Капитан Риччи

Им не завязали глаза и не повели окольными путями, и это можно было бы назвать доверием, составляй местоположение лагеря хоть сколько-нибудь стоящую тайну и будь кто-нибудь из барракудцев способен хотя бы выбраться из леса самостоятельно, не говоря уже о возвращении с подкреплением. Вылетев на поляну, окруженную палатками из шкур и веток, они притормозили коней. Риччи спрыгнула с лошади и позволила самому раскрашенному из дикарей стащить с седла Лонгу. Тот жестом подозвал к себе еще нескольких и они вместе понесли Лэя в один из шатров. Зажав нос, Риччи последовала за ними, не слишком доверяя медицинским способностям людей в перьях и краске. В шатре проходило сборище «умов племени», старых и морщинистых, как изюм, разукрашенных дикими красками и увешанных причудливыми украшениями: от раковин и камешков до высохших животных. «Местные светила наук», – мысленно вздохнула Риччи. – Эй! – она бесцеремонно дернула разукрашенного за плечо. – Как он? Лонга? Он выживет? Ответил ей самый сморщенный из старичков. – Нашего выбранного богами спасителя может вернуть к жизни только чудо, – пробормотал он. – Мы воззовем к нашим предкам, чтобы они возвратили с той стороны нашего спасителя. – А другие идеи есть? – поинтересовалась Риччи у возглавлявшего атаку. Он казался ей самым здравомыслящим. По крайней мере, ему возрастом еще не был гарантирован маразм. – Никто, кроме богов не в силах вылечить такую рану, – произнес тот, качая головой. Риччи отпихнула одну из мумий, тянущихся к ране с куском какой-то высушенной дряни, и присела рядом с Лэем. Первым делом она проверила пульс – замедленный до пары ударов в секунду он все же присутствовал. Ножом Риччи проделала еще одну дыру в его рубашке, чтобы осмотреть рану вблизи. Выглядела та скверно. – Я не бог, – произнесла она решительно. – Но все-таки попробую. Никто из дикарей не попытается ей воспрепятствовать. Риччи вытащила из внутреннего кармана куртки флягу, которую наполнила когда-то водой из Туманного моря. Она налила в крышку жидкость, которая должна была вытащить Лонгу с границы страны духов, как когда-то вытащила ее. Но пока Риччи пыталась разжать челюсти Лэя, у нее на глазах вода теряла черный цвет, становясь прозрачной. Риччи все же влила бесцветную жидкость в глотку разбойника, но эффекта не случилось. Чудесные свойства, если и имелись, то исчезли вместе с чернотой. «Что ее изменило?» – задалась вопросом Риччи. Лишь одно приходило ей в голову – льющийся сквозь прорехи в крыше солнечный свет. К счастью, во фляжке еще оставалось достаточно воды. Риччи осторожно закрутила крышку. – Надо дождаться ночи, – сказала она, стараясь не терять делового вида и не думать о том, дотянет ли Лонга до ночи. Пусть до нее и осталось чуть больше часа. Разукрашенный дикарь, удостоившийся чести попасть на розыскные листовки, смотрел на нее пристально. – Ты похожа на него, – сказал он после полуминутной игры в гляделки. – У тебя то же оружие. – Да, я такая же, как он, – кивнула она. – И я на вашей стороне. Меня зовут Риччи Рейнер, – спохватилась она и протянула руку. Тот несколько секунд разглядывал ее с недоумением, а потом, словно что-то вспомнив, неуверенно пожал. – Кану Хаорра, – произнес он. – Вождь великого племени, чьи владения простираются от воды до гор. Риччи подавила усмешку. Великое племя! Несколько сотен немытых людей в грязных землянках, недоедающих и умирающих от примитивных болезней. Не то, чтобы ей нравился местный вариант цивилизации, но он все же выглядел лучше этого единения с природой. «Юли и Стеф устроят мне головомойку, когда поймут, куда я их притащила», – мысленно вздохнула она. – «И будут правы». – Когда зайдет солнце, я его вылечу, – пообещала Риччи. – Если… – она запнулась. – Если его можно вылечить. Кану Хаорра посмотрел на нее со снисхождением. – Ему нужна кровь, – произнес он, и увешанные хламом ископаемые посмотрели на него так, словно обещанное чудо свершилось. Риччи никогда не слышала, чтобы Вернувшиеся нуждались в человеческой крови. Но хуже от нее тоже не должно было стать. Она помнила что-то о предубеждениях дикарей против переливания крови. Или это касалось фотографирования? – И ты готов поделиться с ним своей кровью? – спросила она. Будет неудобно, если Кану Хаорра рассчитывает, что кровью поделится она – ее кровь для другого Вернувшегося станет смертельным ядом. – Я отдам нашему спасителю свою кровь, – произнес дикарский предводитель внушительно. – Кровь вождя великого народа. У Риччи появилось впечатление, что он дожидается аплодисментов. Ей стоило пойти и посмотреть, где разместили ее команду и чем собираются их кормить, заодно напомнить дикарям, что не стоит связываться с пиратами, но пришлось задержаться – для Лэя Лонги было бы крайне глупо умереть, захлебнувшись кровью своего последователя. Она удостоверилась, что кровь Кану Хаорры без проблем попала в желудок, и жизни Лэя больше ничего не угрожает – по крайней мере, пока. Убедившись, что он удобно устроен на постели из грязных шкур, Риччи выбралась из шатра и вздохнула полной грудью. Она нигде не видела своей команды, так что оставалось только расспрашивать дикарей. И первым, на кого упал ее взгляд, стал все тот же Кану Хаорра. На плечи он набросил пеструю накидку из чьей-то полосатой шкуры, а кровь из пореза на левом предплечье до сих пор капала на землю. – Эй, кра… Кану Хаорра, великий вождь! – обратилась Риччи к нему. – Я понимаю, что тебе ничего не жалко для вашего спасителя… – Я отдал бы правую руку ради него! – прервал ее тот. Риччи решила бы, что он рисуется, но у шатра не было никого, кроме их двоих, и едва ли он пытался произвести впечатление на нее. Такая решительность и самоотверженность не могла не впечатлять. Лицо Кану Хаорры не выдавало большого интеллекта, агрессивность заменяла ему терпимость, но его преданность вызвала в Риччи первый проблеск симпатии. – Это прекрасно, – кивнула она. – Но не стоит ли… перевязать рану? Вы отдали и так достаточно крови. – Воины не беспокоятся о таких пустяковых ранениях, – отверг ее помощь Кану Хаорра. – Как знаете, – пожала плечами Риччи и сунула платок обратно в карман. – Не подскажешь, где мои люди? Оставшееся до заката время она собиралась потратить на что-то более продуктивное, чем сидение у постели умирающего героя. – Они разместились в пустых жилищах вон там, – вождь показал в один из концов лагеря, и Риччи, поблагодарив, направилась в ту сторону. *** Шалаш из шкур и веток не слишком отличался от палатки в Счастливом. И то, и другое по всем пунктам проигрывало однозвездочному мотелю, но им приходилось останавливаться в местах и похуже. Хотя и редко. Ее команда не унывала по поводу смены стороны. Землянка уже выглядела обжитой – каким-то образом им даже удалось избавиться от запаха плесени, который вечно преследовал Риччи в подобных местах. – Надеюсь, мы не задержимся здесь надолго, – сказала Юли, когда Риччи плюхнулась на ближайшую лежанку. – Я хотела бы перебраться в место, где выдают простыни. – И питание не состоит из того, что мы сами добыли, – добавил Берт. Риччи вяло кивнула. Она тоже любила комфорт, она хотела бы выбраться из леса, полного отсталых дикарей, но сейчас пропасть между ней и нормальной кроватью казалась непреодолимой. Ей стоило бы серьезно подумать над тем, как лучше подать новость о том, что им придется задержаться в этом грязном неустроенном разбойничьем лагере, но она тупо таращилась на небо, проглядывающее сквозь ветки. – Капитан, – окрикнул ее Стеф, – Вы думаете, что сменить сторону было разумным решением? Настал тот момент, когда адреналин в крови падает до нормальной отметки, и приходит время считать потери, обрабатывать раны и объяснять свои поступки. Риччи предстояло придумать очень хорошее объяснение действию… которое она не обдумала ни секунды. У нее, как у капитана, имелся большой кредит доверия. Она могла бы сказать, что спешила предать Арни до того, как та предаст их. Что она почуяла предательство – и ей бы поверили без раздумий. И это даже было бы в некотором роде правдой, когда-нибудь ей пришлось бы предать Гиньо. Но она сделала это не потому, что почувствовала подходящий момент. – Кажется, – сказала она. – Я влюбилась в Лэя Лонгу. Произнося последние слова, она ощутила слабое внутреннее сопротивление. Она не любила говорить о чувствах, тем более о своих, тем более о таких. Команда в ее признании совершенно не усомнилась: Юли восторженно выдохнула, Стеф хмыкнул, Берт закатил глаза, а Мэл вздохнул. – Что ж, это, конечно, причина, – начал Томпсон. – Мы своей выгоды не упустим, – прервала его Риччи, не дав закончить скептичную реплику. – Получим мы золото за голову Лонги, или получим его, разделив с ним украденную кассу, нам не важно. А получить свободный проход через леса так даже проще. – Пожалуй, вы правы, капитан, – кивнула Юли. – И эта жуткая женщина теперь далеко от нас. – Вы из всего умеете извлечь выгоду, – заметил Берт. На этом обсуждение закончилось. *** Когда ночь полностью опустилась на лес, Риччи, допив вторую чашку травяного отвара у разведенного их командой костерка, вернулась в шатер целителей. Даже со своим усиленным слухом она едва улавливала звуки дыхания Лэя и биение его сердца. Но она их все же улавливала. После неудачи из-за солнечного света Риччи перестраховалась и не стала дожидаться восхода луны. Зажигать факел она тоже не стала – ей хватало и света звезд, а также отсветов костра, чтобы ориентироваться внутри. Усевшись у изголовья, Риччи вытащила фляжку с остатками туманной воды. Как и прежде от нее исходило ощущение тревожащего холода, так что у жидкости внутри, вероятно, сохранились все свойства. Держать такую вещь у сердца – точнее, у желудка – было неприятно, но фляжка была слишком ценной и опасной, чтобы доверить ее кому-то. Она приложила горлышко прямо к губам Лэя и влила остатки воды из моря-между-мирами ему в горло. Пока она думала, как заставить его проглотить «лекарство», Лонга внезапно закашлялся и сел на постели, опираясь на локти. – Лежи, – спохватилась Риччи, пытаясь аккуратно уложить его обратно. – Сейчас я кого-нибудь позову. Хочешь есть? Лэй молчал. Риччи потянулась за факелом, щелкнула пальцами, чтобы зажечь его – некогда было искать по карманам спички. От внезапного яркого света она на секунду зажмурилась. Первым делом она посмотрела на его продырявленное предплечье, все еще не до конца веря в чудесные свойства воды из Туманного моря. Лэй, поймав ее взгляд, наклонил голову, чтобы посмотреть туда же. Рубашка была испачкана кровью, повязки также побурели от нее, но кожа под ними оказалась совершенно здоровой и ровной – ни следа от вонзившейся в тело пули. – Ты спасла меня?! – произнес Лонга изумленно. Но скорее тем фактом, что ему потребовалось спасение, а не тем, что она выступила спасителем. – Да, – кивнула Риччи. – Это я вытащила тебя с того света. Но не рассчитывай на повтор. Это был мой самый запасной из планов. И она собиралась приберечь его для себя, вообще-то. Но теперь уже поздно переживать о пролитой воде. – Кто ты? И как тот парень смог меня ранить? – Поздравляю, – хмыкнула Риччи, осознавая иронию ситуации: вот и ей приходится объяснять другим простейшие вещи. – Ты встретился с другими Вернувшимися. Она знала, что их способности позволят им понять друг друга, даже если они говорят на совершенно разных языках. Но недопонимание все же возникло. – Другие Избранные? – переспросил ее Лонга с удивлением в глазах. – Другие такие же, как ты, – пояснила Риччи, стараясь выражаться просто. – Но я бы не стала нас идеализировать. Ты встретил тех, кто может тебя убить. Лэй смотрел на нее изучающее и недоверчиво. Риччи протянула ему руку. – Я Риччи Рейнер, – произнесла она. – В прошлом – капитан с каперским свидетельством, а сейчас… думаю меня можно назвать командиром небольшого отряда вольных наемников. Она понимала, что такому идеалисту, как Лэй… то есть Эндрю Лефницки, присоединившемуся к проигрывающей стороне из соображений справедливости, не понравится их занятие, но не могла врать и не собиралась обходиться недомолвками. – Ты не заработаешь здесь, – сказал он. – Посмотрим, – сказала Риччи, словно ее это совершенно не волновало. Хотя сейчас она действительно мало переживала о золоте. – Я принимаю ту сторону, которую хочу, а сейчас я хочу быть на твоей стороне. Он легко улыбнулся. – Меня зовут Лэй Лонга, – сказал он. В этот момент он выглядел человеком, о котором говорила Гиньо, но никак не тем божеством хаоса, что наблюдала Риччи на поле боя. Но не могло же ей почудиться? – Поверь, я много слышала о тебе и на той стороне, – хмыкнула Риччи. – Вот только Арни сказала, что тебя зовут Эндрю Лефницки. Она ожидала любой реакции на услышанное имя: удивления, узнавания, даже припадка от внезапно нахлынувших воспоминаний, но никакой реакции не последовало вовсе, что несколько обескураживало. – Кто эта Арни? – спросил Эндрю, хмурясь, словно пытаясь вспомнить. – Капитан Арнетта Гиньо, та женщина на черной лошади, которая приказала стрелять. Ты не помнишь ее? – спросила Риччи уже почти без надежды. – В прошлой твоей жизни она… она знала тебя. – Она показалась мне знакомой, – кивнул Эндрю. – Я решила, что видел ее в поселке. «Вот как», – сказала себе Риччи. – «Чуда не произойдет». Даже если она когда-нибудь встретит кого-то, кто знает ее и назовет ее по имени, оно прозвучит для нее пустым набором звуков. – Я не помню свой прошлой жизни, – сказал Эндрю. – И она не имеет значения для меня. – Наверное, ты прав, – согласилась Риччи. Прекрасное решение, помогающее сохранить душевные силы и рассудок. Она признавала это, но, к сожалению, не могла последовать его примеру. – Тебе не стоит отдохнуть? – спросила она, собираясь уходить. Эндрю помотал головой. – Отдыхать? Да я могу сейчас канаву выкопать. Он так и искрился энергией. Риччи вспомнила себя после первого «воскрешения», и поняла, что Лефницки едва ли уснет сегодня ночью. – Едва ли кому-то в лагере нужна канава, – заметила она. – Но раз уж ты все равно не собираешься спать, я могу познакомить тебя со своей командой. Ее друзья не собирались гасить огонь и ложиться, пока она не вернется. – Отлично, – кивнул Эндрю. *** – Ребята, знакомьтесь, – сказала Риччи выступив из темноты в круг света от костра, – это Эндрю Ле… то есть Лэй Лонга. Ее офицеры привыкли к внезапным визитам, так что просто освободили места у огня. – Лэй, это Стеф Томпсон, мой старший помощник, Берт Фареска, наш штурман, Юлиана О’Брайт, квартирмейстер, и Малкольм Бернсон, боцман, – по очереди представила она всех. – Вы пользуетесь корабельными званьями? – удивился Эндрю. – Отсутствие корабля временно, а звания постоянны, – ответил Стеф. – Рейнер останется нашим капитаном, даже если мы никогда больше не выйдем в море. Риччи не смогла бы ответить лучше. – Вы не похожи на наемников, – добавил Лефницки, оглядев всю их компанию. – Я предпочитаю говорить «искатели приключений», – заметил Стеф. – Мы из тех времен, когда это еще было занятием для приличных людей, – сказал Берт, которого это слово уязвляло больше всех. – И красивых девушек? – произнес Эндрю, глядя на Юли. – У всех людей случаются тяжелые времена, – ответила та, отведя взгляд. Из всех них Юли больше всего ненавидела рассказывать о том, что привело ее на корабль. Лефницки, очевидно почувствовав это, перевел тему. – Риччи сказала, что вы были каперами. Я что-то помню о них, но очень смутно. Она в полной мере оценила тактичность своих друзей, пропустивших мимо ушей фамильярность Эндрю, которая вообще-то ни о чем не говорила, кроме его манеры общаться. Вместо этого Стеф и Берт принялись объяснять ему тонкости политики в колониальных водах, породивших такое явление, как узаконенное пиратство. – Он такой милый, – прошептала Юли на ухо Риччи. – Совсем не такой, как мне показалось на первый взгляд. Риччи тоже разница сильно бросалась в глаза, но она могла лишь списать ее на различия между полем боя и привалом. – Он мой, – прошипела она в ответ прежде, чем подумала о том, к чему эта реплика приведет. Юли замерла с раскрытым ртом. – Ты же любишь Стефа, верно? – попыталась сгладить впечатление Риччи. – Не думала, что все так серьезно, – прошептала та. – А то, что он тоже Вернувшийся, не проблема? – Я что-нибудь придумаю, – отмахнулась Риччи, сама поражаясь своей беспечности. Вероятно, так и приходит любовь – с пониманием, что если кто-то покусится на объект твоих чувств, ты без колебаний и промедления свернешь ему шею. Такого чистого и яркого желания, какого она никогда не испытывала по отношению к тем, кто претендовал на Стефа: ни к его мимолетным объектам флирта, ни к беззаветно влюбленной Юли, ни к делящему периодически с ним койку Берту. – Значит, вы тоже боролись с крупными корпорациями, которые используют рабочих и уничтожают народы? – сказал Эндрю, выслушав все, что ему наплели Томпсон и Фареска. – Вы можете помочь нам в нашей войне? «Он же совершенно искренен», – пронзило пониманием Риччи, когда она посмотрела в его кристально ясные синие глаза. – Конечно, – выговорила она непослушными губами. Больше всего на свете она боялась убить надежду, звездами сияющую в этих глазах. И пусть она никогда не воевала с каким-нибудь концерном, она собиралась вложить всю себя в его войну. – У меня есть прекрасный план! – осенило ее. – Мы ограбим Йеллоустоунский городской банк! Она видела здание банка, когда была в городе – большое и крепкое, отдельно стоящее и похожее на маленькую крепость. Не самая легкая добыча в их жизни, но вполне по зубам. Особенно с учетом армии вырядившихся в перья дикарей под рукой. Оставалось только узнать, когда в хранилище бывает много денег: например, привозят зарплату солдатам или рабочим. Но Эндрю идея не понравилась. – Это только разозлит солдат и нового коменданта, – сказал он. – Да и к чему нам куча золота? Риччи поразилась так, словно он сказал, что по морю можно ходить пешком. – Зачем золото? Чтобы купить все, что нужно! Оружие, лошадей, одежду, да хоть еду! Эндрю вздохнул, как человек, предчувствующий, что сейчас ему долго объяснять очевидное. – Мы «лесной народ», – сказал он. – Мы не можем просто придти в магазин и сгрести все, на что глаз упадет. Да, деньги бывают полезны, но не такая куча и не таким способом. Риччи признала его правоту. Хотя она могла поспорить на собственный меч: если бы у «лесного народа» нашлась груда золота в какой-нибудь пещере, их переговоры с губернатором Йеллоустоуна могли бы пройти легче. – Тогда мы могли бы ограбить продуктовый склад, – предложила она. – Можно запастись едой на всю зиму и сильно досадить губернатору. Эндрю снова вздохнул. – Мы – кочевой народ, – напомнил он. – Нам негде хранить большой запас еды и не на чем его перевозить. Нам даже не на чем его вывезти! Риччи понял, что у нее кончаются идеи. Она попыталась зайти с другого конца. – А вы пробовали провести переговоры? Эндрю заметно погрустнел: – С прежним губернатором мы почти сумели найти общий язык, – начал он. – Но Грэльская Железнодорожная Компания добилась его отставки, в Йеллоустоун прислали нового губернатора, а он, как и комендант, не хочет и слышать о переговорах с «дикарями». «Ну, человек – это поправимая проблема», – пометила Риччи мысленно. – Значит, компромисс все же возможен? – уточнила она. Эндрю кивнул. – Компания могла бы перенести ветку в сторону и пройти через горы, – сказал он. – Но это увеличит срок строительства… – … и потребует дополнительных затрат, – закончила Риччи. Эндрю снова кивнул. – Они захотели решить дело с помощью ружей и клинков, – добавил он. – Мы заставим их изменить решение, – заверила его Риччи, хотя совершенно не представляла, каким образом они это проделают. – Руководство компании пошло на принцип, – покачал головой Эндрю. – Они не хотят уступать дикарям, не хотят задержек, и рекламируют «прямую, как стрела, дорогу, соединяющую восточное и западное побережье». – В масштабах страны этот крюк – просто маленькая погрешность, а затраты на него – крохи в сравнении с общим бюджетом, – попыталась приободрить его Риччи. – Как только они поймут, что теряют больше денег из-за нашего сопротивления, они сразу изменят план строительства. Она не стала упоминать о том, что отнятие земель под железные дороги – всего лишь краткий эпизод в написанной кровью книге «Завоевание Дикого Запада». Даже если им совместными усилиями удастся отстоять этот клочок леса, что делать с толпами охотников и скотоводов, которые явятся сюда? По крайней мере, Эндрю стал выглядеть немного бодрее. Видимо, он помнил эпоху «Великого освоения» еще хуже, чем она. – Мне нужно подумать над этим, – сказала Риччи. Ее друзья по очереди желали им доброй ночи и двигались в сторону шалашей. Риччи и сама бы с удовольствием отправилась на боковую, но Эндрю и не думал ложиться. Впрочем, ей тоже едва ли удастся уснуть со всем этим роем мыслей в голове. И когда ей в следующий раз удастся поговорить с Лефницки наедине? – Не сочти за грубость, – начала она, – но почему в этом конфликте ты выбрал сторону «лесного народа»? Это не самый разум… то есть не самый очевидный поступок, по-моему. С этим связана какая-то история? Она не слишком верила в «кровную память». Более правдоподобной казалась версия, что Эндрю воспринял свою новую жизнь, как некую игровую реальность и потому сделал нелогичный выбор. – Ты не веришь, что мы победим? – спросил Эндрю тихо. И Риччи поняла по тону голоса, что его мотивация не «в случае проигрыша я просто начну все с начала». – Я не встречала ни одного мира, в котором бы подобное произошло, – ответила она также тихо. – И если судить объективно… – У нас мало шансов, – закончил Эндрю. – Я мало, что помню о своем прежнем мире, но все, что помню, говорит мне о том, что там прогресс победил. Прогресс всегда побеждает. Но пусть это почти безнадежно, я хочу попытаться нарушить правила. Пусть пришедшие издалека чужаки не уничтожат уклад жизни этих людей. Может быть, хотя бы раз я заставлю прогресс пройти мимо. Его глаза горели, когда он говорил о своей цели, но это был не тот огонь, что она видела в перестрелке у дилижансов. То прекрасное и жуткое чувство, которое охватило ее в тот раз, сейчас и близко не посетило Риччи, но она не могла не признать, что его намеренья заслуживают уважения. Все Вернувшиеся, которых она знала, включая ее саму, оказавшись в новом мире, сосредотачивались на том, чтобы прожить как можно больше с наивысшим комфортом. За исключением Арни с ее сомнительным планом подчинить мир себе, никому не приходила мысль не просто включиться в течение исторических событий, но пойти против него. Попытаться изменить порядок вещей. За его решимость проделать настолько безумную вещь Риччи могла бы влюбиться в него, если бы еще в прерии не влюбилась в то пламя разрушения и хаоса, что увидела в его глазах. И на этот раз она не сможет, как со Стефом, годами смеяться над его шутками, спать в соседней каюте, наблюдать его улыбки чужим женщинам, считать по утрам синяки на его шее – и ничего при этом не предпринимать. – Что ты собираешься делать до утра? – спросила она. Эндрю выглядел слишком свежим, чтобы думать о сне. – Буду тренироваться, – ответил он. – Как насчет совместной разминки? – тут же выпалила Риччи. – Знаешь, это хороший способ очистить голову и придумать что-то новое. Хотя на этот раз тренировка едва ли позволит ей избавиться от лишних мыслей. – Отличная идея, – улыбнулась Эндрю. – Только надо отойти подальше от лагеря, чтобы никого не разбудить. «Это моя лучшая идея за сегодняшний день», – решила Риччи. *** Почти полная луна освещала им дорогу. Если можно было назвать дорогой еле заметную даже при свете дня тропинку в лесу. Эндрю, однако, ориентировался в нем вполне уверенно и безошибочно вывел ее на широкую ровную поляну – прекрасное место для сражения. Несмотря на ночную прохладу, Риччи скинула куртку. И в первые минуты едва не пожалела об этом, потому что начала мерзнуть – настолько медленным оказался темп Эндрю, хотя он, казалось бы, получил долгожданную возможность не сдерживаться, бить со всей силой и скоростью. Его движения напоминали ей период обучения у капитана Мэри-Энн, столь заученными и «мозговыми» они были, замедленными и неловкими. Несмотря на значительную разницу в комплекции, Риччи с легкостью отбивала их, практически не двигаясь с места, лишь покачиваясь на носках. Она продемонстрировала бы мастер-класс, но не хотела смущать Эндрю, поэтому при атаке показывала скорее направление, чем сам удар. И хорошо, потому что Эндрю не мог отбить даже те выпады, которые легко парировала бы Юли, и бей Риччи посильнее, она попортила бы ему рубашку, а то и лишила части уха. Однако за этими манипуляциями она упустила момент, когда повторения старательным новичком заученных приемов превратились в импровизации бывалого бойца, и ей приходится сделать первый шаг назад. Но она хорошо запомнила момент, когда он перебросил оружие в левую руку, и стал еще более неудобным противником. Риччи пришлось биться на равных с ним, сосредоточенно и в полную силу, потому что любая промашка, обошлась бы ей в лучшем случае царапиной, если не серьезной раной. Клинки мелькали так быстро, что глаз обычного человека не смог бы отслеживать их, и даже Риччи отклонялась отчасти на интуиции. Еще через пару минут она ушла в глухую оборону, стараясь лишь остаться при оружии. Взгляд Эндрю, пойманный ею между выпадами, не походил на взгляд развлекающегося человека. Ей стоило прервать сражение и напомнить оппоненту, что они просто тренируются, но тайм-аут стал бы проявлением слабости, поэтому Риччи стиснула зубы и продолжила пытаться успевать за ним, как будто ей пообещали приз. Ноги ныли, и старая схватка с Мануэлем Винном – Вернувшимся и опытным фехтовальщиком – в сравнении с этой казалась легким развлечением. Она заняла сторону Лефницки, он поверил ей и не имел никаких причин убивать ее, но Риччи чувствовала дыхание смерти за движениями его меча. За десять минут они вытоптали полянку так, словно на ней разбил лагерь весь «лесной народ». «Пора это прекращать», – поняла она, уклоняясь от очередного удара – лезвие прошло на ноготь от ее глаз. Но прежде, чем она открыла рот, чтобы выкрикнуть: «Хватит!», Эндрю сделал еще один выпад, и на этот раз Риччи не смогла удержать меч в руках. Клинок полетел в сторону, а она отпрянула назад, зацепилась каблуком за корень и неуклюже плюхнулась на землю, загораживаясь рукой от оказавшегося внезапно столь сильным противника. Смотря на Лефницки снизу вверх, Риччи думала о том, как опрометчиво было отправляться с ним одной, и что она сейчас умрет. Но меч Эндрю так и остался устремленным к земле – он не пытался ни нанести, ни даже обозначить удар, и когда Риччи снова поймала его взгляд, то прочла в нем растерянность. Столкновение глаз как будто вывело Лефницки из оцепенения. Он уронил клинок и упал на колени возле Риччи. – Ты в порядке?! – воскликнул он. – Я слегка… увлекся. Последнее слово прозвучало глухо и фальшиво, но Риччи затопило облегчение от осознания того, что она жива и даже не пострадала – ну, если забыть о потоптанной гордости. – В порядке, – сказала она. Эндрю подал ей руку, помогая подняться. Он нашел ее меч, принес ее куртку и выглядел чрезвычайно смущенным. Совсем не походил на человека, который провернул шутку с притворным неумением сражаться. Он как будто снова превратился в того человека, который сидел с ними у костра и делал первые шаги в фехтовании. – Ты не злишься? – спросил он, выглядя всерьез обеспокоенным. Минуту назад прощающуюся с жизнью Риччи это трепетность начала раздражать. Они оба были Вернувшимися, и любого из них могло занести. – Что ты обо мне думаешь? Риччи думала о нем много, и могла озвучить любую из своих мыслей, хотя бы о том, как ему не идет эта рубашка. Совсем не обязательно было следовать духу, а не букве вопроса и признаваться в том, что не выставит ее в хорошем свете и не прибавит ей очков, зато откроет уязвимую точку. – Я люблю тебя, – сказала она. Поразительно, как просто совершить глупость. Эндрю смотрел так, словно она выстрелила ему в сердце. Острое чувство неправильности происходящего и желание провалиться сквозь землю читалось на его лице. Риччи начала паниковать. Даже она не могла выкрутиться из этой – созданной ею самой – ситуации без откровенного и недоступного ей вранья. Она не ожидала – хотя и немного надеялась – что он поцелует ее и ответит взаимностью, но столь сильное неприятие пугало. Оно говорило: «мы не сможем свести все к шутке и общаться дальше по-прежнему». Что она сделала неправильно? Он считал ее парнем? Глупости, она ведь сняла куртку перед схваткой. Он думал, что она уже с кем-то встречается? Но она познакомила его с командой и не дала ни малейшего намека. Он с кем-то встречается? Да в этом грязном лагере просто не с кем. Ему вообще не нравятся девушки? – Поэтому ты перешла на мою сторону? – спросил Эндрю. Риччи поняла, что на последние секунд пять забыла о дыхании. – Не только, – пробормотала она. – Но и… поэтому тоже. – Понимаешь, я… Риччи прервала его прежде, чем он собрался с мыслями и начал извиняться за то, в чем не был виноват. – Я понимаю, – сказала она. – Я просто хочу, чтобы ты знал. Это не было полной правдой, но технически не было ложью. – Ты в любом случае можешь положиться на меня, – добавила она. В глазах Эндрю мелькнуло сомнение. – Наемнице? – напомнил он ее же слова. – Искательнице приключений? Бывшему капитану каперов? Риччи криво усмехнулась. – Да, я пират, авантюристка и вообще личность без особых принципов, – признала она. Не было смысла отрицать, – но знаешь что? Тебе нужен кто-то с моим опытом и моими навыками, чтобы вести твою войну эффективно. – У меня уже есть кое-кто, – пробормотал Эндрю. Кого он имел в виду? Кану-Хаорра? – Но я доверяю тебе. И не только… из-за этого. Риччи кивнула. Это было не то, что ей хотелось бы услышать, но это было кое-что. По крайней мере, она не получила прямого отказа. Нужно было каким-то образом произвести на него впечатление. Может, голова Арни Гиньо подойдет? Нет, девушки производят впечатление другим образом. Но в мини-юбке будет очень неудобно ездить верхом. *** Эндрю проводил Риччи до лагеря и вернулся в лес, сказав, что хочет совершить обход лагеря. Она, кажется, удивилась, но ни о чем не стала спрашивать. Прислушавшись и убедившись, что поблизости никого нет, Эндрю прыгнул на крупную склонившуюся низко ветку, а с нее на ветку повыше. Для него лес имел больше плоскостей, чем для обычных людей, и до его тайного убежища в густой кроне могла добраться разве что рысь. Или Риччи, если бы она о нем знала. Это был скорее наблюдательный пост, чем место, где можно расположиться на ночлег или переждать непогоду, но Эндрю не мог придумать лучшего укрытия для того, чтобы поговорить кое с кем. Точнее, поговорить с самим собой. Он закрыл глаза, усевшись так, чтобы не свалиться с дощатой площадки при неловком движении, и сразу почувствовал чужое присутствие в своем разуме. Раньше ему требовалось куда больше усилий для этого, но приобретенная легкость достижения вовсе не радовала Эндрю. «Что ты хочешь?» – произнес чужой голос в его голове. – Я хочу поговорить о Риччи. Эндрю до сих пор чувствовал себя глупо, говоря в пустоту, но формулировать фразы мысленно оказалось куда сложнее, чем бормотать себе под нос. И не так легко было сболтнуть что-нибудь лишнее. Его собеседник и так знал слишком много. Он уже был в курсе пополнения их отряда. «Девица, которая умеет драться. Редкая находка». – Ты ее напугал! Ты мог ей навредить! «Ее не так легко испугать или ранить, как ты думаешь», – в бесплотном голосе отчетливо слышалась насмешка. – «А даже если и так… что с того?». – Она любит меня, и ты это слышал. «Ты уверен, что из нас двоих она влюбилась именно в тебя?» – Не воображай о себе лишнего, она с тобой даже не разговаривала. «Ты, правда, думаешь, что для этого нужно разговаривать?» – Даже не пытайся как-то гнусно использовать ее чувства, Вэл! Я не хочу ссориться с тобой, но я не стерплю таких вещей. «Хочешь выступить против меня? Уверен, что справишься без меня?» – тот пытался говорить спокойно, но чужое бешенство чувствовалось Эндрю, словно поднимающийся изнутри жар. – Если потребуется, я расскажу Риччи о тебе, – выбросил он последний козырь. «Попробуй», – спокойно ответил Вэл. – «Интересно, кого она выберет?» Эндрю не беспокоился о том, что Риччи предпочтет призрака, имеющего обыкновение впадать в ярость. Но он не хотел признавать в том, что сам попал под его влияние. Вэл умел быть обаятельным и убедительным. Очень обаятельным и крайне убедительным. Что ж, возможно Эндрю слегка беспокоился.