***
Первый глоток воздуха после удушающей, убивающей боли — самый жадный и обжигающий глотку. От него невольно голова запрокинулась назад, а плечи расправились — и места в помещении стало катастрофически мало. Звон в ушах перекрывала разве что какофония мыслей, роящихся на подкорках мозга. Настолько сумбурные, настолько громкие и липкие, что от них нельзя было избавиться, просто тряхнув головой, их нельзя было заглушить рыком, нельзя было прогнать, досчитав до пяти. Обрывки этих мыслей жалили, и если бы Дин мог, он бы выцарапал их острыми когтями. Каждая фраза, каждый образ мелькали перед глазами, как кадры из фильма, нервируя и раздражая своей навязчивостью и сумятицей. И жарко. Было очень жарко, как возле горящей изнутри Вивьен. — Дин… — голос Сэма, как гром, будоражащий и раздражающий своей громкостью. Как ещё один источник сумбура в голове, как ещё одна разрывающая на части мысль. Если бы он мог, он бы закрыл уши ладонями в попытке привести голову в порядок. Но он лишь тяжело дышал, как бык перед тореадором, смотря прямо на Сэмюэля. Смотря на него и слыша запах сырого мяса и солёной крови. Омерзительный запах. Тошнотворный. Такой, от которого где-то в горле обожгло и зачесалось. — Всё… Всё в порядке… — голос Сэма, как ещё одна мысль, что ничего не в порядке. Его взгляд — осознание того, что Сэмюэль чужой. Что всё вокруг — совершенно чужое, совершенно незнакомое, то, что вызывало враждебный рык и заставляло обнажить острые клыки. Валяющийся кольт возле Джо — как тревожащая мысль об опасности, как возможный сигнал сомкнуть челюсти на её шее, если её пальцы потянутся к оружию. — «Хватит!» — как ещё один раскатистый рык, заставивший отшатнуться Сэмюэля, заставивший Дина хищно сощурить изумрудные глаза и ещё раз втянуть носом воздух, полный разными запахами. — «Хватит!» — как попытка, наконец, расставить всё на свои места и привести в порядок голову. Как команда для собственного тела к действию. Лапы сами понесли его вперёд, хоть и разум твердил «Нет! Нет!». Хватило одного мощного рывка, чтобы выбраться из сковывающей его тесноты и оказаться в прохладе сгущающихся сумерек. Громким хлопком крылья дракона расправились, рассекая воздух, а холодный ветер обдал с головы до кончиков когтей своей отрезвляющей свежестью. Дин уже не слышал громкого «Чёрт!», когда Сэм ударил кулаками о пол, вогнав под кожу несколько мелких осколков. Он уже не видел, как Джо, вытирая ладонью кровь со лба, подбежала к дыре в стене мотеля, тяжело дыша и пытаясь усмирить своё бешено колотящееся сердце. Он видел лишь зелёную полосу деревьев и редкие дома, прячущиеся между ними. Стоило ему оказаться в небе, среди серых облаков, всё отошло на второй план, уступив место инстинктам. Слух и зрение обострились. Дин слышал чей-то смех, обрывки фраз где-то там, далеко внизу среди крон высоких деревьев. Слов было не разобрать, но этого было достаточно, чтобы подлететь ближе и уловить тонкий, но сильный для того, чтобы разжечь чувство голода, запах мяса. Казалось, весь мир сузился до одной проблемы: нужно скорее набить желудок. Нужно стремительно броситься вниз, отведя крылья назад. Нужно выставить лапы вперёд и выпустить когти, подобно ястребу, охотившемуся за змеёй. Раскрыть пасть и сомкнуть челюсти на своей жертве, почувствовать, как в горло брызнула горячая кровь, и прикрыть от наслаждения глаза. Крупные кости — выплюнуть, когтями вспороть плоть и выгрызть всё, что только доступно зубам. На чужие крики ужаса ответить рычанием и враждебным оскалом окровавленной пасти, дать понять, что человека от смерти теперь разделял лишь один неосторожный шаг. Когда дракон повернул голову и увидел мужчину с наведённым на него ружьём, в воздухе повисла гнетущая тишина. Зверь на мгновение замер, его глаза сузились, а затем, под утробный рык, тяжёлый хвост ударил по земле, подняв облако пыли. Существо выпрямило шею, обнажая испачканные красным клыки, всем своим видом показывая, что ему ничего не стоило разорвать незнакомца на части. Безмолвно давая понять, что нутром чувствовал опасность и был готов обороняться. Дракон слышал, как мужчина что-то говорил. Его глаза были распахнуты, руки слегка дрожали, а ружьё не меняло свою цель. Он шевелил губами, голос его дрожал, но зверь слышал лишь набор звуков. Тех самых, смысл которых он не понимал, но знал лишь одно: опасность. Опасностью веяло от каждой мелочи. И это заставляло небольшой уголёк злости в глотке разгораться и разгораться. И чем больше незнакомец говорил, чем ближе пытался подойти, тем больше искр было у уголька, тем сильнее распалялся жар и распространялся по всему телу зверя. В какой-то момент, когда мужчина лишь слегка задел пальцем курок, искры в глотке дракона, наконец, превратились в кострище. Хватило всего доли секунды, чтобы, набрав воздуха в грудь, изрыгнуть из обожжённой пасти столп алого пламени, превратившего мужчину с ружьём в обугленную груду костей. Это было не сложно. Это было не больно, даже приятно скорее избавиться от зудящего в горле жара, скорее избавиться от уголька, выплюнув его. Но это было страшно для тех, кто прятался в доме от крылатой твари. Это было шокирующе для тех, до кого дракон добрался чуть позже и окропил комнаты их кровью.***
— Разве такое возможно?! Ты в легендах ничего подобного точно не встречал?! — Сэм говорил громко, с переполняющей его тревогой и злостью, с множеством оттенков возбуждения и еще с миллионом — страха за брата. Возможно, его слова звучали резче, чем было нужно, но с этим он ничего поделать не мог. Резкость была и в вождении, машина дёргалась при каждом торможении и повороте, от чего Джо уже начало мутить. — «Сэм, всё, что мне удалось найти, вы уже знаете. Уверены, что вы именно с драконом имеете дело? Может, это какая другая тварь?» — Бобби был на громкой связи, его голос дрожал и хрипел, как ненастроенное радио, и это ещё больше накаляло и подначивало младшего Винчестера. — Уверены, — Джо через открытое окно следила за лесополосой, в надежде увидеть хоть что-то, что могло бы их привести к следу Дина. Она надеялась, что они не опоздают, хотя понятия не имела, на верном ли они были пути? Ведь у них не было ничего, ни одной зацепки, только направление, куда мог улететь дракон. И ветер стих. — Бобби, он был прямо перед нами! Такое ни с чем не спутаешь. — «Я могу предположить, что здесь имеет место быть связь с драконом, обратившим Дина. Как с вампирами, но… Разве на Дина попадала его слюна или кровь?» — в трубке был слышен шелест страниц и приглушённые ругательства старика. По его голосу было слышно — он сам не находил себе места. Он сам готов был сорваться и рвануть к мальчишкам, но время было не на его стороне. — Мы убили того дракона. Он испарился на наших глазах! — Сэм вглядывался в полосу низкого, тяжёлого неба, пытаясь разглядеть в нём того, в кого превратился его брат. — У нас не осталось от него ничего! Совсем! Ни когтя, ни чешуи… — «Чёрт его знает!» — с жаром выпалил Роберт. — «Сэм, я буду искать. Всё, что буду находить, точнее, если буду находить, я тут же буду скидывать тебе», — заверил он охотника, но почему-то его слова не внушали спокойствия. Ведь на поиски информации уйдёт время, а его ни у кого не было. Ведь уже за эти минуты отсутствия Дина могло произойти непоправимое! И неизвестно, что ещё ждало впереди. — Бобби, я даже не знаю, где его искать… — хоть и Сэмюэль говорил тихо, его слова были полны крика отчаяния, волнения и страха. — Что мне делать, когда мы его найдём? — парень тыльной стороной ладони смахнул капельки пота с виска, нервничая. Ведь пока что им был известен только один способ обуздать дракона — пустить в него пулю из кольта. — «Постарайся его не злить», — вкрадчиво произнёс Сингер. — «Мы что-нибудь придумаем, иначе на кой-чёрт его спас Бог из Ада?!» — Его вытащил Кас, — уточнил Сэм, и его глаза стали шире. В них так и читалось: «Эврика!». — Бобби, надо позвать Кастиэля. Может быть, ангелам будет что-то известно… Правда… Он обычно приходил к нам сам…***
Когда солнце уже скрылось за горизонтом, Дин, улетая, мог слышать раскатистый рык себе в след, а дальше — снова крики тех, кого он по сытости своей оставил в живых. Теперь было ясно — живых ненадолго. Сгустившаяся ночь укрыла собой летучего змея. Там было тихо, и изредка до земли доносилось хлопанье его крыльев. Сегодня звёзды сложились так, что их мягкий, серебристый свет освещал дракону путь — тонкая облачная дымка вела к оцеплённому, разрушенному дому на окраине Дэйви. Над ним, словно порез, словно глубокая рана на небе, сиял тёплым, приятным свечением портал. Дин мог бы поклясться, что в прошлые разы он ничего подобного не видел — небо было затянуто тяжёлыми тучами. Дин мог бы поклясться — это какое-то небесное создание, вроде архангела, прорезало небосвод своим клинком. Оттуда веяло теплом и пахло железом, кожей и полевыми цветами. Этот аромат щекотал ноздри и дарил ощущение чего-то родного, но давно позабытого. Дин мог бы ощущать что-то подобное, если бы почуял запах малинового пирога, его часто готовила Мери, который охотник так успел полюбить, будучи мальчишкой. И дракон, словно тот самый мальчишка из прошлого, нырнул в небесную прорезь на запах железа, как на запах того самого пирога. Неожиданно, привыкшие к темноте глаза ослепил яркий дневной свет зенитного солнца. Это было, как удар под дых, и морозный воздух обдал леденящим холодом каждый миллиметр кожи. Неожиданно, но мягкое парение в эмпиреях в один щелчок пальцами превратилось в свободное падение; превратилось в сжавшееся комком сердце и замершее дыхание; в секунды неконтролируемого ужаса и осознание того, что в конце будет боль и смерть. Падение превратилось в мысленную агонию и беспорядочное барахтанье руками и ногами; в ощущение вжатых к позвоночнику внутренних органов и застрявший в горле вопль. К своему ужасу Винчестер не готов был обнаружить себя прежним. Только не в этот момент! Внизу — заснеженные хребты и горы. Одного взгляда было достаточно для того, чтобы понять: Винчестер разобьётся о них, как хрустальный сервиз. Одного мимолётного взгляда хватило, чтобы крепко-крепко зажмурить слезящиеся глаза и прижать руки к голове прямо перед камнями горного выступа. Хватило короткого мгновения во время удара, чтобы подумать «Вот чёрт!» и тут же потерять связь с миром под хруст собственных костей.***
После взятия крепости Кёрмата, оставшихся в живых согнали на центральную площадь. Большинство из них были пленными — их руки окутывали кандалы и верёвки, а на шеи стягивали толстые железные ошейники. У них не было ходов отступления — армия зажала их в кольцо, держа щиты и мечи наготове. Им оставалось только ждать и как-то свыкнуться с мыслью, что их Кёрмата больше нет. Им оставалось как-то принять, что до боли родной запах этих мест, запах морозной свежести, железа и цветов, осквернила вонь догорающей плоти, пролитой крови и взорвавшегося пороха. Сочную зелень травы и тонкие корки снега осквернили грязью и телами убитых воителей. Телами их близких. Тех, кто честно боролся за свою свободу, за своего короля. Каждому из пленных оставалось лишь ждать, упиваться собственным отчаянием и пытаться принять боль в раненных, избитых телах, молясь всем Богам о прощении и милосердии. Эйнар бы тоже помолился. Он бы, как раньше, забрался на холм, сжимая в пальцах кольцо Виви и тихо бы прошептал: «Отдаю свою душу на милость Богам». Он бы помолился о том, чтобы Боги защитили Кёрмат, чтобы они укрыли его своими щитами и изгнали из крепости врагов… Но Хансен был неподвижен. Он полуневидящим взглядом следил за тем, что происходило на площади, готовый испепелить каждого, кто предпримет попытку напасть или сбежать, но таких не было. Каждый был напуган и опустошен. Эйнар читал это в их глазах, припав к земле, опираясь на свои крылья. Так же, как трое других, подобных ему, рассредоточенных по всему периметру. В какой-то момент, когда площадь уже полностью была заполнена людьми, когда даже за её пределами тихо роптал народ, зов горна заставил всех усмириться и затихнуть. Тяжёлые двери полуразрушенного замка Арвида медленно отворились и на помост, расправив широкие плечи, гордо вышел король. Его доспехи были начищены до блеска, а за спиной влачился меховой, белоснежный плащ. В одно мгновение в Кёрмате установилась звенящая тишина. Гнетущая. С появлением короля, в воздухе повисло напряжение. Казалось, сам правитель его и излучал каждым шагом, каждым морганием выразительных, холодных глаз. Его холёное лицо не выражало и толики эмоций и казалось восковым, строгим, жёстким. Былая сухость и худоба, которые остались запечатлёнными в памяти Эйнара, исчезли; парень бы точно не узнал человека, который сейчас стоял перед ним, окажись он в другой ситуации и другой шкуре. Король, обведя подданных взглядом, поднял руку, проводя ею над толпой, медленно сжимая пальцы в кулак, и люди, следуя его движению, один за другим стали приклонять колена. Будто их ноги кто-то невидимый обвил проволокой и резко притянул к сырой земле. И один за другим, стражники и солдаты приклоняли колена, торжественно провозглашая: — Да здравствует король Роальд! Они били себя в грудь и кричали: — Да здравствует король Роальд! Их голоса были звонкими, на их лицах было запечатлено ликование и фанатичная преданность. — Да здравствует король Роальд! — заглушая плач напуганных детей и женщин, заглушая скорбь и боль всех тех, кто оказался прикованным к земле невидимыми путами. Так громко, что правитель прикрыл глаза, нежа слух, питаясь и упиваясь этим моментом его успеха и славы, его победы. Движением руки он заставил толпу смолкнуть, будто забрал все слова в ладонь и раздавил сильными пальцами. И теперь лишь его глубокий голос разносился по эспланаде, но слова для Эйнара были неразборчивыми, будто он находился под водой и слышал лишь часть звуков. Торжественная речь нового короля била наотмашь каждого жителя Кёрмата, Эйнар видел, как бледнели их лица, как руки то сжимались в кулаки, то тянулись ко рту, то утирали слёзы с испачканных щёк… Кто-то гремел цепями в попытке вырваться и наброситься на короля, но его пыл тут же студили хлёсткими ударами кнутов, кто-то плевал себе под ноги и демонстративно пытался отвернуться, но тут же был одёрнут за массивный ошейник… Эйнар видел их страдания…и продолжал покорно смотреть. Всё было странным. Всё казалось слишком липким и недосягаемым до разума. Возможно, Хансен не до конца осознавал происходящее, если он вообще имел возможность мыслить. Но один момент… Одна секунда, когда чёрные, как крыло ворона, доспехи Роальда блеснули в лучах заходящего солнца, когда он громко щёлкнул пальцами, вынудила Эйнара перевести теперь уже осознанный взгляд на помост. И то, что он увидел, заставило его сердце ухнуть куда-то в желудок; он увидел то, что снова заставило гореть угли в глотке, то, что породило полный злобы рык, рвущийся из груди. — …это не победа жажды власти и отнюдь не порабощение каждого из вас, — новый король держал за тёмные волосы отрубленную голову, с которой текла ещё свежая кровь, а полуприкрытые глаза ещё не успели помутнеть и стать мягкими. — Это не захват вашего дома, а дар свободы, конец нищеты и голода. Его смерть, — он говорил и трепал отрубленную голову Арвида, — означает начало нового будущего для всех нас. Местами сложного и сурового, иногда жесткого, но в итоге — правильного и достойного! — он говорил, не обращая внимания на бордовые капли, впитывающиеся в его белоснежную накидку, пачкающую его идеальные, крепкие латы. Может быть, в этот момент Эйнар думал, что справится. Он думал, что, может, не зря Боги ему даровали судьбу стать огнедышащей тварью, наделили силой и мощью массивного тела? Может быть, в этом и заключалась роль его существования? Сначала стать монстром, чтобы уничтожить монстра ещё большего — захватчика Роальда? Его пасть уже обжигало изнутри, а лапы сами острыми когтями оставляли глубокие отметины на каменной земле. В груди клокотала ярость и жажда отмщения, заставившие дракона припасть к земле в боевой стойке. Его изумрудные глаза хищно сощурились, буровя взглядом ненавистного короля, который лишь натянул на лицо небрежную ухмылку, видя реакцию людей на его речь, на их бывшего правителя, реакцию драконов, оскаливших пасти. — Война окончена! — Роальд всё так же держал отсечённую голову, продолжая окроплять кровью дерево помоста. — Для всех нас началась новая пора! — будто не обращал внимания на взбесившихся драконов, будто совсем не видел их расправленных крыльев и не слышал их грозного рёва. — И через время, когда я научу вас всему, что успел познать, — будто не замечал, как стражники пытались усмирить разбушевавшихся зверей и напуганных людей, бросившихся кто в рассыпную, кто припал к земле, боясь за свою жизнь, — когда в каждом из вас раскроется такой потенциал магии, о котором вы и не подозревали, мы пойдём дальше — завоёвывать другие королевства и править! — будто не замечая, как один из драконов подался вперёд и из его пасти вырвалась струя пламени, могущая в одну секунду превратить узурпатора в уголь; как Эйнар ринулся к эшафоту, готовый сомкнуть челюсти на шее их названного хозяина, сбивая с ног всех, кто встречался на пути… Роальд поднял руку, сжатую в кулак. — Довольно! — рыкнул он и сильнее стиснул пальцы, будто в его ладони были сконцентрированы все жизненные силы драконов, вся их мощь и сила. Раз — и их горла сдавило изнутри; по ощущениям, будто трахеи распухли, как надутые воздушные шары, готовые вот-вот лопнуть. Их горла стиснуло так, что воздух едва ли мог попадать в лёгкие, а глаза едва ли держались открытыми. Мышцы налились тяжестью, что не сдвинуться ни на дюйм, будто их тела медленно превращались в каменные статуи, тоже изнутри. Крылатые твари замерли, а Роадьд буровил тяжелым взглядом каждого. От злости и напряжения на его шее и висках вздулись вены, а меловая кожа побагровела, и ядовитые слова срывались с кончика языка: — Я не позволю, чтобы моё же оружие было обращено против меня, — в его голосе узнавалось уже знакомое Эйнару шипение. Будто в его глотке застрял клубок гремучих змей. — Вы все обрели силу, благодаря мне, — с нажимом, делая ударение на каждое слово, говорил король. — Так будьте добры, — с каждой фразой мужчина терял над собой контроль и его слова звучали громче и властнее, — служить мне как подобает, а не играть роли обиженных шавок! — гаркнул он, и его рука резко опустилась вниз, будто несколько часов держала чугунную гирю и, наконец, бросила её на пол. Вслед за этим жестом, драконы рухнули на землю, будто их придавило само небо всей своей тяжестью и безграничностью. Хансен даже издал звук, похожий на скулеж, чувствуя, что его ребра едва способны выдержать такой натиск. Ему казалось, что каждая его косточка вот-вот затрещит и превратится в труху. — Вы принадлежите мне больше, чем вам кажется. Намного больше, чем вы принадлежите себе. И без моего приказа вы больше не сделаете и шага, — выплюнул Роальд, расслабляя запястье. И даже это движение не обошлось без последствий. Каждая клеточка тела, каждое нервное окончание откликнулось самой страшной болью, от которой Эейнару хотелось умереть. — Это касается всех, — обратился он в толпу. — Я прошу вас приклонить колено. Добровольно. Я даю выбор каждому — служить и процветать или стать кормом для моих зверушек, — осклабился король, разведя руками, указывая на валяющихся у его ног драконов. И улыбка была его хищной, лукавой, как у сына Дьявола, внушающая трепещущий ужас, страх, зарождающийся на подкорках мозга от одного лишь взгляда на неё. Тот выбор, который дал людям Роальд, оказался капканом, вцепившимся стальными зубьями в их ноги. Кто-то нерешительно опустился на одно колено, устремив взгляд в пол. Большинство. Сжав кулаки и заскрипев зубами, они подчинились, видя, на что король способен, просто сжав кулак. Кто-то гордо вскинул подбородок и стоял до последнего, не теряя свою верность мёртвому правителю. Их было немного, ругающихся и проклинающих Роальда, желающих ему смерти. — Вот и славно, — выдохнул король, вполне довольный результатом. Чуть позже, когда он выдрессирует своих питомцев, то даст им полакомиться теми, кто не захотел отдать ему свою верность. Чуть позже, когда драконы оголодают настолько, что готовы будут перегрызть глотки друг другу, он накормит их свежим мясом этих невежественных ублюдков, здесь же. На глазах у всех и каждого. А пока… — На цепь их, — отдал приказ Роальд, кивнув страже на его детищ, не смеющих даже обнажить клыки. — Запереть в казематах до тех пор, пока в них не возникнет потребности, — холодно процедил он и брезгливо вручил голову мёртвого короля одному из стражников.