Капитан Риччи

Даже в неспокойную ночь их новой «Барракудой» могли управлять два человека. Но в отсутствие проливного дождя наверху прохлаждались почти все, потому что внутренние помещения хоть и были сконструированы для комфортабельного путешествия, все равно вызывали приступы клаустрофобии. Палуба пустела только по ночам. Сегодня была очередь дежурить Мэла и Льюиса, но Риччи отложила сон, потому что беспокоилась по поводу событий, что произошли в мотеле Оллумби – и могли произойти на «Барракуде». Последним развлечением, которое она хотела бы получить во время плаванья, была дуэль. Льюис понял ее намеренья еще до того, как она их высказала – видимо, выражение ее лица оказалось достаточно красноречиво. – Хотите о чем-то поговорить, капитан Рейнер, – сказал он. – Да, – кивнула она. – О Стефе. Хотя ей следовало сказать «о Стефе, Берте, Юли и мне». Чертов любовный многоугольник. – Я думаю, что ты, – начала она и запнулась. – Знаешь, Стеф многим нравится, такая у него природа, – сделала она вторую попытку. – Ты сейчас устанавливаешь границы в свою пользу? – усмехнулся Льюис. – Или в пользу вашего… как его там… Фарески? Риччи глубоко вдохнула. Это будет проще, чем ей думалось. Или сложнее? – Откуда ты знаешь про Берта? – спросила она. Не наугад же Хайт назвал именно его имя. – Это не секрет для любого, у кого есть глаза, – хмыкнул Льюис. – За исключением вашей рыженькой простушки. Ну, хорошим девушкам и не стоит задумываться о таких вещах. – Я не хочу неприятностей, – сказала Риччи, прикидывая, не станет ли у них меньше проблем, если прямо сейчас она отправит Льюиса кормить рыб. – Их не будет, – заверил ее тот, с излишней легкостью. – Потому что ты ничего не сделаешь, – произнесла она с нажимом. – Если ты рассчитываешь не попасться, то у тебя не выйдет. – Ты беспокоишься о чести и репутации этого парня больше, чем он сам, – усмехнулся Льюис. – Сохранить спокойствие в команде – одна из главных обязанностей капитана, – парировала Риччи. Он мог догадаться о настоящей причине ее интереса, но не вынудить ее признаться – достаточно и того, что Арни догадалась. Возможно, она его и просветила? – Ты не чересчур беспокоишься о них? – Я защищаю то, что мне дорого. Так же, как и ты, – добавила она, глядя на его левую руку, все еще перебинтованною. Льюис поморщился: то ли вспомнил старую боль, то ли ее слова что-то в нем задели. – Я спасал Арни не из-за симпатии, а потому что моя жизнь напрямую связана с ней, – ответил он довольно резко. – Я заботился только о себе. Я всегда забочусь только о себе. Риччи не должна была испытывать сочувствие к человеку, который произнес подобное. Но она испытывала. *** Дни на корабле проходили один за другим, и постоянное пребывание в крошечном замкнутом помещении действовало на нервы всем, но особенно не привыкшей к морским переходам команде Гиньо. Даже на палубе было слышно, как ругаются Льюис и Ким – весьма ожесточенно для вопроса о том, чья очередь мыть посуду. Риччи с Бертом, дежурящие на палубе, могли легко подсчитать, сколько раз прозвучало «чернокожая свинья», а сколько – «фашистская подстилка». – За столько лет в одной команде, – заметил Берт раздраженно, – разве они не должны были привыкнуть друг к другу? Риччи прекрасно понимала его чувства – ей самой хотелось вручить по пуле в лоб каждому. Концерт могла прервать Арни, но та самоустранилась от этой обязанности, как счастливая обладательница плеера с наушниками. – Они и привыкли, – ответила Риччи. – Их претензии друг к другу, даже их слова не меняются. Они как актеры, которые разучили лишь одну роль. Хотя они могли бы играть этот спектакль пореже. – Тогда в чем их проблема? – Берт заинтересовался ее любительским психоанализом. На ночной вахте всегда так хотелось уснуть под убаюкивающие звуки океана, что дежурящие хватались за любую тему для разговора, а событий на корабле было не так уж много. – В «дилемме узника». Которую они оба решили неправильно. – Что такое «дилемма узника»? – спросил Берт. Разумеется, он не знал о психологических экспериментах. – Каждый из них знает, что Гиньо без колебаний избавится от того, кто стал ей обузой. Но они также чувствуют, что Арни не хочет остаться в одиночестве. Они могли бы прикрывать промахи друг друга, чтобы обоим быть у командира на хорошем счету. – Но они выбрали другой путь, верно? Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять это. Звуки внизу затихли. На этот раз обошлось без разбитой посуды. Кажется, на камбузе просто не осталось ничего бьющегося. – Если стать единственным компаньоном, получишь больше свободы и вольностей – к такому выводу пришли они оба. – Но никому из них не удалось… – И они оба проиграли, – закончила Риччи. – Но Арни оставила их обоих. Мне кажется, что ее забавляют их перепалки. – Когда-нибудь ей надоест их слушать и поплатятся оба. Или кто-то из них крупно ошибется, и другой все же выиграет. – Надеюсь, этого не случится при нас, – поежился Берт. – Нам повезло, что ты не заводишь фаворитов. – Вы все мои друзья, – ответила Риччи тем же легким тоном. – Но все-таки не забывай о субординации. «Не завожу любимчиков, как же», – хмыкнула она мысленно. Врать друзьям непорядочно, но Риччи успокаивала себя тем, что ее ложь служит для защиты команды – и их дружбы. Она, Стеф, Берт, Юли – ее признание в любом случае навсегда изменит все между ними четырьмя. *** – Ты считаешь людей других рас ниже себя? – спросила Риччи. Она не знала, что сказать, если Льюис ответит «да», потому что не могла вспомнить хорошего опровержения с научными терминами. Она могла сказать лишь что-то вроде «абсолютная глупость». Может, и не стоило заводить этого разговора? Он даже не касался напрямую ее команды: ни к ирландцам, ни к испанцам, ни к кому-то еще Льюис, вроде бы, не имел претензий. А шансы на то, что она совершит чудо и прекратит вечные склоки, был невелик. – С чего ты взяла? – удивился Льюис искренне. Или очень натуралистично. – Ну… Ким? Вас сложно не услышать, – добавила она, словно извиняясь. Хотя извиняться следовало им. – Дело не в том, какого цвета у нее кожа, – признался Льюис. – Я говорю об этом только потому, что ее это злит. Дело в ней самой. Она ведь смотрела только на цвет кожи, когда убивала тех людей. На спине Риччи выступил холодный пот. «Маньячки-психопатки нас на корабле как раз не хватало! А если от скученности и скуки у нее случится рецидив?!» Риччи отогнала образ Ким с окровавленным ножом в руках и блеском в глазах и спросила: – А еще какая-то причина у нее была? Льюис пожал плечами. – Вроде как месть за то, что с ней сделали в детстве, если она не врет. Судья не стал ее слушать. Риччи бы скорее удивилась, если бы стал. – Ее судили? – Да, и повесили бы за дело. Только Арни решила, что будет забавно вытащить ее. «Значит, у нее есть по-человечески понятная причина. Это слегка успокаивает». – И ее слова – ложь? – Ты про «фашистскую подстилку»? – невесело усмехнулся Льюис. – Мы воевали на стороне союзников во Второй Мировой. Риччи мало знала о той войне, но смутные ощущения подсказывали, что там была серьезная мясорубка, а она бы не назвала Гиньо воином за свободу и равенство. – Арни участвовала в войне? – спросила она, не скрывая удивления. – Не думала, что ее волнует передел территорий. – Ее больше волновало то, сколько ящиков с золотом и картинами можно вывезти из полыхающей Европы. Но я видел, как благодаря кучке сволочей мир едва не изменился к худшему, и рад, что хоть немного помог исправить это. «А он не такой уж плохой парень», – слегка расчувствовалась Риччи. – Значит, Ким тоже умеет бить по больным местам? – Только с ее обезьяньими мозгами можно считать оскорблением констатацию факта. Риччи резко захотелось присесть. – Ты хочешь сказать… – начала она, не уверенная, что хочет знать, что имеет в виду Хайт. – Мы добывали информацию, – усмехнулся Льюис. – А на этом поприще и не такое случается. – Кажется, для тебя переспать с кем-то все равно, что яблоко съесть, – вздохнула Риччи. Она всегда поражалась легкости, с которой Стеф заводит и разрушает отношения, но Льюис превзошел его. – Один мой знакомый считал яблоки символом секса, кстати. – Серьезно? – Потому что именно яблоко изображают запретным плодом. Из-за него людей изгнали из рая. – А что, в раю секса не было? – удивилась Риччи еще больше. – Ну, дети у Адама и Евы появились уже на земле. Мой приятель говорил, что секс стал причиной изгнания, но он того стоил, – продолжил Льюис. – Полагаю, он придерживался своего мнения до конца, потому что его убила одна из любовниц, и без причастия и исповеди он, наверняка, отправился прямиком в ад. – Ты все еще веришь в ад? – Я остаюсь католиком. Много грешащим католиком. Никто не отлучал меня от церкви. – Ты рассчитываешь на Чистилище? – Нет, за все мои поступки я тоже отправлюсь сразу в пекло, – ответил Льюис легко. – Так что я уже ничем не ухудшу свое положения. – И поэтому относишься к сексу как к выкуриванию сигареты? – О, к сигаретам я отношусь серьезно, – хмыкнул Льюис. – Я ведь все еще могу заполучить себе рак легких. А к тому, что может принести секс, у меня иммунитет. – Ты про «скверные» болезни? – уточнила Риччи. – Или про детей? – Нет, я о чувствах, которые опаснее любой болезни. – Ты не можешь сказать, что у тебя иммунитет против любви. Это глупо. – После того, как я умер и продал душу – могу, – Льюис улыбнулся, но это была пустая и злая улыбка. – И сто двадцать пять лет подтверждают мою правоту. – Я бы не гордилась этим, – сказала Риччи. Если бы не любовь – ко всей своей команде – она не только не смогла бы пройти через миры, она даже не вернулась бы из старого храма около Панамы. – И это ты говоришь? Разве тебе чувства принесли что-то, кроме разочарования? Чувства принесли ей много боли, кучу сомнений и массу неуверенности в себе. Но Риччи не желала расставаться с этим грузом, потому что тогда она также лишилась бы момента, когда она увидела – в первый раз по-настоящему – как солнце проходит сквозь волосы Стефа, делая их похожими на золотые нити, как его глаза блестят ярче, чем сапфиры, и как сияние его улыбки затмевает солнце. Момента, когда она поняла, что самое драгоценное сокровище в мире уже находится на его корабле. Даже если бы она могла усилием воли избавиться от своего чувства, она бы этого не сделала. Но Льюис рассуждал как человек, потерпевший собственную катастрофу. – Нельзя приобрести иммунитет, не переболев, – заметила Риччи. – Я совершил большую ошибку, – сказал Льюис уверенно. – Которой больше не повторю. Я не беспокоюсь ни о ком, кроме себя. Она не собиралась читать нотаций. Каждый выбирает сам – нести ношу, которая ему выпала, или бросить ее. *** Вахта Юли и Ким завершилась, но мулатка спустилась вниз одна. Риччи нашла подругу на палубе, уставившуюся в бескрайние воды, несколько дней назад поглотившие берега Калифорнии. – Твоя смена кончилась, – напомнила она. – Да, капитан, – кивнула Юли, не отводя взгляда от воды. Риччи осторожно положила руку на хрупкое плечо. – Что-то случилось? – спросила она. – Эта янки тебя достала? Хочешь, поменяю вас с Бертом? Льюис всегда был предельно корректен с девушками, которые не были Ким. Мулатка была несдержанна на язык, но едва ли ей удастся достать Берта. «Надо было сразу так сделать», – мысленно поставила себе на вид Риччи. – Ким? – откликнулась Юли удивленно. – Да что она могла сделать мне? Возилась со своими игрушками все время. – Тогда в чем дело? – Я скучаю. По этому миру. – Но мы еще не покинули его. – Но это уже решенное дело. Иногда Риччи хотела бы верить в себя так, как верят в нее друзья. Ей переход в другой мир не казался почти свершившимся фактом. – Мы не так уж долго здесь пробыли. – Я хотела бы узнать этот мир получше, – вздохнула Юли. – Кто знает, каким будет следующий? – Он точно будет не хуже этого, – Риччи так старалась быть убедительной, что сама начинала верить в свои слова. – Я найду… Мы вместе найдем прекрасный мир, где сможем жить в свое удовольствие. Обязательно. «Очень проникновенно», – похвалил ее внутренний голос. Риччи велела ему заткнуться. Ей еще не приходилось произносить подобную маленькую вдохновляющую речь, потому что никого из ее команды новое бегство не выбило из колеи так, как Юли, но сколько раз в разговорах со Стефом, Бертом или Мэлом она бросала: «вот доберемся до следующего мира» или «когда я увижу Экон»? Она не могла сосчитать. – Ты не успокоишься, – произнесла Юли уверенно и спокойно, и от этого как-то обреченно. – Каким бы хорошим не будет мир, если он не будет Эконом, он тебя не устроит. Это было абсолютной правдой, как бы Риччи не тянуло начать отрицать. – Экон может быть прекрасным миром, – сказала она, делая вид, что не оправдывается. – Или ужасным. Но это название – единственная нить к ответам, которая у меня есть. И он точно не последний мир во Вселенной. Если там нам не понравится, мы просто пойдем дальше. И обоснуемся в другом мире. Юли молчала долго, не меньше минуты. – Надеюсь, – произнесла она после паузы, – что, получив свои ответы, ты действительно сможешь это сделать. – Я тоже надеюсь, – сказала Риччи, не солгав ни единой буквой. Хотела бы она знать, сколько миров они увидят перед тем, как достигнут Экона? Как и то, получит ли она ответы в нем, и какими будут эти ответы, и… «Слишком много», – сказала она себе, – «сейчас не время так далеко заглядывать в будущее». «Ты всегда можешь оставить их в любом мире, что сочтешь безопасным, и отправиться в Экон одна», – предложил ей внутренний голос, циничный выкидыш подсознания. – «Так будет легче для тебя… и лучше для них». В его идее было разумное зерно, но при одной мысли о том, чтобы оставить команду – пусть и не навечно – ее грудную клетку как цепью сдавило. Она теснее прижалась к Юли, словно внезапно замерзла – ее теплый запах с легкой примесью цветочных духов успокаивал и возвращал в реальность. Риччи должна была признать, что не готова расстаться с командой, даже если речь зайдет о жизни и смерти. И это может стоить жизней им всем. Но мысли об этом она также отложила на будущее. *** Риччи старалась всегда подменить кого-то, чувствующего себя плохо, даже если это делало ее график неудобным и перегруженным. К счастью обычно дежурство на «Барракуде» не требовало больших усилий. Правило «два человека наверху» она ввела для подстраховки новичков. Но даже Риччи, которая легко не спала по трое суток, требовалось отдыхать, поэтому она была недовольна, когда Берт разбудил ее через два часа после окончания ее дневной вахты. – Простите, капитан, – он выглядел виноватым, но непреклонным. – Капитан Гиньо хочет видеть вас на палубе. Что одновременно восхищало и раздражало Риччи в Арни – это то, с какой легкостью та завоевала авторитет среди команды. Они не считали ее выше Риччи, но когда она говорила, больше никто, кроме Мэла, не смотрел на Риччи, чтобы получить невербальное подтверждение: «выполнять». Можно было считать это признаком того, что у них хорошо получается работать вместе, но Риччи все чаще вспоминала слова, сказанные ей когда-то капитаном Мэри-Энн – единственным человеком, имеющим право отдавать ей приказы: «Корабль, на котором два капитана, может двигаться лишь в одном направлении – на дно». – Что на этот раз? – спросила Риччи, натягивая куртку, сапоги и перевязь. Она старалась носить меч пореже, но и не оставлять его без присмотра. – Дельфины? Плавучий мусор? НЛО? Свидание? – Капитан Гиньо сказала, что видит впереди огни, – ответил Фареска, игнорируя шутку. – Но я ничего не увидел. Это не было поводом задуматься о трезвости Арни. Риччи знала, что увидит огни по курсу раньше, чем кто-либо из команды. И поэтому она не стала затягивать с появлением на палубе. *** На камбузе ей пришлось переступить через Ким, спящую на полу – та в очередной раз проиграла в карты. Даже с двумя не спящими дежурными спальных мест не хватало. Риччи кивнула Берту на свою постель. Чем бы ни являлись эти огни, она подозревала, что не освободится быстро. Палубу не освещал ни один огонек для экономии батарей они не зажигали ни бортовых, ни сигнальных. Гиньо стояла у фальшборта, вцепившись в перила и уставившись в далекую точку за бортом. Казалось, она застыла в этой позе с той секунды, как обнаружила объект наблюдения. Риччи навела подзорную трубу на него. – Ты тоже их видишь? – спросила Арни, не спрашивая. – Вижу, – кивнула Риччи, пытаясь скрыть охватившую ее тревогу. – И это не НЛО. Это большой корабль! И он шел поперек их курса. – А мы у него уже на радарах, – заметила Арни. – И если сейчас мы сменим курс, то станем подозрительны. – Значит, мы не меняем курс. – Но что мы будем делать, когда он приблизится? – поинтересовалась Гиньо, словно их безопасность была не ее ответственностью. – На нем, наверняка, полно людей и оружия. – А у нас есть мы, – ответила Риччи. Что еще она могла ответить? – Знаешь, против меня когда-то выступал целый флот. Она не стала уточнять, что не вступала в прямое противостояние с ним. – Ты сможешь при необходимости взорвать корабль? – спросила Арни напрямик. – Если будет необходимо, – сухо ответила Риччи. – И это не моя вахта, так что… разбуди меня, когда они увидят наши кормовые огни. – И как я узнаю, что они видят наши огни? – спросила Арни, убедившись, что напарница продолжает изображать сон. – Ты это узнаешь, – хмыкнула Риччи. Она опустилась на палубу у канатного ящика и прикрыла глаза. Уснуть ей, конечно, под цоканье каблуков нервно вышагивающей взад-вперед Арни не удалось бы, но и напрягать глаза зря она не собиралась. *** Сквозь густой туман, собравшийся к утру, рассмотреть очертания корабля – не авианосца, но весьма крупного – могли глаза лишь ее и Гиньо. Остальные, узнав о корабле и постояв на палубе, впустую вглядываясь в плотную мутную пелену, вернулись к завтраку и другим делам. – Они нас видят! – констатировала Арни. – И они не собираются проплывать мимо. – Я надеялась на это, – призналась Риччи. – Так не могла бы ты что-нибудь сделать? – спросила Гиньо, едва не сорвавшись на крик на последнем слове. – Я уже делаю. Сейчас почти двенадцать часов, а туман ведь так и не рассеялся, верно? – Это не слишком поможет, если они запустят в нас ракетой, – резонно заметила Арни. – Ну, пока они всего лишь что-то орут в громкоговоритель. А мы можем делать вид, что не слышим их, и вообще заблудились… Кстати, ты не понимаешь случайно, что именно они кричат? – Понятия не имею, – пожала плечами Арни. – Но подозреваю, что речь о нарушении границ. – Мы не могли вторгнуться в территориальные воды, – уверенно заявила Риччи. – Мы еще порядочно далеко от России. – Я немного знаю русский, – сказала Арни. – И это определенно не он. Больше похоже на корейский. Мы же не подошли случайно вплотную к берегам Кореи? – Ну, это было бы очень грубой и глупой ошибкой, – протянула Риччи. «Черт возьми, я была уверена, что разобралась с приборами», – с досадой подумала она. – Должно быть, этот корабль совершает маневры, а мы попались ему на пути, – предположила она. – И что мы будем делать? – Ну, у нас есть два выхода, – произнесла Риччи, глядя на мерцающие огни за кормой. – Мы сближаемся с ними, и ты приказываешь им отпустить нас… – Если нас не пристрелят раньше. – Или мы плывем дальше, изображая судно-призрак. – Второй вариант мне нравится больше, – ответила Арни после паузы, делающей очевидным то, что ей не нравятся оба варианта. – Замечательно, – кивнула Риччи. – Я завтракать, позови меня, если они выпустят в нас ракету. Арни поймала за рукав, жалобно затрещавший от ее бесцеремонности. – Мы должны ударить первыми, – произнесла она с нажимом. – Уничтожить их до того, как они начнут стрелять. – И что ты предлагаешь? – нахмурилась Риччи. – Взорвать его? – Отличная идея! – Не отличная! – рявкнула Риччи. – И я не собираюсь этого делать! Арни закатила глаза. – Тебе действительно есть дело до этой кучки людей? – До нескольких сотен людей, – уточнила Риччи. – И мне есть до них дело. – Тогда я говорю тебе… – Заткнись! – выкрикнула Риччи, и в оглушающей тишине снова стало отчетливо слышно, как с чужого корабля орут в громкоговоритель непонятные слова. – Только попробуй приказать мне что-то, – сказала она негромко. – И я убью тебя раньше, чем ты договоришь. Ты – не мой капитан, и не моя мамочка, чтобы приказывать мне. – Мне казалось, что мы партнеры, – сказала Арни, и это было капитуляцией и предложением мира. – Ты вышла за пределы сотрудничества, – заявила Риччи. – Я не хочу взрывать этот корабль. По крайней мере, до того, как они начнут палить по нам. Потому что я не уверена, что смогу сделать это быстро. И потому что нас сначала накроет обломками, а потом затянет в воронку вслед за ним. – С этого и надо было начинать, – пробурчала Арни. – Этим ублюдкам повезло – мы оставим их в живых. *** – Их не видно и не слышно уже больше часа, – отчиталась Гиньо, когда Риччи вернулась. – Прекрасно, не так ли? – поинтересовалась та, стуча зубами и думая только о чашке горячего чая. Стоило прихватить с собой термос. Как же холодно, неужели они все же дошли до России? – Тогда, может, прекратишь творить чертов туман? Я собственных рук не вижу. – Я с ним ничего не делаю, – огрызнулась Риччи. – Сейчас туман уже сам по себе, и он… «…должен был уже развеяться», – хотела сказать она, но осеклась, уставившись за борт. На чистую, словно закутавшую судно в саван, белесую занавесь. Она уже видела такую и ни за что бы не смогла забыть, где. Как и этот чертов холод, пробирающий до костей не только ее, но и Арни, хоть та и пыталась изо всех сил не стучать зубами. Риччи опустила руку на рукоять меча и ощутила его мертвый холод. – Я бы и не смогла это сделать, – сказала она, выжидающе смотрящей на нее союзнице. – Мы больше не в Канзасе. Мы нашли прореху в границе мира! – То есть… и все? – Арни развела руками. – Мы за пределами нашего мира? Я даже не заметила этого! – А ты ожидала спецэффектов?! – хмыкнула Риччи. – Готовься, наши неприятности только начались, – сказала она, снова становясь серьезной. Наверное, более серьезной, чем когда-либо за время их союзничества. – И, кстати, теперь ты не сможешь отдать мне Приказ. *** – Мне не нравится этот туман, – сказала Арни. Риччи он тоже не нравился – колыхающийся прямо за их бортами, неохотно отступающий перед их носом и тут же плотно смыкающийся позади кормы. Казалось, он не только обладает плотностью, не свойственной подвешенным в воздухе каплям воды, но и неким подобием разума. И он не казался дружелюбным. «Ты слишком мнительна», – говорила себе Риччи. – «Бояться следует не тумана, а того, что может выскочить из него, оставаясь незамеченным до самого конца». – Привыкай, – сказала она, усаживаясь на палубу, чтобы сберечь силы для возможной в любой момент драки. – Мы в Туманном море. Тут всегда так. Ненормальный туман поглощал звуки, как губка воду, Риччи не слышала плеска воды, бьющейся о борта, как не напрягала слух. Она даже почти не слышала, как разговаривает внизу команда. Она не только не увидит тех тварей заранее, но даже не сможет услышать их до самого последнего момента. Хорошо хоть мерзкий тускло-желтый шар просвечивал сквозь туман, словно стал ярче с прошлого раза. «Как будто мы приблизились к нему», – подумала Риччи. – «Хотя разве можно приблизиться к солнцу или к луне?» – Ну и как тебе? – спросила она у Арни, все еще озирающейся по сторонам, словно в ожидании того, что туман вот-вот развеется, и станет видно настоящее солнце. – Выглядит скучновато, – выжала ты усмешку. – А ты описывала это место, как чистый ад. – Подожди, пока не проведешь здесь больше времени, – отозвалась Риччи, хотя и понимала, насколько это легкомыслие наиграно. – Или не увидишь местных обитателей. Из-за них Риччи собиралась ввести на верхней палубе дополнительный пост и нести его с Арни по очереди. Берт принес для них обоих одеяла и горячий кофе. – Но какой в этом смысл, если ты не отдашь мне меч? – спросила Арни, выслушав ее соображения. Это был серьезный просчет в плане. – Кажется, теперь мне придется жить на палубе, – невесело усмехнулась Риччи. – Я составлю тебе компанию ненадолго, – сказала Арни, садясь напротив, чтобы видеть ее «слепую зону». – В прошлый раз твое путешествие заняло два месяца, верно? Собираешься провести их, не сходя вниз? – Может быть, туман рассеется, – сказала Риччи без уверенности. Никаких признаков того, что туман собирался редеть, она не отмечала. – Если так случится, можно оставить дежурить ребят. Но если понадобится, я просижу здесь и два месяца. – Но в прошлый раз тебе пришлось преодолеть не только пространство между мирами, но и сам мир, – заметила Арни. – Пусть от того и мало осталось. – Точно, – кивнула Риччи. – В этот раз мы должны выбраться отсюда быстрее. Хорошо бы. Она подтянула ноги ближе, невольно стараясь беречь тепло, но тело ее не согревалось, словно потеряло способность вырабатывать энергию.