Капитан Риччи

Их появление в Лондоне ничем не напоминало триумф. Разумеется, речи и не шло о толпе встречающих и салюте, но даже они сами чувствовали себя так, словно прибыли на похороны, а не вернулись с победой, когда бросили якорь в лондонской гавани. Лондон не показался Риччи местом, прибытие в которое стоит отмечать: она видела лишь дома всех оттенков серого, густой туман, накрапывающий дождь и редкие островки брусчатки в грязно-буром океане луж. От воды в гавани пахло так, словно поблизости прорвало канализацию, но, судя по всему, что помнила Риччи об истории, они сами находились в гигантской выгребной яме, слегка разбавленной болотной водой. Все они мерзли – даже Стеф и Мэл, которые родились здесь – и кутались во все, что могли на себя натянуть. – Осень, – сказал Томпсон. – В таком случае, зимы я здесь дожидаться не стану, – отозвалась Риччи, стуча зубами. – Неженка, – хмыкнул Стеф. Риччи могла бы ходить босиком по снегу пости без последствий для себя. Но одно дело, быть способным на что-то, другое – соглашаться испытывать это по доброй воле. – Здесь вообще бывает солнце? – спросил мрачно Берт. – Иногда, – тем же тоном отозвался Стеф. Прощание вышло скомканным и неловким, как всегда, когда хочется что-то сказать, но страшно показаться сентиментальным идиотом и поставить всех в неловкое положение. Так что Риччи с очень мужественным выражением лица хлопала своих офицеров по плечам. Собирающаяся вернуться в Сент-Джонс Юлиана оставалась с ней, но вместо досады из-за складывающегося женского общежития, Риччи ощущала облегчение. Она не знала, когда у нее появился страх одиночества, но он у нее был. Юлиана то ли не набралась смелости признаться Стефану, то ли все же признала это плохой идеей, то ли получила отказ. Риччи не задавала вопросов на самую щекотливую тему, а сама Юлиана ее не поднимала. В заключение неловкого и печального прощания Берт протянул Стефу руку. – Ты был достойным противником, – сказал он. Томпсон после секундного колебания пожал ее – с высокомерной усмешкой, которая никого не обманула. – Ты тоже, – произнес он. Риччи подумала, что они, возможно, так и остались в первую очередь соперниками. И представшее случайно ее глазам не имело значения ни для одного из них, а ее бурное воображение сработало против нее. Но сейчас было уже слишком поздно, чтобы менять принятые решения. – Попутного ветра, Риччи, – сказал ей Стеф на прощание. – Будь осторожнее, – добавил Мэл. – Постарайся не нарываться на неприятности, – заключил Берт. *** В качестве девичьего пансиона «Барракуда» просуществовала недолго. В тот же день Юлиана ушла за продуктами и пропала. Она вернулась вечером, когда Риччи уже нервно мерила шагами кают-компанию, и с новостями. – Лорд Сэлдон вернулся в Лондон, – сказала она. – Они поселились в доме в Вест-Энде и ищут горничную. Завтра я пойду туда наниматься. Риччи заикнулась о помощи, но Юлиана покачала головой. – Я справлюсь, – решительно сказала она. – Это то, что я должна сделать сама. Спасибо за предложение, Риччи, но ты не похожа на служанку, а мне нельзя вызывать подозрений, пока я не дождусь случая отравить их всех или перестрелять. Она взяла с собой пистолет и пузырек с крысиной отравой. – Ты уверена, что тебя возьмут? – спросила Риччи напоследок. – У меня есть несколько рекомендательных писем. – Откуда? – Стефи помог. Не так уж и сложно, если знать фамилии почтенных семейств, а я их знаю. Риччи больше не нашла причин для возражений. План Юлианы был прост и изящен, так что она могла лишь сказать: – Удачи тебе. Всем остальным – смелостью, решимостью и актерским мастерством Юлиана обладала. – И тебе, – улыбнулась О’Брайт, закрывая саквояж. Риччи осталась в одиночестве. *** Хотя Англия и Испания не вели боевых действий, Берт спешил покинуть в Лондоне ради собственной безопасности и быстро нашел идущий в Испанию корабль. Пришлось пойти на риск и продать один из камней. Ему заплатили гораздо меньше, чем он в действительности стоил, но Берт не торговался. Лишь бы ему хватило на дорогу. Чтобы продать свою долю в Испании по более реальной цене, ему требовалось принять вид респектабельного человека. Поэтому Берт купил хороший, слегка поношенный, костюм, большой дорожный ящик и другие вещи, необходимые для комфортабельного путешествия. Нет более подозрительного человека, чем отправляющийся в дальний путь налегке. С новыми документами он решил подождать до Испании, чтобы не заниматься столь опасным делом в чужой стране, на языке которой он разговаривал с акцентом. Пришлось положиться на бумаги, которыми его снабдил Томпсон. Раздумывая, в каком городе ему обосноваться на оставшуюся жизнь: подальше от родных земель, суетливых крупных городов и моря, он шел мимо пришвартованных кораблей, когда увидел его – закутанного в плащ человека, застывшего на краю причала. Не нужно было видеть его лицо, чтобы представить себе выражение его глаз: взгляд человека, которому осталось два выхода – либо на дно, либо на край света. Берту стоило бы пройти мимо, как другим спешащим по своим делам людям, которые отводили глаза и бежали дальше. Берту впервые в жизни по-настоящему улыбнулась удача – не как в тот день, когда ему удалось попасть на «Эспада Диас» или при нападении капитана Айриша – и ему не следовало рисковать ее благосклонностью, делясь ее плодами с другими. Но как ему потом жить с осознанием, что пара монет и добрый совет, которых он пожалел, могли бы спасти кому-то жизнь? Берт остановился, вздохнул и сменил курс, чтобы подойти к человеку в плаще. – Простите, мистер, – произнес он, кашлянув. Он собирался спросить что-нибудь, чтобы завязать разговор, но незнакомец вздрогнул и шарахнулся в сторону, так резко и неуклюже, что непременно свалился бы в воду, если бы не Берт, поймавший его за талию и дернувший на себя. Незнакомец вскрикнул неожиданно тонким голосом и повернул голову, чтобы ожечь незвано вмешавшегося гневным и испуганным взглядом. Берт глянул в пронзительные, бездонные синие глаза и почувствовал, что в его легких кончился воздух. Он отступил на шаг назад, пряча руки за спиной, и поклонился. – Прошу прощения, леди Вальмонд. Она смотрела испуганно. – Откуда вы меня знаете? Разумеется, сказал он себе, едва ли она запомнила пиратов, которые напали на ее корабль. Скорее она предпочла никогда их не вспоминать. – Судно, на котором вы плыли в Англию, называлось «Голубь», – сказал он. – По дороге с ним случилась небольшая неприятность. – Вы пират! – воскликнула она. – Тот самый, который помешал мне убить вашего жуткого капитана. – И тем, осмелюсь предположить, спас вашу жизнь, – заметил Берт. – Хоть это и не мое дело, я спрошу: что вы делаете в таком неподобающем вашему положению месте в одиночестве? Марсия Вальмонд грустно улыбнулась. – Моему положению? Ах да, вы, сеньор пират, не знаете последних столичных новостей. Мой отец потерял положение при дворе, его имущество конфисковано, а он сам приговорен к казни. А меня разыскивают по обвинению в колдовстве, так что вы видите перед собой беглую преступницу. – Я и сам преступник, – произнес он. – Тем не менее, вы, похоже, куда удачливее меня, и лучше для вас держаться от меня подальше. Берт осознавал, что это был бы самый простой и разумный выход, но он слишком долго, вероятно, общался с Риччи, чтобы выбирать простые и разумные варианты. – У вас есть деньги? – спросил он. – Вы вызываете подозрение, путешествуя в одиночку, и вам нужна достоверная история. И деньги. – У меня нет ни того, ни другого. – А родственники или друзья, которые вас скроют? – У меня есть двоюродная тетушка во Франции, но я не знаю, как она ко мне отнесется. Едва ли она встретит меня с радостью. – Тогда позвольте мне предложить свою помощь. Я купил каюту на корабле, который вечером отходит в Испанию. Оттуда вы сможете добраться до Франции. Она размышляла не больше пары секунд, показавшихся Берту целым часом. Потом Марсия кивнула, и он подал ей руку. – Почему вы это делаете, сеньор пират? – спросила она в маленькой, тесной и темной каюте, отданной в их распоряжение. Берт думал о том, что они определенно вызвали некоторые мысли у капитана, но он полагал, что важнее как можно скорее покинуть город. – Называйте меня Франко, – напомнил он свое фальшивое имя, пытаясь собраться с мыслями. – В таком случае, вы называйте меня Марсией. – Нет, – покачал головой Фареска. – Не пользуйтесь этим именем. Я сказал капитану, что мою невесту зовут Марией. – Вы назвали меня своей невестой? Марсия попыталась изобразить возмущение, но получилось у нее не слишком убедительно. Очевидно, она слишком устала. – На корабле больше нет свободных кают, и эта история привлечет меньше всего внимания, – произнес он, стараясь выглядеть невозмутимым. Томпсон, несомненно, не преминул бы воспользоваться случаем, но у Берта имелись твердые принципы. – Я лягу на полу, – сказал он. – И буду выходить, как только вы скажите. Вы можете считать себя в полной безопасности рядом со мной. Но постарайтесь на публике убедительно изображать, что мы близки. – Вы настоящий рыцарь, сеньор, – мягко улыбнулась Марсия. Он покачал головой. – Узнаю, когда подадут ужин, – сказал он, чтобы избежать других неловких вопросов. В дверь кто-то уверенно и сильно постучал. – Должно быть, проверяют пассажиров, – шепнул Берт, вставая, чтобы открыть дверь. – Сидите тихо. Но дверь распахнулась сама, и люди в мундирах королевской стражи ворвались внутрь, заполнив все пространство. Они схватили Марсию, истошно завопившую. Берт попытался вступиться за нее, уверить их, что произошла нелепая ошибка – убедительный голос и деньги многое могут изменить – но кто-то ударил его по затылку и свет померк. Очнувшись, Берт не мог сказать, сколько часов он провел без сознания. Каюта опустела, он лежал на полу среди своих разбросанных пожиток. Марсия, разумеется, пропала вместе с людьми в форме, затылок болел, а по характеру и силе качки Берт предположил, что они отчаливают. Он вышел на палубу, чтобы найти капитана и узнать от него, что произошло. Тот глянул на него неприязненно, но до разъяснений снизошел. – Та девка была ведьмой, – сказал он. – Вам, сеньор Лопес, сильно повезло, что я заподозрил неладное, когда она объявилась. Очевидно, вам она совершенно задурила голову. Про себя Берт выругал недоумка, полезшего не в свое дело, последними словами, но вслух ограничился сухим: – Благодарю. Он смотрел на удаляющийся берег и думал, что только чудом остался на свободе – королевских ищеек слишком интересовала Марсия, чтобы обыскать его чуть более тщательно. Разум говорил, что он сделал для попавшей в неприятности леди все, что было в его возможностях, и остается только поблагодарить не оставившую его удачу и продолжить путь. «Наверное, я слишком долго общался с Риччи», – подумал он. – «И заразился от нее безумием». – Спустите, пожалуйста, шлюпку, – сказал он капитану. – Я вернусь на берег. – Денег я не верну, – предупредил тот. – Неважно, – бросил Берт. – Я только возьму вещи. – Они сказали, что у них достаточно доказательств. Ее повесят и без вашего участия. – Я знаю. Но я хочу видеть это. Капитан пробормотал «болван», но распорядился спустить шлюпку. «Риччи бы повеселилась», – подумал Берт. – «Но она бы мне помогла». Но капитан «Барракуды» должна была уже покинуть Лондон. Хоть Риччи и выкидывала иногда невообразимые фокусы, и временами выглядела сумасшедшей, мозги у нее были на месте. Так что она, несомненно, уже тронулась в путь к неизученным диким землям, и не могла ему помочь. Не стоило тратить и часа на ее розыск. «Почему я вообще это делаю?», – спросил он себя, спускаясь в шлюпку. – «Из-за этих невероятно синих глаз? Или потому, что я на самом деле не хочу спокойной тихой жизни в глухой провинции?». *** Стефан Томпсон… то есть, разумеется, Джордж Атентет полагал себя счастливчиком. В родном доме его не ждали с распростертыми объятиями, но все же сокровища Вайна – половина его доли – смогли растопить дядюшкино сердце. Он вернулся к той жизни, которую когда-то оставил, полной роскоши, светских обязанностей, соблюдения моды и этикета, дворцовых сплетен, убивающих время развлечений и скуки. – У тебя невеселый вид, дорогой кузен, – заметила Полли, блистая безукоризненной улыбкой. Наблюдение ее было очень точным, потому что вечер только начался, и до танцев было еще далеко, а карт не предвиделось вовсе. Три вещи в своей старой – то есть новой – жизни он любил: интрижки, карты и дуэли, которые обычно проистекали из первых двух. – Почему бы тебе не начать присматривать себе невесту? – продолжила Полли. – Ну, если ты думаешь, что это меня развлечет, – с такой же сводящей зубы сладкой улыбкой ответил он. «Славное развлечение», – подумал он. – «Жаль, что нечастое». – За время своего путешествия, ты не встретил девушку, которая пленила бы твое сердце? – спросила Полли. Первым делом он подумал о Риччи. Наверное, потому что боевые действия – это было по ее части. Но едва ли кому-то удастся повести ее к алтарю. Боевые лошади не созданы для пахоты. Потом он вспомнил о Юлиане – прекрасной даме их корабля. Она, наверное, не отказалась бы стать графиней Атентет. Вот только кровная месть не слишком согласуется с подвенечным платьем, да и Полли не смогла бы провести ни дня, не высмеевая ирландку. Напоследок мелькнула мысль о Берте, но это мысль больше походила на анекдот. – Никого, даже начавшего осаду, – сказал он. Полли принялась перечислять самых завидных лондонских невест, и скоро он совершенно утонул в именах, титулах, землях и размерах состояний. – Вы с Марсией Вальмонд составили бы прекрасную пару, – прощебетала Полли и запнулась. – Кто бы подумал, что Марсия занимается колдовством? Так вот, о моей хорошей подруге герцогине… – Я тут подумал, что не стоит спешить, – прервал он ее с ленивым смешком. – У меня вся жизнь впереди. Есть какие-нибудь новости, от королевского двора? Кажется, ожидали делегацию из Ватикана? – Ничего интересного, – наморщила гладкий лобик Полли. – Просто кучка каких-то скучных святош, приплывших, чтобы поймать ведьму. Как будто, наш епископ сам не может этого сделать. – Но разве Марсию Вальмонд уже не схватили? – Не ее. Какую-то другую ведьму. Говорят, очень сильную. Он рисковал вызвать подозрения, выспрашивая подробности, да Полли их и не знала. Но его старое-доброе шулерское чутье орало, что делегация от Папского престола в Лондоне не случайно, а по их душу. То есть, по душу Риччи. Которая, как разумный человек, уже подняла паруса и отчалила на поиски новых сокровищ с очередным десятком гоняющихся за мечтой идиотов. Так что ватиканская делегация сможет только развести руками. Вот только вечер был скучным, не хотелось ни флиртовать с чужыми женами, ни обыгрывать в карты их пьяных мужей, а выслушивать, кого Полли видит в качестве его невесты, хотелось не больше, чем вырвать себе здоровый зуб. «Я просто прогуляюсь до пристани и удостоверюсь, что «Барракуда» не мозолит никому глаза», – сказал он себе, выскальзывая через заднюю дверь. *** Одиночество оглушало. Никто не говорил в коридоре, не устраивал перебранок и тренировочных поединков. Не просил помочь уложить волосы. Никто не напоминал о том, что она опаздывает на дежурство и что ее очередь мыть посуду. Никто не наблюдал за ее зарядкой и не комментировал упражнения. Никто не заводил глупых разговоров о скучных вещах. Риччи спала до обеда, разбрасывала вещи, питалась сухарями и остатками засоленного мяса или купленной у лоточников подозрительную выпечку, шатаясь по городу. Больше она ничем не занималась – не могла придумать себе занятия. Одиночество делало жизнь легкой, простой и адски скучной. В отсутствовала необходимостиь думать о других и решать их проблемы, но не было и цели. Единственным, что могло бы сойти за смысл жизни, был поиск города Экон, но у нее не осталось ни единой ниточки, ведущей к нему. Она понимала, что, оставаясь в Лондоне, сильно рискует, и риск растет с каждым днем. Стоило собрать команду и отплыть в Вест-Индию, в Ост-Индию, в Японию, да хоть в Антарктиду, лишь бы подальше. Но вместо этого Риччи сказала себе, что непременно почует опасность заранее и наймется на корабль, идущий куда-нибудь на край света. Но в душе она знала, что подчиняться кому-нибудь ей не нравится так же, как и пытаться управиться с кодлой головорезов, поэтому этот план тоже откладывался. «В конце концов», – сказала она себе, – «я могу в любой момент поднять якорь и довериться волнам и ветру. Я могу управлять ими, значит, и с кораблем в одиночку управлюсь». И Риччи оставалась в Лондоне, сама не понимая, что привязывает ее к холодному уродливому серому городу. «Барракуда» прописалась в «плавучем городке» – скопище лодок и плотов в излучине реке, в которых жили в основном преступники, попрошайки, проститутки и перебивающиеся временными работами босяки, не способные найти приличного жилья. Риччи могла снять себе хоть комнату в трактире, хоть целый дом, если забыть о правиле «не привлекать внимания», но она не хотела оставлять свой корабль без присмотра. Но выносить идущий от реки запах и своих соседей круглосуточно она не могла, поэтому по вечерам, когда жизнь в квартале начинала кипеть, она отправлялась гулять по городу, с каждым днем забредая все дальше. Она как раз шла по бульвару – точнее, вдоль ряда чахоточных деревьев, землю под которыми вместо травы покрывал мусор, когда увидела ее. Девочку лет двенадцати, одетую в белое платье и ступающую босиком. Совершенно неуместный наряд в зябкий осенний вечер. «Может, она сбежала из дома в чем была», – сказала себе Риччи. – «Или она сумасшедшая. В любом случае, не лезь в чужое дело». Но тут они встретились взглядами, и в голове Риччи взвыла сирена. Она уже смирилась с тем, что сталкивается с другими Вернувшимися внезапно и в самый неподходящий момент. Но хоть она никогда не видела этого лица, никогда не смотрела в эти глаза, все же их выражение казалось ей знакомым. – Лилиас! – воскликнула Риччи, тянясь к мечу. Меча не оказалось на месте, хотя она была уверена, что не расставалась с ним, даже рискуя быть обвиненной в незаконном ношении оружия. – Я не хочу убивать тебя, – сказала девочка. Риччи оторвала взгляд от пустого места на поясе и окинула взглядом бульвар – пространство дальше двух десятком шагов от нее растворялось в густом тумане и вместо других прохожих вдалеке скользили смутные тени. – Это иллюзия, – уверенно произнесла она. – И куда хуже, чем в прошлый раз. – Я торопилась, – сказала Лилиас. – Я хотела тебя предупредить. – О чем же? – хмыкнула Риччи. От самого нахождения в иллюзии ей делалось не по себе, но показывать свою нервозность она не собиралась. – О том, что тебе нужно убраться подальше, – сказала Лилиас, скорчив совершенно не по-детски раздраженную гримасу. – Зачем ты вообще приплыла в Европу? – Не твое дело, – буркнула Риччи машинально, но спохватилась. Лилиас вела себя вежливо и заслуживала ответной вежливости, даже если при первой их встрече она пыталась Риччи убить. – Я кое-что искала. Точнее кого-нибудь. Кого-нибудь, кто знал бы, как попасть в Экон. – Ты же заполучила меч, скованный из осколка Первооружия, – удивленно подняла брови Лилиас. – Ну да. И что из этого? Это меч, а не компас. – И, тем не менее, – слегка улыбнулась Лилиас, – он может указать путь к городу Экон. Риччи едва не подпрыгнула от волнения. – И как именно? – спросила она изменившимся голосом. – Я не знаю, – пожала плечами Лилиас. – Но это же твой меч, он должен открыть тебе эту тайну. Следуй его указаньям, и ты найдешь проход в другой мир. Это был еще не курс, но хотя бы направление. Риччи впервые за последние дни ощущала радость и надежду. – Слава всем богам! – воскликнула она. – Я, наконец-то, выберусь отсюда! Эй, малышка, хочешь отправиться со мной? «Малышка» нахмурилась. – Я старше тебя на сотню лет, – сообщила она. – А у меня есть меч, и я, в отличие от тебя, выгляжу взрослой, – усмехнулась Риччи. – Так что я главная, и не спорь! Ну, что, согласна вместе со мной убраться из этих жутких времен? – Я бы с удовольствием, – Лилиас улыбнулась совершенно по-змеиному. – Но ты, к сожалению, не покинешь город. Тебе вправду не стоило так надолго задерживаться здесь. С этими словами она растаяла в воздухе. Риччи растерянно моргнула. Когда она открыла глаза, ее ослепило солнце, и она обнаружила себя стоящей на том самом бульваре, на то же месте, а вокруг нее толпились зеваки. Риччи хотела крикнуть в толпу: «Ничего интересного нет!», но, сморгнув выступившие слезы, рассмотрела окруживших ее цепью людей в черных одеяниях. Их облачение отличалось от монахов, с которыми она столкнулась на Роатане, но что-то общее в них прослеживалось. Риччи потянулась к мечу, рассчитывая на сей раз оказаться быстрее и смертоноснее чертовых охотников за ведьмами, но щелкнул арбалет, и ее пронзил болт. Впившись в ее тело, наконечник разделился, словно распустившийся цветок, на десяток острых изогнутых шипов. Извлечь его стало возможно лишь с изрядным куском мяса и сухожилий. Риччи попыталась выхватить меч левой рукой, но второй болт пронзил ей горло. От нехватки кислорода и шока она потеряла сознание. *** Стеф не дошел до пристани, когда услышал, как один уличный мальчишка крикнул другому, что на бульваре через два квартала происходит что-то интересное: то ли кого-то арестовывают, то ли какая-то женщина упала в обморок, и машинально свернул туда. Стеф уже решил идти все-таки к плавучему городку, как уловил краем уха разговор об облаве на ведьму – и внезапно обнаружил себя уже в середине толпы. Приложив определенные усилия: сломав по пути несколько ребер, оттоптав десяток ног и порвав себе пальто, он протолкался в первый ряд к тому моменту, когда зрелище уже окончилось – пойманную ведьму грузили в черный экипаж, запряженный парой вороных лошадей. Стеф не мог видеть ее лица, но красная приметная куртка была ему хорошо знакома. Как и перевязь с мечом, которую держал один из охотников на ведьм. Она все-таки не покинула Лондон. Она проявила вопиющую безответственность и глупость, и попалась. А что ему, спрашивается, теперь делать? Самым очевидным, конечно, было вернуться на прием, где Полли, вероятно, уже потеряла его, пока она не поставила всех на уши. *** Придя в себя, Риччи поняла, что тело все еще болит, и если горло саднит остаточным эффектом, то болт из руки, очевидно, никто не потрудился вытащить. К тому же и левую руку ей прибили к стене каким-то штырем, заставив распластаться по стене, словно приколотую за крылья бабочку. Когда Риччи попыталась открыть глаза, они не открылись. Ей потребовалось несколько секунд на то, чтобы догадаться, в чем дело, и несколько минут на то, чтобы, выворачивая шею, вытереть засохшую на лице кровь о рубашку, без того не слишком чистую. Едва ли в ее новом положении нашлось бы что-то, заслуживающее внимание, но ощущение чужого взгляда на себе ее подгоняло. Риччи не удивилась, обнаружив себя в тюремной камере сырого и темного подземелья. И даже наличие человека, стоящего по ту сторону решетки и пристально наблюдающего за ней, не привело ее в изумление. Лишь внешний вид надсмотрщика вызвал у нее интерес. – Значит, это твой настоящий облик? – хмыкнула Риччи. Говорить было больно, но она старалась этого не показывать. – Ну, хоть что-то не было ложью в твоем представлении. – Я тебе не лгала, – сказала Лилиас. На сей раз, на ней было черное платье и головной убор, делающий ее похожей на послушницу. А может, она и впрямь была монашкой, Риччи бы не удивилась. – Вернувшиеся не могут обманывать друг друга. Но мы можем лишь говорить всей правды. Так решил он. Риччи не требовалось уточнять, кто этот «он». «Очередное дурацкое правило его маразматической игры», – подумала Риччи. – «Однажды я доберусь до него и надеру ему задницу за то, что он заставил меня в ней участвовать». Пусть даже она, вероятно, сама согласилась. Пусть даже большой вопрос, кто кому и что надерет. – Значит, с помощью моего меча действительно можно выбраться отсюда? – уточнила Риччи. – Можно, – кивнула Лилиас. – Но тебе это не удастся. Риччи была склонна согласиться. В ситуацию хуже этой она еще не попадала. И на этот раз некому придти ей на помощь. Но вслух Риччи только усмехнулась. – Посмотрим! Лилиас покачала головой. – Ты не выберешься отсюда, капитан Рейнер. Знаешь, из чего сделаны твои оковы? Риччи уже заметила, что и наконечники болтов, и удерживающие ее цепи включали в себя такие же черные камни как те, из которых состояли ее кандалы в Картахене. – Нет, – сказала она, стараясь не закашляться. Горло жгло, как будто она наглоталась соленой воды. – Это кровь Вернувшихся, – произнесла Лилиас спокойно. – И куски их сердец. Риччи почувствовала, как волосы ее встают. – Их кровь… и сердца? То есть вы убили их и… Лилиас кивнула. – Это яд для тебя. Как, впрочем, и для меня. То, что лишает тебя сил. Ты умрешь здесь, и твоя кровь принесет смерть другим Вернувшимся. Риччи промолчала, стараясь сдержать тошноту и вложить во взгляд всю свою ненависть и презрение. *** Джордж Атентет, молодой аристократ, завидный жених и любимец женщин, ничего не был должен Риччи Рейнер. Он даже не должен был знать, кто она такая, не говоря уже о том, чтобы иметь с ней какие-то общие дела. А вот Стеф Томпсон считал себя ей обязанным, несмотря на то, что, расторгнув контракт, они обнулили счета. Шулерская совесть явление странное, но существующее. И она твердила, что за Стефом остался долг. Не потому, что Риччи вытаскивала его из неприятностей чаще: если подсчитать, счет может выйти и не в ее пользу. Потому, что если бы помощь требовалась Стефу – даже после того, как он официально вышел из команды – Риччи вернулась бы, чтобы его спасти. Стоило ему «чисто умозрительно» начать строить план по вытаскиванию Риччи из башни Байворд в Тауэре, куда заключали ведьм, он осознал две вещи, каждая из которых была хуже другой: во-первых, никакое занятие в последнее время не увлекало его так, чтобы он обнаружил себя сидящим за столом при свете догорающей свечи с рассветом за окном и стопкой исчерканной бумаги, а во-вторых, ему было глубоко плевать на то, раскроется ли его участие в этом деле. В конце концов, всегда можно еще раз пересечь Атлантический океан. Но Стеф, каким бы великим преступным гением он себя не считал, понимал, что в одиночку ему с таким делом не совладать. Поэтому, поднявшись после полудня – сказалась бессонная ночь, он отправился на поиски подельников. То есть бывших членов экипажа «Барракуды». Поскольку на прочесывание портовых кабаков и прилегающих канав – на тот случай, если деньги у Мэла закончились раньше ожидаемого – требовалось много времени, первым делом Стеф отправился отыскивать Юлиану, что не составляло труда: он проверил бы дом бывшего губернатора Сэлдона даже если бы не слышал, как его жена жалуется на «горничных-ирландок, не умеющих обращаться с кружевами». Он вошел в дом уверенно, назвал свое имя дворецкому, но когда тот, успокоенный его респектабельным видом, пошел к хозяину, не остался добропорядочно ждать в гостиной, а направился в задние комнаты. У него было несколько правдоподобных объяснений, по какой причине молодой человек ищет незамужнюю горничную, в зависимости от того, кто ему попадется, но они не потребовались. Дом был не слишком велик, голоса по нему разносились прекрасно, и стоило Стефу выйти в коридор, как он уловил доносящиеся со двора звуки разговора: властный и недовольный женский голос и периодически произносящий несколько слов девичий, очень знакомый. – Сестра! Наконец-то я тебя нашел! – крикнул он, распахивая дверь и появляясь на крыльце заднего двора, где Юлиана и миссис Сэлдон вели дискуссию о качестве стирки. – Моя дорогая сестренка, иди же ко мне! Миссис Сэлдон открыла рот, но не произнесла ни слова. Понятливая Юлиана бросила какие-то тряпки, кажется, очень дорогие, и повисла у него на шее. – Что такое, Стефи? – прошептала она ему на ухо. – Ты меня выдашь! – Риччи нужна наша помощь, – сказал он тихо и серьезно. – Она попалась Инквизиции. Юлиана отпустила его и поправила платье, бормоча под нос о «потерявших всякий разум капитанах». Стеф потянул ее за руку, лучезарно улыбаясь миссис Сэлдон. – А как же мой план? – спохватилась Юлиана в коридоре. – Меня не возьмут горничной сюда снова. Как же я отомщу? – По-моему, ты перепортила своей хозяйке столько кружев, что месть можно считать состоявшейся, – бросил Стеф. – Но если ты еще не удовлетворена, по крайней мере, сделай это как полагается пирату. – То есть? – Вызови его на дуэль. Я одолжу тебе шпагу. – Ты серьезно? – Абсолютно. Ведь Риччи научила тебя фехтовать? Они вошли в гостиную, где их встретил очень удивленный внезапной пропажей посетителя Сэлдон. – Молодой человек… – начал он возмущенно, но тут его взгляд упал на Юлиану, и его глаза округлились. Стеф не сомневался, что Сэлдон истолкует их поведение определенным образом, как и в том, что Юлиана его подозрения подтвердит, но она поступила неожиданно. Решительным шагом она двинулась к Сэлдону и с размаху ударила его по щеке. – Ты обрек на смерть мою мать! – выкрикнула она. – И за это я вызываю тебя на дуэль. Сэлдон растерянно потер покрасневшую щеку. – Это какая-то глупая шутка? – спросил он дрогнувшим голосом. – Юная мисс, вы ответите за свое поведение… Стеф решил, что говорить о том, что его предложение дуэли действительно было шуткой, поздно и опасно. – Я служила квартирмейстером на пиратском корабле, – ответила Юлиана ровным голосом, ничуть не пугаясь угрожающего тона его последних слов. – Я вызываю вас на дуэль. Можете выбрать оружие. Если вы не будете защищаться, я пристрелю вас, как крысу, которой вы и являетесь. Последнее оскорбление подействовало. Сэлдон пошел красными пятнами. – Дональд! – рявкнул он. – Подай мне шпагу! Я проучу эту наглую девку! – Стефи, дай мне шпагу, – сказала Юлиана, оборачиваясь к нему. Томпсон решил, что, в конце концов, теперь его дело лишь наблюдать. Но, передавая клинок, он все-таки шепнул: – Постарайся разделаться со стариком побыстрее. Пока нет лишних свидетелей. «И пока он не сообразил, что ты знаешь, с какого конца держать шпагу». Однако, Сэлдон понял это быстро. Юлиана даже не попыталась разыграть из себя неловкого новичка, она уверенно взмахнула шпагой, проверяя ее баланс, и встала в боевую позицию. Стеф нащупал в кармане пальто пистолет. Он не планировал оставлять после ухода в этом доме труп, но дело по спасению Риччи просто не могло не пойти наперекосяк с самого начала. Но он недооценил как Риччи, оказавшуюся неплохим наставником, так и Юлиану, бывшую усердной ученицей. У Сэлдона был опыт настоящих сражений, но в придачу у него была и одышка, и хромота и прочие прелести преклонного возраста. Но ставить на Юлиану Стеф бы не стал, потому что глупо полагать хорошим бойцом того, кто привык недоводить удары. «Уж Риччи могла бы и на себе показать, как надо бить, чтобы шпага не коснулась груди, а прошла насквозь», – с досадой подумал он, и остановил дворецкого, который намерился потихоньку выскользнуть из комнаты. Если бы они договорились вести сражение до первой крови, то оно уже трижды закончилось бы в пользу Юлианы. И один раз, надо отдать ему должное, в пользу Сэлдона. «Если вы выберемся из Лондона, я сам покажу ей, как наносить удары», подумал он и крикнул: – Либо насади его на шпагу, либо заканчивай этот балаган! Юлиана вздрогнула, и едва не пропустила роковой удар, но тут же уколола шпагой в ответ. На этот раз удар был хорош, хоть и гораздо выше нужного. Сэлдон охнул, побледнел, выронил шпагу и осел на ковер. Юлиана, забыв выпустить шпагу, отскочила назад с выражением абсолютной паники на лице. – Вызовите врача! – крикнул Стеф окаменевшему дворецкому и потащил Юлиану к дверям. Она следовала за ним безвольно и безропотно отдала шпагу. – Я убила его? – спросила она на улице. – Это будет зависеть от его доктора, – пожал плечами Стеф. – Соображающий коновал выходит старика и тот будет волочиться за юбками еще лет двадцать. – А если нет? – Тогда он умрет, – ответил Стеф, открывая перед ней дверь своего экипажа. – Разве ты не этого добивалась? – Да. Нет. Не знаю, – оцепенение с Юлианы спало, она готова была разрыдаться. – Я так долго собиралась… Подбирала слова… Представляла… Мечтала… А закончилось все так… Быстро. И нелепо. – Так чаще всего и бывает, – хмыкнул Стеф. – Нет ничего более мимолетного и несуразного, чем сбывшаяся мечта. Юлиана расстроено молчала. Через несколько минут она спохватилась. – Куда мы едем? – Ко мне, – кратко ответил Стеф, занятый изменениями в плане. – Надо собрать вещи, пока еще не опасно там появляться. – Опасно появляться? – Присутствие при дуэли в качестве секунданта тоже наказуемо. Даже если мы докажем, что эта была дуэль. – Но как они тебя найдут? – Я сказал свое настоящее имя дворецкому. Да и старик мог видеть меня на приемах. – Стефи, ты с ума сошел! Что ты теперь будешь делать? – То же, что и ты. Отправлюсь в Новый Свет и начну новую жизнь. – Но… Почему ты на все это идешь? Почему помогаешь Риччи? Стеф не мог объяснить ей всю сложность своих чувств к капитану «Барракуды», он не мог даже сам в них разобраться. Поэтому он ответил частичной правдой: – Потому что моя мечта меня тоже разочаровала. *** Большую часть времени Риччи дремала, стараясь забыться, чтобы не испытывать выматывающей боли. Открывала глаза она только тогда, когда происходило что-то интересное: крысиная драка или смена караула. Или когда вырывающуюся и вопящую девушку проволокли по коридору два стражника и бросили в соседнюю камеру. Риччи не сразу вспомнила, где видела ее лицо, а когда вспомнила, не рассмеялась лишь потому, что смех отдавался болью в сломанных ребрах. «Вот мы и увиделись снова, Марсия Вальмонд», – подумала Риччи. – «При обстоятельствах, каких не ожидала ни ты, ни я». Белокурая стерва тоже ее узнала, и принялась вырываться еще активнее. – Вы же схватили ведьму! – выкрикнула она. – Вот она! Вот она! Отпустите меня! – Поверь мне, малышка, они знают, кто я, – усмехнулась Риччи. – Вот только они никого из нас не отпустят. *** Полли еще спала, когда они с Юлианой прибыли в особняк Атентетов, а дядя уже уехал по делам. Стеф молча порадовался удачному стечению обстоятельств, вытащил из тайника вторую половину сокровищ, собрал в саквояж вещи и написал записку. Очень краткую и вежливую в отличие от того письма, что он отослал когда-то перед тем, как взойти по трапу. «Как все-таки мало меняется в жизни», – подумал он, откладывая перо. – «Я все так же бегаю в поисках лучшей жизни». Внезапно он подумал, что Риччи, наверняка, умеет, как всякая ведьма, туманить людям память. Ей достаточно будет так поступить с каким-то десятком людей и его новой, благополучной и обеспеченной, жизни ничего не будет угрожать. Но даже если она не умеет, нехорошо бросать гнить в подземелье в нескольких милях от твоего дома человека, с которым ты обошел почти что вокруг света. Покинув особняк, они с Юлианой отправились искать Малкольма, взяв на этот раз наемный экипаж. Стеф рассчитал верно: Мэл был простым искренним парнем, который хотел обрести свой дом, но он также был и пиратом, а значит знаком с обычаем обмывать добычу – иначе удача больше не улыбнется. А в любом порту полно тех, кому удача не улыбалась с самого рождения, но которые всегда готовы выпить за чужую. В первом же портовом кабаке ему подсказали, где можно найти чрезвычайно щедрого парня с северным акцентом. Один из портовых притонов так приглянулся Мэлу, что тот взял и купил его, после чего продолжил гулянки и дебоши с драками и ломаньем мебели уже на правах хозяина. Выбитая дверь не закрывалась, так что Стеф не стал дожидаться приглашения. Юлиана сморщила нос и входить внутрь отказалась. Он нашел Мэла в задней комнате, одной из немногих, где еще уцелело что-то из обстановки. Тот хмуро пил пиво из треснувшей кружки, не обращая внимания на двух старающихся привлечь внимать его внимание женщин – каждая едва ли не в два раза его старше. Судя по украшениям на них, Мэл с пьяных глаз был очень щедрым. – Погуляйте, пожалуйста, дамы, – галантно попросил Стеф. – Мне хотелось бы поговорить с хозяином. Верно истолковав его тон, обе «искусительницы» подались на выход. Малкольм поднял на него глаза – под правым сиял здоровенный фингал. – А, Стефан! – протянул он. – Ну, как твоя жизнь? – Неплохо, – буркнул Стеф, прикидывая, будет ли губительно для его костюма присесть. – А у меня все катится к чертям! – поделился Мэл. – Деньги есть, а счастья как не было, так и нет! – По крайней мере, ты на свободе, – заметил Стеф. – Вот Риччи попалась церковникам и сейчас в подвале Тауэра ей совсем не весело. – Как и положено ведьме, – буркнул Мэл. – Ты же не собираешься пытаться ее оттуда вытащить? И, тем паче, меня уболтать на это? – Боже упаси, – хмыкнул Стеф. – Только пришел сказать тебе, чтобы ты поумерил свои эскалады. Придет кто-нибудь и спросит, как ты разжился такими деньгами, и что ты ответишь? – Каперское… – Было у Мэри-Энн Уайтсноу. Возможно. Но точно не у Риччи Рейнер и точно не действующее в Ост-Индии. Так что веди себя потише, если хочешь остаться с деньгами и на свободе. – К черту все эти деньги! – махнул вдруг рукой Мэл, смахивая на стол кружку, пустую бутылку и прочие вещи. – Чтобы я бросил друга в тюрьме! Тебе, шулеру и проныре, не понять… Стеф перегнулся через стол, ухватил Мэла за отворот расшитого золотом безвкусного камзола и тряхнул. – Еще раз такое услышу, дам по морде, – предупредил он. – А теперь умой свою похмельную рожу и пойдем. Взглянем при свете дня, куда нам ночью лезть. Ты еще не спустил в трубу все камушки? – У тебя есть план? – оживился Мэл, вскакивая с места, словно при объявлении аврала на «Барракуде». – Конечно, – уверенно кивнул Стеф. Среди его обширного шулерского и мошеннического опыта не имелось ничего похожего на проникновение в крепость, являющуюся сердцем города. К счастью, Риччи по вечерам или ночным вахтам, чтобы развлечь компанию или не уснуть, часто рассказывала истории. Они были странными, путанными, иногда без начала или без конца, иногда совершенно непонятными, иногда скучными, но несколько идей из них Стеф почерпнул. Так что можно сказать, что план по проникновению в тюрьму Тауэра наполовину принадлежал Риччи. *** Стеф не собирался даже пытаться найти Фареску. Уж у него, в отличие от Риччи, мозги работали не слишком эффективно, но не выкидывали сюрпризов. За прошедшие с их расставания дни он, наверняка, нашел корабль и отбыл в свою теплую Испанию, где на улицах растут апельсины. А им было совершенно не до апельсинов. Так что меньше всего, прогуливаясь мимо Тауэрского моста, он ожидал увидеть встрепанного и какого-то потерянного испанца, взирающего на башни с видом рыцаря, готовящегося отбивать принцессу у дракона. – Стефан! – почти неприлично обрадовался тот. – А я тебе искал! Но тебя не было дома… – Должно быть, разминулись. – …а твой дядя кинул в меня сапогом. И кричал что-то странное. Вы поссорились? – Что-то вроде того. Так зачем ты меня искал? Берт посерьезнел, с тревогой оглянулся по сторонам и, склонившись ближе, шепнул: – Мне нужно проникнуть в Тауэр! «Интересно, а он каким образом уже в курсе?» – удивился Стеф. – Мы тут собрались как раз по этому поводу, – сказал он, стараясь не показать изумления. – А вам зачем? – вытаращил глаза Берт. – За Риччи, естественно! – Риччи в Тауэре?! Стеф решил бы, что Фареска издевается, если бы его ужас не был таким искренним. – А ты тут как оказался, если не из-за Риччи? – спросил он. – Из-за Марсии Вальмонд, – признался Берт смущенно. – Ее объявили ведьмой, но это не так, и я собираюсь ее спасти. «Ну, надо же», – попытался Стеф порадоваться за товарища, – «кто-то пытается найти смысл жизни, а кто-то нашел себе девушку… пусть и не самую удачную партию». – Ты соображаешь, что значит «тауэрская тюрьма»? – уточнил Стеф. – Вызволить кого-то оттуда – мероприятие с малыми шансами на успех. – Я знаю, – просто произнес Фареска. – Я рискну. – Если ее обвиняют в колдовстве, значит, держат где-то рядом с Риччи. Мы вытащим их обоих. В самом деле, какая разница, одна девица или две? – пожал плечами Стеф, словно они не обсуждали самую, пожалуй, опасную вещь из тех, в которые они могли ввязаться. – Спасибо, – с нескрываемым облегчением ответил Берт. *** К двум обходящим улицы стражникам подошла красивая девушка в причудливом платье. Она выглядела совсем не как те дамы, что работают на ночных улицах, да и бредущий следом за ней с большим дорожным ящиком негр, добавлял ей респектабельности. Дама обратилась к ним с длинной, очень эмоциональной и совершенно непонятной фразой, в которой проскальзывали французские и ирландские словечки, но в целом получалась совершенная тарабарщина. Пока двое бравых стражников морщили лбы, пытаясь понять, что нужно странной иностранке, две тени подкрались к ним сзади. Берт и смывший сажу Мэл нацепили облачение стражников, а их самих отволокли к ближайшему кабаку, где наличие двух неподвижных полураздетых тел не было поводом поднять тревогу, по крайней мере, до утра. Потом они вместе с одетым в черный костюм Стефом отправились к воротам Тауэра. Стоящим у них стражникам Томпсон просто бросил: – Еще одну ведьму поймали. Берт не слишком хорошо помнил, как выглядели костюмы охотников, да и Стеф на бульваре смотрел на них в последнюю очередь, но его простой темный костюм в сумерках выглядел сходно. Юлиана с ее рыжими волосами и шикарным, слегка помятым платьем как нельзя лучше укладывалась в облик колдуньи. Отвлекая на себя внимание, она очень правдоподобно пыталась выцарапать Стефу глаза. Ворота открыли, и «стражники» проволокли «ведьму» внутрь. Пока все шло по плану. До того, как хватятся исчезнувшего патруля, оставалось еще пара часов. Без приключений они отыскали тюремную башню и прошли внутрь. Бесконечные ступени привели их в подземелье, разделенное на камеры. Тюремный смотритель отвел их к пустой камере, по пути миновав несколько занятых. Стеф видел, как сбился с шага Берт, бросив взгляд в одну из них, но когда он сам увидел камеру занятую Риччи, то едва сдержал несколько рвущихся с языка морских выражений. Все заключенные в тюрьму женщины выглядели поникшими и измученными, но их не распинали на стене. Решетка за Юлианой захлопнулась и ключ мерзко заскрежетал в замке. Стеф приготовился вступить в схватку с охраной, но смотритель сам облегчил им задачу. – Вы сегодня уже ели? – сказал он Берта и Мэла. Те кивнули. – Тогда останетесь пока на страже. Из-за этой проклятой облавы у меня люди с ног валяться, – пожаловался он. – Господь вознаградит вас, – брякнул в ответ Стеф, но, очевидно, попал в образ. – Составим список конфискованных у ведьмы вещей? – Завтра, – отмахнулся смотритель. – Ненавижу копаться в потрохах и лягушачьих лапах. – Может, лучше сегодня? – шепнул Стеф и приоткрыл сумку, якобы, отобранную у Юлианы. В тусклом свете настенных факелов сверкнули камни. В горле у смотрителя, очевидно, от такого зрелища пересохло, потому что в своем кабинете – если так можно назвать каморку без окон, заваленную всяким «конфискованным» хламом – первым делом полез за булькающей бутылью. Он предложил и Стефу, но тот мужественно – нервы были напряжены так, что едва не лопались – отказался. – Как будем делить, святой отец? – спросил смотритель, утолив жажду и слегка успокоившись. – По справедливости, – ответил Стеф. – Только вот придется дать что-нибудь тем дуболомам, что были со мной. Смотритель запустил руку в сумку, сгреб несколько камней в ладонь и вздохнул: – А не слишком уж жирно выйдет для них? Стеф пожал плечами. – Можно им что-нибудь другое всучить. Вот я у вас на днях видел великолепной работы меч, любой воин душу продаст… то есть все жалованье отдаст за такой. – Да меч был красивый, – погладил себя по жидкой бороденке смотритель. – Вот только вы же его и прибрали. – Когда же? – удивился Стеф. – Да как только его привезли. Ваша эта… преподобная на него указала, и только мы меч и видали. Стеф скрипнул зубами от досады. Они попали в замок, но что с этого толку, если они не смогут выбраться? – Святой отец? – смотритель, видимо, уловил что-то в его лице, потому что насторожился. – Кстати, что-то я раньше вас не… Стеф не стал дожидаться окончания фразы, а выхватил кинжал. Смотритель шарахнулся от него, врезался в шкаф, из которого что-то с грохотом вывалилось. Через секунду в комнатушку вломился Берт, стоящий, как они и договаривались, за дверью. Смотритель увидел знаки королевской стражи, и в панике не сообразил, что если священник был ряженым, то и стража настоящей быть не может. – Хватайте священника! – крикнул он. – Хватайте предателя! Хва… Берт, не размышляя долго, ткнул его мечом, так что последние свои несколько секунд смотритель тауэрской тюрьмы мог лишь булькать кровью. – Идиот! – накинулся Стеф на Фареску. – И как мы теперь узнаем, где покои этих охотников на ведьм? Куда преподобная забрала меч? Зачем он ей вообще? – Она тоже ведьма, – ответил Берт. – Как и Риччи. Ты же не собираешься отбирать меч у ведьмы? – Без меча нам отсюда не выбраться! – Риччи и без меча остается ведьмой. – Но паршивой ведьмой! Каждый из них остался при своей точке зрения, а время поджимало. – Бери ключи и освобождай Риччи, свою ненаглядную, всех, кого хочешь, – выпалил Стеф. – А я отправлюсь за мечом. Вопреки ожиданиям, Берт не стал его отговаривать. – Будь осторожен, – сказал он, принимая ключи. – Риччи говорила, что она очень сильная. *** По сравнению с Риччи, наверное, любая ведьма показалась бы сильной, но Стефа это мало утешало, когда он поднимался наверх. Если он ошибся, и взгляд смотрителя, при словах о преподобной взметнувшийся к потолку, означал совсем другое, о мече придется забыть – обыскать весь Тауэр не в их возможностях. Но он рассчитывал на то, что охотники предпочтут держаться поближе к добыче. Особенно, к такой потенциально опасной, как Риччи. Он понял, что не ошибся, когда увидел в коридоре перед одной из дверей человека в темной и неброской одежде. Он держал арбалет, и по его позе было не ясно, охраняет ли он то, что за дверью, или стремится не выпустить его наружу. Увидев Стефа, он повернул голову в его сторону, но не выказал настороженности – лицо Томпсона надежно скрывал полумрак, как и мелкие различия костюма, так что у священника не было причин сомневаться в том, что он видит соратника, пока Стеф не приблизился вплотную. – Что ты несешь? – спросил тот, глядя на вещь в его руках. Стеф молча нажал на курок. Испанец стукнулся спиной о стену и безжизненно сполз на пол. Благодаря плотной подушке звук выстрела был гораздо более глухим и мало напоминал собственно выстрел. Как и описывала Риччи в одной из своих историй. Точнее, история была не про это, но в ней фигурировало нечто под названием «глушитель», чей механизм Риччи и пришлось описывать вместо истории. Стеф подумал о том, сколько еще подобных фокусов знает Риччи. Им будет, о чем поговорить, когда они выберутся. Дверь была заперта, но замок был не из тех, что могли представлять для него проблему. Всего лишь небольшое приспособление из тонкой проволоки и минута работы. Он открывал дверь очень осторожно, помня о том, что за ней скрывается кто-то, кого боятся священники и капитаны. «Надеюсь, у нее нет бессонницы», – подумал он. К его облегчению покои преподобной состояли из нескольких комнат, и в передней не было ни души. Зато он сразу увидел меч Риччи на столе у окна. Стеф бесшумно прокрался к столу, схватил его и собирался так же тихо покинуть комнату, не задерживаясь ни на секунду. Но звук за спиной, жутковато похожий на смешок, заставил его вздрогнуть и обернуться очень резко. Посреди комнаты стояла девочка лет двенадцати с милой улыбкой. Стеф испугался бы меньше, если бы слышал ее шаги, или если бы не помнил истории о «северной ведьме». – Положи на место, – сказала она тонким детским голоском с совершенно не детской угрозой. – Он не твой, – возразил Стеф. – Он принадлежит Риччи. Он не слишком верил в то, что Вернувшие уважают право собственности, но хотел потянуть время, чтобы найти выход. Найти не получалось – преподобная преграждала единственный путь к двери, а за его спиной было лишь узкое забранное решеткой окно, выходящее к тому же на мощеный двор. Однако, когда он посмотрел в глаза девочки, прыжок из окна перестал казаться ему плохой идеей. Вот если бы только не решетка. – Давай договоримся, – начал он. – Мы можем взять тебя с собой… Можем дать тебе денег… Можем… Лилиас, очевидно, надоело его слушать, потому что она требовательно и угрожающе вскинула руку. Именно так, как, по мнению Стефа, будет жестикулировать ведьма, собирающаяся наложить на кого-то проклятье. Он схватил пистолет инстинктивно – как позже скажет Риччи, именно поэтому ему и удалось, осознанную мысль Лилиас бы прочла в его глазах – и спустил курок, практически не целясь, прежде, чем броситься в сторону и метнуться к двери. Он полагал, что выстрел лишь задержит преподобную – по примеру Риччи он знал, что Вернувшимся требуется несколько секунд или минут в зависимости от того, куда попала пуля, чтобы восстановиться. Но каким бы глупым не был его поступок, Стеф не мог не обернуться на пороге, даже сознавая, что это может стать последним действием в его жизни. Преподобная лежала на полу без движения и под ней растекалась лужа крови. Совершенно обычной красной крови. «Я застрелил ребенка», – подумал Стеф. Еще секунду назад он боялся и ненавидел ее, а сейчас стоял над телом и пытался понять. – Я не мог этого сделать, – произнес он. Она была ведьмой, все говорило об этом. Но если бы она была ведьмой, она бы не умерла, ведь так? Стеф почувствовал тошноту. Он был мошенником, шулером и пиратом, но существовали вещи, на которые он не готов был пойти ради всех сокровищ Ост-Индии. «Но я все-таки это сделал», – сказал он себе. – «И теперь мне придется с этим жить». *** Спустившись в темницу, Стеф обнаружил открытые решетки камер и полный хаос. Берт и Мэл замерли возле лежащей на полу и частично на коленях Юлианы Риччи. Она выглядела просто ужасно, так что Стеф даже подумал: а вдруг она умирает? Вдруг что-то лишило сил ведьм по всему миру, и все они стали смертны, как Лилиас? – Ты что, заблудился? – бросил Берт при виде его. – Что нам теперь делать? Стеф опустился на колени перед Риччи, чтобы осмотреть повреждения. Ее рубашка превратилась в грязные лоскуты, на плечах и боках вспухли красные следы от плети, на горле остался заметный шрам, раны на руках выглядели очень нездорово, и дышала она с присвистом. – Разве раны не должны были зажить? – спросил Мэл. – Мы же вытащили из нее те отвратительные штуки. Стеф задавался тем же вопросом. Может, инквизиторы каким-то образом лишили Риччи ее колдовской силы? Не ожидая найти ее в таком состоянии, они не прихватили с собой ни врачебных инструментов, ни лекарств. Им даже нечем было перевязать ее раны. Донести Риччи до корабля не было проблемой само по себе – она никогда не была увесистой, а в тюрьме исхудала до состояния обтянутого кожей скелета. Проблема была в страже. Выбраться из Тауэра – да еще с бессознательным телом на руках – было задачей на порядок сложнее, чем попасть в него. И Стеф сделал единственное, что пришло ему в голову – вложил в безвольную руку Риччи ее меч. Он не мог сказать, что подсказало ему эту идею: то ли обрывок какой-то старой легенды, то ли воспоминания о любви и трепете, с которыми Риччи обращалась со своим оружием. Когда рукоять легла в ее ладонь, рука дрогнула и пальцы конвульсивно сжались, через секунду тело Риччи выгнуло в судороге, а глаза распахнулись. Стеф вознес хвалу всем известным ему бога, включая гигантского осьминога, потому что взгляд ее казался осмысленным, хоть и мутноватым от боли. – Ты меня слышишь, Ри? – уточнил он на всякий случай. Она слабо кивнула. – Мы все еще в Тауэре, – кратко обрисовал он ситуацию. – Нам нужна твоя помощь, чтобы выбраться отсюда. – Найди. Лилиас, – произнесла Риччи с усилием. – Она согласна. Идти с нами. Она выведет нас. Со слабой улыбкой она скользнула взглядом по Юлиане, Берту, Мэлу и с удивлением уставилась на дюжину других «ведьм», разных возрастов и сословий, упрятанных в застенки вместе с ней. Стеф понял, что придется признаваться. – Я видел Лилиас, – сказал он. – Она забрала твой меч и не хотела отдавать, и я… В общем, она мертва. Эта новость опечалила Риччи и заставила задуматься, но не ошеломила. – Я не знаю, как у меня получилось, – сам не зная, почему, продолжил оправдываться Стеф. – Я просто хотел ее задержать. Он бы продолжал оправдываться, хотя никто и не собирался его обвинять, но Риччи снова заговорила. – Ты принял мою кровь, – произнесла она. – Ты не обычный человек. Ты можешь убить Вернувшегося… даже меня. Вы все можете. Несмотря на то, что именно это он и сделал несколько минут назад, Стеф был поражен. – То есть, каждый из нас четверых может убить ведьму или колдуна? И когда ты собиралась нам об этом сказать? – Я не была уверена, – прикрыла глаза Риччи. – Мои раны от ваших рук заживали долго, но это не значило, что вы можете… Стеф подумал, что на месте капитана тоже не спешил бы делиться подобными сведеньями. – Что теперь нам делать? – спросил он. – Вернувшихся здесь больше нет, но зато стражников полно. – Я попробую, – сказала Риччи, пытаясь сесть. Юлиане и Берту пришлось ей помочь. Она положила обе руки на рукоять меча, что-то пробормотала – и внезапно обмякла, снова потеряв сознание. Насколько Стеф мог судить, ничего не изменилось. Остальные тоже это отметили. – Попробуем пробиться, – сказал Берт. – Может, нам удастся проскользнуть незамеченными? – предположила Юлиана. – Попытаемся их подкупить? – предложил Мэл. Стеф хотел объяснить им несовершенство их планов, но не успел – хлопнула дверь. За спором они не услышали, как вернулись стражники, которых Берт с Мэлом меняли на посту. По мнению Стефа использование попеременно трех тактик могло их спасти, и начать следовало с первой, пока они имели перевес сил. Но стражники не спешили доставать оружие и кидаться на них. Стоя у дверей, они растерянно оглядывали подземелье с распахнутыми камерами, и взгляды их скользили сквозь приготовившихся к бою пиратов и оцепеневших от страха женщин, как сквозь пустое место. – Что тут случилось?! – выпалил тот, что помоложе. – Их всех забрал дьявол, – уверенно сказал старший, крестясь. – Пойдем, надо доложить об этом. Когда дверь за стражниками закрылась, пираты выдохнули и переглянулись. – Чтобы она не сделала… – заговорил Берт. – Это сработало! – закончила Юлиана. – Нельзя терять время, – напомнил Стеф. – Мэл, возьми Риччи. Держите оружие наготове. Юли, мы идем первыми, Мэл, ты за нами. Леди, – он повернулся к другим обвиняемым в колдовстве, – вы следуете за этим здоровяком, ведете себя тихо и не отстаете. Фареска, пойдешь последним и проследишь, чтобы никто не отстал. Риччи никогда не демонстрировала и даже не описывала ничего подобного, и они не знали, при каких условиях и как долго будет действовать скрывающий их от вражеских глаз морок. Стеф мысленно готовил себя к тому, что он спадет прямо перед отрядом стражников – при их везении это было бы неудивительно. Но ради разнообразия, очевидно, творение Риччи не дало сбоя и не имело неожиданных последствий. Они прошли через весь замок, постепенно пробуждающийся и погружающийся в истерию, никем не замеченные. Даже когда один из посланных с поручением стражников налетел на Юлиану, он лишь недоумевающее оглянулся и бросился дальше. Как и было задумано, они двигались к порту, хотя состояние Риччи вызывало сомнения в том, что они смогут отплыть в ближайшее время. По пути их процессия постепенно редела – арестантки, забыв поблагодарить за спасение, одна за другой растворялись в темноте – и до причала они добрались вшестером. Стеф предположил, что миловидная блондинка в когда-то бывшем роскошным платье с глубоким вырезом и есть та самая Марсия Вальмонд, ради которой Фареска был готов взять штурмом Тауэр. Стеф подумал, не отрицая иронии своего умозаключения, о том, что всю жизнь подвиги во имя прекрасных дам, он оставлял на стадии обещаний, а единственной девушкой, ради которой он совершил нечто героическое, являлась вовсе не баснословной красавицей или наследницей огромного состояния. Она просто была его другом. «От какой-нибудь цыпочки я бы после такого потребовал, чтобы она вышла за меня замуж», – хмыкнул Стеф и вспомнил, что кое-кто другой имеет право – и, очевидно, желание – потребовать заключения брака от другой спасенной. Он поравнялся с Фареской и шепнул ему: – Поговори со своей дамой сердца. А то ты, как будто, забыл о ней. Фареска сосредоточенно кивнул, словно и впрямь только лишь сейчас вспомнил о Марсии Вальмонд. *** Берт чувствовал себя крайне неловко. Марсия, должно быть, считала себя обязанной ему после того, как он – хоть и не в одиночку – освободил ее из тюрьмы, но все его мысли занимала вовсе не она. А Марсия смотрела на него, как положено спасенной принцессе смотреть на своего рыцаря, и луна отражалась на поверхности воды, и его соратники тактично оставили их наедине, и даже со стороны плавучего городка не доносилось похабных песен – это был настоящий романтический момент. – Берт, – произнесла Марсия дрогнувшим голосом. – Ты будешь сопровождать меня? Даже такой тупица, как он, понял, что означали эти слова. Он больше не имел никаких обязательств перед Риччи Рейнер, и, как любому нормальному человеку, ему следовало обнять красавицу и увезти ее в Испанию, где у них была бы ферма с винодельней, большой дом и пятеро детей. Но, если подумать, нормальный человек на его месте не стал бы пиратом, не обошел бы три четверти мира на утлом бриге и не называл бы Риччи своим другом. Берт залез во внутренний карман жилета и достал несколько камней. – Церковники не сразу опомнятся, – сказал он. – Наймите корабль как можно быстрее и отправляйтесь во Францию. – Вы предлагаете мне путешествовать в одиночку? – спросила Марсия холодно. – Так вам будет гораздо безопаснее, чем со мной, – честно ответил Берт. Она ожгла его взглядом, но камни взяла и растворилась в лондонской ночи навсегда. – Мог бы пригласить красотку прокатиться с нами, – сказал ему Стефан, когда Берт в одиночку поднялся по трапу. – Если я когда-нибудь захочу прослушать монолог о том, как я испортил кому-то жизнь, я попрошу тебя выговориться, – ответил он. *** Риччи не приходила в сознание, а ночь шла к концу. Завершить погрузку припасов – большую часть которых, по счастью, они могли взять в купленном Мэлом кабаке, но кое-что необходимо было купить или украсть отдельно – и поднять паруса желательно было не позже полудня. – Есть у кого-нибудь идеи? – спросил Стеф. Опасно было задерживаться в Лондоне на лишний час, даже несмотря – или, скорее, принимая во внимание – смерть преподобной. Но если они выйдут в открытое море вчетвером, а Риччи не полегчает, это с большой вероятностью станет последним путешествием для всех пятерых. Но они все равно подняли на борт все, необходимое для длительного плаванья. Риччи пришла в себя к вечеру – к большому облегчению их всех. – У вас получилось, –произнесла она, оглядев знакомую до мелочей каюту. – У тебя получилось, – поправил ее Стеф. – Иначе мы бы не выбрались. – Я в неоплатном долгу перед вами ребята. – Пустяки, – буркнул Берт, отводя глаза. – Мы же друзья, – сказал Мэл почти обиженно. – Какие долги? – Я бы сказала, что теперь мы, наконец, в расчете, – заметила Юлиана. – Давай просто уберемся отсюда ко всем чертям, – предложил Стеф. – Уберемся, – повторила Риччи. Она вытянула руку, пытаясь что-то нащупать. Берт первым догадался, что, и протянул ей меч. – Лилиас сказала, он укажет путь, – пробормотала капитан. Будь это кто-то другой, Стеф задумался бы над вопросом, не спеклись ли у него от пережитого мозги, но это была Риччи, и взгляд ее был почти ясным. – Укажет, – бормотала она, вертя клинок, словно надеялась увидеть что-то написанным на лезвии. Внезапно она коротко вскрикнула и уронила меч на постель. – Горячий, – растерянно пробормотала она. – Он никогда… Разве только… Риччи замолчала почти на минуту, а потом заговорила неожиданно твердым голосом. – Берт, куда он указывает? – На стену? – растерянно откликнулся тот. – То есть, как если бы он был компасом? Сверившись с навигационным прибором, штурман отчитался: – Курс зюйд-вест, капитан. И, кстати, это… хороший выбор. – Мы возвращаемся в Новый свет? – спросила Юлиана. Словно в методе выбора курса не было ничего странного. – Да, – кивнула Риччи. – Если вы хотите начать новую жизнь за океаном. – Не могу не спросить, – выступил Стеф, – а что собираешься делать ты? – То, что и положено удачливой ведьме. Отправлюсь в другой мир. – Звучит очень интересно. А как он выглядит? – Эй, речь не о другом континенте! Другой мир – это значит, совершенно другой мир, и я понятия не имею, каким он будет. Вы, наверное, мне не верите? – Из всего, что ты говорила и делала, это не самое странное, – пожал плечами Берт. – Лично я не поверю, пока не увижу собственными глазами, – вставил Стеф. Мэл кивнул, поддерживая. Он тоже верил лишь в то, что видел своими глазами, а он уже не раз видел невероятные вещи в исполнении Риччи. Которая, вопреки своему обычаю, пыталась отговорить их от весьма заманчивого предприятия. – Это самое опасное из всего, что я делала, – сказала она с серьезным лицом. – Во много раз безумнее самого безумного моего проекта. И это дорога в один конец. Вы уже никогда не вернетесь домой. – Будь все настолько плохо, ты бы не рвалась туда, – сказал Стеф. – Я хочу найти ответы, а для этого мне надо найти город Экон, а для того, чтобы найти его, надо двигаться по пути, указанному мечом. – По-моему, тебе нужно еще поспать, – сказал Мэл. – Ладно, – сдалась Риччи. – Мы отплываем в Новый свет, а там уже разберемся. Еще одно путешествие через океан вас не пугает? После всего, что они пережили в ее компании, трансатлантическое плаванье им всем представлялось не опасней прогулки по озеру. *** – Выглядишь неплохо, – сказал Стеф, найдя капитана утром на палубе, разминающейся перед тренировкой. – На моей шкуре все заживает, как на собаке, – отмахнулась Риччи небрежно, хотя все ее мышцы болели и ныли. От тюремных побоев осталось лишь воспоминания, шрам на горле превратился в еле заметный след, но вот руки по-прежнему выглядели ужасно. – Кроме вот этого, – сказала Риччи, глядя на свои ладони. – Придется учиться обходиться так. – Людям приходится жить с увечьями и посерьезней, – заметил Стеф. – Подумаешь, придется забыть о красивом подчерке. Риччи не была уверена, что сможет вообще писать и даже держать ложку так, чтобы кисть не сводило болью. Браться за меч, опасаясь острого разочарования, она до сих пор не рисковала. – А как же фехтование? – спросила она. – Никаких проблем, – заверил ее Стеф. – Вот если бы тебе так разнесло плечо, тогда да, можно было бы забыть. Потренируешься, и привыкнешь. Без участия кисти можно обойтись. Даже люди, которым руку по запястье пришлось отрезать, обвыкаются и продолжают драться. Риччи сразу вспомнила Капитана Крюка, но походить на него ей вовсе не хотелось. – Надеюсь, в мире, в который мы попадем, будет развитая медицина, – вздохнула она. – И мои руки приведут в порядок. – И какова вероятность наткнуться на такой мир? – тут же поинтересовался Стеф. Риччи пожала плечами. У нее было слишком мало знаний об устройстве Вселенной, чтобы подсчитывать шансы. – Не знаю. – Тогда тебе лучше начать тренироваться, – заметил Стеф, вытаскивая шпагу. – Как говорится, считай карты, но всегда держи в рукаве джокера. – Это от кого ты услышал? – удивилась Риччи, вставая в боевую стойку. – От тебя, – хмыкнул Стеф. «Новый мир», – подумала Риччи. – «Совершенно новый, незнакомый, опасный мир». Почему-то эта перспектива ее совсем не пугала.