Россия жива...

С тех Рождественских дней прошло два месяца. Франческо и Христина очень сдружились, в израненную душу венецианца прочно вошла эта милая девочка,а он почти уже отвык от человеческой доброты, ей он нравился тем, что всегда серьезно ее выслушивал, и много рассказывал ей о дальних странах, о которых слышал от своего отца, только о Венеции он никогда не говорил. Его родина причинила ему столь страшную боль, что говорить о ней ему было подчас невозможно. И эта боль не унималась с течением времени и особенно сильно терзала его по ночам. Уносимый безразличным к его страданиям, сном в далекую Венецию, Франческо постоянно видел одни и те же картины- отца, влекомого стражей в тюрьму, его взгляд-гордый и непреклонный, взгляд человека, осознающего свою правоту, и понимающего, что страдает за истину, мать, умирающая в нищете...И Сильвия, когда ее уводили к тому дожу. Она ждала его защиты...А он, Франческо, жалкий трус, подлец, не могущий защитить свою жену от творимого на свете беззакония! Проснувшись, он по обыкновению, долго сидел на постели, вспоминая не отпускавшее его прошлое. Часто плакал, пользуясь этими минутами, когда его никто не видит,содрогаясь от собственного бессилия и отвращения к себе...Как бы Франческо хотел доказать, что он не трус, что он способен на геройство! Его душа жаждала вознестись над своей физической, и как он был уверен, и душевной слабостью, но пока такой возможности не представлялось и втайне от всех, он ужасно страдал, из-за того, что не смог защитить свою семью! Хоть умом он и понимал, что сделать это в тех обстоятельствах было едва ли возможно! Христина была его главной отрадой. Он оживал душой рядом с этой девочкой и относился к ней по-отцовски нежно и заботливо. В феврале Михаил Олегович, князь Роман, Ярополк и коломенко-рязанское войско выступили в поход против литовцев. Взяли и Игоря, включенного в состав княжеской дружины, довольного и гордого оказанным доверием. Дом у Кремля притих, оставшиеся женщины ждали своих родных... ...Стоял март. Шел Великий пост- те дни, когда службы в храмах становятся особенно торжественными, длинными, строгими и прекрасными, когда прекращаются все отвлекающие от духовного делания развлечения, и христиане погружаются в свой внутренний мир, стараясь исправить дурное, и более чистыми встретить великий День Пасхи. Самый воздух тогда кажется замирает в ожидании грядущего Великого Торжества. И Христине очень хотелось именно в эти дни уделять больше внимания Франческо, он казался ей слишком одиноким, и она всегда добрым словом, взглядом, поступком старалась поддерживать его. ...Однажды, во время ужина Христина заметила, что Франческо явился за стол с весьма странной вещью. Это была маленькая чашечка, белоснежная, изящная и будто бы, прозрачная. Она была расписана ярко-голубыми цветами, и какими-то диковинными птицами. Христина и раньше замечала эту чашечку у венецианца. Видно было, что он очень дорожит ей. Но, теперь ей безумно захотелось узнать побольше о том откуда это чудо, и когда ужин закончился и все удалились в свои комнаты, она задержалась, и подошла к венецианцу, сжимавшему в руках заинтересовавший ее предмет. -Франческо, можно посмотреть? -Прошу, боярышня, только аккуратно. Эту вещь привез когда-то мой отец из Китая. Она в единственном экземпляре. -Вы хотите сказать, что другой такой нет? Христина бережно взяла чашечку и восхищенно ахнула. -Прозрачная, действительно прозрачная! Как это возможно? - она повернулась к своему другу. -Сколько же у вас диковинок! - прибавила девочка с восхищением. -Ну, это и правда, диковинка. По-другому не скажешь. "...Как ясное небо он чист, Невесом, как бумажный лист. Прекрасен как горный нефрит, Как горное эхо звенит"... (Ли Бо. (от автора-примеч.). -Как красиво! О чем эти строки? -Об том из чего сделана эта чашечка. Яо. Так называют его в Китае. Или фарфур. Он и правда звенит. Послушайте. Франческо легонько коснулся ногтем чашечки и раздался чистый, ясный звук, приведшей в еще большее восхищение впечатлительную Христину. -У нас, в Венеции мало таких вещей, и каждая из них в единичном экземпляре, как моя чашечка. Те же, кто как мой отец бывал в Китае и видел это чудо, никогда уже не в силах его забыть. Очень богатые господа, как я знаю, хотели выведать секрет производства такой посуды. О ней слагают легенды. -А что разве китайцы так берегут этот секрет? -Христина наивно захлопала ресницами. -Берегут это мягко сказано! И Франческо прикрыв глаза, снова начал декламировать стихи: -Кружится птица в вышине, И видит город весь в огне. Там день и ночь пылают печи, Их пламя теплится как свечи, И озаряет черный дым, Багровым блеском огневым". (Лонгфелло. (от автора- прим.). Там, далеко, на востоке за великой Китайской стеной раскинулась эта удивительная страна, так мало известная европейцам. Есть город- Циньдэджень, отец говорил, что эта дивная посуда выходит из стен этого города. За горами стоит он. И вечно весит над ним яркое зарево от тысяч печей... Христина перебила его:- А какой он, Циньдэджень? Должно быть, чудесно это место... Франческо улыбнулся ее наивности:-Может быть и чудесно! Только...Не был там мой отец. Лишь слышал кое-что о нем. Не более. Не попасть туда европейцу. И горе тому, кто осмелится проникнуть в Циньдэджень. Судя по тому, что удалось узнать отцу,это закрытый город, и только человек, знающий пароль может войти туда. А уж, если кто китайский секрет фарфура разгадать пожелает! Тамошний закон против лазутчиков суров! Страшная смерть ждет и самого шпиона и всех кто будет помогать ему! Если такие храбрецы вообще отыщутся... Христина отчего-то задумалась. -Значит фарфур навек останется для всех непосвященных тайной? -Может то и хорошо! Слишком он красив, и слишком желанен, и таинственность еще более придает ему очарование...Впрочем, уже поздно, боярышня. Вам пора спать. Христина пожелала Франческо добрых снов и впечатленая их разговором и фарфуром отправилась спать. И снился ей в ту ночь таинственный Циньдэджень, окруженный горами, и освященный заревом от горящих печей. Не знала она тогда, что через семь лет с этим городом сведет ее судьба! Апрель 1231 года. Где-то на северных рубежах Руси. Уже третий месяц продолжался поход. Рязанские и коломенские ратники прошли не одно сражение. Роман все больше выделял из своей дружины Игоря Михайловича. Этот парень был, явно, из тех на кого всегда можно положиться, он наилучшим образом проявил себя в схватках с литовцами. Участвовал в походе и Ингварь Ингваревич, отец Романа. Его изменили прошедшие годы, он постарел, морщины избороздили его благородное чело, лишь боевой блеск в глазах остался таким же. Не так давно, он оправился от тяжелой болезни, но все равно вышел в поход. -Не дело воину в постели отлеживаться!- любил повторять Ингварь, и Роман был уверен в том, что отец поступает правильно... ...Тот решающий бой с литовцами Роман будет помнить вечно. Он произошел недалеко от Пскова, на широкой равнине. Литовцы сражались отчаянно, и силы русичей слабели. Как во сне, увидел Роман, что Игорь, бьющейся рядом, упал с коня, раненый в бок литовским мечом. Княжич не успел даже пожалеть в душе о потери, как его атаковали сразу несколько противников. Отбившись, с трудом, он быстро огляделся. Литовцы побеждали, и русские воины отступали назад. Тут, Роман увидел отца. Несчастный Ингварь с ног до головы залитый кровью, все еще находился в гуще боя. Его окружили литовцы, и он бился из последних сил, уже не надеясь на помощь, а рассчитывая лишь подороже продать свою жизнь. Рядом с ним падали убитые и раненые русские воины, и скоро он останется совсем один... -Спасти отца! - Роман ринулся к нему. Храбрый княжич с несколькими дружинниками ураганом налетели на врага. Первые мгновения все шло неплохо,но... тут... Роман не понял что произошло, но его дружинников оттеснили от него. И вот он уже совсем один дерется с пятью литовцами, над телом своего отца. -Это конец!-промелькнула мысль. Боль огнем обожгла правую ногу, и он упал на одно колено. -Отчего же не идет подмога? Где Ярополк?- успел подумать он, и тут еще несколько врагов напали на него. И в тот момент, когда княжич уже прощался с жизнью, он заметил, что рядом появился незнакомый ратник, должно быть из дружины его дяди, а с ним еще десяток русичей. Их помощь пришла неожиданно, а вместе с ней и спасение... Бой был проигран. Но княжича и тяжело раненого Ингваря Ингваревича все же удалось отбить... В тот же вечер разгневанный княжич, которому умелые лекари обработали рану, имел серьезный разговор с Ярополком. Он отчитал нерадивого юнца за нерасторопность, ведь именно он должен был бы привести помощь Ингварю и Роману...Да, Ярополк не упускал случая выслужиться, но в тот момент он...просто испугался. Он видел какой горячий бой кипит на поле, и в душе был уверен, что княжич не выйдет оттуда живым. Но тут...Кто-то привел ратников на помощь... Ярополк не знал, кто бы это мог быть, но уже ненавидел этого человека. Естественно, перед княжичем он пытался оправдаться, понимая, что его ждет серьезное наказание... Но, Роман лишь обязал его выплатить штраф по возвращении в Коломну, и отпустил дружинника. Со слезами ярости на глазах, выбежал тот от княжича. Романа же занимал другой вопрос: кто привел помощь? После боя, он был слишком озабочен состоянием отца и не удосужился спросить, но теперь...Роман был обязан жизнью и своей и отцовской этому человеку, а кто он было неизвестно, лишь догадка о том, что отбили его, должно быть, рязанцы из дружины его дяди... Он пригласил к себе десятника его дяди, князя Юрия. Евпатий Коловрат, крепкий воин лет тридцати, выслушав княжича, сказал: -Да, Роман Ингваревич, это мой десяток пришел к вам на выручку...Он хотел добавить еще что-то, но Роман не дал докончить, а воскликнул с жаром: -Господь да сохрани тебя, Евпатий! Благодаря твоей смелости жив сейчас мой отец...и я... -Благодарю, княжич! Это лишь наш воинский долг! Но, признаюсь честно, нет в том моей заслуги! -Как нет?! Ведь, ты- десятник! Ты привел воинов?! -Да, но...Внимание мое на ваше бедственное положение один из моих дружинников обратил...Я не видел этого, так как был на другом участке боя. -Вот как...Кто же он?! -Роман был полон решимости и желания узнать имя этого храбреца. -Это Каркун. Прозвище у него такое. Да вы,наверное, слышали про него. -Каркун... Роман на секунду задумался, да он слышал про этого воина. Разное про него говорили. Кто-то не любил, якобы, за его манеру каркать. Вспоминал Роман о том, как бывало сам становился свидетелем обсуждений "пророчеств" Каркуна. Конкретно, ничего действительно плохого он никому не говорил, как правило,это были безобидные мелочи, но суеверные люди все равно его побаивались. Роман невольно почувствовал жгучий стыд, вспомнив, что никогда не обрывал эти недобрые разговоры о Каркуне. Отныне он терпеть этого не будет! Княжич повернулся к Евпатию, и твердо сказал: -Позови ко мне Каркуна! Через некоторое время спасший княжича воин явился. Роман долго молча, смотрел на него. Высокий, статный; лицо благородное; глаза карие, глубокие, выразительные; каштановые, непослушные волосы, стянутые на затылке в тугой хвост...Он был совершенно не похож на человека с недобрым глазом, как говаривали о нем недоброжелатели... -Благодарю тебя, Каркун! Ты-храбрый воин! Если бы не ты, не бывать мне и отцу моему живыми! Роман выжидающе глянул на Каркуна, по лицу которого скользнула тень некоторого замешательства. Не привык он к столь горячим похвалам, и теплые слова княжича смутили его! Каркун действительно, был храбр, благороден и обладал удивительно простой и доброй душой. Он знал о том, что поговаривают о нем, но привык мириться с этим, и не на кого не держал зла! У него не было своей семьи, и единственным его близким человеком являлся Евпатий Львович Коловрат, который, вот уже несколько лет, как стал для него и другом, и наставником. Каркун, привязанный всем сердцем и к Евпатию Львовичу, и к его близким все же чувствовал себя иногда очень одиноким, особенно когда возвращался по вечерам в свой пустой, маленький домик на окраине Рязани. Никому и никогда он не признался бы в этом, но так временами хотелось, чтобы и у него была заботливая, любящая жена, как Настенька у Коловрата, милые непоседливые дети, как его Ждана и Ванечка...Нет,завидовать Каркун попросту не умел, он искренне радовался, глядя на семейное счастье друга... Просто, много нерастраченного тепла и нежности таилось в его душе и сердце, и он жаждал поделиться этим, но, отчего-то у него не получалось создать семью. И всему виной как он считал- эта его дурацкая особенность, длинный язык...Каркун и вспомнить бы сейчас не мог, когда первый раз он выдал свое "пророчество" о будущих неприятностях и кому, но совершенно точно, что он не желал этому человеку ничего дурного,а то, что его слова сбылись-лишь нелепая случайность тому виной! Но, эти случайности потом повторялись очень часто, что и подпортило репутацию несчастного дружинника. Со временем он приноровился с юмором относиться к этому, его радовало, что Евпатий не верит этим слухам, как и все те, кто знал Каркуна более менее хорошо. Но, тем не менее, девушки обходили его, не обделенного ни красотой, ни статью стороной, и он так и оставался холостяком в свои двадцать три года. Каркун очень любил детей, с радостью возился с местной рязанской ребятней, когда выдавалась такая возможность, и невинные детские души тянулись к нему. Рядом с детьми он сердцем отдыхал, уверенный,впрочем, что своих у него уже точно не будет... Таким был человек, который проявил в тяжелом бою с литовцами смекалку и храбрость и спас молодого княжича Романа и его отца, Ингваря Ингваревича от верной смерти. Горячие слова благодарности тронули сердце Каркуна, но он не считал себя достойным их, ведь, он просто выполнил свой долг. Однако, княжичу только пуще понравилось такое поведение молодого воина, и он, обещав ему по возвращении щедрую награду, вдруг сказал: -Каркун, приезжай ко мне, в Коломну! Погостишь у меня. Я встречу тебя как дорогого гостя. Тот потупил глаза, но потом произнес: -Благодарю, княжич. С радостью приеду, если только меня отпустит князь Юрий... Ведь, я на его службе. Следующим вечером уже на обратном пути, из похода, княжич обсудил этот вопрос с князем Юрием. -Он, простой дружинник, не вскружит ли ему голову такое отношение с твоей стороны, но я понимаю твои чувства. Я отпущу его в октябре, и тогда он приедет к вам,- князь Юрий с улыбкой смотрел на озабоченное лицо своего любимого племянника... А Ярополка всю дорогу до дома терзала мучительная ненависть. Он понял, кто спас княжича, понял, что ему самому теперь будет в миллионы раз труднее добиться того о чем он так мечтал. И он в бессильной злобе сверлил взглядом Каркуна, ехавшего в составе рязанской дружины. У Коломны княжич простился на время со своим спасителем, щедро одарив его золотыми монетами и вновь настойчиво пригласив в октябре, в гости... Коломна, июнь 1231 год. Княжич окреп после полученного ранения, и по-прежнему, с рачением управлял своим уделом. Поправился и тяжело раненый в том бою, Игорь. Роман вновь часто приезжал с визитами в дом воеводы, только уже без Ярополка, чему Христина была несказанно рада. Роман и Ольга явно испытывали друг к другу глубокую симпатию, но Михаила Олеговича этот факт расстраивал. Он понимал, что княжич не сможет жениться на воеводской дочке, а значит, Оленьке эти отношения принесут только боль. Поговорить же с княжичем он пока не собирался, Оленька так расцветала рядом с ним, что не мог отец лишить ее радости этого общения, тем более княжич столь благороден и никогда не воспользуется девушкой в подлых целях. Однажды, теплым, июньским вечером Игорь пригласил Христину прогуляться по Коломенскому кремлю. Девочка любила кремль, его крепкие, деревянные стены таили много тайн, и Игорь сообщил, что не так давно нашел новую тайну. Детей воеводы без разговоров пропустили на территорию. ...Они прошли по длинным переходам вдоль башенок кремля, потом куда-то долго спускались по лестнице, при свете одного факела. -Смотри, сестра! Это подземный ход. Я всегда знал, что тут их много, но этот особенно длинный. Действительно, изумленная Христина насчитала не менее тридцати поворотов этого темного и извилистого подземелья, пока наконец вдали не забрезжил свет, и они с братом вышли к самому берегу Оки. Город остался сзади. -К самой Оке ведет. Он идеален для бегства в особых случаях! Сейчас время тревожное, и знать его каждому коломенцу пригодится,- рассказывал он Христине свои мысли, пока они не спеша возвращались обратно. -Скажи отцу о нем,- девочка выглядела задумчивой, в эту минуту ей казалось, что они с братом совершили одно из важнейших открытий в жизни. Игорь наутро рассказал отцу о подземном ходе, а тот- в свою очередь княжичу Роману. -Что же, будем знать. Твой сын-просто молодец! И кто знает, может в будущем этот подземный ход сыграет немалую роль в истории нашего города. Если бы он знал как скоро окажется прав! Коломна, октябрь 1231 года. Дорогой гость приехал в Коломну, как и обещал князь Юрий в конце октября. Княжич Роман попросил воеводу поселить Каркуна в своем доме. Не мог он, Роман отвести ему место в покоях княжеских! Нечего давать злым да завистливым языкам повод для упражнений в острословии! Воевода согласился, и Каркуну отвели небольшую комнатку в его доме, у кремля. Каркун произвел отличное впечатление на всю семью воеводы, и вечером по случаю его приезда устроили маленький праздник. Христину отец попросил сыграть на виоле, а она мельком взглянув на гостя, вся вспыхнула, отчего-то покраснела до ушей, согласно кивнула и вышла. Скоро она вернулась с инструментом, легко приложила его к подбородку, вскинула смычок, коснулась им струн и дивная мелодия полилась над трапезной залой. В этот самый момент Каркун, не слишком любивший музыку, почувствовал, как сладко замерло у него сердце, он любовался этой прелестной девочкой и с наслаждением слушал ее игру! Он забыл о том, где находится, и видел только ее легкую фигурку. Христина казалась ему неземным созданием, ангелом, сошедшим с небес! Каркун потерял счет времени и очнулся лишь тогда, когда чудесная музыка оборвалась... Роман с интересом взглянул на него. -Ну как? Тебе понравилось? Сегодня Христина Михайловна особенно вдохновенно играла! - княжич сказал эти слова от души, и не заметил, что Христина опять густо покраснела и поспешно вышла из комнаты. Она вернулась в свою спальню и села на кровать, в растерянности, не понимая, что же с ней происходит. Девица спрятала в ладонях пылающее лицо. Отчего один взгляд их гостя вывел ее из душевного равновесия? Отчего, сердце колотится как пойманная птица в силках? Отчего, так перехватывает дыхание? Она не могла найти ответы на эти вопросы, но чувствовала, что не в силах пока вернуться в трапезную. Христина закрыла глаза и лицо Каркуна ясно представилось ей. Какие у него красивые и добрые глаза! Какой пронзительный, мудрый взгляд! Христине понадобилось где-то полчаса, чтобы собраться с духом и успокоиться. А в трапезной Михаил Олегович гадал, что же такое случилось с его дочкой,он уже собирался сказать Светлане, чтобы служанка привела ее, но тут Христина быстрой походкой вошла в комнату, и тихо сказала: -Простите меня за то, что так поспешно покинула вас. Голова отчего-то закружилась... -Может лекаря, дочка!- отец в тревоге посмотрел на нее. -Уже все прошло. Все хорошо. Простите- Христина явно чувствовала себя неуверенно под внимательными взглядами ее семьи и гостей, и отец перевел разговор на другие темы. А когда вечер завершился, и все стали расходиться, Каркун вдруг подошел к Христине и проговорил, глядя ей прямо в глаза: -Впервые вижу, чтобы воеводская дочь так играла на музыкальных инструментах! Благодарю вас за доставленное всем нам удовольствие! Христина робко взглянула на него, и опять почувствовала как какое-то непонятное, но очень приятное чувство заполняет всю ее душу. А Каркуну показалось, что ее огромные сапфировые глаза сияют ярче и прекраснее чем звезды небесные. -Я счастлива, что вам понравилась моя музыка! - произнесла Христина, и следующие несколько мгновений они стояли молча, рядом и оба ощущали как на их сердца сходит удивительное спокойствие. ...Каркун вернулся в Рязань через месяц, но образ Христины навсегда теперь поселился в его сердце. Он уже понимал, что полюбил ее, но по благородству характера, и не думал о взаимности. Она была слишком хороша для него, как он считал, и конечно, слишком молода. И даже в самых смелых снах и грезах не мог вообразить он, что и в душе у Христины зародился дивный пламень любви, которая с годами все усиливалась, и выросла в настоящий, сокрушительный пожар.