпсон, постукивающий пальцами по столу, и даже Фареска, смотрящий все так же невозмутимо, разделяют сжигающий ее огонь жажды действия. Но они не могли сделать ничего, кроме как сидеть в таверне, пить и разглядывать других выпивох. Риччи заметила, что Томпсон пристально наблюдает за соседним столом. Она повернула голову в ту же сторону и увидела несколько не очень трезвых, но богато одетых людей, увлеченно играющих в карты. Риччи знала эту игру и хорошо слышала звон монет, бросаемых на стол. – Нам не помешали бы деньги, а у них, похоже, денег в избытке, – заметила она, наклонившись к Томпсону, как будто бы просто делясь забредшей в голову мысли. – Ты же не думаешь, что я могу просто подсесть к ним и облегчить их карманы? – А в чем проблема? – удивилась Риччи. – На «Ночи» ты так и делал! Ты ведь говоришь по-испански? – Дело даже не в том, что мне не сойти за испанца, и не отвлечь их болтовней. На вашей посудине я играл по мелочи, как и они, но целыми днями. За один час я, может, и не проиграюсь, но и куша мне не сорвать. – Как же ты обычно зарабатываешь себе на жизнь? – заинтересовалась Риччи. Томпсон снисходительно улыбнулся. – Шулерство – это предприятие, в котором обычно участвуют трактирщик, проверенные девочки и несколько помощников за столом, и для которого тщательно выбирают жертву. А ты предлагаешь мне подойти в людям, о которых я ничего не знаю, и заставить их принять меня в игру, повысить ставки и не звать стражу, когда они проиграются? Притом что я пьян не меньше, чем они. – То есть ты не способен справиться с четырьмя пьяными глупыми испанцами? – уточнила Риччи. Глаза Томпсона потемнели. – Я не смогу с ними справиться? – почти прорычал он и со стуком отставил кружку. – Я могу вытащить последнюю монету из кармана самого большого скупердяя в мире! Я обчищу их… если вы мне поможете. – Стоит ли нарываться на неприятности? – спросил Фареска. – Через пару часов нам предстоит важное дело. – Самое время, – хмыкнула Риччи. – Ведь через пару часов мы навсегда уберемся из города. – Тогда поднимемся наверх, – сказал Томпсон, покосившись на продолжающих пить и развлекаться испанцев. – Нам стоит поговорить без лишних глаз и ушей. И разбудить Юлиану с Мэлом. *** – Как именно мы можем тебе помочь? – спросила Риччи, когда они поднялись в снятую ими комнатушку и растолкали спящих товарищей. – Хочешь, чтобы мы тоже вступили в игру? – предположил Фареска. – Нет, – ответил Томпсон. – Не напрямую. За карточным столом вы будете только мешать. – Чем же тогда? – Во-первых, чтобы изобразить французского путешественника, мне нужны все ваши деньги. И твой колет, – сказал он Фареске. – И мне нужна девушка, которая будет сидеть у меня на коленях, – он повернулся к Юлиане, – и шептать мне на ухо сведенья о картах моих противников. Которые ей передашь ты, – он указал на Риччи. – Я научу вас знакам, которыми означают разные карты и их сочетания. Ты встанешь позади них, как будто любопытный зритель и будешь заглядывать каждому через плечо. – Здорово! – ответила Риччи. «Это гораздо интереснее, чем сидеть у кого-то на коленях». – А что делать нам? – спросил Фареска. – Мэл, ты будешь таскать выпивку за наш стол и следить за тем, чтобы их кружки не пустели. А ты, – он посмотрел на Фареску, – будешь стоять поближе к трактирщику и делать вид, что не знаком с нами. Если он захочет послать за солдатами и поднять кипеж, ты убедишь его этого не делать. А теперь маленькая репетиция и спускаемся вниз. *** Риччи знала, что Томпсон достаточно хорош в надувательстве, чтобы зарабатывать им себе на жизнь, но впервые видела его в деле. Как за пару минут он становится своим в компании, которую видит впервые в жизни. Правда, в этом ему помогала не только ослепительная улыбка и взгляд честнейшего человека в мире, но и присутствие Юлианы, притягивающей к себе мужские взгляды, словно магнит гвозди. На Риччи никто не обращал внимания, и она щаталась позади них. Потом отступала назад и, поймав взгляд Юлианы, условными знаками показывала, у кого из испанцев есть сильные карты. Например, поправляла шляпу, и, словно невзначай, показывала три пальца. Трактирщика, которого их поведение могло бы насторожить, занимал разговором Фареска. Стефан пасовал или шел на повышение, руководствуясь ее подсказками. Груда золотых монет перед ним неуклонна росла, хоть и медленнее, чем Риччи бы хотелось, потому что на улице уже почти стемнело. Карты раздавали все снова и снова, и подвыпившие кабальеро продолжали повышать ставки, обмениваясь между собой репликами о том, что французу не может везти вечно. Риччи начала жалеть, что они не предусмотрели знака «Пора заканчивать». Но у Томпсона, вероятно, были свои внутренние часы, отсчитывающие срок игры, потому что он поднялся из-за стола и на ломаном испанском принялся рассыпаться в извинениях за прерванную игру, быстрыми движениями сгребая монеты и рассыпая их по карманам. Один из торговцев повышенным тоном потребовал, чтобы «французский пройдоха» остался и дал им отыграться. Риччи приготовилась вмешаться –съездить самому горластому медной кружкой по голове – но Томпсон только любезно улыбнулся, и тут же рядом с ним вырос Малкольм с объемным свертком в руках, в котором Риччи узнала их вещи. Он молчал, но производил такое впечатление, что испанцы запнулись. Пока замутненными вином мозгами они обдумывали, что делать дальше, Юлиана сгребла остатки монет в подол, и все трое покинули таверну. Риччи и Фареска подождали несколько минут, чтобы не привлекать к себе внимания, и выскользнули следом, отправившись в порт, где было место сбора. – Не боитесь, что этот прохиндей исчезнет с деньгами? – спросил Фареска, когда они спешили по пустым темным улицам, как две тени. – Во-первых, с ним Малкольм, – ответила Риччи. – А во-вторых, после этой игры в его интересах покинуть город как можно быстрее. Они были очень недовольны, а у него приметная внешность. *** Томпсон, Юлиана и Мэл ждали их в порту, разглядывая ясно видный в лунном свете бриг. – Чем больше я на него смотрю, тем яснее мне становится, что он нам не по зубам, – сказал Стеф. – Может, ну его? – предложил Мэл, вопросительно глядя на Риччи. – Украдем баркас и доберемся… – Нет, – оборвала его Риччи. – Я хочу этот корабль. – И как вы собираетесь добыть его, капитан? – поинтересовался Томпсон. – На нем не больше четырех или пяти человек, верно? – спросила она. – Надо выманить их оттуда, – предположила Юлиана. – И пробраться на корабль. Или пробраться на корабль и выманить их на берег. – Слишком сложно и долго, – отмела предложение Риччи. – И у нас мало времени. Просто подойдем на шлюпке, перебьем их и захватим корабль. Но ее идея не нашла отклика. – По одному матросу на каждого из нас, – прикинул Томпсон. – Но они защищают свой, знакомый им до последнего дюйма корабль, а мы будем на незнакомой территории. И при этом не должны допустить ни единого выстрела, иначе весь город встанет на уши. – Мы не сможем подойти на шлюпке, – сказал Фареска. – У корабля на рейде есть дежурный, который сразу поднимет тревогу. – Значит, придется плыть? И вас остается трое, потому что я не умею плавать. Пустая затея, – резюмировал Томпсон. – Придется от него отказаться, – вздохнул Малкольм. – Жаль, это красивый корабль. – Нет, – Риччи упрямо тряхнула головой. – Я его добуду. Она скинула куртку и сапоги на доски причала. Секунду подумала и отправила следом пояс с саблей. – Одолжи мне кинжал, – потребовала она у Юлианы. – Ты, правда, собираешься… – Я доплыву до корабля, перережу глотки матросам и подам вам сигнал, что можно брать шлюпку и подплывать к борту. – А если у вас ничего не выйдет? – спросил Томпсон. – Тогда… Если услышите тревогу или если меня не будет слишком долго, расходитесь и обо всем забудьте. Когда она двинулась к раю причала, Фареска последовал за ней. – Не берите кинжал в зубы, – посоветовал он, протягивая кожаный шнурок. – Наглотаетесь воды с непривычки. Риччи кивком поблагодарила его и повесила кинжал на грудь. – Мне пойти с вами? – спросил он. – Я маленькая и легкая, – ответила Риччи. – В одиночку у меня больше шансов. Особенно, учитывая то, что Томпсон не умел плавать, Юлиана и Малкольм мало подходили для хладнокровной подлой резни, а Фареска мог внезапно передумать, глядя в лица своих соотечественников. – Дежурный, скорее всего, будет на носу. Другие спят в кубрике внизу. Будьте осторожны и… удачи. «Он ведь не «Господь с тобой» хотел сказать?» – почему-то подумала она. – «Это было бы крайне неуместно». *** Риччи держалась на воде уверенней, чем думала – ее тело помнило навык плаванья лучше головы. По якорному канату она взобралась на палубу – это было не так легко, как ей казалось, потому что жесткого волокно обдирало кожу на ладонях и ступнях, которая через пару секунд заживала и обдиралась вновь. Канат окрасился ее кровью, но Риччи не могла отступить. Перекинув ногу через борт, она встряхнулась, отбросила мокрые волосы с лица и замерла, пытаясь определить, где находится часовой. Судорожный выдох за спиной заставил ее оглянуться и увидеть молодого матроса, который, очевидно, и был дежурным. Если бы он сообразил поднять тревогу, ее миссия окончилась в самом начале, но он только стоял столбом и смотрел на нее во все глаза. Риччи внезапно представила, как выглядит со стороны: стоящая в полосе лунного света в одной тонкой мокрой рубашке, облепившей тело, и обтягивающих мокрых штанах. Вместе со смущением в ней вспыхнула ярость. – Кто ты? – прошептал матрос. – Русалка, – ответила Риччи, оскалившись, и бросилась на него. Он умер со счастливо-мечтательной улыбкой на губах, не успев понять, что она хочет от него на самом деле. Риччи вытерла клинок об его куртку и направилась к люку, ведущему в кубрик. Она осознавала, насколько рискованна ее вылазка и как много она ставит на карту, рассчитывая бесшумно и быстро убить нескольких взрослых мужчин, которые вряд ли застынут столбом, глядя на нее. Но понимание этого вызывало у нее не ступор и не желание спрятаться, а азарт и легкость, словно она отхлебнула из спрятанной Мэри-Энн бутылки и начала партию в самую увлекательную игру в мире. Звуки, с которыми ее босые ноги ступали по палубе, казался Риччи чересчур громким, но ей казались громкими и скрип досок, и шелест парусов, и чей-то храп внизу. А самым оглушительным звуком было биение ее собственного сердца. *** Риччи подняла фонарь и подала условный знак. В ожидании шлюпки она отыскала более-менее чистую матросскую куртку и накинула ее на плечи. Мокрая от морской воды и чужой крови рубашка не спасала от холодного и сильного ветра, дующего с моря. Лодка пришла быстро. Очевидно, в нее верили достаточно, чтобы приготовить ее заранее. – Все в порядке, капитан? – спросил Фареска. – Вы ранены? – Это не моя кровь. – Надо быстрее поставить паруса, – сказал Малкольм. – И погасить огни. – Нет, – ответила Риччи. – Это заметят, и из гавани мы не выйдем. Идем так, будто у нас есть полное право отплыть. Фареска, если нас окликнут с тех кораблей, ответишь им, что у нас срочное поручение от губернатора. А теперь – все на мачты! Она поспешила подать пример. – Но я же… – прозвучал нестройный хор из трех голосов. – Неважно! Сейчас главное – выйти из гавани. Мэл, покажи нам, что тянуть. – Конечно, капитан, но… кто-то должен стоять за штурвалом. Риччи выразительно глянула на Фареску. – Может, стоит сняться с якоря для начала? – хмыкнул Томпсон. – Нет, – возразил Фареска. – Нас может снести течением на мель. Я плохо знаю эту бухту. Ставить паруса оказалось совсем не так легко, как командовать их ставить. Но Риччи не жаловалась, потому что тяжело было всем – и Юлиане, обычно не поднимавшей ничего тяжелее корзины с продуктами, и Томпсону с его чувствительными и ловкими руками шулера, и Мэлу, которому приходилось выполнять работу за троих, восполняя их медлительность. Но никто из них не роптал, в красках представляя, что сделают с ними испанцы, если догонят. *** К некоторому удивлению Риччи они поставили основные паруса без увечий и потерь с их стороны, если не считать случайных синяков и ободранных ладоней. – Теперь – якорь, – скомандовал Малкольм. – Навалимся дружно! – Не кричи… на английском… на всю гавань… – произнесла Риччи в паузах между рывками. Ее расчет оказался верен – ни одному испанцу не пришло в голову, что почтовый бриг выходит из порта с пиратами на борту. Они забыли, как дышать, когда поравнялись с фрегатом. Одного залпа из пушек одного борта, даже неполного, хватило бы, чтобы пустить бриг ко дну. Риччи видела в свете фонарей, как Фареска нервно облизывает губы. «Если нас окрикнут, надежда будет только на его умение лгать и выворачиваться на ходу», – подумала она, пытаясь вспомнить, хорошо ли штурман умеет врать. Она не помнила, чтобы он говорил неправду, но несколько раз Фареска умалчивал нечто существенное. Когда судно вышло в открытые воды, обогнув мыс, и редкие городские огни пропали из виду, ее команда без сил попадала на палубу. Лежа на спине прямо в луже Риччи думала о том, что никогда не видела столько звезд, ярких и похожих на россыпь драгоценных камней. – Наконец-то, можно передохнуть, – донесся до нее голос Томпсона, и Риччи стряхнула с себя оцепенение. – Рано, – объявила она, поднявшись на ноги. – Погасите огни, дальше идем в темноте. Мэл, надо поставить еще и марсели! За ночь надо уйти как можно дальше! Берто, держи ближе к берегу! – Это очень предсказуемый маршрут, – заметил Фареска. – И потому его от нас ждать не будут. – Ну, раз вы уверены… – Я не уверена. Я просто делаю ставку. Когда рассветет, мы узнаем, как сыграли мои карты. – Если поднимется буря, нас разобьет о скалы. Опять. В этом году сезон бурь начался рано. – Не поднимется, – уверенно ответила Риччи. Она не собиралась испытывать свои непознанные силы и верила в свою удачу. Ведь новичкам должно вести, об этом говорила даже капитан Мэри-Энн. *** – Ну, теперь-то можно на боковую, – сказал Томпсон, вытирая пот со лба. Они поставили столько парусов, сколько сочли возможным, и бриг легко бежал по волнам под попутным ветром. – Скоро уже рассветет, давайте спустимся вниз и оценим, насколько удобен местный кубрик. – Кубрик, – повторила Риччи. – Знаешь, там надо немного прибраться. – Прибраться? – переспросила Юлиана. – Вы имеете в виду, что там… разбросаны вещи? – Не совсем. Встань, пожалуйста, за штурвал. Остальные выбросят за борт кое-что тяжелое. Юлиана прижала ладонь к губам. «И она еще собирается кого-то убить», – хмыкнула Риччи мысленно. – «Стоило бы преподать ей урок, но я хочу спать, а не слушать ее истерику». Они спустились вниз вчетвером. Шедший перед ней Томпсон зажал пальцами нос и поморщился. – Ненавижу запах мертвечины, – пробормотал он. – Завернем их в гамаки, – сказал Берт, наклоняясь над ближайшим телом и доставая нож. Заворачивая импровизированный саван, он заметил вскользь: – Прямо в сердце. Сразу видно, что вам не впервой наносить «удар милосердия». Риччи сделала неопределенный жест головой, отдаленно похожий на кивок. Не могла же она сказать, что била так точно потому, что отчетливо слышала биение их сердец. Она наблюдала, как в глазах смотрящих на нее парней уважение мешается со страхом. Не такое уж и плохое сочетание. Если не помнить, сколько восхищения и почтения было во взглядах, обращенных к капитану Уайтсноу. Томпсон прошел вглубь кубрика и сморщился еще сильнее. – А это был не такой уж точный удар, – сказал он. Риччи пожала плечами. Последний моряк проснулся не вовремя и потому умер не так быстро и легко, как другие. – Надо будет хорошенько выскоблить доски перед тем, как ложиться, – вздохнул Мэл. – Убраться, конечно, надо, – сказал Фареска. – Но к чему торопиться? Мы можем занять капитанскую каюту и каюты для пассажиров. Риччи горячо поддержала его предложение. Сейчас ей казались почти невероятными хладнокровие и сноровка, с которыми она разделалась с командой «Сантьяго». Хотя Риччи и не верила в призраков, ей не хотелось спать в той комнате, где она прикончила четверых человек.