Сорок семь дней.

      Утреннее Московское солнце пробивалось сквозь задернутые шторы тонкой полоской, освещая лицо Гущина. Когда свет попадал на глаза, он неприятно морщился и утыкался лицом в подушку. Тяжелая мужская рука лежала на его боку. Леша полусонно переплел их пальцы, сильнее прижимаясь к Зинченко. А тот лишь невесомо коснулся губами плеча парня. — Доброе утро. — охрипшим ото сна голосом проговорил Гущин и слегка откашлялся. — Доброе. — Леонид Саввич улыбнулся сложившейся ситуации, ведь у него действительно давно не было такого утра. — Я впервые выспался. Это ты на меня так влияешь? — перевернувшись, Лешка трепетно запустил пальцы в волосы Зинченко.       Парень мягко перебирает пальцами волосы мужчины и пристально смотрит в карие глаза. Они такие тёплые и напоминают сладкий тягучий шоколад. Не замечает, как рука опускается на лицо, очерчивает линию челюсти, ладонь скользит по двухдневной щетине. Касается подушечками пальцев сухих тонких губ и медленно закрывает глаза.       Командир в ответ берет парня за руку и прижимает влажную ладонь к губам, награждая кротким поцелуем. Глубоко вдыхает и улыбается прямо в ладонь, не отпуская руки, а лишь сильнее сжимая её. Никогда он не думал, что в таком возрасте можно обрести такое тихое и родное счастье. Такое любящее, преданное, податливое. Леонид Саввич понимал, что Гущин готов ради него на все, но пользоваться этой наивной доверчивостью совершенно не хотелось. Не возникало никакого желания, кроме как прижать его посильнее к себе и целовать.       Целовать сухими губами, царапая нежную кожу. Чувствовать, как он подаётся навстречу, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым взглядом, каждым вздохом. Хотелось засыпать вместе с ним, сжимая в крепких объятьях, а утром просыпаться на сбитых простынях. Вместе. — Леша. — мужчина открыл глаза и наткнулся на пристальный взгляд влюблённых глаз, изучающих его лицо. — Как же, оказывается, все сложно. Вляпался в тебя по самое не хочу. — Просто, ты знаешь, чего ты хочешь? — запнувшись, Леша нахмурился, но улыбка по прежнему не покидала его лица. — Я запутался. — Зинченко смотрит на парня и резко поднимается. Укладывает того на спину и нависает сверху, глядя глаза в глаза. — Я очень хочу, чтобы каждое наше утро проходило так. В смятой постели, с улыбками на лице, с поцелуями и объятиями. Плевать где. В Африке, в Москве или в другой части света. Я просто хочу быть рядом с тобой. Всегда. — закусив губу, Леонид Саввич в ожидании опускает веки, но не отстраняется. — Всегда. — Гущин, словно пробует это слово на вкус, подаётся вперёд и целует.       Зинченко целует его мягко, размеренно. Переходит на щёки, подбородок. Ласкает губами шею, оставляя за собой алые пятна. Сжимает ладонями рёбра так сильно, что кажется слышно как хрустят кости и насколько сбивчиво дыхание у стажера. Гущин дышит рвано и жадно, запуская пальцы в темные волосы Леонида Саввича. Нет, он не направляет его, не отстраняет. Ему просто необходимо чувствовать его рядом. Дрожащие пальцы соскальзывают с шеи на напряженную спину командира и царапает короткими ногтями кожу, оставляя тонкие красные полосы. — Что ты скажешь жене? — буквально через силу, Леша отстраняет мужчину от своего тела и заглядывает в лицо. — Правду. Я скажу правду. — его губы снова на плоском животе. Язык коротко скользит вверх, зализывая места обжигающих поцелуев. — Не надо. Не надо правду. — парень едва ли задыхается ото всех прикосновений, жарких губ, влажных ладоней. Рваное дыхание, все что он может. — Хорошо. Если ты не хочешь.       От сбивчивого горячего дыхания в комнате становится неимоверно жарко. Тёплый полумрак добавляет остроты ощущений. Они почти не видят лиц друг друга. Только тела, сменяющиеся участки кожи, покрываемые поцелуями и сдавленные стоны. Нежные укусы и тёплые влажные губы.       …       Леша, кажется, и в самом деле приходит в себя после задурманенного сна. Он не помнит ничего кроме рваных воспоминаний. Никогда в его жизни не было такого горячего секса, такого чувственного и все понимающего любовника. Ему даже не приходилось озвучивать свои желания, они беспрекословно выполнялись, стоило ему только захотеть. Зинченко словно читал его мысли и исполнял каждую прихоть, доставляя несравненное блаженство. — Боже, Леня… — парень едва ли задыхался, лёжа на спине поверх сбившихся простыней, сжимая ослабевшей ладонью руку Зинченко. — Я люблю тебя. — Леонид Саввич переворачивается на бок и едва касаясь пальцами кожи, спускается по вздымающейся груди любовника. — Я знаю. — у него совершенно нет сил. Гущин лишь лежит с измученной улыбкой до ушей и закрытыми глазами, с трепетно подрагивающими ресницами.       Гущин старался как можно реже использовать эту фразу. Я люблю тебя. Эти слова перестали быть искренними и настоящими в его понимании. Это говорят все кому не лень. Он сам говорил это каждой девушке, чтобы развести ту на секс. Знаете, такая банальная фраза, после которой девушка начинает раздеваться более уверенно. Просто нужно суметь вовремя её вставить. А сейчас, ему хотелось бесконечно повторять это «люблю», задыхаясь от избытка чувств. — Я так не хочу чтобы ты уходил. — повернувшись на бок, Леша слегка подмял под себя одеяло. — Я тоже. Так и лежал бы здесь с тобой. — Зинченко мягко улыбается, изучая расслабленное лицо парня.       Оба понимают, что этого не будет. Рано или поздно, Леонид Саввич поднимется с измятой постели, оденется, приведёт себя в божеский вид и поедет домой, соврав что-нибудь жене. Он придумает что. А пока им просто спокойно и хорошо вместе. — Нужно вставать. В душ идти.       … — Черт. — Гущин выругался когда в дверь настойчиво позвонили.       Только сейчас он вспомнил, что ещё несколько дней назад в аэропорту Саша обещала заехать, после его возвращения из Африки. Она разбирала шкаф в спальне и нашла какие-то его вещи, что он оставил, второпях съезжая с квартиры. Натягивая по дороге в коридор штаны, он в очередной раз чертыхнулся, споткнувшись о штанину.       Распахнув дверь, как он и ожидал, увидел застывшую на пороге Александру. Отступив на шаг назад, Алексей едва впустил девушку в квартиру. Нахмурившись, она оценивающе окинула его взглядом. — Даже не впустишь? — передавая ему в руки пакет, Саша слегка улыбнулась. — Прости, я не один. Не думал, что ты сегодня заедешь. — виновато опустив голову, Гущин заметил, как девушка метнула взгляд в кухню.       Ей прекрасно открывался вид на вчерашний не убранный стол. Два бокала для вина, несколько тарелок, фрукты. Что ещё можно подумать в данной ситуации? Естественно, что он завёл новый роман, а вчера был романтический вечер со всеми выходящими. Раз он привёл её уже к себе домой. — Не думала, что ты так быстро. — опустив голову, Александра нервно сглотнула. — Ты в душ идёшь? Я пока завтрак готовить. — за спиной Гущина из ванной комнаты вышел Леонид Саввич в одних брюках. — Оу, Леш, прости. Черт! Я подумала, что у тебя свидание было. — закрыв покрасневшее лицо руками, девушка едва заметно засмеялась. — Саш, давай потом поговорим? — стараясь не оглядываться назад, Леша растерянно потирал шею. — Да, конечно. Прости ещё раз. — смущенно улыбаясь, Александра поспешила покинуть квартиру Гущина.       Обернувшись назад, Гущин увидел пустой коридор. Леонид Саввич ушёл на кухню, стараясь не мешать. Закрыв глаза, Леша шумно выдохнул и облокотился о закрытую дверь. Такой встречи ему точно не хотелось, тем более при таких обстоятельствах.       Ссориться с Сашей ему не хотелось, ведь близких людей в его жизни осталось не так уж и много, чтобы ими разбрасываться. Только поймёт ли она его, если рассказать правду? Не всегда срабатывает теория лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

***

      Все вроде было хорошо. И этот день у Гущина выдался весьма спокойным. Последний выходной перед рутинной работой. Снова часы напролёт в одной кабине с Зинченко. Хотя, с ним он готов находиться в кабине двадцать четыре на семь. Ему до одури комфортно с этим человеком. Даже просто сидеть молча рядом, дремать в соседнем кресле, пить кофе с улыбкой на губах. От одного его присутствия рядом становится спокойно.       Загвоздка в том, что все было, вроде, хорошо. А на самом деле было хуже некуда. В голове Гущина до сих пор набатом стояли слова командира, что он произнёс после прихода Саши тем утром. — Прости. Я не думал, что она придёт. — с этими словами Гущин сел за кухонный стол. — Это ты меня прости. — Зинченко стоит отвернувшись к окну. Плечи напряжены и дыхание тяжелое. — Вы просто поссорились. Я должен был понять, что у вас все наладится. А я просто воспользовался ситуацией. — Ты сейчас серьёзно? — Леша облизывает сухие губы и пристально смотрит в спину командира. — Леш, нам нужно все это прекращать. Ну я же вижу, как на тебя девушки смотрят, я не слепой. Не ломай себе жизнь со мной. — мужчина разворачивается к побледневшему Гущину. — Не мне тебя держать. Если хочешь, можешь уходить. — Алексей лишь измученно улыбается и закрывает глаза.       Через минуту парень чувствует, как его берут за руку и прижимают костяшки к губам. Прощальный жест или признание глупости своих слов? Смотреть на командира страшно. Неизвестно, что он решил. Ещё несколько дней назад они признавались друг другу в любви, лёжа в номере старого отеля в закрытом городе в Африке. А сейчас Гущин боится открыть глаза. — Господи, Леш, ну куда я от тебя денусь. — выдохнув, Зинченко заметил на себе пристальный взгляд парня и подался вперёд, вовлекая в поцелуй.       Он вроде остался рядом, но от этих слов ни капли не становится легче. Разные мысли роятся в голове и единственное желание, это отключиться от реальности и забыться. Именно поэтому Леша заказывает очередную порцию текилы. Махом опрокидывает содержимое и поморщившись отходит от бара. Возле него уже вьётся пара девиц. По моему они подруги, но буквально через пару минут одна куда-то исчезает. Он даже не успевает заметить это.       Гущин уже в прямом смысле ничего не соображает. Обнимает виснущую на нем девушку и рвано целует её в шею. А она абсолютно не против. Расстегивает тому рубаху, гладит грудь ладонями и плавно двигается под музыку, не забывая целоваться с новым знакомым.