Капитан Риччи

– Где ты это нашел? – спросил Стеф. – В своей каюте, – ответил Берт. – Вещи предыдущего пассажира. Черная ряса пришлась ему впору. С молитвенником в руках Берт выглядел в тонности как священнослужитель. В Картахене их было достаточно, чтобы он никому не бросался в глаза. – У тебя есть еще один такой? – Да. Но… – Отлично! Идеальный маскарадный костюм. – Это не маскарад. Если кто-нибудь заподозрит, что ты не священник… – Никто не обратит на меня внимания! Берт сдался. На его взгляд облачение священника совершенно не подходило Стефу. – Как я выгляжу? – спросил тот. – Как ряженый мошенник. – Не слушай его, – хихикнула Юлиана. – Тебе идет. Только волосы лучше убрать под эту странную шляпу. – Это капелло, – сказал Берт. – Убери волосы под него. Не снимай его ни при каких обстоятельствах. – А еще одна книжка у тебя есть? – Не «книжка», а молитвенник. Нет. И ты умеешь читать на латыни? – Неа, – признал Стеф, грустно смотря на непонятный текст. Книжечка для своего веса была увесистой. Стеф раскрыл ее на середине и увидел, что середина страниц вырезана и в отверстии лежит небольшой острый стилет. – А это не святотатство? Берт пожал плечами. Жест в данном случае означающий «я знаю, но предпочту желать вид, что не задумывался об этом. – Не проще ли спрятать меч под этим балахоном? Я лично так и собираюсь сделать. – Нельзя. В тюрьме будут обыскивать. – Ты собираешься в тюрьму? Берт кивнул. – Если к Риччи кого-то и пустят, то лишь священника. – Уверен, что сумеешь его изобразить? Черт возьми, если бы требовался англиканский священник… – Я должен попытаться. Шанс поговорить с Риччи того стоит. А если меня раскроют… Я испанец. Я могу что-нибудь придумать. Сказать, что Риччи – мой кровный враг. Что я хотел убить ее лично. *** Ее камера в тюрьме Картахены отличалась от каюты в трюме лишь каменными стенами. В ней было так же темно, и из обстановки так же присутствовала лишь гниющая солома. Да еще в качестве еды теперь давали странную похлебку, которая совершенно остывала за то время, что ее доносили до камеры Риччи. Она не могла решить, что менее мучительно: страдать от голода или есть эту баланду. Полуголодная, замерзшая – несмотря на тропический климат, в камере было промозгло, как в леднике, часами сидящая в абсолютной темноте и тишине, нарушаемой лишь ее собственным голосом и стуком каменных кандалов о каменный пол, Риччи впала в оцепенение, в некое заторможенное и пассивное состояние. Из прострации ее вырвал звук шагов. По ним Риччи поняла, кто пожаловал к ней задолго до того, как он открыл дверь и шагнул внутрь. Люди, узнав о том, что она Вернувшаяся, начинали испытывать к ней иррациональную боязнь, даже понимая, что она ничем не способна им навредить. Риччи видела страх в глазах солдат, сопровождавших ее в тюрьму, в глазах матросов, в глазах возниц, в глазах прохожих, в глазах тюремных охранников – опасение и брезгливость, как при виде опасной мерзкой твари. Только адмирал де Седонья являлся исключением. В нем не было трепета и не было презрения, как он не пытался его изобразить. Но Риччи все равно не собиралась принимать его предложение о самоубийстве – даже если он искренне пытался облегчить ее участь. – Не передумала? – спросил он, положив руку на кинжал. – И не передумаю, – ответила Риччи. – Веришь, что судьба будет к тебе настолько благосклонно, что позволит тебе и на этот раз избежать смерти? – Я не верю в судьбу. «Только в свою удачу. В то, что она даст мне возможность придушить тебя». – А в Бога ты веришь? – Нет. А что, хочешь прислать мне священника для исповеди? – Сегодня пришел один, и он спрашивал, есть ли желающие облегчить душу перед смертью. – Пусть приходит, – хмыкнула Риччи. – У меня много свободного времени. Он из Инквизиции? – Нет, они еще не прибыли – адмирал еле заметно дернул плечом. Ему тоже не нравились ожидаемые «гости». – Но, возможно, Бог дарует одному из жалких грешников победу над тобой на арене. – Победу на арене? – Ты что, не слышала о празнестве в честь Рождества Иоанна Крестителя в нашем городе? – адмирал явно доставило удовольствие просветить ее. – Пойманные пираты, бунтовавшие рабы и другие еретики и нелюди будут драться на арене во славу Господа. – Вашего Господа? Больше похоже на языческие жертвоприношения. – Народу, во всяком случае, нравится. – Богопослушным людям нравится смотреть на то, как другие люди убивают друг друга? – впрочем, Риччи не слишком этому удивилась. – А что заставляет «еретиков и нелюдей» сражаться? – Победителю даруется свобода. – Ты ведь понимаешь, что выиграю я? Ты отпустишь меня? – К сожалению, тебя я обязан передать Святой Инквизиции, так что ты вернешься в тюрьму. Но ты ведь такая же заключенная, так что должна принять участие в праздновании. – Ты просто хочешь поставить на меня, верно? – рассмеялась Риччи слегка истерично. – Уверяю тебя, я далек от азартных игр. Только ты решаешь, достанется ли победа тебе или кому-то еще. – Иди к черту! – буркнула Риччи, гоня мысли о том, что ей, похоже, в любом случае крышка, а у кого-то другого будет шанс выбраться из этого ада и прожить долгую счастливую жизнь. – Я пришлю к тебе священника, – сказал де Седонья на прощанье. *** – Мы не собираемся здесь оставаться! – заявил Джозеф Кинн. – Если стоять в гавани долго, кто-нибудь обязательно заявится. – Мы с тобой, кажется, говорили о трусости? Так вот… – Он прав, – вдруг сказал Берт, положив руку Стефу на плечо. – Нельзя остаться в гавани надолго. Приплывет таможенник. Когда мы войдем на берег, поднимайте паруса, – он повернулся к Мэлу и Юлиане, подчеркнуто отдавая распоряжения им. – Ждите нас за мысом. Пришлите лодку на берег. – А это не вызовет подозрений? – спросила Юлиана. – Если к вам подойдет патруль, скажите, что сели на мель. Ждете большого прилива. – А если будет время большого прилива? – Тогда придумайте что-нибудь другое. *** Сверток со своей оружием и одеждой, а также мечом Риччи, Берт спрятал под вытащенной на берег рыбацкой лодкой. – Уверен, что никто не найдет? – спросил Стеф. – Сегодня уже никто не выйдет в море, – ответил Берт. – А завтра тем более. Все будут праздновать. Но Стеф все равно предпочел остаться в своей обычной одеждой под черным балахоном, хотя тропическое солнце и пыталось прожарить его, как индейку. Расставаться с пистолетами и шпагой он тоже отказался. Впрочем, Берт не настаивал. Если Томпсона раскроют, они ему понадобятся, решил он. По всей Картахене они видели приготовления к празднику. Люди украшали дома, торговались из-за продуктов к семейному столу, куда-то спешили, а некоторые уже начали отмечать и не спешили больше никуда. – Вот и тюрьма, – шепнул Берт. – Желаю тебе удачи, – ответил Стеф. – Но исключительно потому, что от твоего успеха зависит жизнь Риччи. – Либо молчи, либо говори по-испански! – Тогда я буду тратить по полчаса на фразу! Да и кто нас услышит? – Если кто-нибудь услышит, оба попадем в тюрьму. И уже ничем не сможем помочь Риччи! – Ладно, не кипятись. – Подожди меня где-нибудь. Только ради бога веди себя, как испанский священник! Стеф угрюмо кивнул. *** Риччи ожидала увидеть старого фанатика, отправившегося нести свет истины неверующим, но вошедший в камеру двигался как молодой и сильный человек. В его уверенном приближении к ней не читалось страха, заставляющего всех держаться от нее на максимальном удалении, и Риччи невольно прониклась к нему некоторой симпатией. К тому же, поболтать с кем-то кроме себя для разнообразия было интересно. – Ну, что скажите падре? – хмыкнула она. Священник молча поднял свою черную шляпу с полями, и в свете единственной тусклой сальной свечи Риччи узнала Берта. – Тише, капитан, – прошептал он. – Охранник стоит за дверью. Покайся в грехах своих, дочь моя, – громко произнес он. – Какая я тебе дочь, – буркнула Риччи и спросила, понизив голос: – Вы привели «Барракуду»? – Она ждет нас за мысом. Только мы с Томпсоном отправились в город, – ответил Берт. – У тебя есть какой-нибудь план? Он принялся читать из принесенной с собой книжки какую-то молитву, смысл которой от нее ускользал из-за незнания латыни. У Риччи было довольно времени на то, чтобы обдумать все варианты. – Завтра они выпустят меня на арену, – сказала она. – Мне нужно, чтобы ты принес мне мой меч. И чтобы вы устроили какую-нибудь потасовку… поджог… отвлекающий маневр. – Тебя выпустят на арену? – переспросил Берт, закончив молитву. – Разве они не знают, что ты… Он смутился и отвел глаза. – Что я? – Ты… ведьма. Малкольм нам рассказал. Риччи про себя помянула боцмана нехорошими словами. – Он хотел тебя спасти, – добавил Берт. – Но ты могла рассказать раньше. Хотя бы мне. – Не думала, что ты останешься моим… другом, – Риччи не была уверена, что стоит употреблять это слово, но ее ограниченный запас тоже, слов не оставил ей выбора. – Прости. – Ну… я решил, что ты все равно остаешься нашим… капитаном. Оба они испытывали неловкость. – Я взял с корабля твой меч, – произнес Берт, и оба они с облегчением вернулись к деловому обсуждению. – Поскольку ты знаешь… я сама устрою отвлекающий маневр. Только принеси его. – Ты говоришь с жутким акцентом, – улыбнулся Берт. – Чертовы кандалы! В них я ничего не смогу сделать. Надеюсь, меч их возьмет. Берт посмотрел на каменные оковы с сомнением. – Тут нужен кузнечный молот, – заметил он. Риччи вспомнила, какие зазубрины оставлял в камне меч Океана. Оставалось надеяться, что и этот камень окажется ему по силам. – Просто принеси его. Я ни в чем не собираюсь раскаиваться, – произнесла она громко. – Да будет с тобой милосердие Господне, – ответил Берт слишком тихо, чтобы это было игрой на публику. Он перевернул несколько страниц в своей книжке с молитвами, и Риччи увидела, что большая часть ее содержимого была изъята, чтобы дать место небольшому кинжалу. Риччи покачала головой. – Мне дадут оружие на арене, – произнесла она одними губами. Берт кивнул, закрыл молитвенник и повернулся к двери. *** Необходимость оставаться в образе Стефа неимоверно раздражала. Он всегда гордился тем, что может сыграть хоть священника при необходимости, но это оказалась очень сложная роль. В таверне, куда он зашел для того, чтобы скрыться от невыносимо палящего солнца, он не мог заказать ничего крепче воды, тогда как люди вокруг веселились вовсю, пиво и вино лилось ручьями. Во рту у Стефа пересохло так, что вся Темза не смогла бы утолить его жажды, и он с тоской приглядывался к соседям – нельзя ли незаметно отхлебнуть из чьей-нибудь кружки. А потом верзила, на чью выпивку он нацелился, неудачно повернулся, облил его пивом и громко расхохотался над этим. Священнику – любой концессии – следовало бы смиренно промолчать. В крайнем случае, процитировать что-нибудь из Евангелия, как настоятель их прихода, который, кажется, мог изъясняться фразами из святого писания во всех случаях. Но Стеф не успел ни удержать сорвавшиеся с языка слова, ни даже проследить, чтобы они хотя бы были на подходящем языке. Священник, призывающий гром на голову неуклюжего биндюжника на испанском вызвал бы порицание у окружающих, но и только. А вот католический священник, ругающийся на английском языке – к сожалению, многим вокруг знакомом – заставил умолкнуть весь зал. Обращенные на него взгляды были подозрительными и настороженными. – Извините, – буркнул он по-испански, поднимаясь, чтобы покинуть таверну. – Английский шпион, – выкрикнула какая-то женщина. Стеф сделал отрицающий жест, но кто-то схватил его за руку, кто-то другой сдернул шляпу, а третий выкрикнул: – Стража! Обычно, докричаться до нее не так уж легко, особенно в колониальных городах – Стеф знал это по собственному опыту. Но, к сожалению, несколько испанских солдат пили прямо за соседним столом. Стеф понял, что обстановка накалилась, выхватил пистолет и выстрелил в ближайшего носителя мундира, рассчитывая на то, что толпа вокруг запаникует, разбежится и тем даст ему возможность скрыться. Но солдаты, не обращая внимания на того, кто рухнул на пол, начали брать его в кольцо. Единственной причиной, по которой Стеф еще остался жив, было количество людей вокруг, из-за которых испанцы не начинали стрельбу, ведь пули, как известно, не выбирают жертв. Стеф задрал рясу, выхватил шпагу из ножен и прикинул, в каком месте стоит прорываться к выходу. Ему показалось, что один из солдат стоит на ногах не слишком твердо. Испанцы на мгновение застыли, глядя на него. Репутация пиратов заставляла их остерегаться. Среди них не было никого, кто дал бы приказ идти в атаку, и кого бы они боялись больше, чем пирата. Стеф не сомневался в своем умении фехтовать, и несмотря на количество противников, давал себе неплохие шансы пробиться к выходу: используя мебель в качестве прикрытия, он мог бы не драться более чем с одним или двумя противниками сразу. Но он не учел тяжелого глиняного кувшина, которым разозленный грузчик огрел его по голове. Упав на пол, Стеф ощутил сильный удар по ребрам: – Каналья, – прорычал кто-то. Он подтянул колени к животу. Опыт подсказывал ему, что этот удар был далеко не последним, и надо защищать уязвимые органы. Стеф не пытался встать – такая попытка окончилась бы для него очень плохо. Он мог лишь постараться избежать тяжелых увечий и дождаться шанса на побег. – Оттащите его в тюрьму, – произнес другой голос. – И не помните сильно. Хочу завтра увидеть, как он будет плясать на арене. *** Из тюрьмы Берт вышел с проклюнувшейся в душе надеждой. Риччи была жива, хоть и потрепана, и у нее, как всегда был план по выходу из неприятностей. Ее воля к жизни была заразительна. Берт сделал круг по площади, высматривая высокую фигуру в черном балахоне. Сделал второй, костеря Томпсона про себя. Он сделал бы и третий, но случайно услышал разговор о том, что в соседней таверне был пойман английский шпион, выдававший себя за священника. Стараясь не привлекать к себе внимания, Берт развернулся и направился к порту. Пока кому-нибудь не пришло в голову проверить всех священников, монахов и проповедников, следовало переодеться и подыскать себе ночлег. С учетом того, какое количество людей съехалось на праздник в Картахену, это была нелегкая задача. Его не слишком пугало то, что Томпсона поймали. Заставит ли этот факт губернатора и адмирала усилить охрану или они напротив, потеряют бдительность, расслабившись, для их с капитаном плана это не имело большого значения. Даже если Томпсон рассказал о нем, найти одного испанца в полном празднующих гостей городе невозможно. Возможно, Риччи освободит Томпсона в процессе собственного побега. Если же нет… Берт вовсе не будет по нему скучать. *** Риччи так истосковалась по солнцу, что могла бы смотреть на него целый день. Но у людей, которые вывели ее на арену, были другие планы на то, как ей его провести. Овальная сцена, засыпанная песком, и несколько трибун, окружающих ее – вместе они напоминали плохую копию Колизея. Заключенных поместили в большой деревянный сарай, разделенный на клетушки, в каждой из которых был выход прямо на арену. Повсюду было слишком много солдат с алебардами и копьями, чтобы надеяться на то, что попытка бунта закончится успехом. В Картахене не впервые проводили турнир, и испанцы научились обеспечивать безопасность. Риччи дали меч – тяжелую железку с тупым лезвием, покрытым царапинами, и неудобной жесткой рукоятью. Холодной. Риччи только сейчас поняла, что рукоять ее меча всегда была теплой – ни холодной, ни горячей, а ровно температуры человеческого тела. Разумеется, кандалы с нее не сняли, но она уже почти научилась не замечать их каменной тяжести и действовать, пусть и более скованно. Риччи сделала несколько пробных шагов по песку. Желудок некстати скрутило от голода. Вопли толпы ударили по барабанным перепонкам. Против нее выставили здоровенного разбойника с бритой головой, который радостно ухмыльнулся при виде нее, предвкушая легкую победу. Еще вчера она не собиралась наносить ни единого удара, чтобы не доставлять радости адмиралу и прочим самодовольным откормленным рожам, взирающим на нее из специальной отдельной удобной ложи, обитой алым атласом. Но Берт принес ей надежду, и теперь Риччи собиралась драться, а это значило, что рост и вес разбойника не дадут ему преимущества. Она окинула взглядом трибуну, пытаясь найти фигуру в черной рясе, но не нашла. На трибунах толпилось огромное количество людей, она еще никогда не видела столько народа в одном месте. Найти одно лицо среди тысяч было практически невозможно. Получение меча начало казаться более сложной задачей, чем она ожидала. У Риччи мелькнула мысль, что это может быть и вовсе невозможно, но она отогнала ее. «Берт что-нибудь обязательно придумает», – сказала она себе и начала сражение. Она знала слабое место тяжелого оружия и массивных противников – инерция. Поэтому дождалась, пока разбойник, бросившийся на нее в атаку, наберет достаточно скорости, чтобы не успеть остановиться, и прыгнула влево. В завершении маневра она ударила по ноге в районе икры, и противник упал с воплем боли. Риччи завершила бой, вогнав свой меч ему между лопаток – на этом подобии гладиаторских игр не предусматривалось оставления противника в живых, проигравший умирал. Меч засел в чужом теле так прочно, что она не смогла его вытащить. Его так и унесли с мечом, торчащим из груди, а ее заставили вернуться в сарай. *** Берт наблюдал бой с одного из верхних рядов трибуны со смесью восхищения и отчаянья. Риччи прекрасно дралась – для того, чтобы одолеть весьма сильного противника ей не потребовалось даже прибегать к своим колдовским способностям. Вот только даже победа в турнире не принесла бы ей свободы, а он не мог ей помочь. Придя на главное событие праздника, Берт обнаружил, что пробиться к первому ряду просто невозможно. Люди сидели на ступенях так плотно, что ему пришлось бы идти по головам. Места занимали заранее, за кусочек пространства у борта доплачивали золотом. Ему с трудом удалось попасть на галерку, но дошвырнуть меч отсюда до арены не представлялось возможным. Он подумал о том, чтобы пробиться к краю при помощи оружия, но вокруг было слишком много солдат, быстро пресекавших беспорядки, и такая попытка окончилась бы лишь его удалением за пределы амфитеатра раньше, чем он смог бы что-нибудь сделать. Берт осматривался по сторонам, пока на арене сражался кто-то еще – она была достаточно большой, чтобы, разделив пространство решетками, на ней проводили сразу четыре боя – пытаясь найти способ помочь Риччи. Взгляд его упал на ложу для привилегированных лиц. Там сидел губернатор и адмирал де Седонья, там было еще больше охраны, чем где-либо еще, но только из этой ложи можно было бросить меч так, чтобы он попал на арену. Берт оглядел свой потрепанный костюм, вздохнул и направился ко входу в ложу, мысленно пытаясь подобрать повод, чтобы его пустили внутрь хотя бы на пару секунд. *** На память о следующем противнике ей осталась длинная рана на бедре, заживающая медленно, словно у обычного человека, и посылающая заряд боли по телу при каждом шаге, тем самым замедляющая ее движения. С арены убрали разграничительные решетки, поскольку ее предстоящему поединку предстояло стать единственным развлечением публики на следующие несколько минут – дольше поединки обычно не длились. «Поздравляю», – сказала себе Риччи. – «Ты вышла в четвертьфинал кубка Картахены по боям без правил». Солнце жарило вовсю, а воды никому из пленных не предлагали. Риччи думала о том, что победителем, похоже, станет не самый ловкий преступник и не самый сильный, а самый выносливый. И о том, что произойдет с ней, если у нее случится солнечный удар. У нее ведь может случиться солнечный удар? Она закрыла глаза, ожидая выхода своего противника. – Капитан? – услышала она знакомый голос. Но услышать его в этом месте она совершенно не ожидала. – Стеф! Что ты здесь делаешь?! Его золотистые волосы слиплись и потемнели от грязи. На нем не было его щегольского синего камзола, а белая рубашка была сильно заляпана кровью. Судя по легкости его движений и твердости руки, в которой он держал такой же грубый и тупой меч, кровь принадлежала не ему. – Маленькое недоразумение, капитан, – невозмутимо улыбнулся он. Но он не фамильярничал, осознавая величину своей промашки. – Черт бы тебя побрал! И тебя, и этого идиота, которого где-то носит уже третий бой! Что такого сложного в том, чтобы принести мне меч?! – Вы о Фареске? – уточнил Стеф, не понимающий половину ее слов. – Возможно, его тоже схватили? – Он же испанец! – Возможно, его кто-то узнал или он себя выдал, – Стеф развел руками. – Несмотря на все свои недостатки, Фареска весьма пунктуальный парень. У вас есть другой план, капитан? Капитан? Риччи? Риччи тряхнула головой, отбрасывая мысли о том, что Берт пришел в Картахену из-за нее и из-за нее же здесь умер. «План? Как насчет такого: я убиваю тебя, а потом еще кого-то и становлюсь победительницей турнира, а потом надеюсь на то, что мне представится шанс сбежать». – План? – произнесла она вслух. – Тебе не приходило в голову, что ты можешь убить меня и еще одного парня, и станешь победителям, а значит, получишь свободу? – Я достаточно умен, чтобы не надеяться убить Вернувшуюся, – чуть заметно улыбнулся Стеф. – Тогда как насчет того, чтобы снять с меня эту дрянь? – она тряхнула кандалами. Острый камень разодрал едва затянувшуюся ссадину. – Если бы у меня были при себе инструменты… – начал Стеф, но, глянув в глаза Риччи, оборвал фразу. – Я что-нибудь придумаю. Он поднял меч и принял боевую позицию. – Выроните оружие, когда я нападу, и примите удар на ваши изящные браслеты, – прошептал он громко. – Посмотрим, что я могу с ними сделать. Риччи поступила так, как Стеф сказал, с небольшой поправкой: она не удержала равновесия, и они вдвоем, сцепившись, рухнули на арену, подняв облако мелкой песчаной пыли. Стеф сплюнул песок и, пользуясь завесой, ощупал ее кандалы. – Кажется, тот, кто их на вас одел, не планировал их снимать вовсе, – прошептал он на ухо Риччи. – Ты хвастал, что можешь открыть любой замок, – сдавленно, потому что удерживать вес Стефа было нелегко, просипела Риччи. – На них нет замка. Помнишь, как их надели? – Я была без сознания. – Кузнец, видимо, сковал их прямо на тебе. Без горна и молота тут не справиться. – У нас есть только песок и меч! – прошипела Риччи. – Надо найти их слабое место! – Можем искать сколько угодно… пока стражники не решат выяснить, чем мы занимаемся. Риччи выругалась. Их возня со стороны могла быть истолкована весьма двусмысленно. Судя по свисту и улюлюканью с трибун, второй смысл дошел до многих. – Слезь с меня, – прошипела Риччи, толкая Стефа в бок. Но тот перевернулся, отпуская ее цепи, и она вынужденно перевернулась вместе с ним, оказавшись сидящей на нем. – Сделайте вид, что пытаетесь меня задушить, – шепнул Стеф. – А я попробую найти слабое звено. Риччи добросовестно пыталась изобразить удушение, но, судя по усилению воплей и визжания, спектакль удавался им плохо. Лицо Стефа стало крайне сосредоточенным, но цепь не поддавалась. Риччи начинала понимать, что ее план провалился. Они проиграли. *** Берт уже несколько минут безуспешно доказывал охранникам перед входом в ложу для важных лиц, что ему необходимо срочно увидеть адмирала де Седонью. – Адмирал выслушает вас, когда освободится, – отвечали ему. – Это займет всего несколько секунд, – настаивал он. С места, где он стоял, почтительно склонив голову и сняв шляпу, он видел спину адмирала де Седоньи. Возможно, тот даже слышал его, но зрелище на арене его сильно увлекло. Берт ломал голову над словами, которые заставили бы адмирала подняться и велеть пропустить его в ложу. Риччи бы нашла такие слова. И Томпсон тоже. Внезапно де Седонья действительно вскочил с места. Сидящая рядом с ним дама закрыла лицо кружевным веером, как и другие дамы. – Что они вытворяют? Ненормальные! Наведите порядок на арене! Он развернулся к выходу, очевидно, собираясь передать поручение. Берт воспользовался этим, сразу же сообразив, что речь может идти только о Риччи. – Вот видите! – сказал он солдатам и решительно прошел в ложу. – Эй, – донеслось ему в спину, – стоять! Куда с оружием? Берт понял, что у него нет ни секунды. Он выхватил меч Риччи из-за пояса и изо всех сил швырнул его через перила ложи на арену. Окружившие его солдаты держали алебарды наготове, так что времени вытащить еще и свой меч у него не осталось. Берт вытянул руки ладонями вверх и понадеялся, что хотя бы Риччи выберется из Картахены. Она заслуживала этого – за те месяцы, что он прожил благодаря подаренной ею надежде. За путешествие, которое они проделали. За вещи, которые он понял. За людей, которых начал считать своими друзьями. *** Что-то просвистело рядом. Они одновременно повернули головы и увидели уникальную рукоять и ярко сверкающее на солнце лезвие, наполовину вошедшее в песок. – Фареска… – Берт! – Это… – Наш шанс! Риччи вскочила и бросилась к мечу. Трибуны затихли, и в наступившей тишине она слышала, как кто-то, очень похожим на адмирала голосом, громко выкрикивает что-то повелительным тоном. Черный камень совершенно не поддавался, но Риччи удалось перерубить несколько звеньев толстой цепи, скреплявшей куски камня. – Падай! – крикнула она Стефу, вспомнив, что произошло в Панаме. – Закрой лицо! Наручники упали на песок, и в тот же миг к Риччи вернулась сила. Яростная, жгучая, иссушающая и неподвластная. Обжигающая волна прошла от сердца до кончиков пальцев правой руки, заставила на мгновение лезвие меча вспыхнуть ослепительно ярким светом и вырвалась на свободу. *** – Итак, – произнес де Седонья, глядя ему в глаза. Берт запрокинул голову, так что адмиралу не пришлось наклоняться. И чтобы он не подумал, что он прячет лицо. – Какое же у тебя, бродяга, дело ко мне? – Я его уже окончил, – спокойно ответил Берт. Для человека, в непосредственной близости от шеи которого находятся две алебарды, он вел себя очень хладнокровно. – Ты один из людей Рейнер, – произнес губернатор уверенно. – Это что, была жалкая попытка ее освободить? Неважно! Как ты предпочитаешь умереть – здесь или на арене. – Не в этом городе, – сказал Берт. Адмирал открыл рот, чтобы ответить на его дерзость, или чтобы приказать отвести его вниз, или чтобы распорядиться отсечь ему голову. Но он не успел произнести ни слова, потому что мир вокруг них превратился в огненный ад. Волна опаляющего жара нахлынула на них, словно рядом взорвался пороховой склад. Она длилась всего лишь секунду, но оставила последствия после себя: заполыхали одежды зрителей и ткань, которой была обита ложа. Жар опалил многим лица и руки, оставив их стенать от боли и пытаться сбить с себя огонь. Хуже всего пришлось солдатам, охраняющим его – им выжгло глаза. Берт стоял посреди полыхающей комнаты, полной горящих людей, совершенно невредимый – невероятно, но пламя не коснулось его, обогнув, словно река огибает камень. Помимо него она пощадила и адмирала, шокировано взирающего на внезапно разразившуюся вакханалию. Фареска опомнился быстрее, чем де Седонья. Он никогда особо не верил в чудеса, но в то, что творила Риччи, нельзя было не поверить, и у него уже было представление о том, на что способны Вернувшиеся. Он ногой оттолкнул подальше алебарды, подхватил с пола свой меч и приставил его к горлу адмирала. – Идемте отсюда, – сказал он. – Вы все равно не можете им помочь. Берт надеялся, что де Седонья, хоть и против своей воли, поможет им. *** – Не могу высказать свои впечатления подходящими словами, поэтому умолкаю, – произнес Стеф, поднимаясь и отряхиваясь. Риччи сорвано дышала, словно пробежала несколько километров без остановки. Ее внутренности горели. Как и трибуны. И сарай. И еще какие-то чертовы постройки в чертовом городе. Люди метались и вопили, встав перед перспективой сгореть заживо. Кто-то прыгнул на арену и сломал себе шею, неудачно приземлившись. Ограждения, на которые напирала толпа, трещали. Люди в любой момент могли посыпаться вниз, словно яблоки из прохудившейся корзины. Среди них было немало женщин и даже детей, но Риччи не испытывала к ним жалости, как они не испытывали жалости к тем, кто сражался на арене. Что-то в Риччи умерло на этой арене. – Пить хочу, – прохрипела она. Стеф обеспокоено заглянул ей в лицо. – Можешь идти? – спросил он, обхватывая ее за плечи. – Воды нет. Держи вот. Он протянул ей серебряную цепочку и жестом велел взять ее в рот. Нагретый металл, конечно, не мог заменить воду, но Риччи почувствовала хотя бы, что у нее есть слюнные железы. – Мало устроить пожар и переполошить всех, – болтал Стеф, подталкивая ее к выходу с арены. – Они сейчас опомнятся и бросятся ловить нас. Пока они заняты, надо выбраться из города, и хорошо бы этого лентяя прихватить с собой. Риччи как по голове ударило. – Берт! – вскрикнула она. – Откуда он бросил меч? Она завертела головой, пытаясь вспомнить место, куда упал клинок и прикинуть траекторию его падения. Стеф вздохнул и указал на ложу для важных лиц, нависающую прямо над ареной – самое удобное место для того, чтобы что-то кинуть вниз, даже лучше, чем первые ряды трибун. Благодаря алому атласу обивки ложа полыхала куда сильнее трибун и куда живописнее. Риччи захлебнулась воздухом от ужаса. – Надо его вытащить! – Он может быть… очень вероятно уже мертв, – напомнил Стеф. Но при виде решимости в глазах Риччи сдался. – Отлично, потратим время на то, чтобы вытащить этого идиота оттуда, куда он попал по собственной глупости! Но Риччи вспомнила еще кое-что, нашаривая выпавшую изо рта цепочку. – Дугие заклюшенные, – прошамкала она с ней во рту. – Ошвободи их. Я за Бертом. – Предлагаю поменяться ролями, – сказал Стеф. – Вы освободите наших товарищей по несчастью. Ваш чудесный меч в этом очень поможет. А я тем временем помогу Фареске. – Не возврашайся без него, – распорядилась Риччи, целеустремленно хромая в сторону сарая для узников. Тоже потихоньку тлеющим, но это не заботило солдат. *** Трибуны заволакивало дымом. В какой-то момент Берт понял, что не знает в какую сторону идти, завертел головой по сторонам, глотнул дыма и закашлялся. Именно этот момент выбрал адмирал, чтобы пнуть Берта в живот, ударить по руке, вышибая из нее меч, и подхватить оружие. От первого удара Берт согнулся, от второго рухнул на песок и попытался отползти от адмирала. Его рука наткнулась на древко брошенной солдатом алебарды, и Берт подхватил ее – как раз вовремя для того, чтобы отразить удар, направленный ему в горло. Оценив силы, адмирал отступил, напоследок ударив Берта по голени. Дым повис над землей, словно густой туман, и в нескольких шагах можно было потерять друг друга. Берт попытался встать, понимая, что иначе он станет легкой мишенью. Он держал алебарду первый раз в жизни, и надеялся, что орудовать ею не намного сложнее, чем багром. Де Седонья, очевидно, уловил его неуверенность, потому что не бросил пирата, отправившись разбираться с гораздо более важными проблемами. Он нанес еще один удар, и древко разломилось. Адмирал усмехнулся и замахнулся для нового удара. «Вот и все», – мелькнуло в голове Берта. Но де Седонья вдруг вскрикнул и упал на колено, выронив клинок и схватившись рукой за рассеченное плечо. – Вот ты где, – сказал штурману Томпсон, сделав шаг вперед и став различимым в дыму. – Риччи не хотела уходить без тебя. Он занес меч, чтобы добить адмирала. – Нет! – выкрикнул Берт, тянясь к своему оружию. – Сейчас не время проявлять милосердие к соотечественникам, – раздраженно заметил старший помощник. – Это не милосердие. Нам не выбраться из города. Без него. Слишком много солдат, – Берт объяснял сбивчиво, путая испанские слова с английскими, то Томпсон его понял. – Слышал? – сказал он адмиралу. – Ты наш заложник. Поднимайся и иди, если не хочешь, чтобы я попортил тебе шкуру. – Предатель, – сплюнул на песок де Седонья, глядя на Берта. Тот лишь дернул плечом. По его мнению, ничего из того, что он сделал в Картахене, не было предательством. Предательством было бы бросить Риччи умирать на арене или в когтях Инквизиции. Он осторожно наступил на раненую ногу. Та отозвалась болью, и ручеек крови, стекающей в сапог, стал больше, но он мог передвигаться. Томпсон заметил мимолетную – или не такую уж мимолетную – гримасу боли. – Что у тебя с ногой? – спросил он. – Царапина, – криво усмехнулся Берт. – Он вытащил из сапога незамеченный обыскивающими его стражниками нож и отрезал кусок от рубашки. – Дай мне минуту. Ткань была не слишком чистой, но для того, чтобы наложить жгут, годилась. *** Заключенных, выдержавших по два боя на арене, осталось немного. Риччи стучала в двери клетушек, и, слыша в ответ какой-то отклик, мечом сбивала замок. Шесть человек, слегка надышавшихся дымом, со свежими ранами изумленно озирались на то, во что превратился картахенский Колизей. Солдаты под чьим-то руководством начинали брать контроль над ситуацией, уменьшая последствия катастрофы: трибуны было уже не спасти, поэтому стражники не давали пожару перекинуться на другие городские и выводили с трибун людей. Скоро они вспомнят об оставшихся на арене преступниках. Риччи пришло в голову, что она не слишком увеличила шансы этих людей на выживание. Поодиночке стража быстро переловит их всех и вернет в тюрьму, а оттуда прямиком на виселицу. – Меня зовут капитан Ри… Рейнер, – сказала она хрипло, еле ворочая языком. – Мой корабль у этих берегов. Хотите пойти со мной и стать пиратами? Никто не выразил желания прорываться к свободе в одиночку. – Сейчас подождем моих людей, – прохрипела она. Отчаянно хотелось упасть на песок и уснуть. Риччи боролась с этим желанием из последних сил. – Твой корабль в гавани? – спросил один из бойцов, тряхнув ее за плечо. Риччи показалось, что она закрыла глаза лишь на секунду, но за это время они успели отыскать оружие, с которым выступали на арене. – Нет. За мысом, – буркнула она. – И как мы туда доберемся? – выкрикнул другой голос. – Нужны лошади! – У тебя есть другие предложения? Может, ты знаешь, где взять корабль? Они продолжали спорить над головой Риччи. Спрашивавший о корабле снова тряхнул ее за плечо. – Эй, эти трое твои? – спросил он. – Трое? – Риччи несколько раз моргнула, но фигур, сквозь застилавший арену дым осталось три. Через несколько секунд настороженного молчания она начала распознавать силуэты: Стефа, Берта, отчего-то хромающего, и… Ее потрескавшиеся пересохшие губы растянулись в улыбке. – Да, – сказала она. – У нас будут лошади. *** Риччи настолько вымоталась, что переговоры пришлось вести Стефу. Она понимала, что использовать так много сил было неблагоразумно – для того, чтобы устроить переполох в городе хватило бы много меньшего. Но, к сожалению, контролировать выброс она могла не больше, чем в Панаме, то есть никак. Все, оставшиеся у нее силы, она тратила на то, чтобы не лишиться сознания и удержаться на лошади. – Губернатор отправит за вами погоню, – сказал де Седонья, когда они выехали из города. – Он не побоится рискнуть вашей жизнью? – спросил Стеф. – Он сделает это с большим удовольствием, – хмыкнул адмирал. – Так что стройте планы с учетом того, что сейчас он собирает отряд для погони. – Рад тому, что вы вроде как на нашей стороне, – хмыкнул Стеф невесело. – А он может отдавать приказы флоту? – Пока меня нет, это в его полномочиях. Берт пришпорил свою лошадь и поравнялся с Риччи. – Пересядь ко мне в седло и поспи, – сказал он негромко. – Я поведу твою лошадь. – Не думаю, что это хорошая идея, – возразила Риччи, морщась от накатывающей головной боли. – Ты выглядишь так, словно вот-вот свалишься, – настаивал Берт. – Я дотяну до «Барракуды». – Это еще несколько часов. Стеф придержал лошадь, чтобы поравняться с ними. – Он, вынужден признать, прав. Тебе лучше восстановить силы. Если губернатор не выжил из ума, то он не только соберет солдат, но и направит корабли вдоль побережья. – Мы успеем первыми, – сказал Берт. – Я так думаю. – Даже если успеем, ваши способности могут еще понадобиться, – закончил Стеф. – Я возглавлю наш поход, и разбужу вас на побережье. Риччи хотела сказать, что пара часов плохого сна ей не слишком поможет. Напротив, если она уснет, в критический момент они могут ее и не добудиться. Но вместо этого она кивнула и высвободила ногу из стремени. «Если я вывалюсь из седла на середине дороги, лучше никому не будет», – сказала она себе. – Оставляю все на тебя, – сказала она Стефу, обхватывая Берта за талию и утыкаясь лбом ему в спину. Ее организм начал проваливаться в сон, едва принял более-менее устойчивое положение. Сквозь сон до нее донеслась пара реплик. – Что с ней? – спросил один из новичков. – Заткнись, Марти, и дай девушке, которая спасла нам всем шкуры, поспать, – ответил ему другой. *** – Капитан! Капитан! Риччи! Она с таким трудом выплыла из сна, словно выходила из комы. – Что? – пробормотала она, приоткрыв глаза. Получилось больше похоже на «хо». – Мы видим «Барракуду»! – Отличная новость, – пробормотала она. – Не такая уж, – хмыкнул Стеф. – Проснитесь и посмотрите. Риччи подняла голову и увидела свой бриг. Ей показалось, что он странно накренен на один борт. Она протерла глаза, но наклон все равно остался. – Что с ней? – спросила она. – Она села на мель, – сказал Стеф. – Возможно, большой прилив поможет, – вставил Берт. – Теперь посмотрите вон туда, – Стеф указал на горизонт, где виднелись паруса. Даже без подзорной трубы было понятно, что они принадлежат крупным, скорее всего, военным судам. – У нас нет времени ждать прилива. – Простите, капитан. Риччи повернула голову и увидела Мэла. – Он тут со шлюпкой, – пояснил Стеф. – Я сказал «соврите, что сели на мель», – прошипел Берт. – А не «сядьте на мель»! Надо было держаться дальше от берега! – Не думаю, что они специально, – урезонила его Риччи. – Мэл, ты ни в чем не виноват. Спасибо. – Капитан… – Давайте вы это в другое время обсудите, – прервал их Стеф. – Надо как-то выбраться отсюда. – У нас есть адмирал, – напомнил Берт. – А у них, полагаю, есть приказ потопить корабль, – сказал де Седонья. – Значит, от вас никакой пользы? Капитан, давайте его убьем! – Оставь его, Стеф, – бросила Риччи и снова повернулась к морю. Единственного пути к свободе для них всех. – Берт, от сильного порыва ветра «Барракуда» снимется с мели? – спросила она. – Думаю, да. Но это должен быть очень сильный ветер со стороны берега, а ничего подобного… – он осекся и после секундной паузы спросил еле слышно: – Ты сможешь? – Я очень постараюсь, – ответила она. Риччи надеялась, что оставшихся у нее крох сил хватит на то, чтобы немножко поиграть с погодой. Только бы не перестараться, как с той бурей, из-за которой они первый раз оказались в Картахене. – Все в шлюпку! – сорванным голосом приказала она. – А как же его адмиральское величество? – спросил Стеф, положив руку на рукоять меча. – У тебя что, к нему какой-то личный вопрос? – устало спросила Риччи. – Мы обещали оставить его в живых, если выберемся из города. Так что мы выполним обещание и оставим его здесь. – Но только подумайте, какая у вас станет репутация, когда все узнают, что вы лично убили адмирала де Седонью, грозу пиратов! – Мне плевать на репутацию, – бросила Риччи. – Я не хочу тратить время. На самом деле ей было больше жалко сил. Предстояло одно сложное дело и один нелегкий разговор, и ей не хотелось лишний раз браться за меч. *** Атмосфера на корабле стояла мрачная. Взгляды всей команды были обращены на приближающиеся корабли. – Капитан! – воскликнула Юлиана, вскакивая. Риччи коротко кивнула. – Поставьте паруса, – приказала она. – Даже не поздороваетесь, капитан? – спросил Джозеф Кинн, выступая из угрюмой толпы. – После того, как мы притащились сюда, чтобы спасти твою задницу, рискуя поджарить свои. Юлиана, Стеф и Берт морщились после каждой фразы Кинна, но Риччи могла говорить на том же языке, что и он. – Если вы не поставите паруса, ваши задницы пойдут ко дну, – четко произнесла она, глядя Джозефу в глаза. В обычном состоянии Риччи устрашилась бы назревающего бунта, но после тюрьмы, арены и выматывающего выброса сила у нее просто не было сил на испуг. Если бы убийство Кинна показалось ей самым простым и быстрым вернуть себе власть над кораблем, она бы убила его. Или приказала бы Стефу и Берту его убить, плюнув на пиратские обычаи. И Джозеф, по видимости, прочел это в ее глазах, потому что отвел взгляд и отступил. – Ставьте паруса, ребята, – крикнул он. Риччи убедилась, что полотнища развернулись прежде, чем повернуться к берегу и закрыть глаза. «Ты делала это два раза, и второй даже был успешным», – сказала она себе, надрезая запястье и капая кровью на палубу. Она представила себе побережье, каким видела его на карте, и почувствовала, как ее сознание уплывает, и она снова парит над Южной Америкой – какой-то частью себя, другой все еще находясь на корабле. Ее ноги чувствовали доски палубы, но также она ощущала мощный моток воздуха, до которого могла дотянуться и повернуть его в нужном направлении. Где-то минуту она не могла понять, получилось ли у нее, пока сильнейший порыв ветра не сбил ее с ног. *** Придя в сознание, Риччи обнаружила себя лежащей на столе в кают-компании. Юлиана встревожено смотрела ей в лицо. – Ты в порядке? – спросила она. – Глупый вопрос, – буркнула Риччи, садясь. – Я опять вырубилась? Надолго? – Где-то часа на три. – Корабли испанцев? – На горизонте. Но Берти говорит, что они отстают, и что ночью мы от них оторвемся. – Позови его сюда. И Стефа. И Мэла, если на палубе справятся без него. Нам надо поговорить. Сейчас был не лучший момент для разговоров, но им надо было обсудить кое-что гораздо раньше, если подумать, и откладывать больше было нельзя. Они пришли все трое. Риччи едва успела кое-как привести себя в порядок: пригладить волосы, протереть глаза и вытереть лица, хотя подозревала, что все еще выглядит как несвежий покойник. – Мы сможем уйти от испанского флота? – спросила она, потому что это был первый вопрос в повестке дня. – Сможем, – кивнул Берт. – Вопрос в том, что мы будем делать потом, – сказал Стеф. – Нам нельзя появляться на Тортуге, если только не преподнести Айришу твою голову. Он потерял глаз в Панаме, как я слышал, и небезосновательно винит в этом тебя. Так что если у тебя есть какие-нибудь идеи, хотелось бы их услышать. – У меня есть план, – уверенно произнесла Риччи, хотя он пока еще походил на едва оформившуюся мысль. – Но вы готовы идти за мной теперь? – Мама всегда говорила мне держаться подальше от пиратов, – сказала Юлиана. – Я ее не послушалась, и теперь мне остается только держаться тебя. К тому же ты неплохой человек, хоть и ведь… Вернувшаяся. – Спасибо, – улыбнулась Риччи. – Я пойду за тобой, – сказал Мэл. – Я тоже, – произнес Берт. – Не вижу причин не идти. – Я остаюсь на твоей стороне, потому что никто не поверит мне, если я скажу, что даже не подозревал о том, кто ты, – сказал Стеф. – Должен признать, ты обвела меня вокруг пальца. Но поскольку мы на корабле, а далеко не все из команды в восторге от новых фактов вашей биографии, вынужден спросить: насколько хорошо демон обучил тебя колдовскому ремеслу? – Никакой демон никого ничему не учил. Мы все учились сами. И если оценивать мое умение управлять своей силой, то это что-то среднее между «совершенно ужасно» и «вообще никак». – Замечательно, – вздохнул Стеф. – Что может быть хуже ведьмы? Только не умеющая колдовать ведьма. – Я постараюсь научиться. Иногда у меня выходит. Как сегодня. – Иногда – это никуда не годится. И если твое колдовство всегда сопровождается такими разрушениями, то справиться с бунтующими матросами своя сила не поможет. Вот что я тебе скажу – ни слова. Никому. – То есть? – Во лжи легко запутаться. Все, что тебя надо – напустить таинственности. Не говори ничего. Пока матросы боятся тебя, власть в твоих руках. Стоит им понять, что ты безобидна, и мы все будем болтаться на рее, а ты окажешься в английской тюрьме. Тебе там не понравится, поверь. – Я была в испанской и далека от восторга. Не уверена, что молчание – панацея, но пока остановимся на нем. – Куда мы проложим курс? – спросил Берт. – Просто продолжим идти вдоль берега. – У тебя точно есть план? – уточнил Стеф. – Я хочу уйти в южные моря. И пусть Айриш с Инквизицией прочесывают в поисках нас Карибское море. Мы награбим достаточно и вернемся в Европу. – В этом что-то есть, – задумчиво пробормотал Томпсон. – Мы пересечем океан? – спросила Юлиана. – Его пересекали и на меньших судах, – сказал Берт. – Если капитан обеспечит нам попутный ветер, мы сможем встретить зиму уже в Индийском океане. – Но что скажет команда? – спросил Мэл. – Объяви об этом сейчас, – сказал Стеф. – Пока они достаточно испуганы, чтобы согласиться. – Я пойду, – сказала Риччи. – Дай мне только промочить горло. Стеф, Мэл, соберите всех на палубе, я сейчас выйду. Берт протянул ей фляжку, и пока она пила, шепнул: – Надеюсь, ты управишься с погодой лучше, чем в тот штиль, что стоил нам «Ночи». Судя по всему, больше никто не увязал внезапную бурю с ее способностями. *** Теперь толпа матросов была не только мрачна, но и испугана, а испуганная толпа способна на жуткие вещи. Риччи улыбнулась, стараясь выглядеть как можно более безобидной. – Может ты и колдунья, – сказал Джозеф Кинн, у которого было время обдумать все увиденное. – Но наших проблем это не решило. Только новых добавилось. У нас испанцы на хвосте и пустой трюм! – Нам конец! – поддержали его из толпы. – Мы на такое не подписывались! – Хочешь сразиться за звание капитана? – спросила Риччи. – Даже не будь ты ведьмой – нет. Я не один из офицеров, я просто слежу, чтобы вы не обделяли людей. А вы делаете что? Именно это! – У меня есть недостатки, – произнесла Риччи негромко, но когда она открыла рот, замолчали все, даже ветер поутих, так что ее было прекрасно слышно. – Например, я часто думаю о людях лучше, чем они есть. Я не распознала в Айрише человека, который обворовывает своих же товарищей пиратов. Но теперь с этим покончено! Больше никаких партнерств! Теперь мы действуем в одиночку! – В одиночку? – Кинн воспользовался паузой. – Мы не выживем в этих морях в одиночку! – А зачем нам эти моря? – спросила Риччи с шалой улыбкой. Ром, которым Берт разводил воду, наконец, ударил ей в голову. – Перед нами лежит весь мир! Мы отправимся в место, которое не прибрали к рукам испанские надутые доны и жирные английские плантаторы! В место, куда не добрались ни законники, ни проповедники! Мы отправимся в Южные моря! А после того, как мы набьем трюм «Барракуды» драгоценными камнями и пряностями, которые стоят на вес золота, мы вернемся в Европу, и заживем как короли! Ликующие вопли были ей ответом. Не очень громкие и многочисленные, но лица людей просветлели – в безвыходной ситуации нашелся выход. – Мягко стелешь, – прошептал Кинн. – Многие ушли в Южные моря, но немногие оттуда вернулись. – И у всех них на корабле была ведьма? – спросила Риччи дерзко. – Как бы там ни было, другого пути у нас все равно нет, – признал Кинн. – Мы пойдем в Южные моря.