***
…Бильярдный клуб, по-видимому, был закрыт для посетителей; когда Анисин и его сопровождающие вошли в зал, человек, одиноко катавший шары за центральным столом, тут же обернулся. — Здравствуй, Слава! — Бурят, конечно, совсем не удивился визиту Анисина, приветственно кивнул и дал отмашку «свободны» настороженно зыркавшим в их сторону «шестёркам». — Поговорить за жизнь пришел? Просто повидаться? Али до сих пор на меня в обиде? — И уже парням: — Кент, Чайка! Чего застыли? Вон пошли! Проследите, чтобы в зал никто не входил, пока мы играть будем! Анисин приблизился к столу, хмуро смерил давнего приятеля взглядом, выбрал подходящий кий. — И тебе не хворать, друг. А вот твоим придуркам здоровья желать не буду… Они у тебя геморроем еще не обзавелись? Который день в тачке сидят, в зеркалах отсвечивают. Мне их рожи до того опротивели, что уж о ликвидации задумываться стал. — Слава, — развел руками Бурят. — Ну это же я их попросил, не надо на парней наезжать… «Американку»? Бурят почти не изменился с их последней встречи в две тысячи седьмом: ну разве что острую бородку отпустил вместо щетины на щеках, седина благородно посеребрила когда-то иссиня-черные виски да черты лица стали более угловатыми, но в целом это был тот же Витька Борцов, с которым вот уже тридцать лет их связывала незримая нить. И — да что ж за натура такая чувствительная, ага — тут же нахлынули давние воспоминания, сейчас абсолютно лишние, ненужные. — Что ж, «американка» так «американка». С особыми условиями: попадаю в лузу — жду ответа на мой вопрос. И al contrario. — Нет проблем, — улыбнулся Бурят, протягивая ему мел. — Надеюсь, это будут именно те ответы, которых ты ждёшь. Анисин тихо рассмеялся: что ж, сколько бы лет ни прошло, самомнение Бурята — величина неизменная. Ну и позёрство чистейшее, естественно, как без позёрства. Он даже шар для раскатки выбрал себе под номером тринадцать — к «чёртовой дюжине» Витька везде и всюду питал нежные чувства — и торжествующе ухмыльнулся, когда его шар коснулся переднего борта. — Разбивай, Слава, тебе нужнее, сам говоришь, что за ответами пришел. Анисин не спеша натёр наклейку и тщательно прицелился; что греха таить, начальный удар всегда удавался ему из рук вон плохо, а в сильном волнении-то… Шар влетел в лузу, и Бурят тут же громко зааплодировал. — Шикарно! Небось, и подбой организуешь? Итак, слушаю вас, Вячеслав. Анисин обошел стол кругом, присмотрелся к шарам. — Что тебе от меня надо, Бурят? Витька задумчиво посмотрел куда-то в потолок, потом перевел взгляд на Анисина. — Хотел поначалу предложить тебе поучаствовать в одном деле, но мнится мне, что не согласишься. И причин тому хватает… Мы рождены, мой брат названый, под одинаковой звездой. Киприда, Феб и Вакх румяный играли нашею судьбой. «Ладно, Бурят, это похоже на правду, — подумал Анисин. — Только ведь сложно поверить, что ты от задуманного так легко отступился, иначе стихами Пушкина не говорил бы… Свояка играть или чужого?» — Ну, предположим, не согласился бы, — нарочито небрежно ответил он. — Сначала не согласился бы. Обстоятельства, однако, имеют свойство меняться. Чужого надо играть. С разбоем пирамиды. И правого винта взять. Эх, давно не практиковался, наверняка промахнётся! Удар. Получилось… Ну надо же! — Молодец, Слава. Мастерство не пропьешь, — кивнул Бурят, окидывая диспозицию царственным взором. — Продолжай. Любопытный расклад. Анисин сжал кубик мела в побелевших пальцах, утер испарину со лба и послушно продолжил серию необходимых вопросов. — Почему ты вернулся в Питер? Бурят легким движением поправил очки, пододвинул к себе стул и уселся нога на ногу. — Тоскливо мне было за кордоном, Слава, тоскливо и тошно. А Питер — город моего детства и юности. Пусть я и не здесь родился, но всё же… И накрыло, конечно же. Подлая память! Какого дьявола ты так держишься за эти воспоминания, Анисин? «Привет, меня Витей зовут», — темноволосый смуглый мальчишка протягивает ему тонкую ладонь и добродушно улыбается. Странный он всё-таки. Вроде как чужак, провинциал, откуда-то издалека, из Иркутской области; на вид — хлипкий очкарик, но проверять пацана на прочность совсем не хочется, наоборот, ощущение такое, что это он тебя проверяет. Витька, значит. Виктор. «Победитель». Оно и видно. «Слава», — Анисин пожимает руку нового знакомого. Как начинается дружба? Как заканчивается? И заканчивается ли? Сейчас, в сорок с лишним, он, Анисин, хочет найти объяснение тому, что в двенадцать лет казалось само собой разумеющимся; в детстве, конечно, мир видится иначе, чем в зрелом возрасте, но кто сказал, что с годами становишься умнее? Это явно не его случай. Каких-то полчаса назад он ведь был уверен в том, что знает, как надо поступить, а как дошло до дела — поди ж ты, сомнения начались! — Значит, не понравилось тебе в Лондоне, или где ты там был, проходимец неугомонный, — хмыкнул Анисин. — Решил здесь побесчинствовать? Бурят, ты не обижайся, но мне только тебя и не хватало! И так в жизни сплошной шурум-бурум, а хочется-то покоя. Не тот возраст уже, Витя. Бурят сверкнул глазами сквозь стекла очков и лениво произнес: — Ты играй, Слава, играй, не читай мне нотаций. Влияние дамы сердца? Лично не знаком, но наслышан… Одна из причин, почему я не стал к тебе напрямую обращаться, — Бурят сложил руки на груди и прищурился. — Отсюда вижу, что чужого можно в середину играть. Долго определяешься, Слава. Занятные вещи говоришь, Бурят! Может быть, рискнуть и попробовать забить от длинного борта? Позицию бы поломать, а потом по ситуации… Третий шар, словно раздумывая, не спеша закатился в левую угловую, и Анисин обернулся к Буряту. — Что случилось с Петей Мартынюком?***
Звонок Кораблева застал Анисина врасплох, когда тот уже подъезжал к дому Аркадия: на днях дети снова попросили его посидеть с Сенькой, пока они будут в театре, и Анисин твердо уверил сына, что на него можно положиться, а вот теперь оказалось — нельзя. По голосу майора сразу стало понятно, что ничем хорошим он Анисина не порадует, и дела не терпят отлагательств. Ч-чёрт! Аркадий, впрочем, отнесся к ситуации с пониманием и тут же позвонил Евгении, заставив её выбирать между внуком и свиданием с новым кавалером. «То-то Женечка обрадовалась, — подумал Анисин, направляя машину в сторону Троицкого моста. — Есть чем попрекнуть нерадивого дедушку, да и причину, по которой я пропустил встречу, наверняка уже сочинила и с Сенькой непременно поделится! Благо, мальчишка он сообразительный и выводы сам делает». — Мне сегодня утром пришлось задержать Авдеева, — сообщил Кораблев, едва только Анисин сел к нему в машину. — По обвинению в организации убийства. — Охренеть, — не сдержался Анисин. — Кого он заказал и кому? — Не поверите, Ваше превосходительство, Соломина! Твою ж дивизию, как же он такую новость пропустил? Видно, совсем заигрался. Анисин и вправду не поверил. Чушь какая-то. Если до убийства Соломина логика в этом деле всё же просматривалась, то теперь тщательно построенная версия разлетелась как карточный домик. А как хорошо вроде бы деталь подходила — и архитектор, и в контрах, но убит-то не тот… Или опять та же песня, Анисин? Факты под версию подгоняешь? Ты, главное, помни, что Бурят вряд ли отступит от своей традиции разыгрывать всех втёмную. — Соломина? Василия Лаврентьевича? — Его, его, родимого, — подтвердил Кораблев. — Не повезло Васеньке в кои-то веки. Ты ж хорошо его биографию знаешь, да? Ускользал-ускользал от правосудия и от подельников своих избавлялся, а вот вчера поутру расстреляли его в собственной парадной, как в лихие девяностые. Сам процесс расстрела на камеру видеонаблюдения записан оказался, киллер попал в объектив, да и свидетели нашлись. Номер машины его тоже запомнили, по нему и вычислили, в общем, оперативно сработали. Образцовое дело, прям для прокуратуры! Оказалось, что это наш недавний знакомый, Моськин. Поймали товарища уже во второй половине дня — там всё чин чинарём: ствол при нём, следы пороха на одежде, расспрашивать стали, а он возьми и скажи, что заказал ему Соломина бывший партнер того по бизнесу, Ярослав Михайлович Авдеев, с коим у погибшего был конфликт. Мол, вынудил, угрожал расправой, ибо Моськин, в бытность сотрудником фирмы, нанес непоправимый вред имуществу, а именно — утопил по пьяни экскаватор, и таким образом задолжал господину Авдееву астрономическую для себя сумму в пять миллионов, а убийство этот долг должно было частично погасить. Моськин посчитал, что у него нет выбора, и Соломина порешил, но так как в таких делах сей душегуб был неопытен, засветился и, попавшись, решил заказчика тоже сдать. Конечно, песня, на первый взгляд, дурацкая, но мотив-то у Авдеева имелся, да и о конфликтах Моськин не соврал, свидетели подтверждают. — Кто дело ведёт? — Не Шипов, не радуйся. Колонкова Люда. Она девушка неглупая, хоть чутьем Марьи Сергеевны и не обладает, тем не менее, в этом отношении можно быть спокойным. Дело не без подводных камней, но достойное расследование и хорошая защита Авдееву обеспечены. Неопровержимых улик нет. Да и вообще, кто он и кто Моськин. Однако тревожно мне что-то… Да, оно и понятно. Не наблюдай они этого странного интереса Шипова к Авдееву и Моськину, не будь они в курсе общения Шипова и Моськина накануне убийства… Это что же получается, Шипов здесь на все сто замешан? По всей видимости, Авдеева решил подставить? Почему так топорно? Зачем ему это? На кого работал и работает ли сейчас бравый капитан юстиции? Если на Соломина, то чепуха полная выходит, если нет — то… Перестань кипятить серое вещество в черепушке, друг Анисин, ты думаешь эту мысль слишком долго! — Борис, естественно, не сам суетился, а чей-то заказ выполнял, — произнес Анисин. — Я поначалу на Соломина думал, но здесь ещё одно действующее лицо должно быть, помимо тех, о ком мы знаем. Cui prodest. Что с прослушкой? Если у Шипова действительно имеется работодатель, то, возможно, они периодически выходят на связь для координации дальнейших действий. Ну хоть какая-то зацепка… Кораблев сосредоточенно полистал ежедневник, потом раздражённо швырнул его в бардачок. — Была у меня какая-то мысль, типа обрывок услышанного как-то разговора, во сне идея пришла, я даже накалякал что-то, проснувшись, но что, где, хоть убей, не помню сейчас… Ладно, как вспомню, так сообщу тебе. А что до прослушки — в машине жучок стоит, но подозрительных разговоров Шипов там не ведёт, чисто личные, с женой да с любовницей. Никаких упоминаний о Соломине, Авдееве или Моськине не было, это точно. Он даже о работе говорит в общих чертах. — Кораблёв взглянул на Анисина. — Если Борис Андреевич с кем-то и контачит, то делает это по-умному, не в машине, а скорее всего, при личной встрече, в заранее оговоренное время, поэтому нам, по-хорошему, не мешало бы установить за Шиповым круглосуточную слежку, но сдается мне, это надо было делать раньше, сейчас мы можем только домыслы строить, толку-то? Анисин кивнул. Мысли у них с Кораблевым сходились. Интересно, насколько майор ему доверяет и самое главное — почему? И самое главное — в курсе ли Маша? Об ее участии в расследовании деятельности Шипова они не говорили, Кораблёв, кажется, вообще делал вид, что Швецовой всё происходящее вовсе не касается, но кто ж может сказать наверняка? Странный у них с майором тандем, и расследование такое же. — И домыслил я следующее, — подхватил нить рассуждений Анисин. — У нас имеется пока что недоказуемая афера. Условие задачи: дачный коттеджный поселок под Петергофом, прибыль от строительства которого вроде бы минимальна, потому что кризис — в результате конфликт заказчика и застройщика, пропавшие активы фирмы Важнова и Мыльникова — и оба покойники… От неожиданно громких синхронных телефонных звонков оба невольно вздрогнули и переглянулись. — Алло, — отозвался Кораблёв. — Что? Повтори! Что там у вас? Анисин тут же вышел из машины. Ему самому звонила Маша, ответить надо было непременно, а запутывать сложившуюся ситуацию непродуманными объяснениями он не хотел.***
…Бурят некоторое время молчал, не отрывая взгляда от зеленого сукна бильярдного стола, видимо, обдумывал ответ, потом вздохнул. — Я так думаю, зависть Петю сгубила. У Анисина от этих слов пошёл мороз по коже, тут же перед глазами встало разбитое лицо Пети, и сны вспомнились, про висельников, про неведомое ледяное чудище и прочая фантасмагория. Он с трудом перевел дыхание и унял начавшееся было головокружение. — Какая зависть, Бурят? Кому он мог завидовать? Витька усмехнулся, аккуратно пригладил бородку. — А то ты не знаешь, Слава! Мы ведь тогда из-за этих его заморочек и погорели десять лет назад. Всё пытался мне доказать, что Мартынюк ничем Анисина не хуже, инкассацию ту замутил непродуманную, пока я отвлёкся, попался, тебя за собой потянул, бестолочь! Не завидуй другу, если друг богаче, если он красивей, если он умней… — А на этот раз? Прав ведь Бурят, всё так и было, ты просто замечать не хотел, да, Анисин? Ты вообще многое замечать не хотел тогда… А теперь? — Это следующий вопрос, Слава… Может быть, попробуешь чужой в среднюю лузу? В угол совсем ничего не смотрит, — Витька подошёл ближе. — Ну или с машинкой на левую? Рисковать надо. Атака в среднюю, конечно же, была, и свояк с разбоем остатков пирамиды, но всё сложное, не факт, что получится. Анисин оценил расстояние: проходили оба, попытаться можно. Решено! Свояк на ударе в правую лузу. Свояк — в правую, чужак — в среднюю. Одним ударом. Неожиданно! — Ух ты! — присвистнул от удивления Бурят. — Да ты, друг, умеешь удивлять! Без вариантов. — Ну так что на этот раз Петя натворил? — Анисин стал готовить кий к следующему ходу. Бурят медленно покачал головой. — Не следил я за ним, а надо было. Я всё тобой интересовался. Мне ж сказали, что ты музыкой занялся, и я очень удивился, очень. Не верили, считали — бредни, но узнавали от двоих, троих, от всех. — Да? — скривился Анисин. — Никому я не пишу. — Врут, значит? Словечко, значит, надо за тебя замолвить? — Врут, не врут… Это моё дело, Бурят, и ни перед кем я отчитываться не собираюсь. Не играю я больше в такие игры, так и передай… людям. Не отвлекайся, про Петю рассказывай. — А что Петя? — вздохнул Бурят. — Петя решил, что у него получится обтяпать некое дельце, но потерпел фиаско. А когда он это осознал, то понял, что единственным выходом будет окно на седьмом этаже. Но это всего лишь гипотеза такая, Слава, и основана она на моих наблюдениях. Я, как ты помнишь, люблю логические задачки, а проблемы этики меня мало интересуют. В большинстве случаев. — Ты прямо говори, Вить, не намеками, — нахмурился Анисин. — Что произошло? — Тебе же правду надо, Слава, а я гарантировать истинность моих умозаключений не могу, — Бурят пристально посмотрел на него. — Но то, что Пете никто не помогал из окна прыгать, знаю точно. Я там был. — В его квартире? В момент гибели? — уточнил Анисин. — Да. Я хотел с ним поговорить — о тебе, кстати — и поначалу Петька даже обрадовался моему визиту, на кухню провёл, чайник уже собрался ставить, а потом ему позвонили. — Кто? — Имен он не называл, и о чем они говорили, я тогда не понял. Петя в основном отвечал односложно, «да-нет», а когда положил трубку, черкнул пару слов на листке бумаги, потом к окну подошел, во двор выглянул. Спокойно так, не дергаясь — я и подумать не мог, что за этим последует. — Вообще ничего не сказал? — Анисин воскресил в памяти их последнюю встречу с Петей: перестал нервничать, значит… Эх, знать бы тогда, как всё обернётся! — Ничего. Просто вышел, не прощаясь даже. А через минуту из окна спальни выпал, — Бурят пожал плечами. — И я предпочёл удалиться, надеясь, что меня никто не видел. Ни одна живая душа о моём ночном визите к Пете не знает. Кстати, я мог бы и тебе об этом не рассказывать, но раз уж мы договорились говорить только правду… — Ладно, выкладывай, — вздохнул Анисин. — Чего ты там выяснил. Я уж сам решу, верить тебе или нет. Бурят склонил голову к плечу. — Ты про партию нашу не забывай, Слава, а то так до утра можно вокруг стола ходить… Я Петин телефон забрал — тот, на который ему звонили, кирпичик, у него же две трубки было. Так вот, номер, с которого последний вызов был, принадлежал, — Витька выдержал театральную паузу, — адвокату Красножукову. — Да? — коротко рассмеялся Анисин и легонько толкнул шар. Тот, прокручиваясь вокруг своей оси, нехотя закатился в лузу. — И тогда ты придумал многоходовочку с Банщиковым?***
Между тем оказалось, что Маша и Лиза уже вернулись в Питер из Москвы, куда ездили по каким-то срочным делам. Всё прошло успешно, Маша была рада, и, как бывало не раз, хотела поделиться пусть не информацией, но хорошим настроением с близкими друзьями, в число которых с недавних пор входил и Анисин. — Поздравляю, — рассмеялся он и прислонился спиной к нагретому солнцем каменному парапету. — Гаврош доволен, что согласился на путешествие? — В кои-то веки, — ворчливо отозвалась Маша. — Почти ничем не напоминает злобного ёжика, улыбается даже. Сырников вот напекла, математику сидит делает. Правда со Златой общаться по-прежнему не желает и в школьные дела просит не соваться. — Улыбается? Тогда действительно, довольна, — Анисин обернулся к реке и шпилю Петропавловской крепости на противоположном берегу. — На Лизуна лучше не давить, замкнётся. Передавай ей привет. — Передам, — Маша чуть помедлила, прежде чем спросила: — Может, встретимся? Я до понедельника свободна. На спектакль бы сходили, Люда билеты предлагает. За спиной хлопнула дверца кораблевского авто, а через пару мгновений майор тяжело оперся о гранитное ограждение рядом с ним и вопросительно посмотрел, мол, скоро ты уже? Мда, Анисин, всё у тебя в жизни происходит не вовремя. — Алло, Слава, — раздался в трубке голос Маши. — Ты здесь? — Да, да, — торопливо выдавил из себя он. — Извини, я тебе позже перезвоню. — И не слушая дальше, нажал «отбой». — Обиделась, наверное, — тоскливо резюмировал Кораблёв. — Получается, и в твою личную жизнь я вмешиваюсь. Если честно, я не понимаю, зачем копаю под Шипова, почему тебя попросил помочь мне и отчего ты на это согласился… Авдеева убили. Анисин вздрогнул. — В СИЗО? — Да! — Кораблёв в сердцах двинул кулаком по граниту и выругавшись, прижал ушибленную руку к груди. — Не понимаю я, что со мной происходит! Какое мне дело до всего этого? Может, и правда всё, кто их разберет, бизнесменов этих, а я тут следы заговора ищу! Луганский вот не так давно… Эх, да что же это я… — Он вдруг прерывисто вздохнул, словно изо всех сил сдерживал рвущиеся наружу рыдания и уставился на Анисина потерянным взглядом. — Что со мной, а? Перед глазами жена Авдеева стоит, смотрит на меня, смотрит, в душу мою смотрит… Что за хрень со мной творится? С моим-то опытом… Ну что вы, майор, бывает такое с хорошими людьми, а вы, с какой стороны ни глянь, хороший человек! Обостренное чувство вселенской справедливости, которого у большинства людей в наши дни и в помине нет… — Садись в машину, до дома тебя довезу, сам ты далеко не уедешь, не надо геройствовать, — Анисин хлопнул Кораблёва по плечу. — Только не вздумай дома водку глушить, не поможет. Спать ложись, завтра обо всём подумаешь, как полегчает. Я тоже поразмышляю. Убили, стало быть, Авдеева. Что ж, как бы цинично это не звучало, тогда с картинкой всё в порядке. Тонкое соударение… Кто у нас так играет?***
…Свояк в среднюю и всё, игры не останется, только отыгрыш. Интересно, о чём хочет знать Бурят? Точнее, о чём он может не знать, с его-то стремлением контролировать ситуацию? — Многоходовочка? — Витька казался заинтригованным. — Не льсти мне, Слава, это было всего лишь стечение обстоятельств. Если бы всё шло по плану, то обошлось бы малыми жертвами, а так способный молодняк порядком проредило, пришлось этих дуболомов в дело взять, а толку-то с них! Сам, поди, видел. Не чета Дыбе-младшему, да и у Макса мозги какие-никакие были. Ч-чёрт! Левый боковик, короткий борт… Сильнее надо было бить, проскочил бы! — Не переживай, Слава, я тебе эту партию отдам, — усмехнулся Бурят, нарочно не добивая свояка и открывая таким образом чужого Анисину. — У тебя ведь ещё есть вопросы? — Что ты узнал от ныне покойного Жука? Бурят рассеянно почесал кончик носа. — Ровным счетом ничего. Он молчал, как партизан на допросе, и парни перестарались. Ни в какую не хотел сей грешник от юриспруденции раскрывать источники своего финансирования и прочие запутанные схемы, так и отошёл на тот свет, не исповедавшись… Зато я прошерстил его контакты и наткнулся на одну забавную деталь. — Какую? — Завершай эту партию, Слава, новую начнем. О старых знакомых поговорим, об усопших… И о тех, что покамест живы. А историю начнём, пожалуй, с того момента, как отбыл наш друг Алексей Иванович Важнов в последнюю командировку в Сыктывкар, а Степан Мыльников остался за главного. — Это сентябрь две тысячи седьмого? — спросил Анисин, отправляя шар в лузу. — Я уже месяц как в крытке был. Бурят отчего-то помрачнел, снял очки, неловким движением надел снова, и, наблюдая, как Анисин один за другим отправляет в лузы оставшиеся шары, принялся рассказывать, о том, что Важнов своим преждевременным возвращением (просили двенадцать, дали восемь, а отсидел шесть) нарушил далеко идущие планы Степана Мыльникова и его сообщника в лице двоюродного брата Семёна, тоже Мыльникова, на важновский капитал; они решились на сокрытие денежных средств путём банкротства предприятия и, в принципе, преуспели, потому как за три года ни у кого даже вопросов не возникло, но сценарий провалился, и Степана пришлось удалить как слабое звено, и… Анисин обернулся на шум: в зал ввалился смутно знакомый бритый громила с кривым, в нескольких местах сломанным носом. За ним вбежали оба давешних валета и в непонятках замерли. Витька досадливо передернул плечами. — О-о, кто сюда, наконец, пожаловал! Проспался? Сколько можно бухать, а? Неделями не просыхаешь, уже белочку словил! На кой-черт мне такой помощник? Иди работай! На чем мы остановились, Слава? И, не обращая более никакого внимания на побледневшего Дыбу, вернулся к игре. Что ж, Витька, по ходу, ты в курсе, где кубышка убитого Мишки.***
…Маша позвонила в пятницу ближе к полудню. Анисин, держа телефон в руке, боролся с искушением ответить, не отрываясь, смотрел на зеленый экран и белые буквы её имени, и медленно считал про себя: один… два… три… четыре… пять… Потом, до боли прикусив губу, отклонил звонок. Нельзя. Анисин лёг на кровать и устремил взгляд в мутное зазеркалье, словно искал там ответы на все возникшие вопросы. Через четверть часа кармане куртки тихо бренькнуло. «Я только что подъехала. Ничего не хочешь объяснить?» Интуиция у вас, Мария Сергеевна, всегда была на высоте… Анисин медленно вышел во двор. Из свинцово-серого неба лил дождь, и в лужах на асфальте пузырилась вода. Маша стояла у машины с раскрытым зонтом. Краем глаза Анисин увидел, как за её спиной Чайка открыл окно и, ухмыляясь, навел на них обоих объектив камеры. — Добрый день, Мария Сергеевна, — холодные капли стекали по лицу за воротник. — Что случилось? — Добрый день, — Маша нервно поправила шейный платок. — Я тебе звонила, ты не ответил. — Извините, не слышал, — Анисин поёжился, застегнул молнию куртки до самого верха. — Кстати, прошу прощения за то, что вчера так невежливо прервал нашу беседу. Непредвиденные обстоятельства. — Ничего страшного, — недоумение в глазах Маши сменилось тревогой. — Всё хорошо? — Вполне, — Анисин улыбнулся как можно искреннее. — Не стоит беспокоиться. — Неприятности? — Маша вдруг убрала зонт в сторону и подставила лицо каплям дождя. Эх, ну вот зачем это? — Ничего подобного, — Анисин нахмурился. — Всё у меня просто замечательно. Если что, я со всем справлюсь самостоятельно… Не стоит под дождем мокнуть, Мария Сергеевна, простудитесь. — До свидания, — Маша закрыла зонт и, не оборачиваясь, пошла к машине. …Войдя в квартиру, он тут же достал из холодильника бутылку водки, бросил полный ненависти взгляд на своё отражение в зеркале, налил полный стакан и залпом выпил.