Капитан Риччи

– Что ты думаешь о Стефи? – спросила Юлиана. Наедине с Риччи она вела себя без оглядки на субординацию, и Риччи это позволяла. Она старалась разделять личные и служебные отношения. Кроме того, странно звать «капитаном» того, кто помогает тебе разделывать мясо и чистить фрукты на камбузе. – Он нам полезен. Но не в качестве носителя морали, потому что у него ее нет, – откликнулась Риччи. – Он такой красавчик, – вздохнула Юлиана. – Но негодяй, я это чувствую. Думаю, у него есть жена в каком-нибудь городе. Или в двух. Риччи припомнила истории, которые Томпсон рассказывал на дежурствах или в кают-компании, когда Юлиана их не слышала, потому что считал их «не для ушей леди». Риччи он, по-видимому, к леди не относил. – Думаю, больше, чем в двух, – сказала она. – И еще десяток невест. – Ох, – выдохнула Юлиана, широко раскрывая глаза. – Не хотела бы я влюбиться в такого, как он. – Может, и у Берта есть жена на родина, – заметила Риччи, продолжая счищать кожуру с какого-то овоща. – Хоть он и не рассказывает. – Если бы у него была жена… или даже невеста, он бы хранил от нее какой-нибудь сувенир на память. И никогда бы не присоединился к нам. – Ты бы закрутила с ним? – Закрутила? – Ну, строила бы ему глазки? – Вы подчас так смешно выражаетесь! Нет, не стала бы. Он же испанец. – А Мэлу? – Он милый парень, – сказала Юлиана, выглядя почему-то грустной. – Но знаешь, он хочет построить ферму, на которой работали только свободные люди. А мне нужно отомстить губернатору Сэлдону. Нам не по пути. Я стану преступницей. – Мы все уже преступники, – напомнила Риччи. – Когда ты отомстишь, сможешь выйти за любого пирата, желающего оседлой жизни. – Пока я всего лишь кок… и квартирмейстер на твоем корабле, и никто не помнит моей фамилии, но если я убью Сэлдона, мое лицо поместят на плакаты, и назначат персональное вознаграждение. Если только не поймают и не казнят сразу. – Не поймают, – пообещала Риччи. – Я придумаю, как это сделать и уйти непойманными. Хотя идея о плакатах с моим именем мне нравится… но они и так будут после взятия Панамы. – Ты вправду мне поможешь? Почему? – Юлиана выглядела удивленной и радостной. – Ты мой друг. А друзьям помогают. Особенно во всяких опасных вещах. Если ты все еще захочешь его убивать. – Ты замечательная, Риччи! Хотела бы я быть такой как ты, смелой и сильной! – Ты станешь сильной, если перестанешь отлынивать от тренировок. Найти себе парня ты сможешь и после того, как мы вернемся. Тебе же никто из них не нравится. – Я не сказала «не нравится», – запротестовала Юлиана. – Хотя я и понимаю, что ни с кем из них у меня ничего не сложится…. Хотела бы, как ты, не обращать внимания на парней! «Легко тебе говорить», – подумала Риччи. – «Когда все встречные мужчины начинают капать слюной при виде тебя». – Хоть я и ношу штаны, это не значит, что меня не привлекают парни! – И кто из них тебя нравится? – тут же спросила Юлиана. «Сложный выбор. Мэл с его рельефными мускулами. Стеф с его ублюдочным обаянием. Берт с его загадочностью и южной внешностью». – Никто, – ответила она. – Я не собираюсь заводить романы на корабле. Это все испортит. – Ты принципиальная, – вздохнула Юлиана с завистью. – Я тоже думаю, что нельзя поддаваться чувствами, пока я не разберусь со своими делами. Но иногда мне так хочется поддаться его обаянию! – О ком ты? – О Стефи, конечно! – Стеф!? Ты же сама говорила, что за ним тянется шлейф из брошенных женщин! – Но что-то же они все они в нем находили! – протянула Юлиана, и Риччи поняла, что дело безнадежно. *** Звон стали, доносящийся снаружи, разбудил Риччи и заставил ее испытать чувство дежа-вю. Крепко спящая – и обладающее куда менее чутким слухом – Юлиана тихо сопела на сундуке, а двое на палубе устроили драку. «Может, ну их, пусть поубивают друг друга?» – подумала она, выпрыгивая из-под одеяла и хватая саблю. Вылетев на палубу, она, как и ожидала, обнаружила Стефа и Берта, настолько увлеченных сражением, что они даже не заметили ее. Чтобы привлечь к себе внимание, Риччи схватила ведро с водой, в которой Юлиана мыла тарелки и выплеснула в них. Они остановились и уставились на нее, мокрые и встрепанные, похожие на двух мартовских котов, застигнутых посреди драки. Вероятно, разбуженная посреди ночи Риччи выглядела очень разозленной, потому что их лица приняли виноватые выражения. Они заговорили одновременно: – Он напал первый! – Он меня вызвал! Стоило бы прочитать им отповедь на тему взаимодействия в коллективе, но Риччи слишком хотелось спать. – Давайте сюда ваше оружие, – сказала она, вкладывая саблю в ножны и протягивая руку. – Отныне на этом корабле объявляется запрет на его ношение. – Думаете, это нас удержит от стычек, капитан? – спросил Стеф, подавая ей шпагу. – Нет, но теперь, когда вы снова будете убивать друг друга, вы меня не разбудите, – ответила Риччи, зевая. «Как мне вообще пришло в голову поставить их дежурить вместе?» – подумала она, вернувшись в каюту и складывая клинки в изголовье. На следующее утро она поправила расписание, постаравшись развести их, но на крошечном судне предотвратить встречи – и конфликты – было практически невозможно. Как выяснилось тем же вечером, присутствие посторонних их не останавливало. К дежурящей на палубе Риччи примчалась испуганная Юлиана. – Капитан, они сошли с ума! – выпалила она на одном дыхании. – Остановите их! – Встань к штурвалу, – велела Риччи. – Не хочу из-за двух идиотов остаться без парусов. Она отправилась в камбуз, чтобы посмотреть на то, во что перерос обмен репликами за ужином, но обнаружила только последствия – вытирающего кровь с лица Берта и прикладывающего холодный металл к щеке Стефа. – Это никогда не закончится, да? – хмыкнула Риччи, обозрев «поле боя», перевернутые стулья и разлетевшуюся посуду. – Вот, что я вам скажу. На этом корабле нет испанцев и англичан, мы все – преступники, отвергнутые своими странами. А если этого вам недостаточно, чтобы мирно сосуществовать, то я скажу кое-что еще – кто бы из вас и по какому поводу не убьет другого, я прикончу того, кто останется в живых! Ее речь произвела нужное впечатление, потому что до Кюросао они добрались без новых подбитых глаз и разбитых носов. Но Риччи не обольщалась насчет того, что они начнут жить в мире и согласии. «Дело не в том, какая страна имеет больше прав на эти земли, или кто правильнее поклоняется Богу – католики или протестанты, или кому отдает предпочтение Юлиана. Всегда можно найти новый повод. Каждому из них просто нравится доводить другого, и они нашли друг друга на моем корабле. И оба они нужны мне для того, чтобы поход на Панаму состоялся, так что я смогу избавиться от них только после того, как мы вернемся», – признала Риччи. *** Голландская колония Кюросао с мачты смотрелось как картинка для успокоения нервов: пологий, зеленый берег, усыпанный, аккуратными домиками. Никаких скал и рифов, просторнейшая гавань. Вскоре выяснилось, что подступы к ней усыпаны коварными банками и мелями, на одну из которых они едва не налетели, пока Риччи залюбовалась панорамой города. На бросившую в гавани якорь «Барракуду» никто не обратил внимания. – Это пока мы не попытались ничего купить на берегу, – объяснил Фареска. – Лучше явиться к портовым властям самим и побыстрее. – Нам нужны документы, – осознала Риччи. – Те, что мы получили с судном, не сгодятся, верно? – Никто не будет в них особо смотреть, – фыркнул Стефан. – Важно, чтобы у нас были хоть какие-нибудь бумажки. Вроде вот этих, например, – он протянул Риччи толстую засаленную тетрадь. – И пара увесистых монет сверху. – Вау, ты даже печати сделал, Стеф! – Ерунда. Слегка подправил корабельные документы. – У тебя большой опыт? – Я немного знаком с парнями, которые возят контрабанду. – Тогда ты этим и займешься, ладно? Мне нужно пройтись по магазинам, чтобы выглядеть как капитан, а вечером нам еще нужно заняться вербовкой команды. – Вы собираетесь вербовать голландцев? – Почему бы и нет? – Потому что голландцы – отличные моряки, но плохие бойцы, – сказал Томпсон. Риччи с ним не согласилась. – Вспомни, как они воевали с Испанией. – Но ведь они проиграли! – Ничего не имею против голландцев, – вступил в разговор Фареска. – Но хочу показать вам пару кораблей. Они вышли на палубу и посмотрели на дальний самый глубокий участок гавани, где на рейде стояли два больших судна, выглядящих очень потрепанными. Риччи могла рассмотреть название только на ближайшем «Святой Кристофер». – Готов поставить голову, – сказал Фареска, – что они недавно вернулись из плаванья через Атлантику. – Через Атлантику, – повторила Риччи. Ветер слегка сменил направление и донес до них отголоски редкой по отвратительности вони. – Так могут пахнуть только рабовладельческие суда, – сказал Стеф, морщась. – На них большая команда. Она сейчас гуляет на берегу, – продолжил Фареска. – И среди них должно найтись несколько лихих ребят, которые готовы зайти дальше, – понимающе улыбнулась Риччи. – От работорговли до пиратства недалеко! Молодец! Испанец сдержанно кивнул. – Вечером пройдемся по тавернам и выясним, – решила Риччи. – Итак, ребята, нам нужны припасы и команда. И со вторым мы, кажется, разобрались. Юлиана, пожалуйста, пройдись по лавкам и приценись к провизии. – Но, капитан, я тоже хотела купить себе новое платье! – Никаких платьев! – Но ты же собираешься купить себе сапоги! – Потому что мои туфли развалились, а капитан не может ходить босиком! – Спокойнее, леди! – встал между ними Стеф. – Наших наличных все равно не хватит на припасы. Только на то, чтобы пустить всем пыль в глаза. – То есть я куплю себе платье? – уточнила Юлиана. Стеф кивнул. – Зачем мне пускать кому-то пыль в глаза? – спросила Риччи. – Ты собираешься убедить три десятка парней отправиться за самой большой добычей в их жизни, а где твое имя в списке разыскиваемых пиратов? Его там нет! Кто пойдет за капитаном, о котором он никогда не слышал? Риччи была вынуждена признать, что в словах Стефа есть доля правды. Значительная. – Вот если бы я могла присвоить себе репутацию капитана Мэри-Энн, – вздохнула она. – Как вы думаете, я могу назваться именем Уайтсноу? – спросила Риччи, окрыленная внезапной идеей. – Она точно не будет на него претендовать. Стеф посмотрел на нее скептично. – Капитан Уайтсноу многие видели. Ты никак за нее не сойдешь, – вынес он приговор. – Может, Юлиане удастся… если достать сурьмы и покрасить ей волосы. – Юлиана в качестве пиратского капитана? Это никуда не годится! Придется сказать правду. – Думаете, вы сумеете кого-нибудь завербовать, честно рассказав о том, кто вы? – Смотря как это преподнести. – Вот теперь ты думаешь в верном направлении, – улыбнулся Стефан. – Помни, никто не врет так, как влюбленные и вербовщики. *** Риччи разделила корабельную кассу по сложной схеме, учитывающей их звания, срок службы, степень доверия, суммы ожидаемых трат и участие в той игре в Картахене, которая принесла большую их часть, вычла взносы на предстоящие расходы по их предприятию, округлила и выдала всем четверым монеты. Потом она с грустью подсчитала оставшиеся в корабельной кассе деньги, размышляя, стоит ли купить себе новую куртку или можно будет обойтись только сапогами. – Переживаешь? – спросил ее Стеф, оставшийся последним. – Не ожидала, что деньги станут проблемой, – призналась она. – Хм, может быть, я найду способ ее решить, – сказал он. – Зависит от того, кто заведует всем. Никогда здесь не был. Хотя это скорее плюс. – О чем ты? – насторожилась Риччи. – В этой колонии должны принимать английские векселя, – объяснил Стефан. – Например, векселя за подписью губернатора Чарльзтауна. Если это так, проблем со снаряжением корабля у нас не будет. – Настоящие? – Думаешь, будь у меня настоящие векселя губернатора, я бы оказался на вашем паршивом корабле? – Тебя за это и преследовали в Чарльзтауне? – догадалась Риччи. Стеф улыбнулся своей фирменной улыбкой самого честного человека в мире. – В английских колониях мне их уже не сбыть с рук, – сказал он. – А здесь может и прокатить. – Будь осторожен, – напутствовала его Риччи. – Я всегда осторожен. Поцелуешь меня на удачу? – Мне не хочется впятером добираться до Сент-Джорджеса. – О, это еще не самое страшное, что может случиться в этой жизни, если попадаешься с фальшивыми векселями. Стеф явно ждал от нее какого-то хода. И Риччи догадывалась, какого. – Ты, как и все мы, заинтересован, чтобы мы добрались до Тортуги. И это только первый шаг в длинном пути. Ты хочешь себе каких-то привилегий за это? – Я иду на личный риск, – заметил Стеф. – И очень крупный. Это больше, чем участие в абордаже. И потому – да, я хочу награду. Риччи признала, что у Стефа сильные карты на руках. – Чего ты хочешь? – уступила она. – Место старшего помощника. Пока оно еще свободно. – Ты же ничего не понимаешь в морском деле! – Ты тоже ничего не понимала, когда стала старпомом. И даже сейчас ты понимаешь куда меньше, чем хочешь показать. Разбираться в картах и снастях – дело штурмана и боцмана. Чтобы быть капитаном или его заместителем надо разбираться в людях. Риччи задумалась. – Кого еще ты можешь назначить? – продолжил Стеф. – Громила нужен тебе на палубе. Испанец годится только прокладывать курс. Над его приказами с жутким акцентом будут только смеяться. Мисс Юлиана способна заведовать кладовыми, но не больше. Ты же не предоставишь матросам, которых впервые увидишь перед отплытием, выбирать второе лицо на корабле? – Место старпома твое, – сдалась Риччи. – Только не хвастай этим до вечера. Не хочу целый день спорить с тем, что тебе нельзя доверять эту должность. – Где гарантия, что завтра ты не пойдешь на попятную? – Мое слово – вот гарантия, – уперлась она. – Если ты мне настолько не веришь, не стоит выходить в море на моем корабле. На этот раз уступил Стеф. *** Фареска отправился на берег вместе с ними. Сам он так ничего и не купил, только ходил вместе с ней и Юлианой, и говорил «вам очень идет» каждый раз, когда кто-то из них спрашивал его мнения. Риччи приобрела новую красную куртку и отличные кожаные сапоги, за голенища которых можно было положить кучу разных вещей, а Юлиана выбрала себе платье – зеленое. – Синий так идет Стефи, что рядом с ним просто нельзя его носить. Красный слишком вызывающ, а черный слишком мрачный, – объяснила она. На обратном пути Юлиана увидела вывеску аптекаря. – Мне надо купить порошок от укачивания, – вспомнила она. Риччи мутило от жары, а тени не попадалось на глаза. – Мы подождем тебя на пристани, – сказала она. Фареска нахмурился, но пошел с ней. Риччи подумывала, не сообщить ли ему, что его попытки ухаживать за Юлианой жалки, но ей было лень даже разговаривать. Пристань была совершенно безлюдной – все разумные люди, очевидно, спрятались от жары. Риччи оглянулась в надежде увидеть возвращающегося Стефа, но вместо его потрепанного синего камзола увидела только фигуру, с ног до головы закутанную в черное. Ее сердце царапнуло плохое предчувствие, словно тупая игла. Риччи постаралась отогнать его, говоря себе, что мало ли какие дела могут быть на пристани у человека в черном плаще и широкополой черной шляпе. Он чуть двинулся, и по коже Риччи пробежали мурашки. Почему-то она была уверена, что он смотрит теперь прямо на нее. – Посмотри-ка, Берто, какое чучело! – нервно хихикнула она. Фареска бросил взгляд в ту сторону и неожиданно побледнел так сильно, что даже при его смуглой коже было заметно. – В чем дело? – спросила она. – Это преподобный миссионер, – ответил он. – Ты боишься проповедей? – Они занимаются и ловлей людей, преданных Церковью анафеме. Таких, как мы. – То есть, это… охотник за головами от церкви? Она обернулась в его сторону, и увидела фигуру в черном гораздо ближе, чем ожидала. Так близко, что Риччи могла рассмотреть его сухое сморщенное лицо с черными глазами, похожими на два куска угля. – Альберто Фареска Эскобар и Риччи Рейнер, – объявил он. – Бог благоволит мне, сегодня я смогу покарать сразу двоих! Риччи покосилась на штурмана, который застыл на месте, словно столб. «Он же всего-то проповедник, у него даже оружия нет. Что он вообще может нам сделать?» Преподобный сложил руки, словно собираясь молиться, а потом вытянул руки в их сторону, произнес несколько странно звучащих слов – Риччи разобрала в нем только призыв к Богу – и из его сомкнутых ладоней ударил луч огня. Может, Фареска и считал миссионера карой небесной, но от удара небесного грома он отшатнулся. Риччи отпрыгнула в другую сторону, стараясь придумать, что ей делать теперь. Очевидно, награда за Фареску была больше, потому что преподобный начал с него. На этот раз штурман не успел увернуться, и ярко светящийся луч ударил прямо ему в грудь. – Берто! – крикнула Риччи, забыв о том, что ей не следует привлекать внимание. Но Фареска поднялся. Волосы его измазались в пыли и растрепались, изо рта текла струйка крови, он нетвердо стоял на ногах, но был еще жив. – Недостаточно, – произнес он. На мгновение штурман поймал ее взгляд и сделал жест, который Риччи расшифровала, как «Беги!». Но она не стала бежать. Пристань была длинной и безлюдной, без возможности где-то спрятаться, и нырять с пристани в воду было бессмысленно. Фареска выхватил меч и бросился на преподобного, который снова зашептал на латыни. Новый луч ударил в штурмана, и тот распластался по земле, ткнувшись лицом в песок. «Попробуй остановить вот это», – подумала Риччи, выхватывая пистолет и целясь в черную фигуру. Пуля отлетела от его темного балахона. Не пролетела мимо, не застряла в оказавшемся под мешковиной доспехе, а отлетела, словно от силового поля. Преподобный повернулся к ней, и Риччи осенило идеей – может, и не лучшей в ее жизни – как камнем по голове. – Постой! – крикнула она. – Этот парень, Фареска – Вернувшийся! Давай объединимся, чтобы справится с ним! Миссионер скорчил рожу, похожую на усмешку. – Если бы этот грешник был Вернувшимся, демон бы уберег его от моей силы. – Отлично! – улыбнулась Риччи. Она вытащила саблю и кинулась вперед, не став уклоняться от луча священного света. Он прошел сквозь нее без всякого ущерба и ударился в землю за ее спиной, подняв волну мелкой песчаной пыли. Глаза преподобного округлились, он снова зашептал еще быстрее. Он продолжал шептать даже тогда, когда Риччи ткнула клинком в его грудь – тот, однако, не вошел в плоть священника с замечательным хлюпающим звуком, а отклонился в сторону, как и пуля прежде. Не удержав равновесия Риччи свалилась на преподобного, сбив его с ног. От досады она стукнула его кулаком, почти ожидая, что и тот поведет в сторону, но лицо миссионера украсилось знатной ссадиной от кольца Уайтсноу. Их взгляды пересеклись, и обоим пришло в голову одно и то же – оружие Риччи бесполезно так же, как и его чудодейственные молитвы. Риччи была подростком, а преподобному перевалило за пятьдесят. Она усиленно занималась фехтованием в последние месяцы, а он несколько десятков лет не поднимал ничего, тяжелее молитвенника. Ее руки сомкнулись на его горле, в то время, как он пытался придушить ее. «Берт мертв или почти мертв», – думала она, надавливая со всех сил. – «И я присоединись к нему, если старикашка пересилит». Руки преподобного ослабили хватку, а потом начали бесполезно хватать воздух. Но она не отпустила его горло до тех пор, пока его глаза не закатились и не потускнели, а жилка под ее ладонями перестала биться. Тогда Риччи отпустила его и кинулась к Фареске, лежащему все так же неподвижно, практически уверенная, что осталась без штурмана и проводника по испанским землям. Перевернув его на спину, она выяснила, что Фареска дышит – медленно со странным присвистом и тихим хрипом. «Сломанные ребра», – сделала вывод Риччи. – «Сотрясение мозга. Вероятно, сломанный позвоночник». На губах Берто появилась кровавая пена. «Даже если это только ребра, выздоровление маловероятно», – подумала она. – «В этой дыре вряд ли найдется нормальный врач. Который согласится его лечить. Которого я найду вовремя». Она оглянулась по сторонам. Пристань оставалась такой же безлюдной, как и четверть часа назад. «Он мне нужен, чтобы добраться до Панамы, и нужен целым», – подумала она. – «Со Стефом же удалось?» Риччи вытащила нож и обновила едва зажившую рану. Кровь тонкой струйкой полилась в рот Фарески. Через пять секунд штурман закашлялся и попытался сесть. Риччи быстро убрала нож, одернула рукав и помогла ему. – Капитан? – спросил он, сфокусировав взгляд на ней. – Он промахнулся, и я его задушила, – кратко объяснила Риччи, опустив лишние подробности. Взгляд Фарески был недоверчивым. Риччи сделала вид, что не замечает этого, и что нет ничего странного в том, что она совладала с отправленным Церковью охотником за головами. – Давай обыщем труп, и утопим его, – сказала она, поднимаясь, – пока кто-нибудь не заявился. О том, что она способна задушить кого-то голыми руками, и о том, что местные священники вооружены чем-то посильнее молитвенника, она решила подумать позже. Риччи не рассчитывала найти что-то достойное внимания у человека, который носит хламиду цвета угольной пыли и стоптанные до дыр сандалии, поэтому вид увесистого кошелька стал для нее приятной неожиданностью. «Охота за преступниками – затратное занятие», – подумала она, глядя на приятно блестящие золотые дублоны. – «Интересно, не бренчат ли их братья в кармане Стефа? Хотя вряд ли он стал бы уменьшать наши шансы добраться до Панамы». – Возьми два камня и тащи сюда, – велела она Фареска, пряча кошелек в куртку. – Хотите утопить его прямо здесь? – Волочь его куда-то гораздо опаснее, – пожала плечами Риччи. – Концы в воду. Кусками его собственной хламиды они примотали один камень к ногам преподобного, другой к его груди и бросили его с причала. – Кто-то наверняка нас видел, – сказала Риччи. – Может, нам повезет, и он не станет лезть не в свое дело, – ответил Фареска. Риччи вспомнила о том, что система наказания правонарушений находится еще в зачаточном состоянии, особенно в местах вроде Кюросао, и слегка успокоилась. – Спасибо, капитан, – сказал Фареска, когда водная поверхность разгладилась. – Не за что, Берто, – откликнулась она. – Я ведь могу звать тебя Бертом? Тот кивнул в ответ. – Можешь звать меня Риччи, – предложила она. На Берта накатил очередной приступ молчания, и он только кивнул снова. Казалось, что он собирается с мыслями – или с духом – чтобы заговорить о чем-то важном, но тут появилась Юлиана, а через пару минут подошел Стеф в новой рубашке и все они стали махать руками и кричать, чтобы Мэл приплыл за ними на шлюпке. *** Вербовка оказалась не таким уж захватывающим занятием – они заходили в таверну, находили какого-нибудь типа, похожего на моряка, ставили ему выпивку, а потом сулили золотые горы и предлагали записаться в команду. Трое оказались не матросами, один попытался поцеловать Юлиану, получил от Стефа рукояткой кинжала по затылку и сполз под стол, двое упорно обращались не к Риччи, а к Берту или Стефу, игнорируя ее, и Риччи проигнорировала их. Таким образом, командный список пополнился всего четырьмя именами, когда таверны начали закрываться. Берт и Юлиана отправились на «Барракуду» с прибавлением, а ее Стеф привел в кабак, где четвертый день отмечала удачный рейс команда «Святого Кристофера». Джозеф Кинн не понравился Риччи с первого взгляда, и вовсе не из-за косящего правого глаза, придающего Кинну вид задумавшего что-то недоброе типа. Ей хватило десяти секунд наблюдения, чтобы узнать в нем человека, который всегда имеет собственное мнение, громко задает неудобные вопросы, пользуется среди матросов невероятной популярностью, и стоит первым номером в списке возможных проблем капитана. Даже Уайтсноу, которая ненавидела пачкать руки, считала, что таких, как он, нужно отправлять за борт. «Иначе зараза, словно оспа, расползется по кораблю», – сказала бы она. – Давай присядем и выпьем. Меня после нашего вояжа по кабакам ноги не держат, – сказала Риччи, прикидывая, в каких выражениях сообщить Томпсону, что она не собирается брать Джозефа Кинна на борт. – Только смотрите, чтобы у вас не начал заплетаться язык, – шепотом предостерег ее Стеф. – Этот Кинн тот еще тип, но половина команды «Святого Кристофера» съест все, что он им предложит, а это двадцать с лишним человек. Если он поведется на твои россказни, то утром мы сможем покинуть этот городишко. – Не спорю, он явно имеет на них влияние, – протянула Риччи, отхлебывая нечто не слишком горячее, но греющее кровь. – Вот только… Она осеклась, потому что Кинн оставил свою веселую разгоряченную компанию и направился в их сторону. – Свободно? – спросил он, останавливаясь рядом. Они кивнули. Кинн сел напротив и поставил свою кружку рядом с их кувшином. – Я слышал о девчонке, которая набирает команду для охоты за испанским золотом, – сказал он, глядя Риччи в глаза. Он едва бросил взгляд на Стефа, не пытаясь угадать в нем «истинного капитана». Он знал, что человек, способный добыть капитанскую шляпу, не удержится от того, чтобы ее примерить. – Вас это так удивило? – хмыкнула Риччи, оставляя без внимания знаки, которые Стеф подавал ей глазами. – Я не первая женщина-капитан. – Я слышал, – кивнул Кинн. – О капитане Уайтсноу. Знаете, как ее называли испанцы? Ведьмой. Они собирались сжечь ее, если поймают, но не смогли поймать. – Я была ее старпомом. И ученицей. Кинни снова кивнул. Вероятно, о старпоме Рейнер он тоже слышал. Хоть и о Элис, а не Риччи Рейнер. – А теперь ты хочешь охотиться на испанцев сама. С новым кораблем и новой командой. – Удача отвернулась от Уайтсноу, – сказала Риччи. – Немногим удалось это пережить. Да, я набираю команду, но разве у тебя и твоих ребят нет уже работы? – «Святой Кристофер» не скоро выйдет в море снова, а наши карманы пусты уже сейчас. Да и утомительно возиться с чернорожими, от них и подхватить можно чего, а платят мало. – У меня уже есть и офицеры, и боцман, так что тебе мне предложить нечего. – Я не претендую на должности и дополнительную долю. Довольно и той, что получает обычный матрос. Пока ты вовремя платишь и не мухлюешь с ведомостью. – Если твои парни хороши, то вместе мы добудем столько золота, сколько им и не снилось, – сказала Риччи. – За достойную добычу, – предложил Кинн тост, поднимая кружку. Риччи стукнулась с ним кружками, и выпила до дна. Мир вокруг нее резко потерял четкость, и все тревоги, как будто, растворились в густом тумане, окутавшем ее разум. – Кто хочет отправиться со мной за испанским золотом под командованием вот этих двоих?! – услышала она голос Кинн, но даже не испытала негодования по поводу того, что он не упомянул ее имени. Ответом ему был дружный согласный рев. – Выпьем за удачное плаванье! – выкрикнул Стеф, доставая кошелек. – Отличная работа, капитан, – шепнул он блаженно улыбающейся Риччи. *** – Таких людей надо отправлять за борт сразу, – сказала капитан Уайтсноу. – Но делать это в большинстве случаев нельзя. – Почему? – спросила Риччи. Еще не знающая о том, что через несколько недель сама станет капитаном. – Потому, что бунт, который при их присутствии вероятен, в таком случае становится неминуем. И если капитан не уверен в способности его подавить, ему остается молиться о том, чтобы такой человек случайно не свалился за борт. Потому что никто не поверит в то, что это была случайность. – У вас на судне был такой человек? – спросила Риччи, надеясь услышать, как можно справиться с ним. – Нет, – ответила Уайтсноу, задумчиво глядя в морскую даль. – Но я бывала таким человеком. *** Наутро «Барракуда», приняв на борт продовольствие, с командой в тридцать два человека вышла из гавани Кюросао и взяла курс на Тортугу.