Капитан Риччи

– Ты с ума сошел! – прошипел Берт. Лагерь дикарских отбросов проигрывал судну, мотелю и салуну не только в мягкости постели и целости крыши – утренние луча солнца не должны проходить прямо через нее, но и полным отсутствием затворов и дверей для них. Полной невозможностью создать даже видимость уединенности. – Да сюда в любой момент кто-нибудь явится. Авралы и внезапные визиты всегда происходят в самый неподходящий момент – такое правило вывел Фареска из двух лет своей пиратской жизни. – Мы их услышим, – ответил ему Стеф, не прекращая расстегивать пуговицы. Он был прав – их шалаш стоял чуть на отшибе, так что они уловили бы шуршание травы за некоторое время до появления гостя. Только Риччи умела ходить бесшумно – Стеф не знал об этом или, как обычно, не принял во внимание? – но она и так уже знала все, что ей не следовало знать, и у нее хватило бы такта уйти так же тихо, как и явилась. Берт сдался. В конечном итоге он всегда сдавался. – Иногда я ненавижу Риччи за то, что она вечно затаскивает нас в задницу мира, по ее же выражению, – сказал Стеф после, поднявшись с узкой и жесткой лежанки, оставившей синяки на память о себе. – На этот раз она еще долго продержалась, – заметил Берт. – Она очень старалась не выделяться. «Не выделяться» и «Риччи» всегда были антонимами. – Не думаешь же ты, что мы обоснуемся здесь? – спросил он Стефа. – Как по мне, так этот мир достаточно безумен для капитана, – ответил тот. – Видимо, я ошибся. – Ты действительно думаешь, что мы однажды сойдем на берег? И не для того, чтобы пересечь материк и отправиться куда-то еще? – У любого плаванья должен быть пункт назначения, – ответил Стеф. – И я надеюсь, что он появится скоро, потому что все эти места изрядно проверили нас на прочность. Берт вдруг понял, что не представляет себе Стефа, навсегда сошедшим на берег, и уж тем более не может представить себе Риччи, отказавшуюся от дороги в неизвестность. Но, что во много раз хуже, он не мог представить оставившим в прошлом море и неприятности себя. «Потому что мы не оставим Риччи, но вполне может статься, что Риччи достигнет Экона в одиночестве». Берт не жалел о себе, но ему было грустно думать, что Стеф никогда не увидит той идиллической картины, которую нарисовал в своем воображении. Пусть даже ему самому на этой картине не нашлось места. – Может, мы все же останемся в этом мире, – вздохнул Стеф, приведя себя в безупречный вид – насколько вообще можно быть безупречным в лесном разбойничьем лагере. – Если она впрямь любит этого парня, который воображает себя местной Жанной Д’Арк. – Если она действительно его любит, – ответил Берт, – то он отправится с нами. *** Только утром Риччи окончательно осознала, что они застряли в лесу, во временном лагере без элементарных удобств, на неопределенное время. И крепко связаны с шайкой агрессивных дикарей. Утро всегда заставляло ее по-новому взглянуть на вещи. Место, в котором они оказались, выглядело военным лагерем – им почти не встречалось женщин и совсем не попадалось на глаза детей. Был ли Кану Хаорра умен или это пришло в голову Эндрю, но они сообразили разделить племя на части. Риччи удивилась тому, что жены воинов вообще присутствовали в лагере, даже не нося оружия. Но, как она скоро заметила, женщины постоянно были заняты – они строили шалаши, разжигали и поддерживали костры и готовили на них то варево, которое здесь считалось едой. – Кажется, я сделала ошибку, – сказала она. Юли посмотрела на нее с тревогой. – Эта была не лучшая идея. Оказаться здесь, – она обвела рукой лагерь. – И только из-за того, что меня впечатлили глаза какого-то разбойника… – Но если ты любишь его, это прекрасно, – ответила Юли. – Кем бы он не был. «Если я правда люблю его», – подумала Риччи, но не стала делиться с подругой сомнениями. – «Если этот пожар в груди – это признак любви». Она помнила слова Льюиса о пяти секундах, но это чувство родилось слишком быстро. Так быстро, как раньше приходило ощущение «враг» и Риччи чудился в этом какой-то подвох. Словно ее собственный мозг пытался обмануть ее саму. *** – Я им не доверяю, – сказал ей Берт, вроде бы как по секрету, хотя его недоверие к дикарям едва ли можно было назвать тайной. Риччи понимала его, она и сама не испытывала к «лесному народу» большой симпатии, несмотря на всю бедственность их положения. – Они пытаются защитить свою землю, – сказала она, убеждая то ли Берта, то ли саму себя. – И при этом они убивают женщин и детей поселенцев. – Дети и женщины умирают с обеих сторон, – заметила Риччи. – Будем справедливы. – Все же мне кажется, что я должен быть на другой стороне. И, похоже, они думают так же. Риччи посмотрела на стрельбище, где Кану Хаорра и другие опытные, украшенные шрамами и красочными узорами, бойцы учили молодняк племени обращаться с луками. Она не могла обвинять команду в отсутствии духа единения, когда сама не могла влиться в ряды «лесного народа». «Но пока наши с ними пути… точнее, их с Эндрю пути не разойдутся, нам как-то придется находить общий язык». – Я думаю… – начала она, пытаясь подобрать слова, которые успокоят Берта. Услышала ли она свист тетивы, увидела ли краем глаза движение, сработало ли ее шестое чувство – Риччи не могла сказать. Она действовала инстинктивно и быстро – развернулась и рукоятью меча отбила летящую стрелу. Тяжелую боевую стрелу с разноцветным оперением и не затупленным наконечником той жуткой формы, которая позволяет вырвать его из тела только с куском мяса. Даже для нее ранение стало бы болезненным, а если бы стрела попала в Берта… Она стиснула рукоять так сильно, что пальцы побелели и заболели. – Ублюдки! – Берт с покрасневшим лицом развернулся в сторону дикарей. В его позе читалось желание набить несколько раскрашенных лиц, но Риччи поймала его за руку прежде, чем он рванул в их сторону. – Не поднимай бучу, – велела она. – Это всего лишь глупая случайность. Не превращай ее в скандал. – Они могли ранить вас, капитан! «Или убить тебя», – подумала Риччи. – «И они еще ответят за это… но не сейчас». – Это бы меня не убило, – ответила она. Она вытащила из дерева стрелу, прикинула вес и баланс и метнула ее обратно в сторону стрелявших. Стрела просвистела в воздухе и эффектно воткнулась в землю у ног Кану Хаорра. Риччи бы не слишком жалела о промахе на метр выше, но ее рука оказалось точной. – Если кто-нибудь из них еще раз позволит себе что-то подобное, – пробормотал Берт, чуть успокаиваясь при виде исказившихся лиц дикарей, – я убью его лично. – Полагаю, они усвоили урок, – ответила Риччи. *** – Я слышал, что губернатор Йеллоустоуна и его комендант собираются предпринять что-то против нас, – сказал Эндрю. – И они уверены в успехе, но никто не может сказать, что именно они задумали. – Большой белый человек собирается отправить еще солдат, – заявил Кану Хаорра уверенно. – Он уже делал это, и мы их просто уничтожим, – покачал головой Эндрю. – Он должен был придумать что-то новое, необычное и опасное. – Заранее узнать, что, будет половиной успеха, – высказалась Риччи. – Есть у тебя какие-нибудь зацепки насчет того, как нам это сделать? – Мэр Счастливого должен что-то знать, – ответил Лефницки. – Это их форпост, и его должны известить о планах против нас. Вчера из Йеллоустоуна прибыла почта, и с ней, наверняка, письмо от коменданта. Мы должны заполучить его. – То есть забраться к мэру в управление и выкрасть почту? – уточнила Риччи. Смелый и рискованный шаг. В других обстоятельствах она предложила бы поискать более разумные и простые пути раздобыть нужные им сведенья. Но сейчас она думала по-другому. «Опасное мероприятие, в котором все, что угодно, может пойти не так – идеальная возможность для меня проявить себя и показать, на что я способна», – внутренне ликовала она. – Прекрасный план, – сказала Риччи, улыбаясь, и поймала на себе хмурый взгляд Кану Хаорра. Каждый раз, когда Риччи улыбалась Эндрю, говорила с ним или даже просто смотрела на него, дикарский лидер смотрел на нее так, словно очень хотел, чтобы ее поразило молнией. И Риччи никак не могла понять причину этих взглядов. «Он должен понимать, что мой переход к ним – его огромная удача», – недоумевала она. – «Какими бы ни были мои мотивы, мы увеличиваем силу «лесного отряда» на треть, если не сказать – вдвое». Кану Хаорра заметил ее пристальный взгляд и, скорчив неописуемую гримасу, отвернулся. «Или же именно мой мотив его не устраивает?», – осенило Риччи, когда они оседлали лошадей и составляли строй, а Кану Хаорра так стремился занять место рядом с Эндрю, что толкнул ее лошадь. После того, как Риччи ее успокоила, ей пришлось ехать в хвосте. «Ты сам хочешь слушать Эндрю, сидеть рядом с ним и драться рука об руку», – подумала она, глядя в спины Лефницки и Кану Хаорра. – «Он – спаситель твоего народа, но только ли поэтому ты хочешь владеть его вниманием и быть его единственным другом? И хочешь избавиться от меня?» Его можно было понять, и при других обстоятельствах Риччи сочла бы его мотивы трогательными, и это недоразумение могло бы даже сблизить их… Но это не было недоразумением. Оказавшись на одной стороне в территориально-национальном конфликте, они с Кану Хаорра одновременно стали врагами на невидимом фронте. «Но на этот раз у меня нет ни одной причины уступать!» Эндрю Лефницки не был членом ее команды, так что ей не мешали этические нормы, а Кану Хаорра и близко не являлся ее другом, так что и моральные преграды отсутствовали. «Может, ты и знаком с Эндрю дольше», – думала она, – «но у меня есть преимущества, которые дает мне пол. Ну, и мое лицо – не картина свихнувшегося импрессиониста». Обычно Риччи не только не полагалась на женское обаяние, но даже скрывала женские черты. С людьми, которые принимали ее за парня, было легче вести дела, как минимум, сразу отпадали два вопроса: «Как ты смогла стать капитаном?» и «Почему тогда тебя зовут Ричардом?». Но у нее пред глазами был пример Юли, и она знала, чего может добиться женщина от мужчины с помощью улыбки и правильных слов. И правильной одежды, само собой. «Я ни за что не отдам этому варвару Эндрю», – пообещала себе Риччи, стиснув зубы. – «Даже если для этого мне придется расправиться с Арни Гиньо, наемниками железнодорожной компании и солдатами в юбке и на каблуках». *** – Остаетесь здесь, – сказал Эндрю, когда в темноте показались огни поселка. – Дальше я пойду один. Пока все тихо – со мной все в порядке. «Не делайте глупостей без меня» – читалось во взгляде Лонги. Сейчас Риччи просто не могла применять к нему другого имени. Этот человек был Лэем Лонгой, предводителем разбойников, и никем иным. Но Риччи не была одной из голозадых любителей стрельбы из лука, чтобы безропотно выполнять его распоряжения. – Я иду с тобой, – сказала она. Просто и не оставляя места для «может» и «бы», которые тут же превратятся в «нет». Она позаимствовала этот прием у Юли. Мужчине неудобно и непривычно останавливать женщину, которая внезапно идет напролом и тактичностью носорога. Лонга оказался в ситуации, когда «нет» прозвучит оскорбительно, «не стоит» будет проигнорировано, и времени на долгие уговоры нет. – Ты будешь мешать, – бросил он. – Не буду, – парировала Риччи. – Я могу все, что можешь ты. Тренировка прошлой ночью должна была предостеречь ее от бросания такими словами, но она, как будто, потеряла умение учиться на своих ошибках. – Не бери ее с собой, – вмешался Кану Хаорра. – Она поднимет тревогу, чтобы получить золото. Риччи даже поморщилась от столь глупой претензии. – Моя команда в лагере, – напомнила она, – а я не оставляю своих людей на верную смерть. И я стреляла в людей из лагеря, так что если меня поймают, повесят рядом с Лонгой! Вывалив все аргументы, взведенные и готовые броситься друг на друга, они одновременно посмотрели на Лонгу, чтобы тот рассудил их. – Если хочешь, иди, – обронил он. Риччи победила. – Я все лишь хочу помочь лесному народу, – сказала она, стараясь не смотреть на Кану Хаорра – ее глаза слишком откровенно горели торжеством. Она не врала. Она действительно была не против помочь дикарям, пусть это стремление и стояло в списке причин отправиться с Лэем на вылазку далеко позади «надеюсь при случае спасти ему жизнь», «хочу еще раз посмотреть на огонь в его глазах» или «рассчитываю утереть нос Арни». Но, что гораздо хуже, при мысли о том, что Лонга, осуществляя свою авантюру в одиночку, может встретиться с Арни Гиньо, и она окажется хитрее, быстрее, удачливее… при мысли о том, что Лонга будет убит, начинало болеть в области сердца. Сердца, которое, как она думала, постепенно отвыкает биться, и уж точно не должно подбрасывать подобные сюрпризы. *** Было совершенно не сложно разминуться с патрулем и прокрасться мимо палаток со спящими людьми, но в итоге Лонга привел ее в тупик. – И что дальше? – спросила Риччи, глядя на неровную, но отвесную и гладкую стену без единого окна или водоотвода. – Запрыгнем на крышу, – ответил тот, глядя на нее так, словно она ляпнула глупость. Риччи прыгала выше обычных людей, но почти пятиметровая стена без разбега? Она решила, что чего-то не понимает. – Ты, в самом деле, прыгнешь так высоко? – Я прыгал и выше. Просто повтори за мной. Риччи не стала спрашивать, что ей делать, если она не повторит. Очевидно, придется вообразить себя персонажем видеоигры. Лонга присел, уперся руками в землю, и Риччи едва смогла заметить, как размазывается и перемещается по вертикали его фигура. Что ж, прыгнуть в высоту на четыре с лишним метра было осуществимо для него, а значит и для нее. «Я могу сделать несколько попыток», – успокоила она себя. – «Это не будет жутким провалом». Но может стать очень громким. Ей приходилось раскрывать фокус после единственной демонстрации. Для того, чтобы проделать трюк со сверхвысоким прыжком, решила она, надо задействовать силу не только ног, но и рук. Раз нет возможности разбежаться, силу отталкивания придется увеличить другим способом. И Риччи оттолкнулась от земли со всей силой, которую могла выжать из мышц. Вряд ли она смогла бы перепрыгнуть через дерево, но для того, чтобы достигнуть крыши ее запасов хватило. Расплату она почувствовала еще в воздухе – кисти и икры взорвались болью так, словно она держала их под прессом. Такова была цена пары мгновений полета. Чувство координации подвело ее, и приземление не вышло таким эффектным и тихим, как продемонстрировал Лонга, но ей все же удалось устоять на краю и не рухнуть вниз. С основной целью миссии – произвести впечатление – у Риччи не ладилось. – Ты знаешь, где кабинет управляющего? – спросил Лонга. Риччи была в этом помещении лишь один раз – при «собеседовании», и не слишком хорошо ориентировалась в здании. «Мог бы уточнить у своего информатора», – подумала она недовольно. – Кажется, он должен выходить на эту сторону, – сказала она, указывая на стену, к которой подходила крыша пристройки. – Залезем здесь, и разберемся внутри. Лэй кивнул и первым спрыгнул на крышу склада. Хотя он был минимум вдвое тяжелей нее, прыжок вышел изящным и мягким, словно прыгнул не человек, а большая кошка. Риччи, несмотря на огромный опыт лазанья по снастям, едва удержалась на скользкой крыше, из-под ее сапог полетели клочки соломы. Ухватив ее за руку, Лонга показал глазами куда-то вниз. Блик вышедшей луны на прикладе выдал Риччи часового перед входом. Вести себя следовало тихо, а им предстояло взломать окно. Риччи ткнула пальцем в сторону проема, а потом в себя. Лэй кивнул – очевидно, в число его талантов не входил взлом. Обычно подобными делами в ее команде занимался Стеф, но Риччи любила смотреть, как двигаются его руки, и сейчас это пригодилось. Хоть ей и потребовалось не меньше минуты, она все же подцепила ножом крючок и распахнула раму. Судя по большому столу, шкафам и сейфу, они оказались там, где нужно. – Это кабинет мистера Чеавзи, – произнесла она шепотом. – Ты знаешь, где письмо? Лонга мотнул головой, чему Риччи не удивилась: похоже, полученные им сведеньях были крайне скудны. – Зажжем лампу? – спросила она после паузы. Использовать огонь в доме, который грабишь, чрезвычайно рискованно, но лунного света даже с их сверхъестественным зрением не хватило бы, чтобы разбирать имена отправителей на конвертах. – Нет, – ответил Лэй уверенно. – Берем с собой все, что похоже на письма. – Отличный план, – кивнула Риччи, совершенно не считая идею хотя бы хорошей. – Тут ведь их немного. «Два шкафа, десять ящиков стола, гора на самом столе и, вероятно, в сейфе еще что-то». – Займись столом, – вздохнула она. – Беру на себя сейф. – Ты его тоже можешь открыть? – удивился Лонга. – Мне нужен стакан и тишина, – ответила Риччи. Стакан она уже нашла – в шкафу вместе с графином. Спасибо улучшенному слуху – подобрать комбинацию удалось достаточно быстро. Риччи оглянулась на Лэя, разглядывающего бумаги с крайне сосредоточенным видом, и, убедившись, что тот полностью поглощен ими, опустила кое-что из хрустящего и звенящего содержимого сейфа прямиком в карманы. Потом она помахала тонкой кожаной папкой. – Как успехи? – Ничего, – ответил Лонга кратко и мрачно. – Дай мне посмотреть. Большая часть бумаг, как она и подозревала с самого начала, оказалась бесполезным хламом. «Счета, ведомости, графики, расписания дежурств, сметы, отчеты, снова ведомости… Не так уж и много переписки». Все лишнее она отдавала в руки Лэя, который складывал пачки на пол, осторожно, чтобы не разбудить весь лагерь шуршанием. Мистеру Чеавзи нелегко будет разгрести бумажную кашу, что они заварили. – Похоже, это все, – сказала Риччи, держа в руках папку с кривой надписью «Кареспонденция». – Уверена? – спросил Лонга. «Если только мистер Чеавзи не положил письмо к прошлогодним распискам за инструмент. Или не носит его с собой». – Если только в кабинете нет тайника, – сказала она. – Но искать тайник долго и шумно. – Можешь хоть что-нибудь сделать? Риччи пожала плечами. Их время и везенье истекали, она чувствовала это, но сказала: – Тайники частенько делают за картинами. «Разве он не должен знать такие элементарные вещи?» Над креслом управляющего висел потемневший пейзаж, за которым не было ничего, кроме дерева. Других картин в кабинете Риччи не помнила, но на всякий случай окинула стены взглядом. Карта-схема строительства железной дороги, не слишком походила на картину, но она тоже висела на стене. Риччи оторвала край и стукнула в доску под ней – пусто. Других идей у нее не было, и она бездумно уставилась на этот манифест прогресса и конфискации. – Это те земли, которые хотят отобрать у законных владельцев, – сказал Лонга, подойдя со спины. – Как будто имеют полное право на них. – Вы не думали о том, чтобы их отдать? – вырвалось у Риччи. – Просто спрашиваю… Не так уж много. В войне вы… мы можем потерять все. – Ты не часть лесного народа. Ты не понимаешь, – покачал головой Лэй. – Эти земли священны для лесного народа. Отдав их, он потеряет все. – Я всего лишь спросила, – отступила Риччи. – Если ты уверен, то мы продолжим бороться… хотя это совершенно не по-пиратски. *** – Ну, раз все письма у нас, чем мы займемся? – спросила Риччи, убрав все добытые бумаги в сумку. Судя по количеству народа, что Лонга потащил с собой на задание, он планировал масштабную диверсию. – Возвращаемся в лагерь, – ответил тот. Риччи приоткрыла рот. – И всего то? Тогда зачем мы с собой брали всех тех бол… бравых воинов? – Кану настоял бы идти в любом случае, – ответил Лэй с подоконника. – И я взял отряд на случай, если что-то пойдет не так. «Хорошо, что подмога нам не потребовалась», – поморщилась Риччи, отвернув лицо. – «Чем бы нам помог этот взвод шутов?». И как только она задумалась над наиболее тихим способом спуститься на землю, прозвучали первые выстрелы. Неприятности все же случились. Оставались считанные секунды до того, как зажгутся фонари и факелы, проснутся и забегают люди, и кто-то непременно заметит их силуэты на крыше. Пора было срочно менять позицию. Стоя на козырьке крыши пристройки, Риччи пыталась определить место стрельбы. Ночью, без видимых ориентиров, это было сложно, но вроде бы перестрелка началась у недостроенных путей. – Кажется, у них не все в порядке, – заметила она. – Какой план? Порядок действий был очевиден, но это все же была армия Лонги, его операция и он должен был понимать в разборках Дикого Запада больше нее. – Возвращаемся в лагерь, – сказал Лэй, и это было последними словами, которые Риччи ожидала от него услышать. – Серьезно?! – выпалила она. – Ты хочешь их бросить?! – Я не могу спасти всех, – ответил Лонга. Так мог смотреть человек, которого она впервые встретила у фургонов, но не тот, кто рассуждал о справедливости у лагерного костра. Риччи додумала бы эту мысль, но у нее совершенно не было времени. Нравились ей дикари или нет, но они были союзниками, а сейчас их шпиговали свинцом. Может, Лонга и был прав логически – они действительно не могли спасти всех, и Риччи не считала себя героем, но и бросить своих союзников под пулями со спокойной душой она не могла. Пусть даже ее способности мало, чем могли ей помочь: телекинез ее был слишком слаб и ненадежен, для вызова вихря требовалось много времени, а пожар стал бы слишком опасен. – Я иду туда! – заявила Риччи. Если она нападет на солдат и наемников железной дороги с тыла, то вызовет переполох и кто-то из дикарей сможет скрыться. – А ты делай, как хочешь! Она развернулась на каблуках, но чересчур резко – кусок черепицы оторвался и полетел вниз. Риччи полетела за ним, если бы не сильная рука, ухватившая ее за плечо и дернувшая ее к владельцу так, что Риччи с размаху ударилась спиной в грудь Лэя. Она подняла глаза, чтобы высказаться о том, что даже не расшиблась бы при падении и все равно собиралась спускаться вниз – но глянула в его глаза и осеклась. Они были как огонь, и как безлунная ночь. «Словно пожар в лесу», – подумала она, забыв и об умирающих индейцах, и о разыскивающих их солдатах, и даже о ждущей ее в лагере команде. – Идем туда, – сказал Лонга. Риччи на мгновение прикрыла глаза, чтобы он не прочел по ним лишнего. Сейчас им следовало спасать дикарей и спасаться от солдат. Ее сердце подождет. *** Когда Лонга вступил в драку, Риччи окончательно перестала сомневаться, что видит того же человека, что напал на фургоны под их с Арни конвоем. Он двигался быстро, как змея, и убивал так же безжалостно, используя одновременно меч и широкий длинный дикарский нож, но не притрагивался к пистолетам, словно забыл про них. И он держал меч в левой руке. Возможно, это было его способностью, полученной после сделки с Человеком Без Лица или с помощью меча. И Риччи вообще-то стоило уже перестать стесняться и поговорить с ним о способностях и методах их приобретения. «Не так я представляла стиль бывшего полицейского», – подумала Риччи, но на ней была половина солдат, и это требовало внимания. Прыгнув с крыши, она приземлилась рядом с несколькими людьми и в следующее мгновение обнаружила себя пришпиленной к стене сразу несколькими штыками. Один вошел в левую руку, еще один – в грудь и последний – в живот. На лицах застигнувших ее врасплох солдат читалось торжество, которое через секунду сменилось недоумением, непониманием и испугом. – Опять придется штопать куртку, – заметила недовольно Риччи и размашистым движением меча снесла ближайшим к ней двум мужчинам головы, после чего вспорола живот третьему. «Это не сотрудники железной дороги, на них военная форма», – отметила она. – «Не видела раньше в Счастливом солдат». Но ее больше волновало то, как теперь перестать походить на бабочку из коллекции. Вытащить клинки самостоятельно было из ее положения сложно, поэтому она не стала извиваться, как червяк на крючке, и позвала Лонгу на помощь. – Какая интересная стратегия, – усмехнулся тот, вытаскивая последнее лезвие. – Я частенько к ней прибегаю, – улыбнулась Риччи через боль. – И судя по твоей одежде, ты тоже. – Случается иногда, – бросил Лэй, разделяя адреналиновое веселье. – Надеюсь, у тебя много трюков в запасе, потому что нас ждет жаркая драка. – Я уже давно ее жду, – фыркнула Риччи. – Я беру на себя правую сторону, – сказал Лонга, махнув рукой и разделив лагерь невидимой стеной на две части. – Встретимся на том месте, где оставили Кану. На этот раз он не усомнился в том, что она сможет убить не меньше бойцов, чем он. *** Риччи успела убить троих – и только один из них успел пропороть ей руку. Все они слишком поздно осознавали, что несуразная девчонка с нелепым мечом, потрепанного вида и в окровавленной одежде, представляет реальную опасность. Но даже Риччи не могло везти вечно. Левая рука еще не успела зажить, кровь, густая, как сироп, и темно-бордовая, почти черная, текла из нее ручьем – будь Риччи не Вернувшейся, она била бы из разорванной артерии фонтаном – и вынуждала сделать остановку, чтобы перетянуть ее чем-то. Хоть рана и должна была затянуться через минуту-другую, а Риччи едва ли могла умереть от потери крови, ей не хотелось терять слишком ее много. Лучше потратить пару секунд на перевязку, чем потом страдать от головокружения. Она была уверена, что избавилась от всех солдат поблизости. Судя по затихшим звукам выстрелов, Лонга тоже прекрасно справлялся. Но завязывая второй узел, она услышала сухой звук взведенного курка, повернула голову и посмотрела прямо в дуло пистолета. Это была не Арни, не Льюис и даже не Ким, а шериф Коннели, и это означало, что Риччи чересчур расслабилась. Он целился ей в голову, а значит, у нее были серьезные неприятности. Сейчас и здесь, оторванной от команды и союзников, ей никак нельзя было терять голову – ни в переносном, ни тем более в прямом смысле. Но Коннели не выстрелил сразу, и это, возможно, значило, что с ним можно договориться. То есть пообещать ему золотые горы для того, чтобы дождаться удобного момента для нападения. За секунду она обдумала несколько вариантов того, что может предложить за свою жизнь: сдать лесной лагерь, сдать Кану Хаорра, сдать Лонгу. – Шериф Коннели? – осторожно позвала она. Он знал ее, он помнил, что они были на одной стороне – это должно было пойти ей в плюс. Но она сменила сторону на его глазах, и в этом заключался жирный минус. Но он не удивлялся ее появлению, не обвинял ее в предательстве и ничего не спрашивал. Он просто держал пистолет направленным на нее и смотрел. Смотрел широко распахнутыми глазами. – Шериф? – Риччи медленно, не переступая, а перетекая в пространстве, сместилась в сторону, уходя с линии огня, и позвала громче. – Ты мертв, – пробормотал Коннели. – Ты умер при нападении Лонги, я сам это видел. Вы все погибли. Как ты можешь быть здесь? Риччи понадобилась секунда для того, чтобы понять, что происходит. Едва ли Арни думала помочь ей, внушая шерифу ложные воспоминания, но это сработало именно так. Создавшийся парадокс закоротил мозг шерифа. Она не знала, чем это закончится – проиграет ли внушение или реальность, и сколько времени займет борьба. Возможно, через секунду Коннели придет в себя, осознает положение и начнет стрелять. – Простите, шериф, – произнесла она и занесла руку. Рукоятью меча в основание черепа, не слишком сильно, чтобы не сломать случайно шею. – Попадись вы Энди, было бы хуже, – сказала она телу у своих ног. *** Насколько Кану Хаорра был рад видеть Лонгу: его глаза сверкнули и лицо на несколько мгновений расслабилось, перестав быть угрожающим, несмотря на ужасную раскраску, настолько он был разочарован появлением Риччи: скрипнул зубами, нахмурился и стал похож на свое изображение с плаката. Хотя именно Риччи, скорее всего, убила человека, в чьем патронташе лежала пуля для Кану Хаорра. Ведь она уничтожила солдат, наступающих со стороны поселка, пока Лонга избавлялся от тех, кто перекрывал путь к лесу. «Должно быть, патруль все-таки заметил дикарей, но не поднял тревогу, стреляя в воздух, а доложил начальству и шериф отправил половину сил в обход». Со времен их службы в Счастливом организация охраны и ее качество улучшились. Вероятно, к этому приложила руку Арни – ей, как минимум удалось заполучить из Йеллоустоуна солдат. «Нам еще повезло, что мы унесли ноги, не повстречав самой Арни или Ким», – подумала Риччи. – «Интересно, где они? Может, все еще в Йеллоустоуне?» – Вы добыли письмо? – спросил Кану Хаорра. – Мы добыли много писем, – ответил Лэй и посмотрел на Риччи. Точнее, не потрепанную походную сумку, которую она пронесла с собой от самого кабинета, и лишь немного… ладно, довольно сильно залила кровью. Впрочем, большую часть писем еще можно было прочесть. Риччи вывернула на землю все содержимое. Конвертов оказалось не так уж много, и изучение их заняло не больше получаса. Среди них не было ровным счетом ничего полезного. «А в поселке нас ждали», – подумала Риччи. – «Все это чертовски похоже на ловушку». Она посмотрела на Лонгу, ожидая его слов. Умение признавать свои ошибки, как бы тяжело это ни было, важное качество для лидера. – Должно быть, мэр догадался о нашем нападении и носил письмо при себе, – сказал Лэй. Риччи невыразимо хотелось назвать его идиотом: придти куда-то, руководствуясь неизвестно чьими-то указаниями, нарваться на засаду и после этого все равно верить тому, кто дал эти указания – более яркого проявления умственной слабости она не могла бы придумать. Но двигала ли им слепая вера в своего информатора или нежелание признать промах? Она хотела ткнуть Лонгу носом в его ошибку и заставить признать, что его человек соврал – нарочно или искренне веря в свои слова, но дезинформировал их. Однако у Лэя был Кану Хаорра, который поддержал бы его в таком случае, и тем укрепил бы свои позиции. – Должно быть, так и есть, – сказала она. – К сожалению, нам придется придумать что-то еще. Не было лучшего времени для того, чтобы напасть на Счастливый, чем сейчас – никто не будет ждать их ближайшие несколько дней. Но нападение станет бессмысленной тратой сил. Опыт и чутье подсказывали Риччи, что нужного им в Счастливом и близко нет. Устроенная на них ловушка – лучшее тому доказательство. «Будь я на месте Арни или коменданта, я бы никогда не стала бы писать о секретной операции обычным письмом кому-то вроде мэра этого жалкого поселка». – Они же прислали солдат, – сказала она вслух. – С ними должен быть офицер. И нет нужды посылать письмо. – Должно быть, она ошиблась, говоря про письмо, – пробормотал Лонга. Риччи не пропустила эти слова мимо ушей – она пообещала себе чуть позже вытащить из Лэя имя его незадачливого информатора.