Капитан Риччи

Наутро они не увидели ни одного паруса, но, как объяснил им Фареска, опасность еще далеко не миновало. – Они могут догнать нас в любой момент, – сказал он. – Мы не можем идти галсами, только по ветру. А это самый очевидный курс. Один из кораблей уже, должно быть, идет по нашим следам. Риччи смотрела на карту, где штурман отметил пройденное расстояние, и сравнивала его с тем, что им оставалось пройти. Поставить все паруса и надеяться, что их не догонят, казалось ей все более сомнительным планом. Но и уйти в сторону она не могла – маневрируя, они свалятся без сил на второй день. Задумчиво покусывая губу, она смотрела в иллюминатор, за которым виднелись волны и узкая полоска земли, и вдруг ее осенило: – У нас ведь маленькая осадка! Мы можем подняться вверх по реке? – По большой реке, пожалуй, – подумав, ответил Фареска. – Не так уж далеко… – Лишь бы нас не было видно с моря! – Если кто-нибудь из испанских капитанов догадается о нашем маневре, мы окажемся в ловушке, – сказал Томпсон. «Это лучше, чем встретить их в открытом море», – подумала Риччи. При наличии суши она в худшем случае сможет сбежать. Останется в одиночестве не посреди океана. Сколько бы солдат не пошлют за ней, она справится с ними, как Уайтсноу справилась с гарнизоном Сент-Джонса. – Им такое в голову не придет, – ответила она. – У них крупные корабли, и они не станут думать так, как думаем мы. – А как же индейцы? – вспомнил Малкольм. – Так близко от испанских земель? – Риччи выглядела очень уверенно. – Они все ушли вглубь. А если кто и выходит к морю, вряд ли мы с ними встретимся. Им повезло – на следующий же день они нашли подходящую реку и поднялись на шхуне так высоко по ее течению, как позволяла осадка судна. Там они тщательно заякорили бриг за несколько крупных деревьев по обоим берегам и приготовились ждать, когда дорога освободится – то есть когда флот Картахены смирится с утратой корабля. *** Юлиана провела ревизию кладовых и обнаружила удручающе мало припасов: очевидно, большую часть провизии перед плаваньем должны были доставить с берега. – Одна начатая бочка солонины не лучшего качества, неполный ящик сухарей, кажется, червивых, немного муки и две очень худые курицы, – перечислила она. – А как же ром?! – воскликнул Томпсон. – Ни капли. Тот удрученно вздохнул и помрачнел. Риччи оставила при себе подозрения о содержимом ящика под койкой капитана, которую она заняла. – Если растянуть, этого должно хватить до Кюросао, – сказал Фареска, расстелив на столе карту и водя над ней карандашом. – Это ближайший не испанский порт. Там мы сможем купить провизию. – Если только не засидимся в этом болоте на месяц, – буркнул Томпсон, прихлопнув москита на шее. – Зачем ждать до Кюросао? – удивилась Риччи. – Мы ведь в джунглях, вокруг полно бесплатной еды! Я объявляю продовольственный рейс! – Можно наловить рыбы, – поддержал ее Мэл. – Я сделаю удочки. – Или набрать фруктов, – предложил Фареска. – Они растут тут круглый год. – В арсенале полно пороху и ружей, – вспомнил Томпсон. – Можно пойти на охоту. – Тебе приходилось охотиться в здешних местах? – обрадовалась Риччи. – Нет, не здесь. Но я участвовал в охоте на лис. И охотился на фазанов. – Боюсь, мы не найдем на всем континенте ни лис, ни фазанов, – хмыкнул Фареска. – Неважно, – отмахнулся Томпсон. – Охота есть охота. – Отложим ее на некоторое время, – дипломатично вмешалась Риччи до того, как они начали очередную бесконечную перепалку. – Мясо быстро портится, а соли у нас мало. Они провели разведку поблизости от судна и обнаружили несколько деревьев с плодами, которые Фареска опознал как съедобные. Мэл соорудил из волокон каната и тростника удочки и обнаружил, что рыба в реке водится, хоть и разборчивая к приманке. Чутье подсказывало Риччи отсиживаться в верхах реки, пока испанскому флоту не надоест прочесывать море. В качестве предлога для задержки она, разыскав на судне краску, предложила сменить название. – Мне нравится старое, – сказал Фареска. – Пираты не могут плавать под таким именем! – Можно назвать судно моим именем? – спросила Юлиана. – Оно красивое! – Как-то совсем не впечатляюще. – Хотите эффектное название? – оживился Томпсон. – Я их вам сколько угодно придумаю. Например, «Кровавый клинок», как вам? – По моему, слишком патетично, – хмыкнула Риччи. – Тогда как насчет «Темный ужас» или «Несущий смерть»? «Еще хуже», – подумала Риччи. – «Я не собираюсь командовать судном с таким именем». – Как называлась та рыба, которую я поймала на побережье? – спросила она Фареску. – Барракуда. – По-моему, прекрасное имя для судна. – Отличное, – согласился с ней Мэл. – Даже лучше, чем «Змеиный укус»! Такое название носил корабль капитана Айриша, так что Риччи оценила комплимент. Каждый из остальныъх остался при мнении, что его вариант был самым лучшим. *** С добычей продовольствия возникли проблемы – фрукты, которые указал Фареска были, возможно, съедобными, но недозрелыми, а речная рыба больше съедала приманки, чем ловилась. Тогда Риччи вспомнила о предложении Томпсона поохотиться, рассудив, что хуже все равно не будет – и, может, отойдя подальше от реки, они найдут еще какие-нибудь плоды. Юлиана заявила, что останется на корабле и попробует еще что-нибудь поймать, так что утром они вчетвером, взяв пресных лепешек из остатков муки, компас, мушкеты и запас пороха с пулями отправились в джунгли на поиск годящихся в котел животных. Риччи тоже несла мушкет, хотя стрелять из него ей приходилось только один раз, и она не была уверена, что даже ради возможности поужинать мясом сможет попасть во что-то с двадцати шагов. Томпсон насвистывал какую-то салонную скабрезную песенку. – На охоте разве не нужно соблюдать тишину? – спросила Риччи. – Птицы же поют, – пожал плечами он. Риччи была вынужденно согласиться – птицы орали так, что закладывало уши. Из-за распевшегося Томпсона или еще по какой-то причине им не встречалось ничего похожего на дичь, хотя они настолько проголодались, что готовы были стрелять по всему, величиной хотя бы с крысу. Но джунгли пустовали, как карманы моряка после недельной гулянки. Затянувшаяся на ноге петля стала для Риччи полной неожиданностью. Когда мир мгновенно перевернулся вверх тормашками, она от неожиданности вскрикнула прежде, чем сориентироваться – она попалась в ловушку и теперь висела вверх головой на высоте около двух метров. – Я нашел, капитан! – услышала она слова Мэла. И в ту же секунду полетела вниз. Прямо на Томпсона с Фареской, сбив их с ног. Впрочем, рассуждала она, поднимаясь и отряхиваясь, если бы их не оказалось внизу, было бы сложно объяснить, каким образом она не свернула себе шею. – Я сыты этой «охотой» по горло! – заявила Риччи. – Вернемся на корабль. Все равно мы не нашли ничего, кроме неприятностей. – Капитан, боюсь, наши неприятности только начались, – негромко заметил Фареска. – Такие ловушки ставят индейцы. Риччи мгновенно сообразила, что это значит. – Возвращаемся на корабль! – громким шепотом приказала она. – Быстро! Но ее приказ запоздал. Они успели только развернуться в сторону «Барракуды», как увидели выступающих из зарослей дикарей: раскрашенные злобные лица, юбки из листьев и украшения из перьев. Риччи бросила взгляды вправо и влево – но их обступили со всех сторон. Пираты сбились в кучу, словно свернувшийся в клубок еж, выставив во все стороны мушкеты. – Начнем стрельбу? – шепотом спросил Томпсон. – Как только мы убьем кого-то, переговоры станут невозможны, – зашептала в ответ Риччи. – Учитывая, что у нас ровно четыре выстрела перед тем, как нас разорвут на части, я больше верю в переговоры. Ее офицеры не слишком верили в мирные пути решения проблем, но они тоже умели подсчитывать шансы – и тоже понимали, что прорваться к кораблю у них вероятности меньше, чем собрать королевский флеш. Риччи, в отличие от них, ловила отдельные слова из гомонящей речи индейцев – большего не могли дать даже способности Вернувшейся – и знала, что они говорят о каком-то лидере и вожде, который должен придти. Она надеялась, что он будет знать хотя бы десять слов по-испански, потому что объяснить, откуда она знает язык захудалого племени в Южной Америке, у нее не хватало воображения. – Чего мы ждем, капитан? – спросил Мэл. – Того, кто будет вести переговоры, – ответила Риччи. – И они тоже его ждут. Судя по тому, что никто из индейцев еще не бросился на них с копьем, они знали, как выглядят ружья, и каковы последствия выстрелов. У них начали ломить руки от тяжести мушкетов, когда толпа дикарей расступилась, и пираты увидели того, кого индейцы назвали своим вождем. В кожаных штанах, с мушкетом за плечом и раскрашенного гуще, чем любой дикарь. Но краска не могла скрыть, что его кожа, хоть и сильно загорела, была изначально белого цвета. За ним следовало несколько индейцев, выглядящих чуть ближе к цивилизации, чем их собратья – они были одеты в сильно рваные и грязные штаны и вооружены ружьями. С выправкой и чувством собственного достоинства, не очень вязавшихся с огромной дыркой в его правом сапоге, вождь остановился и окинул взглядом всю их компанию. – Кто вы такие и что здесь забыли? – спросил он на внятном, хоть и забавно звучащем английском. – Проклятые испанцы? – он посмотрел на Фареску. – Или чертов английский флот? – Ни то, ни другое. Мы пираты. Я капитан Рейнер, а это мои офицеры. – И где же ваш корабль? – хмыкнул он. – Стоит в устье реки, – сказала она, превентивно наступая на ногу Томпсону, как самому болтливому. – Моя команда набирает воду, а мы решили отправиться на охоту. Взгляд полу-индийца стал на градус теплее. – Меня зовут Монни, – сказал он. – Монни Индеец, как меня все называют. – Я с удовольствием приму вас как гостей в своей деревне. – Но нам надо вернуться на… – начал Мэл. Риччи сильно пихнула его локтем в бок. – Конечно, мы с радостью примем ваше приглашение, – улыбнулась она своей самой милой улыбкой, остро жалея о том, что Юлиана не пошла с ними. Смотрящие на рыженькую красотку мужчины меньше думали бы о том, не захватить ли им так удачно пришедший в руки бриг. *** Жалкие, сплетенные из тростника и пальмовых листьев хижины составляли круг, в центре него полыхал большой костер, на котором обугливалось что-то, соблазнительно пахнущее. – Смотри, они умеют охотиться, – шепнула она Томпсону. – А вы уверены, что мы – не их новая добыча? – ответил он. – Конечно! – Приглашаю вас к обеды, – объявил Монни. Он уселся на тростниковый полог и жестом пригласил Риччи сесть слева. Томпсон, Фареска и Малкольм устроились рядом с индейской гвардией Монни. Справа от вождя опустился, скрипя костями, худощавый старик, увешанный огромным количеством разных странных и засушенных штук. – Это Охис, – сказал Монни. – Моя правая рука и шаман. – Ух ты! – сказала Риччи, стараясь выглядеть впечатленной и кокетливой. И как у Юлианы получалось выглядеть такой без всяких усилий? – У вас такая милая деревня! А что воспитанный европеец делает в этих диких местах? – Борюсь с испанцами. Этим дуракам в голову не приходит, что я сижу у них прямо под носом. – О! И как… удачно? – Мне удалось закопать немного золота, – небрежно бросил Монни, впиваясь зубами в кусок мясо, подгорелый с одной стороны и сырой с другой. – Я думаю вернуться в Европу и подыскиваю корабль. – Замечательная идея! – Ты говоришь, твое судно стоить в устье? – Ну да, – кивнула Риччи, ощущая, что над ней сгущаются тучи. Но тут старик-шаман отхлебнул чего-то из чаши, подозрительно похожей на человеческий череп, посмотрел на Риччи и что-то завизжал, так быстро, что она не могла разобрать ни слова. Однако, Монни, очевидно, что-то понял, потому что взгляды, которые он бросал на Риччи стали опасливыми, хотя алчность из них не исчезла. «Надо убираться отсюда как можно скорее», – подумала она. Как показывал опыт Риччи, жадность в конце концов побеждает все другие чувства. – Пойдем в мою хижину, – сказал Монни, отбрасывая кусок недоеденного мяса в сторону, где дожидались окончания общей трапезы дети и женщины. – Покажу, что я награбил у этих испанских свиней. – Очень интересно, – улыбнулась Риччи. «Наверное, стоило взять с собой кого-нибудь из парней», – думала она, идя следом за Монни. – «Юлиана так бы и сделала. С другой стороны, у меня есть сабля, и я умею ей пользоваться». Монни наклонился к одному из своих «офицеров» и произнес краткую фразу, из которой Риччи уловила слово, похожее на «связать». Индейцы гомонили так громко, что даже ее слух пасовал. *** Монни сделал широкий приглашающий жест перед входом в хижину. Риччи шагнула вперед и огляделась: прямо на землю был постелен роскошный и истоптанный ковер, посреди которого возвышалась софа из какой-то богатой гостиной с засаленной и рваной обивкой. По краям хижины громоздились друг на друге сломанные ящики. – Великолепно! – объявила Риччи, усаживаясь на софу. – Испанцы те еще уроды, – сказал Монни. – Но умеют делать отличные вещи. Вот попробуй. Самое то для такой красивой дамы. Он вытащил из одного ящика бутылку вина и, пошарив под софой, отыскал два бокала. «Кажется, из-за хранения в теплом месте оно скисло», – подумала Риччи, делая осторожный, вроде как изящный, глоток. – «Постойте-ка! Вино, хижина, комплименты. Хм, если бы не этот бормочущий старик, все еще сидящий с нами и пьющий эту кислятину прямо из бутылки, я бы решила, что это свидание! И что сегодня мне впервые предстоит парню «нет» в первый раз... Хотя и «да» мне тоже пришлось бы сказать в первый раз», – она покосилась на кожаные штаны и большой палец, проглядывающий в дырку в сапоге. – «Все-таки я скажу «нет»». – Недавно была сильная буря, – сказал Монни. – Да, очень сильная. – Это ты ее вызвала. – Я? Ха-ха! С чего ты взял? Ну, конечно, нет. – Ведь ты же ведьма. «Что?» – Что?! – Или, как вас еще называют, Вернувшаяся. Заключившая контракт с дьяволом. Можешь не отпираться, Охис таких как ты насквозь видит. «Стратегия отрицания не подходит», – подумала Риччи. – «Переходим к торгу». – Ну, допустим. Тебе то что? Хочешь, чтоб я вызвала еще одну бурю? Не боишься связываться с колдуньей? – Ты еще молода, и почти ничего не умеешь. Иначе ты бы не позволила загнать себя в ловушку. Ты вошла в круг, и твоя сила здесь бесполезна, – Монни рассмеялся. – За тебя, наверняка, уже назначили награду, – сказал он, и блеск алчности в его глазах разгорался все ярче, оттесняя страх. – Но я не настолько глуп, чтобы польститься на кучку золота. Я знаю, на что способна кровь Вернувшегося. – На что? Монни выплеснул на ковер вино, схватил Риччи за руку и провел ножом по ладони. Кровь полилась прямо в бокал. Монни и старик жадно следили за ней. Через пять секунд, когда сосуд наполнился на треть, порез зажил. – Настоящая ведьма, – довольно произнес Монни. – Зачем тебе моя кровь? – спросила Риччи. – Кровь Вернувшегося сделает меня бессмертным, – произнес тот. – Очередная сказка! – Как и якобы лишающий сил круг. Иначе бы она не смогла все еще понимать его. – Как можно поверить в такую глупость? – Это не сказка, – сказал Монни, нахмурившись. – Но проверить не помешает. Он выхватил палаш из ножен и вонзил его шаману в живот. Риччи вскрикнула. Старик скорчился на ковре, визжа от боли. Без выражения на лице Монни выдернул из него клинок, разжал зубы и влил кровь Риччи ему в глотку. У них на глазах рана затянулась, как затягивались раны на Риччи. На мгновение она подумала, что шаман тоже из Вернувшихся, но на его груди и руках остались уродливые глубокие шрамы от старых ранений. Старик уселся и что-то сказал Монни – наверное, злился. Но тот только отмахнулся небрежно. – Это действует! – расхохотался он. – Действует! Индеец продолжал требовать к себе внимания, и Монни снова ударил его палашом, на этот раз в грудь. Тот дернулся пару раз и затих. Риччи на софе замерла в ужасе. Монни повернулся к ней. – Теперь я буду жить вечно! Очевидно, жить вечно ему не терпелось, потому что, не обнаружив под рукой бокала взамен разбившегося в процессе проверки, он впился в запястье Риччи зубами – крепкими и острыми, несмотря на то, что никогда, похоже, их не чистил. «Значит, эта легенда не была выдумкой», – подумала Риччи. Пират сделал несколько жадных глотков и остановился. Зрачки его расширились настолько, что заняли всю радужку, и глаза его от этого казались совершенно безумными. – Монни? – осторожно окрикнула его Риччи. – Темнота, – пробормотал он. – Кругом одна темнота… Чудовища! Господи, спаси меня! Он упал на пол, скорчился, спрятав голову в руках и, кажется, плакал, продолжая что-то бормотать. «Думаю, это можно счесть самозащитой», – подумала Риччи, занося саблю. – «Или избавлением». *** Когда она появилась на пороге с головой Монни в руке, то обнаружила своих офицеров обезоруженными и связанными. – Немедленно отпустите их! – крикнула Риччи, не подумав. Индейцы несколько секунд переводили взгляд с ее пылающего негодованием лица на искаженное ужасом мертвое лицо Монни и кинулись выполнять ее приказ. – А ведь притворялись, что совершенно не понимают английский, – сказал Томпсон, поднимаясь и приводя в порядок потрепанную в борьбе за свободу прическу. Риччи тут же сообразила, что едва не выдала себя. К счастью, индейцы слышали от нее слова на их родном языке, а пираты – на английском. – Да, они неплохо его понимают, – сказала она. – Только не говорят, к сожалению. – А вы умеете проводить время с пользой, капитан, – усмехнулся Томпсон, глядя на голову Монни. – Пора убираться отсюда. – Не спешите. Вы же теперь местный вождь. А у этих ребят есть кое-что съестное. Прикажите им перенести все свои припасы на ночь. – Хорошая идея, – согласилась Риччи. Она отошла подальше, чтобы ее команда не слышала ее распоряжений индейцам, которых, кажется, ничуть не удивлял не способ смены власти, ни то, как быстро она заговорила на их языке. «Интересно, как они будут жить без Монни», – подумала она. – «Но я ведь не могу остаться их вождем. Наверное, вернутся к своему старому укладу жизни». К сожалению, никто из индейцев не знал, где Монни закопал свое золото, так что из испанских трофеев им досталось только половина ящика кислого вина. *** На завтра они назначили отплытие, и Риччи стоило бы хорошенько выспаться, потому что расслабиться никому из них не удастся до самого Кюросао. Но Риччи лежала без сна и не могла перестать думать о двух мертвецах в непрактично для джунглей обставленной хижине. О Монни и его абсолютно безумных глазах. Риччи казалось, что она смирилась со своей неестественной природой, своим нарушающим законы науки существованием, но каждый новый факт о себе, заставлял ее проходить путь практически заново. В конце концов, она нашла в себе силы рассуждать рационально: один человек, выпивший ее крови, излечился от смертельной раны, второй сошел с ума. Если ее кровь сводит людей с ума, то почему старик, придя в себя, не выглядел нормальным? Ну, не более сумасшедшим, чем до этого. Видимо, потому что он был на грани смерти, а Монни не был. Но бессмертным ее кровь шамана не сделала. «Ну, вряд ли кому-то придет в голову пить мою кровь», – решила она. – «Зато теперь я знаю, что могу спасти кому-нибудь жизнь». *** – Куда этот пройдоха делся? – недовольно спросил Фареска за завтраком. Риччи поняла, что Стеф не попадался ей на глаза с самого утра. – Никто не видел Томпсона? – спросила она у Юлианы и Мэла. – Нам же скоро отплывать. – Я видел на рассвете. Он сказал, что хочет искупаться. – Странно, – заметила Юлиана. – Я ходила стирать перед завтраком и не видела Стефи. – Он пошел на какое-то озеро, – ответил Мэл. – Сказал, что не хочет бороться с течением. – На какое озеро?! – вскочил из-за стола Фареска. – На то, что выше по течению, а что? – Я же всех предупреждал туда не ходить! – А что там такое? Фареска развернул карту и ткнул пальцем в голубое пятнышко, рядом с которым было нарисовано чудовище с рыбьем хвостом и оскаленной пастью. Риччи замечала его и раньше, но принимала за элемент декора. – Там водятся русалки! – Ха, ну тогда Томпсону ничего не угрожает! Но три взгляда, устремившиеся к ней, были серьезными и встревоженными. – А карта не врет? – уточнила она. – Это испанская карта! – оскорбился Фареска. – Испанские карты самые точные! Надо уплывать отсюда. Вдруг они догадаются, откуда он пришел. Риччи поняла, что опасность реальна – или, по крайней мере, трое неглупых людей считают ее таковой. – Эй, как же Стеф? – напомнила она. – Надо его выручать. – Он слишком давно ушел, вы его не догоните, – ответил Мэл. – Если он попался русалкам, то его уже нет в живых, – добавил Фареска. – Отправимся дальше без него. Невелика потеря. – Бедный Стефи! – всхлипнула Юлиана. – Ладно, – зло бросила Риччи. – Если все вы слишком трусите, чтобы пойти, я сама верну Томпсона. С решительным лицом она набросила мундир и застегнула пояс, ожидая, что кто-нибудь передумает. – Капитан! – окрикнул ее Фареска, когда он уже выходила на палубу. – Если вы не вернетесь через два часа, мы решим, что вас тоже съели русалки, и отплывем. «Конечно, это глупый риск», – думала Риччи, идя по канату, соединяющему «Барракуду» с берегом. – «Но если я сейчас не попытаюсь спасти Стефана, никто из этих троих никогда не назовет меня трусихой вслух, потому что они тоже струсили, но они будут это помнить. И я буду знать, что я такая же трусиха, как и раньше, которая боялась заговорить с симпатичным мальчиком из параллельного класса и пойти на вечеринку». Она потратила секунду на раздумья. Томпсон, наверняка, выбрал путь вдоль реки, более длинный, потому что река изгибалась, но зато надежный. Если она сократит путь, отправившись напрямик через джунгли, у нее есть шанс перехватить его на подходе к озеру. Риччи проверила компас, прикинула направление и бросилась бежать. *** Такой красивой девушки Стеф в жизни не видел. Таких зеленых глаз, смотрящих ему прямо в душу, такой бледной, почти прозрачной кожи, и такого смеха, похожего на звон серебряного колокольчика. Он даже не задумался ни на мгновение, как она очутилась на затерянном в джунглях озере и где вся ее одежда. И не испытывал смущения стоя перед ней в одних кальсонах. – Кто ты, крошка? – хрипло спросил он. Не отвечая, таинственная девушка поманила его рукой. Стеф уже стоял на мелководье, а там, где стояла она, начиналась глубина, но он не вспомнил об этом, шагая вперед. Что-то мелкое и твердое ударило его по голове, похожее на камень, запушенный меткой рукой. Стеф поморщился и повернулся к берегу, чтобы проучить хулигана. На берегу озера стояла с горстью гальки в руке Риччи и выглядела она очень-очень злой. «Кажется, я задерживаю отплытие», – подумал он, и извиняющее улыбнулся. – Познакомьтесь, капитан, – произнес он. – Это мисс… Вот черт, он же не услышал имени! Стеф развернулся к красавице и увидел, как симпатичное личико искажается жуткой гримасой. Он не успел проронить не слова, как она плеснула хвостом и исчезла в воде. Хвостом?! – Стеф! – крик Риччи привел его в чувство. – Вон из воды! Русалки! Русалки? Да, это все объясняло. Как же он влип! Он поспешил к берегу, который внезапно оказался дальше, чем казалось. Когда он успел отойти так далеко? Ступни его вязли в тине. Водоросли цеплялись за ноги, и как будто нарочно стремились его уронить. – Лови! – крикнула Риччи и кинула ему шпагу, которую он поймал просто чудом. – Сзади! Стеф развернулся и увидел чудовище… которое, вероятно, и было той девушкой, которую он видел раньше. Но жалости, протыкая ее лезвием, он не испытывал. Истекая кровью, она отступила и нырнула в глубину, но из воды тут же показалась парочка ее подруг. Стеф без особого труда справился с одной – по счастью, они были больше кровожадны, чем умны, и ускользающая из рук добыча вызывала у них ярость. Но не успел он порадоваться победе, как острые, как иглы, зубы впились в его предплечье. Вторая русалка напала со спины, и Стефан никак не мог извернуться для хорошего удара. Несколько сильных ударов эфесом по лицу не произвели на эффекта. Внезапно она взвыла, отпустила его руку и обмякла. Стефан брезгливо отпихнул ее подальше, поднял глаза и увидел Риччи с окровавленной саблей в руках. Он открыл рот, чтобы рассыпаться в благодарностях, но горло внезапно перехватило, а перед глазами потемнело. *** Риччи видела, как одна из тварей вцепилась в Томпсона, вынырнув у него за спиной, и убила ее, рискуя подвергнуться нападению со стороны двух других. Однако русалки атаковали ее гораздо осторожней и не так агрессивно, словно видели в ней угрозу, а не добычу, как в Томпсоне. Потому что она была девушкой? Или потому что она была Вернувшейся? Стеф поймал ее взгляд и хотел что-то произнести, но покачнулся и упал в воду лицом вниз. Риччи пришлось потрудиться, поднимая его голову над водой. В процессе она уронила саблю и едва отыскала ее в тине, порезавшись о лезвие. Если бы одна из русалок решила напасть в этот момент, Риччи стала бы легкой добычей, но все они держались на расстоянии. Их тут была целая стая, Риччи была в этом уверена – оно видела идущую по воде рябь и сомневалась, что это плещется большая озерная форель. Пульс Томпсона был слабым, он дышал неглубоко и редко. «Похоже на действие яда», – подумала она. Теперь стало ясно, почему прекратили атаковать русалки. Они считали, что добились своего, и теперь просто ждали, когда она оставит тело товарища им на съедение. «Черта с два», – подумала Риччи и, взвалив Томпсона на себя, потащила его к берегу. Опустив, точнее, просто уронив Стефа на песок, Риччи поняла, что переоценила свои силы, рассчитывая донести его до корабля. С другой стороны, что бы ей это дало? Ни ром, ни рвотное ему бы не помогли, а других лекарств в их распоряжении не имелось. Риччи снова проверила пульс, и он показался ей еще более редким. «Он умрет через несколько часов, а «Барракуда» уйдет чуть более, чем через час», – прикинула она. Следовало выбирать: бросить своего товарища – может и не слишком верного и приятного в общении – на съедение монстрам или искать другой способ выбраться с материка после того, как он умрет у нее на руках. «Но у меня есть и третий вариант». Она помнила о том, что произошло в индийской хижине – противоестественное и жуткое зрелище. Но Стеф умирал, и она предпочла рискнуть. Риччи вытащила нож, надрезала запястье и влила ему в рот столько крови, сколько смогла. «Получилось!», – подумала она, глядя на то, как затягиваются кровоточащие следы зубов на его предплечье. «Черт возьми, он же помнит, что его укусили», – спохватилась она. Ей не хотелось сообщать Томпсону о том, каким способом он остался в живых, если возможно избежать излишних откровений. Пользуясь тем, что он продолжал пребывать без сознания, она ножом сделала несколько неглубоких надрезов. Они не слишком походили на следы зубов, но Риччи брезговала кусать его, и надеялась, что никто не станет присматриваться. Она оторвала лоскут от его рубашки и перевязала его предплечье. Потом заметила, что ее запястье все еще кровоточит, и оторвала еще один лоскут. *** Стеф, придя в сознание, обнаружил себя лежащим на берегу с резкой болью в руке и привкусом крови во рту. Рядом сидела Риччи, обматывая запястье чем-то, подозрительно напоминающим остатки его рубашки. – Собирай свои тряпки, нам надо успеть на корабль, – сказала Риччи, когда он сел, настороженным взглядом обводя берег и не выпуская сабли из рук. Стеф отметил, что при виде его, разоблаченного до кальсон, она не краснела и не отводила глаз, как поступила бы Юлиана. Впрочем, не стоило ожидать, что девушка, которая побеждала на дуэлях опытных противников, и претендовала на место капитана пиратского корабля, будет вести себя как леди. *** – Куда нам спешить? – спросил Томпсон. – Едва ли русалки рискнут снова на нас напасть. – Если их много, рискнут, – ответила Риччи. – Но я спешу не поэтому. Нас будут ждать два часа, и первый уже истек. – Они не рискнут отправиться втроем до Кюросао, – хмыкнул Томпсон. – Ты бы рискнула, будь с тобой испанец или громила. Но они не станут. – Все равно не копайся. Из-за тебя задерживается отплытие, между прочим. Томпсон натянул на себя мокрую одежду. Риччи посмотрела на безнадежно испорченные ботинки, найденные на корабле, и вздохнула. – Куплю себе хорошие сапоги в Кюросао, – пробормотала она. Идти в мокрой и липкой обуви было неприятно. Уставшие они двигались слишком медленно, чтобы успеть к сроку, и оставалось полагаться только на то, что Берто, Малкольм и Юлиана не посмеют отплыть без нее. Иначе придется возвращаться в индийскую деревню. На чем-то же Монни выходил в море? – Если из-за тебя у меня начнется гангрена, я тебя убью, – пообещала Риччи, морщась от боли в запястье. – А если у меня начнется? Вот если бы у нас был ром… – Ромом то я промою, но не уверена, что это поможет. – Конечно, поможет! Ром мне всегда помогает… Минутку, у нас на корабле есть ром? – Ты получишь ровно столько, чтобы промыть рану. Томпсон надулся. – И остатки бутылки в качестве обезболивающего, – сдалась Риччи через несколько минут. Тот просиял. – Кстати, я же еще не поблагодарил тебя за спасение, Риччи! – спохватился он. – Раз уж ты так благодарен, мог бы звать меня капитаном, – буркнула она, скрывая смущение. – Мы же наедине, – ответил Томпсон. – Я буду звать тебя капитаном при команде, но я полагал, что мы друзья, и в общении между собой нам не нужны звания. Особенно после того, как ты героически примчалась мне на помощь. – Тогда я могу звать тебя «Стефи»? – Конечно! Хотя, между нами, я предпочел бы «Стеф». Это звучит куда мужественней, верно? – Хорошо… Стеф. Капитан Уайтсноу никогда бы не пошла на подобную фамильярность с подчиненными. Она ни стала бы звать Стефа иначе, чем «мистер Томпсон». Но, пожалуй, стоило к этому уже привыкнуть – ей никогда не стать такой, как капитан Мэри-Энн. – Кстати, почему такое имя? Риччи? – «Ричард» по-твоему лучше? – Имя первого убитого? – Нет. От первой убитой у меня фамилия. Ричард – это имя человека, которого Элис Рейнер предательски и бессмысленно убила. И мне достались его вещи, его койка и его должность. – Оно тебе просто нравится. – Ну, да. Мне нравятся баллады о Ричарде Львиное Сердце. – Об этом пьянице и развратнике, который промотал половину состояния на бессмысленные походы? – Странно слышать такое от англичанина. – Я не в Англии. И не уверен, что вернусь туда когда-нибудь. А если каким-нибудь королем и стоит восхищаться, то королем Артуром. – Который, может быть, и не существовал. К тому же у имени Артур нет женского варианта. – Ты могла бы зваться «Арти», было бы мило. – Это все равно мужское имя. – У тебя и профессия неженская. «Барракуда» стояла все на том же месте, хотя они опоздали на полчаса. Томпсон усмехнулся и подмигнул ей. *** – А потом эта тварь взяла и цапнула меня, – закончил рассказывать Стефан. – Так что если бы не Риччи, эта водяная красотка сожрала бы меня в буквальном смысле. – Риччи просто сумасшедшая, – произнес Мэл со смесью неодобрения и восхищения. – Ты выдумываешь, – сказал Фареска. – Или бредишь. После укуса русалки не выживают. – Я говорю только о том, что со мной произошло. Меня укусила русалка и Риччи вытащила меня на берег. Откуда это, по-твоему? Стефан ткнул пальцем в повязку на руке, при помощи которой он второй день избегал практически любой работы. – Не знаю, – ответил Фареска. – Но все знают, невозможно пережить укус русалки. Спроси любого врача. Любого пирата на Тортуге. – Я выжил, – упрямо повторил Стефан. – Риччи меня спасла… – Она справилась с русалками? – спросил Мэл, затаив дыхание. – Она убила нескольких… Кажется, они ее испугались. Фареска фыркнул. Мэл расхохотался. – Все знают, что русалки никого не боятся, – сказал он, отсмеявшись. – Признайся, Риччи догнала тебя до озера, и вы вместе придумали эту историю, да? Под насмешливое фырканье испанца и смех боцмана Стефан поднялся и в досаде ушел от них на нос судна. – Не так уж часто я говорю правду, но чтобы мне при этом мне еще и никто не верил, – пробормотал он. Он размотал пропитанную кровью и ромом повязку и осмотрел рану. На след укуса она не слишком походила, скорее на порезы от ножа, но он точно помнил, что русалка укусила его именно сюда. – Если бы я не знал, что говорю правду, то сам бы себе не поверил, – хмыкнул он.