***
— Скажите, вам знаком человек, который выступал здесь до вас? От пристального взгляда Марии Сергеевны по спине пробежал холодок, и предательски заалели уши. — Да, — выдохнул он. — Знаком. Маша улыбнулась уголками губ. — Где и при каких обстоятельствах вы познакомились? Анисин перевёл взгляд с Маши на судью, затем на обоих Переваловых по очереди, на адвоката Ксении. — Я был нанят стороной ответчика как частный детектив. Адвокат встрепенулся, прищурился и зашевелил губами. Ну да, частный детектив, что тут такого? — И какие же перед вами стояли задачи? — Маша поправила лежащие перед ней бумаги и взяла в руки карандаш. — Собрать полную информацию о Евгении Коврове. О его характере и привычках. О том, как идёт его бизнес. Маша одобрительно кивнула, покосилась на Перевалова, тот посмотрел на Ксению и отчего-то набычился. До расфуфыренной блондиночки, правда, пока ещё не дошло, что их план начал рушиться, и она лишь хлопала ресницами да беспрестанно теребила жемчужную нитку бус. «Странно, — зло подумал Анисин. — Неужто желание ощущать себя в разы умнее, чем ты есть на самом деле, заставляет мужчин связываться с такими вот пустоголовыми размалеванными куклами?» Комплекс неполноценности играет с людьми дурную шутку! — И что вам удалось узнать? Хотя с умными женщинами и вовсе нелегко… Простите уж, Мария Сергеевна, но что есть, то есть. — Не знаю, как там раньше дело обстояло, но сейчас завидовать нечему. Контора едва концы с концами сводит. — Процесс превращается в балаган, Ваша честь, — опомнился адвокат. — Какие-то нелепые предположения нелепого частного сыщика… Кино да и только! Какое отношение всё это имеет к делу? — Самое прямое, — твёрдо сказала Маша. — Бедственное финансовое положение Евгения Коврова вполне объясняет его желание вернуть так называемый долг. К тому же проживает он с Переваловой, которая вообще является выгодоприобретателем. — Ну хватит уже, — адвокат досадливо замахал руками. — А если на то пошло, у меня тоже вопросов хватает. По поводу личности свидетеля. Не сомневайтесь, гражданин, с документами всё в порядке — Машиными стараниями. После той авантюры с раскрытием дела об убийстве из-за похищенных музейных ценностей, Швецова в качестве его адвоката подключила свои старые связи: ходатайство о снятии судимости суд одобрил, и заседание прошло успешно — с его-то статьями сам он бы и не сунулся… А потом и с лицензией проблем не возникло. Маша-Маша, предусмотрительная женщина, специалист высшей категории! И как только ей удаётся продумывать столько партий одновременно… И, быть может, Анисин, ты вовсе и не пешка.***
Из здания суда вышли втроем; Анисин, впрочем, следовал чуть позади Перевалова и в оживленной беседе бывших супругов участия не принимал. — Андрей, ты извини меня, пожалуйста, может я чего-то не понимаю, — голос Маши звенел, как натянутая струна. — Но эта женщина, твоя жена… она же хочет тебя ограбить! А ты весь процесс смотрел на её во все глаза и чуть ли не пускал слюни! Ну вот как ты прикажешь мне к этому относиться, а? — Я понимаю, — бубнил Перевалов. — Маша… прости. Я не специально… Маша раздраженно махнула рукой и достала из сумочки телефон. — Не специально он! Ты вообще понимаешь, что происходит? — Маша… Ну почему ты со мной так разговариваешь… Я же взрослый мужчина, Маша, а не мальчишка какой-нибудь… Перевалов оглянулся, словно искал поддержки у Анисина. — Слава, ну вот вы, как лицо незаинтересованное, скажите… Маша фыркнула, окинула их обоих раздраженным взглядом и ускорила шаг, направляясь к своему автомобилю. — Галина Фёдоровна, вы мне звонили утром, но у меня не было времени ответить, — донеслось до них. — Что случилось? Анисин безотрывно наблюдал, как Маша, разговаривая по телефону, садится в машину, пристегивается, трогается с места, и, наверное, выражение лица у него при этом было преглупое, потому что даже Андрей озадачился. Правда понял по-своему. — Маша это не со зла, — поспешил он заверить Анисина. — Вы не привыкли, наверное. Она всегда отчитывает провинившихся. Ради их же блага, конечно… — Покачал головой. — Безумный день какой-то, я бы не отказался выпить кружку пива. Вы как? Что ж, пиво было бы кстати. — Составлю вам компанию.***
День выдался солнечным, безветренным, тёплым. Сидели они за тем же столиком, что и тогда, при первой встрече, только народу было явно больше. — Предлагаю выпить за нашу с вами защитницу, за Марью Сергеевну, — Перевалов беззаботно рассмеялся. — Что бы мы без неё делали… — Само собой, — согласился Анисин и чокнулся с ним кружкой, сделал глоток. Пиво было вкусным, свежим, холодным — то, что надо после напряженной работы нервной системы. — Маша, конечно, порой слишком бесцеремонна и прямолинейна, но это скорее издержки профессии, чем личностные качества, — продолжал Андрей. — Будем считать, что сегодняшнюю выволочку я заслужил. Чудесная она женщина! — Безусловно, — Анисин ухмыльнулся. Его-то Маша вообще вниманием не удостоила, хотя за две прошедшие недели он не раз пытался извиниться или хоть как-то с ней объясниться, однако ничего из этого не вышло. Он даже осмелился вновь предложить свои услуги электрика, но Маша холодно ответила, что люстру она починила, там просто контакта между язычком патрона и цоколем лампочки не было, и что Анисин может не переживать, она его больше просить ни о чем не будет. Неловкая ситуация… Между тем Андрей ударился в воспоминания, видимо, после участия в судебном процессе Анисин уже перестал смущать его статусом «бывшего уголовника», и он автоматически включил его в круг хороших знакомых, с которыми не грех поделиться проблемами и переживаниями. — Вот смотрю я на Машу и думаю, каким же имбецилом надо быть, чтобы все испортить! Как можно потерять такую женщину! Что имеем, не храним… Анисин внутренне похолодел. Ну да, не поспоришь. Не один ты тут такой идиот, Перевалов. Им вообще уже можно клуб неудачников создавать. — Если вам тяжело об этом вспоминать, то не стоит. Андрей тут же замотал головой. — Да что вы, Слава! Столько лет прошло! Десять лет, конечно, не год, но… — А если не секрет, кто кого потерял? — Меня мама учила, что за все катаклизмы в семье отвечает мужчина. — Справедливо, — грустно улыбнулся Анисин. — И это действительно так, — продолжал Андрей. — Если бы я не изводил Машу своей ревностью, не унижал её недоверием, подозрениями, может быть, мы бы и сейчас были вместе, но… Кстати, моя мама Машу терпеть не могла. С самого дня знакомства! Считала, что её единственный сын достоин лучшего, а Маша — вертихвостка. Это Маша-то! Да она уже тогда, в свои восемнадцать, была сама серьезность… Отличница, красавица. Для неё учёба всегда была на первом месте! А потом — работа, — Андрей помрачнел, отпил пива. — Я ведь к работе её и ревновал, а не к каким-то определённым мужчинам. Хоть мама мне весь мозг выела с этим её «твоя жена тебе изменяла, изменяет и всегда будет изменять». — Она была не права? — осторожно спросил Анисин. — Неважно, — Андрей отвернулся. — И вообще, это было следствием, а не причиной… Встречалась она с одним… оперативником. Я дверью хлопнул, ультиматум поставил, а потом узнал, что у нас будет второй ребёнок, дочка. Маша ведь потому и не ушла тогда к нему, думаю; я опомнился, на коленях приполз, вернуться просил… Вернулась. — Андрей снова посмотрел на Анисина. — Но ничего уже не получилось. Когда Злата в садик пошла, а Маша после декрета — на работу, то она сразу подала на развод. Вот и все. Хотя, думаю, так надо было. — Понятно, — Анисин снова поднял кружку. — Жаль, конечно. Давайте ещё раз за Марью Сергеевну выпьем. — А что с вашей семьёй, Слава? Как же без ответного излияния душевных страданий! — Немного иначе. Пока, как говорит ваша мама, я «отвечал за катаклизмы», моя семья решила меня не дожидаться. — Может, всё ещё образуется? — неуверенно предположил Андрей. — Ну это вряд ли. Двадцать лет уж прошло. Все мы теперь другие люди…***
Вокруг поле, все в желтых одуванчиках. Небо синее, облака белые, пушистые. Кузнечики в траве стрекочут. Безмятежность полная! — Ты кушай, Славик, пирожки, кушай, — говорит баба Лида и подсовывает ему самый румяный. — А то худенький такой, бледненький. — Мама, — сердито отвечает отец. — Не надо его выпечкой пичкать. Творогу лучше положи. Стол стоит посреди поля, на столе пыхтит самовар, и ровными рядами лежат пирожки, прикрытые льняными полотенцами. Творогу Анисин не хочет, а хочет клубничного варенья, но спорить с отцом боится и, вздохнув, принимается рассматривать своё отражение в до блеска начищенном самоваре. Забавно: лицо приплюснутое и уши торчат. И небо там почему-то ночное, звездное. Чудеса, да и только! Баба Лида такая же, как он её на фотографиях в старом альбоме видел: худая, высокая, платочек белый на голове, и лицо как печеное яблоко. За три месяца до его рождения померла, а тут вот пирожками кормит. Отец ещё молодой; а он молодым его и не помнит: он ведь не жил с ними. И старым не помнит, не видел. — Батя, а мы на рыбалку-то пойдём? Смешно: голосок детский, писклявый. Четыре года, пять? — Пойдём, отчего не пойти. Утром до зари встанем и пойдём. Хорошо-то как! …К чему покойники снятся?***
Анисин пролистал сводку новостей — ежевечерняя прокрутка ленты уже вошла в привычку. ДТП, пожары, убийства… 11.12 вчера В Заневском районе в своей собственной квартире была найдена убитой молодая девушка …Репортаж Анисин видел. Как раз у Важнова на кухне были, и телевизор работал. Анисин смеситель менял, Иваныч картошку чистил. — Ты смотри, — присвистнул Важнов, и Анисин невольно повернулся к экрану. — Чего творится-то! Девчонке сердце вырезали! Вон, Федя подтверждает! И в самом деле, микрофон репортера был направлен в сторону знакомого увальня, которого Анисин, помнится, здорово приложил тогда при попытке бегства во время задержания. - …производится проверка, — услышал Анисин, когда Важнов прибавил громкость. — Полиция делает все возможное… — Что за люди-то такие, — покачал головой Иваныч. — Все дивлюсь и дивлюсь, хоть и насмотрелся за всю жизнь… — Серийник? — Анисин вытер руки ветошью и налил себе воды из трехлитровой банки, стоявшей на подоконнике. — Психов-то хватает. — Не приведи господь, — перекрестился дед. — Мало нам обычной мерзости, так ещё и эти! Паскудство! Важнов вывалил очищенные картофельные клубни в почерневшую от копоти эмалированную кастрюлю и чиркнул спичкой. — Ты с сыном-то помирился, Слава? — Нет, — буркнул Анисин, возвращаясь к мойке. Не помирился, но удержаться от наблюдения не смог, и уже знал, что жену Аркадия зовут Алисой, сына — Арсением, что переехали они не так давно в новую квартиру, в двух шагах от Евгении, и бывшая супруга немало времени посвящает воспитанию внука. — Ну и дурак, — вздохнул Важнов. — Боишься, что ли? — Боюсь, — признался Анисин, присоединяя шланг к смесителю. — Скажет ведь, что ему на меня плевать, а так, в неведении, хоть надежда какая-то есть. — Ты за сына, Слава, не решал бы, — Иваныч дохромал до кровати и медленно опустился на край. — Вот когда скажет, тогда и думай, что дальше будешь делать… А с Марусей-то хоть помирился? Тьфу ты! Телепат он, что ли? Или все на лице написано?***
Маша позвонила на второй день, сухим деловым тоном поинтересовалась, есть ли у товарища Анисина желание поработать, и если есть, не подъедет ли он в течение часа к кафе «Галактика», что находится неподалеку от следственного отдела по Заневскому району. — Вы ведь слышали об убийстве Карины Сипатовой? — перед Машей стояла нетронутая чашка с уже остывшим кофе и лежала красная пластиковая папка. — Я адвокат подозреваемого, Вадима Молоткова, который состоял с погибшей в близких отношениях. У меня имеются серьёзные сомнения в его вине, зато есть кое-какие соображения относительно другой кандидатуры. — А следователем, небось, Борис Андреевич? — ухмыльнулся Анисин и неожиданно для самого себя подался вперед, замер в паре сантиметров от её аккуратного ушка с изящной сережкой-лепестком, ощущая нежный лёгкий аромат, исходящий от её волос, и приглушил голос до шёпота. — Боитесь, что закрыли парня почем зря? — К счастью, дело ведёт не Шипов, — Маша обернулась к Анисину; глаза её выражали только спокойный холод. — Но прокуратура слишком на нас давила… на комитет, я имею в виду. Дело резонансное, а следователь в суд долго не шёл. И мальчик-то проблемный: коллекция колюще-режущего оружия, конфликтность повышенная, на месте преступления отметился, с жертвой сложные отношения. Не привлекался, к счастью, но… Удобный вариант. — Облико аморале? — подсказал Анисин, откидываясь на спинку стула. — Так это скорее норма сейчас. Читал я форум… Девять человек из десяти считают, что поделом Карине досталось, грязью покойницу поливают, в выражениях не стесняются, а среди этих высказавшихся наверняка и друзья, и знакомые убитой. — Да, близкий круг, — согласно кивнула Маша, открыла папку и протянула ее Анисину. Черно-белые фотографии изувеченного тела на полу душевой кабины вызвали у него какое-то странное ощущение: и не отвращение, и не страх… Да ещё эти кровавые буквы на стене: «Умри, мразь!» — Мда, сотня колото-резаных, не меньше… Какова обстановка товарища… постарался наш душегуб! — Анисин нахмурился. — А что от меня требуется? Как я могу помочь вам доказать невиновность вашего паренька? — Вам надо понаблюдать за отцом Карины, Олегом Фёдоровичем Сипатовым, — Маша придвинула к нему фотографию, на которой был запечатлен ещё крепкий, но совсем седой мужчина с прозрачными серыми глазами. — Бывший дальнобойщик, сейчас на пенсии, подрабатывает в такси. Лично я с ним не беседовала, но у Люды Колонковой, следователя, сложилось впечатление, что он о чем-то не договаривает. И его портрет из квартиры погибшей дочери исчез, вы не находите это странным? — Нахожу, — ответил Анисин. — Вполне возможно, что дело это не так однозначно, каким кажется на первый взгляд. Голос Маши потеплел. — Но вы же понимаете, впечатления и предчувствия без доказательств — ничто, поэтому, пожалуйста, Слава… Помогите нам во всём разобраться.***
Кораблёв сел в машину на заднее сиденье, протянул Анисину пластиковый стаканчик с кофе и бумажный пакет с ещё теплой ватрушкой. — Почти утро, почти доброе! Как там наш клиент? — Цигарку на балконе смолит, — отозвался Анисин и передал Кораблёву бинокль. — По мобильнику только что разговаривал. О чем — не знаю, по губам читаю плохо, да и не видно отсюда. Анисин отпил горячего кофе. Шум в голове немного улегся. — Слушай, — Кораблёв хитро прищурился, — давай начистоту: что ты тут делаешь? — А ты? — Анисин раскрыл пакет, и в салоне запахло корицей. — Включаем логику. Я — частник, тружусь, когда есть работа. Ты пашешь на государство, и сегодня у тебя выходной. Вывод следующий… Самодеятельностью занимаетесь, майор? Не звала вас Швецова, правда? — Откуда ты взялся на мою голову, Шерлок Холмс отечественного разлива? — деланно возмутился Кораблёв и тут же признался: — Не звала, да. Сам пришёл. Виноват. Любопытство меня гложет, Ваше превосходительство! Ведь как повелось: Марье Сергеевне всегда — всегда! — в её адвокатских расследованиях помогаем мы с Курочкиным, а тут она тебя задействовала! Обиделась, что я их с Колонковой измышления «женским гуманизмом» обозвал? А у меня профессиональная ревность взыграла! — Угу, — отозвался Анисин, дожевывая мягкую выпечку. — Не молюсь я на ночь, Отелло. — Я вообще здесь по дружбе, — сверкнул глазами Кораблёв. — И не моё это, конечно, дело, но чудится мне, что с тобой все несколько… иначе. Я прав? — Да, ты прав, — Анисин отсалютовал ему стаканчиком с кофе. — Это не твоё дело. — Ух ты, тайны Мадридского двора, — начал было язвить Кораблёв, но тут хлопнула дверь парадной, и они увидели, как Сипатов прошёл к своему автомобилю. — Куда это он под утро намылился?***
Посему выходило, что в область. Гнал Олег Фёдорович свою машинку по Мурманскому шоссе чуть ли не на первой космической, без оглядки, и чудом избегал дорожных происшествий. Анисин ехал за ним ровно, уверенно — не растерял мастерства за столько лет без практики, не растерял. — К Волхову, что ли, направляется? — пробухтел Кораблёв через полтора часа. — Несётся как будто его черти подгоняют! …Черти принесли Сипатова на станцию Волховстрой-1. Анисин высадил Кораблева недалеко от вокзала, а сам на всякий случай проехал ещё двести метров, развернулся и остановился у обочины. — Ну что там Сипатов? — Хрен его знает, — проворчал Кораблёв. — Бродит по перрону, электрички встречает. Ждёт кого-то, наверное. Блин, ломанулся куда-то! — в трубке раздался треск и сопение, видимо, бравый майор припустил следом за объектом их слежки. — Шпионские игры, мля… — Через пару минут перевел дыхание. — Ты тут еще? Он в автобус садится. Я тоже сяду, а ты следом поезжай, маршрут 45, «Вокзал — Ладожское кладбище». — Ладно, будь на связи, — сказал Анисин и неспешно покатил в указанном направлении.***
Лучи яркого утреннего солнца проникали сквозь кроны деревьев, золотили венки, портреты на надгробиях, выбитые на мраморе и граните буквы-цифры. Наверху звонко перекликались птицы. — Ну что? — Анисин нашёл Кораблева у толстого старого дуба с узловатыми ветвями, часть которых свисала за проржавевшую, давно некрашеную оградку прямо на покосившийся памятник с красной звездой. — Да тише ты, — одернул его Кораблёв. — Вот он. Между могилками уж десять минут как бродит и телефон около уха держит. Такое ощущение, что его куда-то заманивают. — Кто? Сатанисты? — Да чёрт его знает! Кто еще тут, на кладбище, может заседать? — Может, это квест такой, — вполголоса заметил Анисин. — Бегает Сипатов по Волховстрою, подсказки ищет. Сначала вокзал, потом кладбище, потом ещё куда… — Точно, — поддакнул Кораблёв. — Маньяк-сатанист. Принёс в жертву девушку, а теперь доводит до сумасшествия её отца. — Может, всё же личные счеты? — предположил Анисин, всматриваясь в мелькающую среди сосен куртку Сипатова. — По-моему, его к чьей-то конкретной могиле ведут. Надо поближе подойти, а то… …Анисин едва не пропустил момент, как из кустов выскочил невысокий худой парень и набросился с ножом на Сипатова. — Убью, мразь! — донеслось до них. — Убью! — Стой! — пальнул в воздух Кораблёв, бросаясь в их сторону. — Бросай нож, ты! Парень обернулся, отскочил назад и с силой воткнул себе нож в горло. — Феликс, ты что делаешь?! — закричал Сипатов, пытаясь удержать падающее тело и отчаянно завыл: — Помогите! Ну помогите же! Это мой сын!***
Важнов тяжело вздохнул, потёр переносицу и оперся локтями о парапет. Заходящее солнце, пробиваясь сквозь плотные тёмные облака, красным заревом отражалось в спокойной глади залива. — Все хороши, особенно папаша, — произнёс он. — Нельзя детей на произвол судьбы бросать, а то вот оно как бывает… Брат сестру убил — и за что? Еще и отца на могиле матери хотел зарезать… Анисин промолчал. Что тут можно сказать? Только повторить за Кораблёвым: «Да что с вами, люди?»