Россия жива...

В один из серых, пасмурных дней конца октября Рязань провожала в Орду посольство княжича Федора. Княжич,высокий, темноволосый с ясными,карими глазами был любимым сыном князя Юрия, нелегко далось отцу решение отправить его для переговоров к хану Батыю, туда, на реку Воронеж. Федор обладал личным бесстрашием, и горячо любил свою землю, он сам предложил свою кандидатуру, желая помочь Рязани в столь тяжелые времена. Князь Юрий знал- он может положиться на сына, тот приложит все усилия для того, чтобы мирный договор был бы заключен. С княжичем отправляли отряд опытных воинов, в который, лишь по какой-то случайности, к облегчению Христины, не включили Каркуна. Посольство везло хану богатые дары, и все в Рязани-от князя и до последнего холопа надеялись, что это смягчит жестокое сердце Батыя, отвернет его от Русских земель. С искреннем сочувствием смотрела Христина, как билась в рыданиях на груди мужа- супруга Федора, византийская принцесса Евпраксия. Красавица и умница, каких поискать, она всем сердцем любила княжича, и оттого разлука разрывала ее душу. Вдобавок, томило юную княгиню тоскливое предчувствие, которое она старалась заглушать молитвой, но которое все равно, продолжало настойчиво смущать ее. -Как жаль бедную Евпраксию! Ведь, сыночек у них недавно родился, и вот уже разлука!- печально проговорила Христина Каркуну, стоявшему рядом с ней. -Не вечна же, разлука, милая! -Каркун ободряюще улыбнулся невесте. А та невольно представила себе: что если бы в это посольство был бы ее Каркун определен?! И сердце пронзила острая боль, как всегда, когда она думала о разлуке с любимым, или о возможной опасности, грозящей его драгоценной жизни... -Бог да пребудет с тобой, брат! Привези нам добрые вести! - Роман обнял Федора на прощание. -С Богом нам ничего не страшно! - глаза Федора смотрели сурово, и как-то отрешенно. Вдруг, он кладет руку на плечо Романа. -Брат, если со мной что-нибудь случится, ты борись за землю Русскую! Сражайся с ними! -Не тревожься! Роман хмурится, а глазах -глубокая печаль. -...Не тужи, Евпраксеюшка! Бог даст, вернусь я к тебе! -Княжич в последний раз обнимает плачущую жену. - Иванушку нашего береги!... Она не отвечает, только глядит на него. Глядит как в последний раз...Стараясь запомнить каждую черточку любимого лица! -Ну с Богом! -тихо шепчет княжич. Отворяются тяжелые, городские ворота, и медленно выезжают за пределы города длинной вереницей многочисленные повозки, телеги и верховые сопровождения. Княжич едет впереди- прямой и гордый, достойный представитель земли Русской, воплощающий сейчас в себе все надежды рязанцев. Христина проводила взглядом удаляющиеся посольство, и отчего-то тихо всхлипнула, уткнувшись носом, в кожух Каркуна. Тот ласково погладил по голове невесту, не желая чтобы она поняла, как плохо у него на душе. Ему было стыдно, оттого что не включили его в посольство, не мог он в тяжелые для Руси времена отсиживаться в безопасности...Хоть и горько было заставлять страдать Христину, но он прежде всего воин...Она сильная девочка, должна понять... Уж, если, не приведи Бог, дары не умягчат сердце хана, если будут битвы, он,Каркун готов пролить свою кровь за Русь! И словно подтверждая эти его мысли, к нему подошел княжич Роман и твердо сказал: -Придет еще твой час, друг! Обязательно придет!... Потянулись обычные, похожие друг на друга, дни. Нечто, вроде бы, не напоминало о нависшей угрозе, кроме странного напряжения, которое чувствовалось везде, во всем, и казалось, словно, разлитым в воздухе над Рязанью. И люди стали какие-то нервные, напряженные, все чувствовали: в эти дни решается их судьба. Рано ударили морозы. И уже в ноябре установилась по-настоящему зимняя погода, снег пушистой бахромой покрыл землю. Но, только дети радовались теперь наступлению зимы. Рязань ждала. И вот...однажды, морозным вечером, у ворот города появился одинокий всадник. Он еле держался на коне, подъезжая, он крикнул срывающимся голосом: -Открывай ворота! -Видать, важные вести... Ужели, с Воронежа? Но, где же, посольство?! - подумали воины, охранявшие въезд в город, но всадника пустили. Стрелой пронесся он через Рязань к княжескому двору. Спешился, и шатаясь от безмерной усталости, направился сразу, к князю Юрию. Князь не спал, уже много ночей проводил он в раздумье о будущем, и в тревоге за судьбу Федора. Но, вот, гость вошел в покои Юрия, князь устремил на него суровый взгляд своих сумрачных очей. И все... Слов уже было не нужно! -Ты! Апоница! Но, как... Федор... Заливаясь слезами, упал на колени перед господином, старый слуга и пестун княжича Федора, Апоница. Лицо старика было покрыто плохо зажившими, глубокими шрамами, и безмерная, непереносимая боль читалась в серых, широко раскрытых глазах. -Господин, княжич дары безбожному Батыю предложил. И все поначалу, хорошо было. Злой хан этот все посольство за стол усадил, потчивали нас яствами их. А потом, кто-то русский при хане, должно, наговорил тому, что жена у княжича- красавица. И безбожный внук Чингисхана попросил нашу Евпраксеюшку у себе на ложе. Старик еще пуще залился горючими слезами при этих словах. Но, овладев собой через некоторое время, продолжил свою горькую повесть. -Поднялся гордо, наш соколик, и ответил: "Так поступать негоже. Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть начнешь". И хан... Приказал изрубить всех, все посольство пало. И княжич... в бою, как герой. Я один в живых остался, да не по своей воле. С мечом в руках, бился я против нехристей, над телом нашего княжича. Сохранили они мне жизнь, как говорили, верность мою оценив. Да, что они, нехристи про верность знать могут!... Его рассказ прервал дикий, звериный крик князя Юрия. Разодрав одежду в знак скорби, он, как безумный, ревел и стонал, терзаемый жестокой, смертной тоской по несчастному убиенному княжичу. На его крик вбежала в покои княгиня. И как мертвая, упала на руки подоспевших служанок, осознав, что княжич, ее любимый Федор никогда более не вернется к ним. Лишь утром, Апоницу вновь пригласили в княжеские покои. Смертельно бледный Юрий, рядом с которым стояли его племянники: Олег, Роман и младший, Ингварь глухим голосом попросил продолжить рассказ. Апоница вздрогнул, понимая как страшно будет то, что еще ему оставалось поведать, заговорил: -Дали мне коня, нехристи, и повез я тело нашего сокола супруге его, в Красное, их удел. Приехал, рассказал все, и то, что Батый на ложе к себе взять ее хочет. Вся побелела, голубка, и ничего не сказала. Тенью вышла из покоев, где мы с ней беседовали. А далее... Апоница со страхом огляделся. -Говори, мы слушаем! - Роман с беспокойством взглянул на дядю, но Юрий сидел, величественный и, словно бы, равнодушный уже ко всему. - Я не видел, как это произошло. Бог Свидетель. Только, не хотела она веру предавать, наложницей безбожного Батыя сделавшись, изменять памяти любимого супруга своего. Прошла, говорят, в светлицу, взяла сыночка Ванечку на руки, поцеловала его, помолилась у икон, открыла оконце в своем тереме. А, он, высокий был. И бросилась вместе с ребенком вниз. Сразу погибли они,зараз,оба. Там, их и похоронили, в Красном. Всех троих- соколика нашего, голубку его и дитятко их. Я не мог уехать с похорон, а потом, сразу к вам поспешил. Идет сюда Орда. Бой будет! Старик замолк и долгая, тягостная тишина повисла в княжеских покоях. Испытанные воины в этот момент мысленно преклоняли колена перед хрупкой женщиной, расставшийся с жизнью, но не посрамившей ни веры, ни любви своей. И каждый ощущал то, что он не дрогнет перед страшной бедой, и будет биться с врагом насмерть, и подвиг, о котором поведал им сегодня этот убитый горем, старик всегда путеводной звездой станет сиять перед взором...Всегда...До самой смерти... В эти мгновения Роман вспоминал: все вспоминал и своего, такого отчаянно храброго, такого порывистого, искреннего двоюродного брата, его манеру смешно морщить лоб, при размышлении о чем-либо, его заразительную улыбку, их детские ссоры, примирения, тесную дружбу, вспоминал и горячую дружбу Федора с воеводой Евпатием Коловратом, за которую он иногда слышал упреки и осуждения, "не дело-де княжичу водиться с тем, кто ниже его по чину"...Федор всегда был равнодушен к этим упрекам. Вспоминал и то,каким набожным человеком был его брат, вспомнил торжественную встречу им чудотворной иконы св. Николая Корсунского, прибывающую ныне в Красном, в построенным в честь этого события храме. Вспомнилась и Евпраксия- нежная, прекрасная, одаренная столькими добродетелями! Их свадьба- румяное, свежее как майское утро, личико невесты и сосредоточенное, но, все равно, счастливое лицо жениха, рождение долгожданного сына Иоанна, совсем недавние крестины его... И все, теперь они никогда не встретятся уже в земной жизни!...Им хорошо, они у Бога- Роман не сомневался в этом! Но, как горька оказалась разлука! Боль коршуном впилась в сердце, глаза предательски защипало. Недопустима эта слабость, сейчас, после всего, недопустима для воина! Голос князя Юрия вывел всех из задумчивости. -Благодарю, Апоница! - Юрий, казалось, полностью овладел собой. -Теперь, нам одно остается - собирать войско и идти на реку Воронеж! Там дадим бой нехристям! Не к лицу нам от сражения бегать. Федор своим примером показал -честь дороже жизни! Да, мы и так знали это... -Отправлю гонцов к муромскому и пронскому князьям. Ударим совместными силами, и Бог даст, разобьем ордынцев! Три племянника в молчании смотрели на дядю, решимость сражаться насмерть огнем полыхала в сердцах... После полудня два княжеских вестника отправились в Пронск и Муром, а Юрий велел готовить войско, и выступать через несколько дней. Вечером княжич Роман привез эту весть в дом коломенского воеводы и подробно рассказал там, что случилось с посольством Федора и его супругой. Поступок Евпраксии произвел большое впечатление на всех и особенно на Христину. Бледная, взволнованная слушала она Романа и все думала: -Как велика любовь Евпраксии! И я, если придется, на все пойду, чтобы остаться верной моему ненаглядному!... И она мысленно обещала себе это. Известие о том, что ее отец, брат и жених идут в составе войска к Воронежу причиняло мучительные страдания, но Христина понимала: избежать этого нельзя и смирилась. Хоть, и потеряла сон, и целыми ночами на коленях молилась о победе русичей и о том, чтобы ее родные вернулись к ней живыми и здоровыми. День, когда войско выступило из Рязани она запомнила навсегда. Она впервые со дня обручения расставалась с Каркуном, сердце, как будто, раздирали на части, Христина корила себя за эгоизм, за то, что она переживает о своем Каркуше больше чем за отца и брата, и княжича Романа, которого любила как родного брата. Мысленно, она умоляла Господа простить ей этот ужасный грех, но все равно никак не могла оторваться от Каркуна. Все обнимала, целовала, шептала ласковые слова, не считаясь с косыми взглядами некоторых рязанцев, направленными на них. -Вернись, вернись ко мне! Прошу, не оставляй! -Не плачь, голубка моя. Я вернусь невредимый, Господь поможет. Но Каркун едва удержался от того, чтобы озвучить мысли, которые уже давно роились в его душе. Он чувствовал: Рязань проиграет эту битву, но это чувство не снимало с него ответственности за родную землю, он знал, что будет биться за нее до последнего вздоха, хоть родина далеко не всегда была справедлива и ласкова к нему. Жаль было Христины, она уж очень убивается... И Каркун постарался улыбнуться невесте и сказать очередные слова утешения. Пора было выступать, и Христина по очереди подошла к отцу, брату Игорю, обняла и благословила. Анастасия Дмитриевна плохо себя почувствовала и не смогла прийти на прощание, и Христина чувствовала- отцу очень одиноко. После она подошла к Роману, которого обнимала ее плачущая сестра, Ольга. -С Богом, брат! Христина перекрестила Романа, и тот проговорил, словно бы, прочтя ее мысли: -Не бойся, он-замечательный лучник и отменно сражается, я уж видел... Ждите нас! Обратился он и к Ольге, и к Христине, вскочил на коня, и двинулся к воротам. Христина, сдерживая рвущейся из глубины души, стон, отошла в сторону, и затуманенным от слез взглядом смотрела как войско покидает Рязань. Невольно, пришла страшная ассоциация: также они смотрели несколько недель назад на отъезд рязанского посольства. С такой надеждой! И к чему это привело? Она вздрогнула, испугавшись своих мыслей, и нетвердыми шагами подошла к рыдающей Ольге, обняла ее. Ужасные дни ожидания предстоят им всем! И, действительно, дни потянулись черные, однообразные. Женщины бродили по дому в тоске и унынии. Напрасно, Франческо старался их поддержать, внушить, хоть каплю надежды. Даже Христина не слушала его, и почти сутками или молилась или играла на своей любимой виоле, или выходила в запорошенный снегом садик и сидела на той скамеечке, где раньше они беседовали с Каркуном, где произошел их первый поцелуй. В таком состоянии она не ощущала холода все более морозных дней середины ноября, и почти ничего не слышала, погруженная в свои воспоминания. Ночами ее терзали кошмары, особенно частым был тот, что ее Каркун попадает в плен к ордынцам...Наслышанная о зверском обращении с пленными и о пытках, которые могли там, к ним применяться, Христина боялась этого сна как огня. Но он повторялся вновь и вновь , перепуганная девица криками будила весь дом. И долго потом сидела на постели, в прострации, не в силах унять крупную дрожь, сотрясающую ее тело, и слезы, струящиеся из глаз. Она уже не ложилась и приходила в себя, только когда заря разгоняла тьму ночи, возвещая о приходе очередного дня... Христина, Ольга и Анастасия Дмитриевна потеряли аппетит, и Светлана с ног сбилась, не зная, что делать в таких случаях. Иногда, Христина вместе с Франческо выходила в садик, и играла на виоле, вкладывая в эту игру всю любовь к Каркуну и своим родным, и всю тоску из-за разлуки с ними. И даже соседи приходили, послушать душераздирающую мелодию, затрагивающую тайники и их душ. Ведь, почти все рязанцы проводили кого-то на битву в Диком поле. Только, молитва и игра на своей виоле приносили Христине облегчение... ...Войско вернулось в Рязань в начале декабря. Поражение было сокрушительным, и теперь все знали точно: Орда идет на Рязань! Кому было куда уехать, стали покидать город. Уезжал и вернувшийся Михаил Олегович с женой. Воеводе, получившему серьезное ранение на Диком поле, было велено княжичем Романом отправляться к себе, в Коломну для восстановления сил и подготовки и этого города к обороне от ордынцев. Анастасия Дмитриевна и Ольга отправлялись с ним. Но, как Каркун не уговаривал Христину присоединиться к своей семье, как не напоминал ей о данном обещании, она осталась в Рязани, рядом с женихом. Тяжелым было прощание девушки с отцом и матерью, они поручили ее опеку Игорю и Каркуну. А самой Христиной завладело страшное, томительное чувство, что она видела тех, кто заменил ей родителей в последний раз. С превеликим трудом, перед самым отъездом девушке удалось принудить мать взять в Коломну и Франческо, который очень хотел остаться, но, Христина почему-то чувствовала, что это нельзя допустить. Отец оставил в Рязани своего коломенского слугу, молодого, крепкого парня по имени Ярослав. -На всякий случай! - как сказал он дочери. Потом Михаил Олегович, Анастасия Дмитриевна, Ольга и Франческо уехали, и дом опустел. В нем остались лишь Игорь с Христиной, да Светлана с Ярославом. Каждый день приезжал Каркун, и Христина на короткое время опять забыла о приближающейся угрозе... Тем временем пали Воронеж, Пронск и другие, более мелкие города, сея вокруг разорение, смерть и ужас войска хана Батыя приближались к Рязани. В один из мрачных, декабрьских дней Юрий Игоревич, осунувшийся и страшно постаревший за эти два месяца, пригласил к себе своих племянников: Ингваря и Романа. -Ну, теперь на вас надежда! Помощь нам нужна, иначе не отобьемся. Ты, Роман, езжай во Владимир, веди переговоры о том, чтобы войско прислали. Времени у нас нет! Бери лучшего коня и людей, кого сочтешь нужным. Езжай спехом, сегодня! Ты, Ингварь, езжай в Чернигов. Если помощь подоспеет, надежда есть, если не подоспеет... повторил князь, и потухшим взглядом обвел горницу. -Давайте, соколы рязанские! Время не ждет! Когда Роман и Ингварь направились к выходу, князь Юрий остановил их: -Ингварь, возьми в подмогу Евпатия Коловрата, воеводу нашего! Еще мгновение задержал он взгляд на племянниках и каким-то чужим, далеким голосом вымолвил: -Как же вы на отца похожи! Ну...прощайте! И сердце Романа больно кольнуло это слово. -А ведь, он прощается! Действительно прощается! - в ужасе подумал княжич. Этой ночью из ворот Рязани выехало два отряда. Один под руководством Романа направился во Владимир. С ним ехал и Игорь. Другой, возглавляемый Ингварем и Евпатием Коловратом, спешно двинулся на юг. Каркун уехал с Коловратом, и неспокойно было на душе у обоих- Коловрат оставил в Рязани жену и детей, Каркун-невесту. -Ведь, обещала мне уехать в Коломну! А теперь уже что, не отправишь ее одну в такой путь... Только бы, успеть и с помощью прибыть к Рязани ранее, чем ордынцы обложат ее. Из мужчин в доме один Ярослав! Вот ведь... Он должен был сердиться на Христину, но не мог...И клял себя за эту слабость. Каркун обладал чувствительным сердцем, хоть и тщательно скрывал это за излишне суровым видом подчас. И он понимал, Христина его любит так как никто никогда его не любил. И именно поэтому не может уехать из Рязани, именно поэтому будет ждать его там, невзирая на опасность. -Только бы, не погибла! - Каркун в последний раз в тревоге оглянулся на застывшую на высоком холме, и словно бы, плывущую в вечность, Рязань.