Россия жива...

"...Заплясал огонь по храмом, плавя купола, Не могли дома и люди в пекле устоять. И к ногам врага горячим пеплом ты легла, Но и пепел тот пытался меч с земли поднять" (С.Ченский. Старая Рязань.) Помощь не подоспела, и шестнадцатого декабря ордынцы осадили город. Обороной Рязани командовали князь Юрий Игоревич и княжич Олег, прозванный Красным за свою стать и красоту. Отбив первые приступы, рязанцы воодушевились и надежда пламенем зажглась в сердцах осажденных. Христина целые дни проводила в доме Анастасии, супруги Евпатия Коловрата, жившей непадалеку. Вдвоем им было как-то спокойнее. Молились Богу и из-за всех сил старались не позволять страху и отчаянию взять верх над их душами. Дня через три после начала осады к Рязани стали подтягиваться другие отряды ордынцев, и положение защитников города стремительно ухудшалось. Они сражались отчаянно, хоть ряды их пустели, а надежда постепенно гасла. Со стен осажденной Рязани на головы ордынцев сыпались тучи стрел, русичи лили на них смолу и кипяток, но подходили все новые и новые силы, вскоре появились стенобитные орудия, и их появление решило исход схватки. В ночь с двадцатого на двадцать первое декабря ордынцы ринулись на последний штурм. Стены города были проломлены и тучи степняков устремились в Рязань. Город горел, и из-за яростного зарева стало светло как днем. Христина не знала, что ей делать: огонь каким-то чудом не добрался пока до их дома, хотя полыхало уже у соседей. -Неужели, это конец? Вот так- страшно и безнадежно? Она стояла у окна, и расширенными от ужаса глазами глядела на улицу, где царил настоящий ад. Дверь распахнулась, и кто-то, задыхаясь, влетел в дом. Ярослав кинулся вперед, опасаясь, что это ордынцы, но прибежала Настя вместе со Жданой и Ванечкой. -Христина, скорее, мы бежим в храм! Только там можно укрыться от безбожников! Мы с трудом добрались до твоего дома...Спеши, это последняя надежда....Иначе.. И Анастасия в ужасе зажмурилась, боясь даже представить, что случиться, если их схватят ордынцы. Понимала это и Христина. -Ярослав, Светлана, бежим! Она обернулась к слугам. -Нет, боярышня! Ярослав помотал головой. - Я сильный и здоровый буду драться с ними! А вы бегите. Упрашивать более не пришлось. Светлана и Христина выбежали за семьей Коловрата во двор и поспешили к Спасскому собору. Бежали, прячась за еще целыми постройками, иногда ползком, и Христина все удивлялась детям Коловрата. Ни жалобы, ни слез, ни капризов! Они понимали, что происходит нечто страшное и только поспевали за матерью, временами утыкаясь милыми личиками в материнский подол. Ордынцы заполонили Рязань как тараканы. Все пылало, от дыма было трудно дышать...То там, то тут горел ожесточенный, рукопашный бой с оставшимися в живых, защитниками города. Не видела Христина, как пал в этом бою Юрий Игоревич, не видела, как пленили ордынцы тяжело раненого княжича Олега! Но, она твердо знала, только одно: для Рязани настал последний день!...И кругом творилось такое, словно это не только последний день столицы процветавшего когда-то княжества, но, будто мир рушится, сгорает в этом страшном, адском пекле! Шагах в тридцати от Христины человек десять разъяренных, опьяневших от крови ордынцев, словно стая коршунов на добычу, накинулись на совсем юную девушку, ребенка. Ее душераздирающие крики и мольбы о помощи, казалось, заглушали шумы сражения, обрушивающихся зданий, и пламени. Сердце закололо, надо бы помочь, но чем?! И Христина отвернувшись и с трудом удерживая слезы, снова побежала к храму. -Как страшно! Мы все погибнем сегодня! Господи, помоги нам! -мысли носились в голове как потревоженные птицы. -Кругом эти звери...Нам не спастись! Рядом жалобно плакала на бегу Светлана. И Христина чувствовала, что дикий, неуправляемый,животный страх вот-вот накроет с головой и ее саму. Вот бы зажмуриться, и не видеть этого кошмара, не слышать этих криков и стонов! Проснуться дома, в Коломне...Пахнет теплым хлебом и молоком, рядом родители, брат, сестра...Нет, Коломна-теперь несбыточная мечта! А реальность вот она. Во всей суровой неприглядности... Спасский храм совсем рядом, Анастасия уже на пороге, в последний раз оглядывается на Христину и делает знак рукой. Скорее! Но, Христина отчего-то медлила. Перед глазами -тот далекий торжественный день их обручения с Каркушей в этом самом храме. Как она счастлива было тогда! Каркун...Как ему будет больно узнать, что его невеста сгинула в этом пламени, погибла в разграбленной варварами, Рязани! -Милый, прости, прости меня! Не тужи... Губы сами шептали это, но Христина понимала- ее смерть будет тяжелейшим ударом для ее возлюбленного! И даже то, что он воин и многое видел в жизни,едва ли поможет ему пережить этот удар... ... Ванечку, Ждану и Анастасию впустили внутрь и массивные двери храма затворились. -Скорее, боярышня! - лицо Светланы белее снега. Христина кинулась было за ней к собору, и вдруг, страшная мысль молнией пронзила все ее существо и она резко остановилась. -Светлана, тетради! Тетради отца, они там дома! Светлана испуганно вскрикнула, инстинктивно поднеся ладонь ко рту, а Христина уже повернулась, и опрометью, то и дело оскальзываясь на льду, кинулась обратно, прочь от спасительного собора в горящую Рязань. ...Тем временем, священники затворили тяжелые двери и в соборе началась последняя Божественная Литургия. Желающих исповедовали, после чего освобожденные от грехов, они могли приобщиться Великой Святыне, и встретить, если придется, смерть как подобает христианам. Прекрасные песнопения заполняли весь храм, заглушая гремящие на улице вопли ордынцев, крики их жертв, и постепенно затухающий гул сражения. Анастасия стояла, обнимая своих детей, она пела знакомые с детства слова, и молилась...За благополучное возвращение своего супруга,за то, чтобы Бог помог ему пережить их смерть, сердце чувствовало- они не выйдут из этого собора! Слезы текли по ее щекам, но скорби не было, почему-то, лишь покой и умиротворение... Всем удалось приобщиться, и после этой радостной для любой христианской души минуты, раздались четкие, мерные удары в двери чем-то тяжелым. Это ордынцы пытались выломать их и проникнуть в собор. Но, двери были слишком массивными, тогда храм обложили хворостом и подожгли. И долго удивлялись почему вместо воплей ужаса по-прежнему несутся из стен объятой огнем, христианской святыне непонятные им, чудесные песнопения. Правда, это продолжалось недолго, и вот уже рухнули купол и стены, погребая под своими обломками тех, кто нашел здесь свое спасение. Во истину спасение, ибо Орде не удалось осквернить храм и молящихся в нем!... Христина не видела, что произошло с искавшими укрытия в Спасском соборе, они со Светланой, пробирались домой, молясь Богу, чтобы ордынцы не проникли туда. Наконец, поворот на знакомую улицу. Христина на какое-то время потеряла былую бдительность, и со всех ног, поддерживая мешающуюся тяжелую юбку устремилась к дому. И вдруг, чья-то здоровенная лапа грубо схватила ее за косу. От боли и неожиданности она вскрикнула, и опрокинулась на спину в снег. Над ней навис ордынский воин: могучий как скала. Хищные глазенки сально заблестели, когда он взглянул на девушку и оценил ее красоту. Что-то пробурчав на своем языке, он схватил ее за лицо и притянул к себе. Христина мгновенно поняла, что будет дальше, и изловчившись из-за всей силы укусила его за палец. Рот наполнился отвратительным привкусом крови, но мунгал заголосил и выронил добычу. Правда, он пришел в себя почти мгновенно, не успела Христина встать на ноги, как он подлетел к ней и кулаком ударил в лицо, и она без сознания снова упала на землю. Гримаса похоти исказила звериное лицо воина, и он хотел накинуться на бесчувственную девушку, как в этот момент сзади на него напала Светлана. Схватив лежащее на земле обугленное полено, она подлетела к ордынцу и ударила его по голове, а тот отвесил ей пощечину такой силы, что Светлана отлетела к забору соседнего дома, и ударившись об него, на какое-то время потеряла ориентировку в пространстве. Христина все еще была без чувств, и тут появились еще три ордынца, явно желавшие того же, что и первый. Все, безусловно, закончилось бы плачевно, но из-за ограды соседнего дома выскочил Ярослав, с найденным где-то мечом. Он отважно бросился один на четверых, и это дало шанс пришедшей в себя Христине, и Светлане убежать. Христину шатало, в голове, как будто, звенел колокол после удара мунгала, но все-таки, они спаслись. Заворачивая за угол, Христина оглянулась. Ярослав, похоже, насмерть поразил двух ордынцев, но их товарищи нанесли ему сокрушительные удары своими мечами, и храбрый юноша упал, истекая кровью. -Боже, помоги ему! -отчаянно взмолилась Христина. Было жаль верного и отважного слугу, но времени углубляться в переживания не было. Вот, уже дом...Цел ли? Боже, пожалуйста, пусть он будет цел! В глазах все расплывалось, и Христина все не могла разглядеть что же с домом, и вдруг, Светлана выкрикнула: -Слава Господу, дом цел! Скорее, боярышня! Задыхаясь, они влетели в дом, и почти сразу крепко затворили дверь. Пожары в городе стали угасать, и в комнатах опять повис полумрак. Наконец, нашли свечу, дрожащей рукой Светлана запалила фитиль. -Ищите тетради! Быстрее! -крикнула она. Христина бросилась со свечой в свою комнату и скоро вернулась, прижимая к груди три толстых книжицы. Она поспешно спрятала их за пазуху, и девицы подошли к окну, прикидывая, успеют ли они, еще вернуться к храму. Слишком опасно было оставаться в этом богатом и, похоже, единственном, лишь чудом, не разоренном, на всей улице, доме. И тишина и полумрак, висевший в его, когда-то суматошных и полных жизни комнатах теперь угнетали и веяли замогильным холодом. -Вроде бы, сражение утихло! Надо идти! Христина направилась было к выходу и резко замерла. Обе девушки услышали голоса, позвякивание сбруй, и ржание коней,рядом с забором их дома. -Сюда, боярышня! - махнула рукой Светлана, и Христина легко скользнула к другому окну, чтобы увидеть пришельцев, и замерла, прижавшись к стене. Спешившись, во двор вошли трое: два ордынца и...один русич...Христина ясно слышала четкую русскую речь, которую молодой ордынец переводил другому. Голос русича показался ей смутно знакомым... Нет, да, это же, Ярополк! Он шел, облаченный в ордынские одежды и, явно, гордый оказанным ему доверием и вниманием. Густые, рыжие волосы шапкой развивались над головой,глаза горели недобрым огнем, он казался настоящим демоном войны. Рядом два молодых ордынца. Один, чье лицо выбеленное какой-то краской до одури напугало Христину, что-то сказал по-монгольски своему товарищу. -Голос такой же отталкивающий, как и внешность!- подумала Христина. Переводчик обратился к Ярополку: -Вот этот дом...Где красивый девчонка, как твой нам обещал? Бату-хан будет доволен тобой, урус, если она так хороша, ее-своей наложницей сделает, а тебе - почет и уважение... Ярополк решительным шагом подошел к двери, тронул- закрыто. Оценивающим взглядом поглядел на дом, заметил какое-то движение в окне и горящую свечу на столе, злорадно улыбнулся. -Там они, там. Сейчас возьмем. Христина стояла ни жива, ни мертва. Ужас парализовал ее. Наложницей Батыя! Нет,это много хуже чем смерть... Никто не коснется ее, она- невеста Каркуна! Девушка тихо стала пятиться от окна. Только страх и обреченность были в этот миг в ее душе... Тем временем, человек пять воинов вошли во двор, неприятного вида ордынец отдал какой-то приказ, и вот они куда-то исчезли, но почти сразу вернулись, притащив найденное где-то бревно-таран. Ярополк молча смотрел, как трещит под ударами хлипкая дверь, в глазах плясали отблески от догорающего, соседнего дома. -Вот и пришло возмездие! Она, наверняка, еще не вышла замуж,значит, Бату-хану она подойдет, сейчас, ее выволокут оттуда, и отведут к Батыю...А ты, негодяй,- мысленно обратился он к Каркуну,-хоть застрели сам себя из своего лука! И Ярополк тихо засмеялся, радуясь тому, что он столь остроумен. ...Светлана и Христина, прижавшись друг к другу смотрели как зачарованные на дверь, которая вся уже покрылась трещинами. Внезапно, Светлана остановила взгляд на старом кованном сундуке, стоящем в углу трапезной, а именно, в трапезной они сейчас находились. В сундуке хлам, какие-то старые платья, сарафаны, однако, его не выбрасывали, так как он закрывал собой небольшую дверь в полу, ведущую в погреб. Года три тому назад Светлана узнала от Франческо об этом погребе. Крохотное помещеньице, ниже уровня земли. Там хранили мешки с горохом, бобовыми, сено для лошадей и так далее. Можно было использовать его и на случай пожара или войны. -Жаль, что не вспомнила о нем раньше! - укорила себя Светлана, и быстро шепнула Христине: -Боярышня, сюда, помогите мне! Не понимающая Христина кинулась за служанкой к сундуку. Совместными усилиями его удалось сдвинуть с места. И Христина увидела дверь, ведущую в погреб. -Спасение! Светлана, родная, благодарю! -Нет времени на разговоры! Спускайтесь боярышня, и... Светлана вдруг помрачнела. Она поняла, им вдвоем нельзя прятаться там. Некому будет задвинуть их укрытие, ордынцы обыщут дом и найдут погреб. Значит... Светлана грустно улыбнулась. Она и не думала, что вот таким будет ее конец...Но, нечего жалеть себя! Она решительно крикнула спустившейся вниз Христине. -Боярышня, подтащите сюда, хоть один мешок...С бобами, например. Без вопросов, Христина, чьи силы удесятерялись от чрезмерного нервного напряжения, осторожно со ступеньки на ступеньку маленькой лестницы, выволокла из погреба один мешок, правда, там были не бобы, а сено. Но, это было неважно. -Закройте дверь, боярышня. Не выходите что бы не случилось. И...она печально взглянула на Христину. -Прощайте! Простите меня, если что было! -Нет! Светлана, не надо! Христина дернулась было к ней, в порыве удержать от того шага, на который она решила пойти. Но, поздно! Дверца захлопнулась над ее головой рукой верной служанки, тьма и холод окутали Христину. Через мгновение она услышала сильный шорох наверху, Светлана закрыла дверцу в ее убежище мешком с сеном. -Все же, лучше чем сундук! Менее привлекает внимание! -Светлана вытерла дрожащей рукой пот со лба и спокойно пошла к входной двери, которая вся уже была в прорехах, и держалась лишь за счет тяжелого засова. В дыры были видны оскаленные физиономии ордынцев. Где-то в глубине живота заворочался, пытаясь прорваться наружу холодный комочек страха, но девушка тряхнула головой, игнорируя собственную слабость, и спокойно убрала засов. Удар. И в дом ворвались разъяренные ордынцы, увидели застывшую у двери Светлану, недоуменно завертели головами по сторонам. -Ты, красивая, но...больно старая... Молодой переводчик вплотную подошел к служанке, разглядывая ее. -Ты нам не подходишь. Но...ты же не одна здесь?! -Я здесь одна. Хозяева еще до войны уехали в Коломну.- голос звучал спокойно и абсолютно равнодушно ко всему. -ЧТО?? В дом рыжим ураганом ворвался Ярополк. -Я знаю тебя. Ты же-Светлана, ты нянчила ту девку с колыбели! Где она? Отвечай! Светлана молчала и таинственная улыбка слабо исказила ее губы. -Ты издеваешься, тварь! Ярополк размахнулся и сокрушительным ударом опрокинул Светлану на пол. Ордынец с белым лицом отдал приказ, и воины стали обыскивать дом, вспарывая перины, опрокидывая столы, скамьи и табуреты, воруя попутно, все что еще оставалось ценного. А Христина, сжавшись в комочек в уголке погреба молилась, чтобы они не сдвинули в сторону мешок над ее головой. Через час обыск был закончен. -В доме больше никого нет, господин! -Так, урус, ты обманул нас?- голос молодого переводчика звучал угрожающе. -Она где-то спряталась! Клянусь, я их знаю. Эта тварь,- Ярополк, у которого пена на губах выступила от злобы, указал на все еще лежащую на полу, Светлану, - она врет. Он нагнулся, и рывком за волосы поднял служанку с пола. -Одна, говоришь? Что же, они тебя одну-то оставили? А? Несостыковочка?! -Хм... Может ты и прав, урус! Мы заставим ее говорить,- молодой переводчик подошел к Светлане, и сказал: -Ты жить хочешь, женщина?! Светлана молчала. -Ну ничего, заговоришь сейчас... Он помедлил, и снова наклонился к ней. -Скажешь где твоя госпожа, сохраним тебе жизнь. Золота отсыпем. Тебя никто не тронет, а твоя госпожа, если она-такая красивая, наложницей сына Неба станет. Великая честь. Молодой ордынец говорил ласково и успокаивающе, голос как мед обволакивал, усыплял, и так хотелось поддаться. Но, нет, хватит. Светлана спокойно взглянула на него и чеканя каждое слово, произнесла: -Госпожи. тут. нет. Они. все. вся. семья. уехали. в. Коломну. До. войны... Новый удар Ярополка оборвал ее слова. -Ну, упрямые, эти урусы! Не понимаю!...-пробормотал переводчик, и начал о чем-то переговариваться с ордынцем, выбеленным белой краской. Светлана с трудом переводила мутнеющий взгляд с одного на другого. -Обо мне говорят! Пытки придумывают! Страшно...Нет, не поддамся! Ни за что! Я всю жизнь жила как заяц, довольно бояться...Они меня не понимают, а я не понимаю их, отчего,они считают что я предам Христину! Она-главный человек в моей жизни. Я видела ее рождение, ее первую улыбку, ее первые шаги...Я действительно превращусь в зверя, если предам ее... И она гордо подняла подбородок, не обращая внимание на стекающую из разбитой губы кровь. Вспомнилось далекое...Северный лес, разбойники и ее храбрая госпожа, покойная матушка Христины...Она тогда дрожала от страха под повозкой, а ее госпожа ценой своей жизни защитила их: и Христину, и вольно или невольно - ее. Пора отдавать долг! Христина не переживет, если к ней прикоснется кто-нибудь кроме Каркуна. Она его так любит!... -Я обязана защитить ее честь, и их любовь! - подумала Светлана. И в ту же минуту молодой ордынец что-то закричал по-своему, Светлану снова поставили на ноги, заставили вытянуть руки вперед, и затем крепко связали их. -Последний шанс. Ну, женщина, говори! Светлана молчала. -Выводи ее!- крикнул ордынец. Морозный, ночной воздух больно защипал разбитое лицо, но на душе было спокойно. -Боже, прости грехи мои! Боже, помоги рабе Твоей Христине выжить, остаться чистой и встретить любимого! - две непрошеные слезинки сползли по щеке, и не успев долететь до земли, застыли на морозе. Жить! Жить бы хотелось, так хотелось!... Но, еще более хотелось бы остаться человеком, а в данных обстоятельствах остаться человеком можно только умерев... И она согласна, она готова. Светлана мирно улыбнулась, счастливо и спокойно как в прошлые дни. Ей казалось, что она снова в родной Ладоге. И любимая семья, давно умершая семья рядом, и все хорошо... Она уже не видела ни злобных лиц ордынцев, ни белого от бешенства Ярополка, ни догорающей Рязани... Светлана улыбалась, и когда ее за руки привязывали к хвосту низкорослой, степной лошади, и когда переводчик с хлыстом наперевес подошел и в последний раз просил ее рассказать где находиться Христина, она и не слушала этих слов. Улыбалась тому чистому, далекому, светлому, что с каждой минутой все ярче сияло в ней, и взорвалось звездном сиянием в душе, когда ордынец вдруг с силой хлестнул плетью лошадь. Светлана тяжело упала в такой горячий, как ей показалось в этот миг, снег... ...Лошадь остановили после того как она промчалась целый круг по окрестным улицам. Один ордынец верхом сидел на ней и остановил, когда понял, что хватит... Когда лошадь ввели под узцы в ограду злосчастного дома, и Ярополк подбежал к Светлане, стало ясно, что это все... Служанка почти не дышала, все лицо в синяках и ранах, руки и тело тоже, одежда повисла лохмотьями. Ее отвязали. -Сама сдохнет. Не будем добивать! - пробурчал переводчик, и сделал знак рукой Ярополку. Тот оттащил тело в сторону и бросил в снег у ограды. Когда Ярополк вновь подошел к переводчику, то с ужасом услышал такие слова: -Ты будешь наказан, урус, за твое подлое вранье! И можешь поверить, наказание от великого Бату-хана будет страшным... Эта девка действительно правду сказала, раз даже смерть не испугала ее. Любая женщина на ее месте выдала бы госпожу, если она находилась в доме. Не на убой же ее забрать хотят! Лицо Ярополка стало землисто-серым от страха, зубы застучали помимо воли, и он с ненавистью горящими глазами уставился на проклятый дом. -Она там, жизнью своей клянусь! Я это чувствую! Я приведу ее! Весь дом перерою! Он кинулся, было, к входу, но ордынец с белым лицом по имени Цогт удержал его. Цогт что-то сказал переводчику, и тот обратился к Ярополку: -Последний шанс, урус! Нам уже это стало надоедать! Вдруг, великолепная мысль осенила разум предателя. Он тихо нашептал свой план переводчику, и когда он одобрительно кивнул, спокойно подошел к входу, кивнул ордынцу, явно, ожидающему от него чего-то и зашел внутрь. Прохлада и полумрак пустынных комнат. Ярополк ступал осторожно, прислушиваясь к тишине. За несколько мгновений до этого, Христина, сердце которой терзала боль за Светлану, и ужас от неведения о том, что же с ней сделали, робко нащупав во тьме погреба лестницу наверх, вскарабкалась на ощупь по деревянным ступенькам, и попыталась приподнять дверцу, чтобы хоть одним глазком увидеть, что происходит наверху, ушли ли мунгалы, где Светлана.Мешок мешал, дверь не поддавалась. Лишь с пятой попытки, Христине удалось сдвинуть мешок, и чуть-чуть приподнять дверь, ведущую в погреб. Но, на это ушли все ее силы, и она ощущала полное физическое истощение. Кто-то медленно ступал на деревянному полу, и девушка затаилась, боясь даже дышать. ---=--Сейчас дверцу заметить легко! Какая же я дура! Зачем дернулась наверх?!- ругала себя Христина. Но, человек ничего и не искал в доме,он встал посреди трапезной, и, вдруг громко заговорил. Каждое его слово достигало ушей Христины, и било в самое ее сердце своей железной беспощадностью. -Эй, ты...Не узнала? Это я-Ярополк. Ты отвергла меня. Предпочла другого. Но, тебе никогда не стать его женой. Я тебя чую. Ты здесь, не знаю точно, где, но здесь в этом доме! Ты ведь слышишь меня! Знай, у тебя два выхода. Первый- ты сейчас выходишь из убежища сюда ко мне. Тогда- будешь жива. Тебе уготована честь стать наложницей, а в будущем, как знает... Возможно, и женой Бату-хана, к которому мы тебя сейчас отведем. На золоте кушать будешь, в шелках ходить будешь.А этого... Ярополк гневно махнул рукой, словно отмахиваясь от невидимого противника. -Забудь. Ты никогда не будешь принадлежать ему. НЕ ПОЗВОЛЮ! Последние слова он почти прорычал в пустоту, с ненавистью. -Твоя служанка не хотела сказать где ты. Она уже казнена за свое упрямство! Глупая баба! Ты будь умнее. Видишь, одна смерть уже на твоей совести. Выходи, а то... Христина дрожала, замерев у дверцы в погреб,и давилась слезами, стараясь, чтобы ее плач не услышал Ярополк. -Светлана! Бедная моя! Все из-за меня. Прости! Прости!- душа девицы разрывалась от жгучей боли. -Хватит болтать! - раздался с улицы раздраженный голос переводчика, которого окружил отряд ордынцев. Все как один держали в руках зажженные факелы и ждали сигнала. -Если не выйдешь, то мы поджигаем твой дом и все близлежащие постройки. Ты умрешь во огне. Это лютая смерть. Уверен, ты умная девочка. И хочешь жить... -Хочу, хочу!!! - все в Христине вопило о том, как страстно она хочет жить, как молода, чтобы умереть. Но, жить без Каркуна...Стать наложницей для чужого и жестокого иноверца, врага русичей! Вспомнилась Евпраксия и ее подвиг... -Не сломаюсь! Пусть, смерть...-Христина сжала ледяные руки, и зажмурилась подавляя желание выбежать сейчас из погреба на улицу, спасая свою жизнь. Дойдет ли огонь до ее укрытия она не знала, но дым точно просочиться сквозь щели наверху. Она задохнется,если не сгорит... Нельзя думать об этом! Христина стала читать "Отче Наш", отстраняясь в этот момент от всего, что происходило над ее головой. Помолившись, она опустила дверь над головой и устало села на ступеньку лестницы. -Тихо что-то...Может,ушли, - мелькнула шальная надежда,но сердце подсказывало, не ушли, ждут. Следующие мгновения были самыми длинными за всю ее жизнь. Казалось, самый воздух замер вокруг, и даже дышать было страшно... А потом наверху, что-то весело затрещало, шум рос и усиливался, в холод погреба стал проникать жар, и что еще страшнее-дым... Ярополк,понимавший что определенного наказания от Бату хана не избежать, в приступе бешенства поджег и конюшню, находившуюся на заднем дворе дома. Он вывел и отдал ордынцам всех лошадей кроме Христининой любимицы - Испании. Несчастная кобыла задыхалась в дыму, металась по стойлу, стараясь выбраться из огненной ловушки, а он с упоением слушал ее жалобное ржание. Он и сам не мог понять откуда в нем уверенность, что Христина в доме, но он знал, что она там, и тем большее непонимание и определенный священный трепет вызывало у него ее поведение. Что-то пока еще не осознанное им зародило в душе странное для него самого уважение к девушке, способной так любить. И он не препятствовал переводчику и Цогту, которые посмотрев недолго на пылающий дом, покачали головами, сели на коней, и приказали отправляться и ему. Они уехали вместе, сопровождаемые отрядом мунгалов... ...Дым все больше проникал в погреб, горло скрутил спазм, дыхание перехватило, тошнило, голова болела. Девушка задыхалась, надсадно кашляя в дыму. Жар был невыносим, воздух казался раскаленным, дышать больно. В поисках прохлады Христина опустилась на землю, прижалась к ней, будто бы, ища защиты. Наверху трещало все сильнее и девушка в какой-то момент перестала надеяться. И когда отчаяние уже властно завладело ее душой, неожиданно вспомнилось, как лет пять тому назад они с Франческо в один из вечеров беседовали и он мельком сказал такую вещь- при пожаре нужно намочить ткань и дышать через нее. Христина уже не помнила почему они заговорили тогда о пожаре, слова венецианца вдруг ясно прозвучали в ее голове. Христина рывком сорвала с головы платочек, подарок Анастасии Дмитриевны, а влага, вот она. Легкая изморозь в уголках погреба начала таять от жара наверху. Наконец, удалось намочить часть платка, и Христина вновь легла на землю, прижав платок к носу и рту...Стало чуть легче, она немножко успокоилась, и замерла на земле, завернувшись в свою легкую шубку, и судорожно всхлипывая. Неизвестно сколько Христина пролежала так, а между тем обстановка наверху ухудшалась. Вдруг, страшный грохот раздался над головой, должно быть, дом начал рушиться, и прежде чем, девушка успела испугаться вниз полетела объятая пламенем, дверца погреба. Она чуть не задела Христину, которая вскочив с земли, прижалась к дальней стене маленького помещения. От притока воздуха огненный вихрь ворвался в погреб, ужасный жар опалил волосы. Христина вскрикнула и закрыла руками лицо. В ту же секунду шуба на ней загорелась. Девушка скинула шубку, и успела несколько раз ударить ею о землю. Пламя удалось сбить, но шубка была загублена. Рядом догорали обломки хранившихся в погребе бочек. Пламя потеряло силу, когда дошло до земляных стен и пола. Но, Христине было уже все равно, от страшного перенапряжения она потеряла сознание. Холодно...Очень холодно...Все тело, словно заковано в ледяной панцирь. Она открыла глаза, над ней только серое зимнее небо и красное солнце встает в небесах, равнодушно одаривая мир своим сиянием, и возвещая, что зарождающейся день снова будет морозным. -Я еще жива...Странно...- подумала Христина. Шатаясь как пьяная, она встала с земли. Нужно выбраться наверх, поглядеть как там... Слава Богу, вот каким-то чудом уцелевшие остатки лестницы. -И как они уцелели в том аду?!- спросила себя девушка. Но ответ был не нужен ей сейчас, и осторожно, чтобы не развалилась лестница, она вскарабкалась почти до верха, а там, подтянувшись на руках, вылезла наружу. ...Пусто...Город, словно, вымер. Да и нет уже города. Везде обугленные головешки, тлеющие остатки домов, трупы убитых людей и черный снег как пепел покрывает всю Рязань. Ее дома тоже нет. Осталась какая-то черная груда слабо дымящихся еще бревен. С трудом держась на ослабевших ногах, Христина двинулась по двору, стараясь внушить себе, что все не так плохо. Все-таки, она жива и мунгалы ушли. Но, непрошеные слезы все бежали из глаз,по перепачканным сажей щекам, застывая на морозе, одежда почти не грела, дома не было, еды и воды тоже, и, как ей казалось, в ту минуту она совсем одна среди мертвецов. И от этого Христине становилось все страшнее... Вот единственное, что уцелело от дома- ограда...Пламя туда не дошло. У забора кто-то лежит. -Мертвый!- Христина поежилась. Безумно больно было смотреть на погибших рязанцев, она хотела было уйти прочь, но какая-то сила заставила ее напротив, подойти ближе. Человек лежал ничком на животе, не шевелясь. Снег вокруг- красный от крови. Не может быть! Это же женщина! Русая коса, с выбившимися прядками показалась девушке смутно знакомой. -Светлана!- озарение пришло мгновенно, а с ним и силы. Она подбежала к лежащей на снегу, Светлане, с огромном трудом перевернула ее на спину. Раздался тихий, еле слышный стон, но в нем было столько страдания, что у Христины кровь застыла в жилах. -Звери! Что же они с ней сделали?!!! -Христина упала в снег, потрясенная увиденным зрелищем. Тут, только она поняла, какими жестокими могут быть мунгалы... Она знала это и раньше по рассказам других людей, но одно дело знать, а другое дело- видеть что сотворили безбожники с родным тебе человеком. -Светлана,- она зажмурившись, прильнула к груди несчастной.- Открой глаза. Это я, Христина. Я жива, ты спасла меня. Умоляю, очнись! Огромные серые глаза северянки распахнулись, пересохшие губы, с усилием, зашевелились. Едва уловимый лепет донесся до слуха Христины. -Я не сказала, моя совесть чиста. Где вы, Христина Михайловна? Ее глаза все искали кого-то и, к ужасу Христины, не могли найти. -Я тут, очнись, Светлана! Но, внезапно, Христина поняла- все бесполезно. Ее служанка, бывшая с ней с самого рождения сегодня уйдет от нее. И, переведя взгляд на Светлану, она взяв себя в руки, произнесла тихо: -Иди с Богом, верная душа! В груди болело нестерпимо, но слез больше не было. Одна пустота... Взор Светланы стал осмысленным. Она долго, безмолвно смотрела на пылающий над землей диск солнца. -Солнышко...Как хорошо...И уже не больно совсем... Я...так...просила...Бога...еще раз увидеть солнышко...А теперь...хорошо... Слава Богу! Я могу...идти... Она закрыла глаза и обезображенное лицо слабо осветилось безмятежной улыбкой. Неожиданно, она снова открыла их и сказала кому-то: -Госпожа, здравствуйте! Вы за мной пришли? Что ж, идемте! Потом она взглянула на застывшую в неподвижности Христину: -Не сдавайтесь! - сказала Светлана. Через пару секунд она часто задышала, слабая судорога сжала несколько раз ее тело, а затем наступила тишина, еще более неестественная чем до этого. Христина обняла тело Светланы, никогда еще она не чувствовала такой душевной боли. -Она спасла меня! Если бы...сказала тогда им, помыслить страшно- я была бы сейчас уже в шатре у Батыя. Христина вздрогнула при мысли об этом. -Господи упокой душу новопреставленной рабы Твоя, Светланы!-она произнесла это громко и четко. Затем, опустила тело на снег, и стала лихорадочно думать- как же похоронить? Ответа на этот вопрос Христина не видела, и от этого было горько на душе. В отчаянии Христина принялась лихорадочно разгребать снег, руки скоро совсем заледенели, тогда она принесла небольшую обгорелую доску с пепелища. Но, когда добралась до земли, поняла- она жесткая как камень и не в человеческих силах ее пробить. Христина все равно попыталась, сначала доской, но та почти сразу сломалась, потом, задыхаясь от ненависти к собственному бессилию, начала остервенело ковырять землю руками. Конечно, даже маленькую яму выроть не получилось. И Христина встала у забора, привалившись к нему спиной, и потирая содранные в кровь, руки. Она поняла- все бесполезно, и несчастную Светлану похоронить не удастся. Сил ни моральных, ни физических больше не было, и она с болью наклонилась над трупом в последний раз. Поцеловала в холодную щеку, закрыла дрогнувшими руками глаза,прошептав: -Прости меня! Прости! Такая вина разрывала ей душу, что словами не выразить... Она хотела было вновь спуститься в погреб, но тело мерзло на морозе и без теплой одежды ей несдобровать. Один выход видела Христина снять хоть какую-то теплую одежду с одного из умерших. От мысли об этом ее передергивало. Но, она знала, если не сделает этого, этой ночью замерзнет насмерть. И она побрела дальше, внимательно приглядываясь ко всему, что видит. На заднем дворе дома было так же пустынно и страшно как и везде...Вместо их конюшни такая же груда обгорелых бревен, что и от дома. Христина уже спокойно и равнодушно смотрела на это, думая, что всех лошадей мунгалы забрали с собой. Здесь, в рязанском доме коломенского воеводы хорошие лошади были крепкие, сильные, быстрые. И она бессмысленным взглядом скользила по тому, что осталось от конюшни ее отца. И тут...Что-то большое чернело среди обугленных головешек... Христина вздрогнула, мороз прошел по коже при мысли о том, что это могло быть...Наклонилась, удостовериться...И пожалела об этом...Там, был труп лошади, и она не сомневалась что это была за лошадь, раз только она погибла в пожаре... Ее стошнило тут же на снег, и лишь через полчаса она смогла прийти в себя. Никуда идти не хотелось, тоскливая апатия железными тисками сжимала сердце. -Ярополк-мерзавец! Уверена, это его идея насчет конюшни...За что лошадь мою погубил?! Ведь, именно ее сила и скорость помогли нам с княжичем спасти Каркуна... Каркун...Он вспомнился ей так живо и ярко, что она почувствовала, что не может сейчас сдаться...Надо идти искать теплую одежду, без нее не выжить. А Христина не может доставить такую боль ее жениху. А ведь, он вернется сюда...Должен вернуться из Чернигова! И ей надлежит ждать его! Мысли о Каркуне встряхнули ее, обдав горячей волной нежности и заставив кровь бежать по жилам быстрее. Христина встала и медленно побрела обратно к калитке, вышла за нее, и двинулась по улице, если это можно было теперь назвать улицей, вверх. Шла долго, присесть некуда, кругом снег. Недалеко от княжьего дворца, точнее того, что от него осталось, лежал ничком огромного роста мужик, сжимавший в руках топор. Рядом четыре израненных тела ордынцев. Какое-то недоброе чувство, похожее на злорадство зашевелилось в душе Христины. -Так вам, нехристи! - прошептала она. Но, тут же устыдилась этой вспышки, и перекрестилась... -Что же делает с людьми война?! Как озлобляет их! - подумала Христина, и вновь обратила взор на тело неизвестного мужчины. Он был одет в хороший, теплый, овечий тулуп, и Христина, стараясь не думать о том, что делает, попробовала снять с него тулуп. Удалось не сразу, но когда она укуталась в него, настроение чуть поднялось, так как стало теплее. Теперь, Христина почувствовала ужасный голод, она ничего не ела уже больше суток, а пить хотелось еще больше, поэтому остаток короткого зимнего дня Христина провела в поисках еды и воды. И к вечеру на обгорелом остове одного из домов она обнаружила немного репы, а вместо воды решила понемногу есть снег. Это был опасный опыт, но другого выхода Христина не видела. Снег сразу таял во рту, превращаясь в воду, и это приносило малое облегчение. Она нашла небольшую, обугленную, деревянную мису и использовала ее для сбора снега. Дошла Христина и до сгоревшего Спасского собора. Осознание того, что произошло с людьми там укрывшимися принесло невероятную боль и подкосило девушку окончательно. После этого, она решила по возможности "не выходить" в город, чтобы не видеть других следов преступлений ордынцев. И почти весь следующий день, двадцать второго декабря она провела в погребе, и пока было светло, от нечего делать изучала тетради своего отца. Христина все более убеждалась в мысли, что ее отец сделал гениальнейшее открытие, могущее принести много пользы. Вечером, когда солнце зашло, она стараясь не думать о вновь усиливающемся холоде, размышляла об отце и матери, какие это были люди, и как далеко обогнал свое время ее отец- принц Олаф...Думала и о том, куда отправилась Орда...И сердце мучительно ныло, когда в голову приходило единственное слово: Коломна. Христина знала, город, который она всю жизнь считала родным находиться на пути к богатым Владимиро-Суздальским землям, и Коломне, скорее всего, уготована судьба Рязани. А там, ее семья...Господи, помоги им!- со слезами, молила измученная девушка. Еще, каждую ночь она старалась проводить в движении, прохаживаясь по погребу, растирая ноги и руки, присаживаясь и подымаясь. Спала днем и как правило, недолго. Ночной же сон был чреват опасностью не проснуться... Корила она себя и за то, что не уехала в Коломну с семьей и именно поэтому оказалась теперь в столь незавидном положении. И Светлана, верная Светлана погибла из-за ее эгоизма, и родному Каркуше предстоит много страдать, если вдруг с ней что-нибудь случиться. Мысли о Каркуне были самыми болезненными, и она молилась часто и долго о его здравии и благополучии...Сначала, молилась она и о своем спасении, иначе каково будет ее ненаглядному, но с течением времени,Христина стала понимать, что ее спасение вряд ли возможно. Двадцать третье и двадцать четвертое декабря позже оказались полностью вычеркнуты из ее памяти. Рацион из репы, снег вместо воды, психическое истощение и мороз поставили Христину на грань выживания. И вдобавок, к вечеру двадцать четвертого у нее открылся сильный жар, с которым организм не мог уже бороться. Девушка просто сидела на остатках обгорелой лестницы, положив голову на ступеньку, и сознание то гасло, то снова возвращалось к ней. Она потеряла счет времени, и чувствовала, что умирает. Всю последнюю ночь в погребе она тряслась от холода, от которого ее уже не спасал ни тулуп, ни хороший шерстяной платок, который ей пришлось снять с головы какой-то мертвой женщины... Перед глазами длинной чередой проходили видения, в которых иллюзия причудливо сочеталась с реальностью. То она видела свое обручение в Спасском соборе, и радостно улыбающегося Каркушу рядом...То горящую Рязань, искаженное от ненависти лицо Ярополка, страшная маска Цогта, обезображенное лицо Светланы, мирно предающей Богу душу, то мерещилась далекая Коломна, ее сады, милые, разноцветные домики, Михаил Олегович, и Анастасия Дмитриевна. То Ольга наклонялась к ней, садилась рядом и тихо спрашивала: -Что с тобой, сестричка! Держись, не умирай! Сейчас скажу матушке, мы пригласим лекаря! Но лекарь все не шел, и тогда Христина снова уносилась, захваченная страшным болезненным ураганом, и видела Франческо, играющего на виоле, а потом свою Испанию, живую и здоровую, бегающую по зеленому лугу, и себя верхом на ней... Ветер свистит в ушах, так хорошо и привольно!... Под утро видения пропали. Голова стала ясной и чистой, и Христина сердцем ощутила, как ледяная фигура смерти медленно приближается к ней, и у нее не было сил противиться этому и даже пошевелиться. Она только плотнее прижималась пылающим лбом к деревянной ступеньке своего жалкого убежища. Надежда улетучилась, словно бред, терзавший ее всю ночь, и тогда когда Христина уже совершенно равнодушно покорилась неизбежному, кто-то легкими, невесомыми шагами подошел к ней и сел рядом. -Кто мог проникнуть сюда? - Христина с трудом подняла тяжелую, гудящую, как колокол, голову, взглянула на незнакомца. Это оказалась женщина в белом, расшитом серебряными нитями платье, стройная, очень изящная, с роскошными, золотыми волосами, струящимися по спине, с безупречной осанкой царицы, и ясными, синими глазами. Она кого-то неуловимо напоминала Христине, и от нее, словно бы, исходило спокойствие и радость. -Кто вы? - голос Христины чуть слышно прошелестел в темноте. Незнакомка взглянула, грустно, как показалось девушке, и произнесла мелодичным голосом: -Здравствуй дочка! Вот ты какая выросла! Я так горжусь тобой! Я - твоя мама! -Мама! Не Анастасия Дмитриевна, а та, другая, кого я не знаю,- мелькнуло в сознании. Как она могла тут появиться? Но, почему-то удивления не было... -Так, вот какая была моя мама! Пока Христина изучающе глядела на принцессу Софию, та легонько коснулась ее плеча и сказала: -Вставай, милая! Пора выбираться отсюда! -Не могу,- Христине страшно хотелось заплакать на маминой груди, но слезы, словно выжгло морозом и сил совсем не было. -Пора, дочка! Ты должна, сделай над собой усилие! Христина жалобно смотрела на мать. -Мама, у меня нет сил! Совсем...Я не могу встать! - она чувствовала, что говорит чистую правду, но тонкие брови Софии вдруг сдвинулись на переносице и голос стал суровым. -Если ты не встанешь сейчас, то еще до восхода солнца...умрешь... Странно, но это слово совершенно не вызывает ужаса у Христины. Скорее, желанное освобождение от мук и безмерной усталости, сковавшей ее душу и тело. -Пусть...-бормотала Христина, и удобнее устроилась на лестнице. Голова болит невыносимо, в глазах-какой-то туман... -Дочка, ты обязана знать...Если ты не выживешь, то вскоре умрет и твой жених...И...смерть его будет ужасна...Только ты можешь его спасти, ты одна....Так что, сама решай. И есть еще одна проблема, связанная с одним из ваших далеких потомков, который теперь может и не родиться... Каркун...Умрет! Нет! Страх за бесценного заставил сердце забиться подстреленной птицей. Христина помертвела от ужаса,который пробился сквозь ледяную броню, сковавшую все ее существо. Что угодно, только не это! Она попыталась приподнять голову. Немыслимо тяжело! И холодно, так холодно! Мать, будто бы, поняла мысли дочери и скинула с плеч шикарную меховую накидку. Она мягким облаком окутала шею и спину девушки и сразу стало тепло, и Христина благодарно взглянула на Софию. Та улыбнулась ей, ласково погладила по щеке и проговорила: -Ты- сильная, я всегда знала, что сможешь. Выбирайся отсюда! Русичи уже на подъездах к Рязани! Христина на секунду закрыла глаза, расслабившись от этой мимолетной ласки, а когда открыла их мамы уже не было. А небо подернулось розоватой дымкой приближающейся зари. Слова матери о Каркуне испугали Христину, и она, не зная истинное ли это было видение, от Бога или нет, все-таки, решила пересилить себя и выбираться наверх. Чтобы не впасть в отчаяние от громадности задачи, так как даже поднять голову от ступеньки было тяжело, Христина разбила ее на множество маленьких, и радовалась каждой своей победе. Вначале взбираться на одну ступеньку, на другую, отдых, и снова-вверх, к небу, расцветавшему постепенно яркими лучами солнца. Последний рывок и вот, она уже мешком вывалилась из погреба на снег. -Странно, почему я не чувствую его холода? - оцепеневшее сознание отказывалось работать. Несколько минут Христина пролежала на земле, не в силах подняться. -Пора, нечего разлеживаться! -скомандовала себе Христина, и оторвав голову от земли, бессмысленным взглядом обвела разоренный город. -Только, куда идти-то? Если русичи и приехали, где их искать? Ответ пришел сам собой из ниоткуда, нужно идти на главную площадь, к Спасскому собору... ...Идти не получилось... И Христина упорно ползла в нужном направлении, то на четвереньках, то на коленях. Сознание работало урывками, и время от времени девица снова, как прошедшей ночью, проваливалась в беспамятство, но едва очнувшись, продолжала ползти. Ей приходилось делать над собой нечеловеческие усилия, безумно хотелось просто лечь в снег и уснуть. И она бы поддалась этому искушению, если бы не постоянно звучащие в голове слова ее матери о том, что Каркуну грозит чудовищная опасность, вдруг, ей было видение от Бога, и правда, только она может спасти любимого. Думать о том, как это может быть возможно, девица не могла, она знала одно- если это истина, права умереть у нее нет. И она ползла, отчаянно борясь со смертью. Вот, наконец, и то, что осталось от Спасского собора. В нос снова ударил жуткий запах гнили и разложения. Перед глазами все время стояла мутная пелена, и слабость начала властно одолевать ее в этот момент. ...Вдруг из-за руин собора вышли двое. Они прошли совсем недалеко от нее, не остановившись, должно быть, приняв за мертвую. Но до нее долетел обрывок их разговора: -Евпатий Львович велел выживших найти да на площадь соборную привести... -Коловрат поклялся, что не будет покоя нехристям на нашей земле. Мстить им будем, мстить крепко. Христина отчаянно пригляделась. Да это же, Емеля и Лука, дружинники Коловрата! Значит, он вернулся из Чернигова! И Каркун! Боже, неужели я сейчас увижу Каркушеньку! Силы пришли неведомо откуда, и Христина резко вскочила на ноги, хриплым голосом окликнула пришельцев. И сама удивилась каким странным показался ей собственный голос, ведь, она четыре дня не слышала его звучания. Несмотря на то, что ее крик был очень слаб, дружинники оглянулись и с удивлением и ужасом увидели нечто в огромном, не по размеру тулупе, замотанную шерстяным платком, из-под которого торчали золотистые пряди обгорелых волос. Мертвенно бледное, исхудавшее лицо, перепачканное сажей, с нездоровым румянцем на щеках, и горячечном блеском ярких синих глаз, под которыми легли глубокие тени. Христина показалась им привидением, и они поспешно осенили себя крестом, тут, еле держась на ногах, "привидение" приблизилось к ним, и прохрипело: -Я, дочь коломенского воеводы, Михаила Олеговича, Христина. Я живая, не призрак, молю отведите меня к Евпатию Львовичу!... Тут она рухнула бы на землю, без чувств, но сильные руки Емели подхватили ее, и он проговорил Луке: -Да это же, невеста нашего Каркуна! Бедная девчонка! Отнесем ее на площадь!... ...Туман застилал глаза, голова кружилась. Христина очнулась и поняла, что лежит на чем-то мягком. Чуть приподнялась. -Это, похоже, телега, а дно шкурами выстлано, потому и мягко,- прошептала она самой себе. Она лежала,тоже укрытая шкурами. Было тепло и уютно. И, похоже, жар отступил немного. Какой-то невысокий, лысоватый мужчина, должно быть, лекарь, кинулся к ней, увидев, что Христина очнулась и твердо заставил опять улечься на дно телеги. Девушка успела увидеть, что телега стоит на рязанской соборной площади, на которой собралась небольшая толпа людей, но ей не удалось разглядеть их лица. -Кто это: дружина Евпатия Львовича или выжившие? И где?...Но она не смогла закончить мысль, потому что тот, кого Христина искала глазами стремительно отделился от толпы и приблизился к ней. -Очнулась, солнышко...- большие карие глаза смотрели тревожно, но ласково. Каркуша! Живой, здоровой, только вид измученный...Не диво! Приехали на руины родного города, считай! Христина слабо прошептала: -Здравствуй, милый! Я ждала тебя, так ждала... -Знаю. Бога благодарю, что ты жива. Захар и Лада будут за тобой ухаживать. Захар- мужик хороший, лекарь знающий обещал тебя на ноги поставить... Но...почти все родные и знакомые дружинников наших мертвы. Как горько! Он отвернулся на секунду, а потом продолжил: -Наш воевода, Евпатий Львович и детей и супруги лишился... Мы думали, не совладает с горем, только в себя пришел. Христина вспомнила пепелище, оставшиеся от Спасского собора, но все равно спросила: -Как?! -В соборе. Сожгли их безбожники... Евпатий Львович вначале в том, что от дома осталось их искал, не нашел. Так, увидел руины собора....Сердце подсказало. Свистульку там на углях нашел, ту, что жене вырезал...И все понял...Так-то. Каркун замолк, Христина чувствовала, как сильно он переживает за своего друга. И она ласково погладила его по плечу, всем сердцем разделяя его переживания. -Анастасия прибегала в ту проклятую ночь к нам, звала спасаться в собор, и дети с ней были...Слова давались тяжело, и глаза застила пелена слез. Каркун с ужасом взглянул на нее, осознав сейчас, что и она могла лежать там на пепелище собора среди обгорелых тел. -Я видела, как они в собор вошли. И вспомнила потом... Она осеклась, чуть не проговорилась про тетради. Кстати, где они? Незаметно пошарила рукой за пазухой и успокоилась- здесь, слава Богу. Но, не нужно Каркуну знать о них, слишком опасно... -Что же ты вспомнила? -Я забыла дома...это кольцо,- нашлась Христина, и протянула жениху руку с изумрудном перстнем покойной матушки на пальце. -Это матери подарок. - сказала она тихо. -Значит, Господь услышал молитвы твоей покойной матушки и спас тебя. Благодарю Господа! Он нежно привлек к себе Христину, а та, обняв Каркуна, думала о том, чтобы не узнал он ничего про то, что Ярополк ее Батыю отдать хотел. Он же тогда не успокоится, пока в бою его не встретит. А она, Христина готова тысячу раз умереть, но не подвергать его, своего ненаглядного такой опасности...И она проговорила только: -Каркуша, лапушка моя, прошу, если можно отправь людей... к моему дому...Там Светлана...Похороните ее! Она умоляюще взглянула на Каркуна. -Прошу! -Светлана погибла? -Каркун тяжко вздохнул, и тут же подозвав двоих дюжих дружинников, отдал приказ. -Постараемся, погреем землю кострами, может удастся вырыть могилу. Мы ведь и других погибших похоронить хотим. Но, не знаю...Больно сильны сейчас морозы. Христина грустно кивнула, и плотнее прижалась к его груди. Какое же счастье, что он рядом! Такой родной и любимый! А Каркун мысленно клялся никогда ей не говорить о том, что пережил, когда Емеля с Лукой принесли ее, бесчувственную на площадь...Как горела огнем его душа, при мысли, что она может не очнуться...Но, это позади...Позади, слава Богу! Подошел Захар с каким-то приготовленным им тут же на небольшом костерке травяным отваром. Питье оказалось на редкость горькое, но Христина покорно выпила его, нежно улыбнувшись Каркуну.... Тому же очень хотелось расспросить Христину о том, как выжила в том аду, но она была еще слишком больна для подобных расспросов, и Каркун решил повременить. ...Тем временем, Евпатий Львович собрал небольшую горстку выживших на площади и начал объяснять им сложившееся положение. -Если мы соседей не спасем, нам этой зимы не пережить. -Как же мы их спасем?-прозвучал вопрос из толпы. Коловрат и сам не знал точного ответа на этот вопрос, а знал одно- он будет мстить нехристям до последней капли крови, и постарается нанести им максимально большой ущерб, чтобы труднее им было продвигаться вперед, чтобы каждая пядь Русской земли костью застревала в их глотке...Он знал, что его дружина будет с ним до конца, но возможно, из других городов кто пожелает присоединиться к нему и бить поганых. Поэтому кратко изложив свой план отмщения, Коловрат сказал, обращаясь к выжившим: -Может знает кто куда Орда после Рязани направилась? -Я слышал,- вышел вперед один мужичок с взлохмаченными русыми кудрями, и начинающей седеть бородой,- я их язык знаю. Они меня мертвым сочли, когда я от раны упал, стояли надо мной и переговаривались. На Коломну они идут! -На Коломну!-Христина порывисто села на своем "ложе", услышав это слово. -Батюшка, матушка, брат, сестра, Франческо! Помоги им Господи! -Что ж, хорошо бы гонцов послать. Чтобы сообщили в Муром, Владимир и Коломну о падении Рязани, о наступлении мунгалов. Чтобы князья города к осаде готовили, и о том, что и нам здесь подмога от них была очень кстати. Кто знает дорогу до Владимира, Мурома и Коломны? Три мужика вышли вперед. Один был еще совсем юн, и еле держался на ногах от ран. Христина едва не вскрикнула, завидев его- Ярослав! Живой, слава Тебе, Господи! Он вызвался ехать в Коломну, ведь путь туда был ему известен как свои пять пальцев. Но, Коловрат глядел на него с сомнением: -Куда же, ты такой поедешь? -Да, на мне все как на собаки заживает,- бодро отозвался Ярослав. Коловрат еще раз окинул его недоверчивым взглядом, и объяснил, как проехать к Коломне, не попав в лапы к ордынцам. -Не попаду, я-везучий! -Парень, явно, не привык отступать перед трудностями... Гонцы уехали, ни один день предстояло им пробыть в пути. Пора было и дружине Коловрата покидать Рязань. Тело несчастной Светланы доставили на площадь и даже видавший виды, Каркун ужаснулся, увидев что сделали с ней нехристи. Когда мерзлая земля прогрелась теплом костра, и удалось вырыть несколько неглубоких ям, туда опустили тела погибших, к несчастью, похоронить удалось не всех. И дружина Коловрата с болью в сердце покинула разоренный город. Христина уезжала с ними,хоть по-хорошему ей нужен был бы покой и уют в теплом помещении, но где было это взять? Да, и не хотела Христина более покидать Каркуна. Захар был рядом и бдительно следил за состоянием ее здоровья. В телегу куда ее уложили запрягли гнедого мерина, и вот уже руины города остались далеко позади. И Христина, приподнявшись в повозке, в последний раз оглянулась на Рязань, слезы застилали глаза, и комок подступил к горлу, так что и дышать было трудно. -Прощай!,- прошептала девушка,- Прощай! Ей было жаль и города, в котором пережито столько счастливых моментов, и Светланы, нашедшей там свое упокоение. А впереди ждала дружину Коловрата беспощадная война с нехристями, сеющими смерть и разорение по земле Русской.