Двадцать один грамм

POV Мо Гуань Шань — Ты… Ты прикалываешься? — я панически поочередно заглядываю в лица собравшихся, в какой-то отчаянной надежде пытаясь разглядеть в их мимике любую эмоцию, которая подтвердит, что это всё бред. Несмешная шутка больного на всю голову ублюдка. Но лица их каменные. Ждущие. — Держи. Биту, — угрожающе тихо. — Нет, блять! Да вы тут все ебанутые! — я оглядываюсь на выход, но он перегорожен людьми Хэ. Его цепными псами. — Хэ, прекрати всё это! — подал голос невменяемый Чао. Он загнанным зверем упёрся спиной в стену склада, белея и теряя жизненные краски. Болезненная синева проступила на обезумевшем от страха лице. Рукоять толчком врезается мне в грудь, и я отшатываюсь. — Бери! К горлу подступает кислый рвотный спазм, рефлекторно сжатые ладони холодеют, и я, как многострадальный Чао, покрываюсь ледяным по́том. Казалось, мелкие капли замерзают на коже и тонкими иглами впиваются обратно. Сердце заходится в сумасшедшем ритме, грозясь в каждом новом ударе лопнуть от перегрузки. Перед глазами размазывается осточертелая реальность, которая рвёт меня на куски. Я до сих пор ищу глазами за что зацепиться. Но перед мутным взором пляшут кособокие красные пятна, сливаясь в какой-то аквариумный нечёткий пейзаж. — Либо так, — Тянь подходит к одному из своих людей, вытаскивает из его кобуры пистолет и направляет на Чао, — либо так. У тебя есть возможность оставить ему жизнь. А вот я не промахиваюсь. Или может, спросим у виновника торжества, что ему больше по сердцу? — Ты сумасшедший! Просто псих! — верещит Чао. — А ты труп, если не заткнёшься и не выберешь… Хм… Меру наказания? Тянь щёлкнул затвором предохранителя. — Мо… А, Мо… Искупайся в его крови. Спаси жизнь. Из горла вместе с царапающим выдохом прорывается хрип. Я прикусываю язык. Давлю всё сильнее и сильнее, пока рот не наполняется кровью. Почему не больно? Слово за слово. Секунда за секундой. И всё рушится. Я глотаю свою кровь. Она набегает заново. Тянь приставляет дуло пистолета вплотную к виску жертвы. А тот скулит, исходит прощальной пеной и падает на колени, жмуря глаза. — Блять, — усмехается Хэ, — что за цирк? Хватит пантомим. Из вас двоих кто-то должен решиться. Слышь, Чао, в твоих интересах, чтобы это был Мо. Кости заживут, а вот сквозное… — Давай! — орёт Чао и, покачнувшись, врезается ладонями в холод асфальта. — Ты это кому? — с издёвкой интересуется Тянь. — Рыжий! Чёрт… — он втягивает в нос сбежавшие сопли, по его щекам градом стекают слезы. Страха, отчаяния, позора. А может, всего вместе… — Слышал? — Хэ растянул губы в удовлетворенной улыбке, — дерзай. Добро получено. Твори, детка. Тянь швыряет биту, и та гулко грохнувшись, прокатилась по полу и оказалась у моих ног. Я протяжно выдыхаю, алое месиво вырывается изо рта и течёт по подбородку. Мне горячо. Пылает каждый нерв. В мозг вкручивается штопор, кружа и стягивая извилины в непроглядный ком. Я неосознанно пихаю руку в карман, доставая таблетки, и вгрызаюсь в ладонь, собирая опухшим языком продолговатые капсулы. И жую. Горечь оседает в гортани и льётся в желудок, перемешиваясь с кровью. Я запиваю ей. Я упиваюсь ей. — Мо, детка, что это? Ты на «системе» что ли? Я сажусь на корточки и поднимаю биту. Она тяжелая, холодная, гладкая. Меня тошнит. Я сдерживаю рефлексы, глотая подступивший ком обратно. — Я убью тебя… Убью… — Ты это кому? — снова этот же смеющийся вопрос. Я делаю шаг, и цепные псы напряженно впились в меня взглядами, готовые немедля разодрать, если им покажется, что я несу угрозу для их хозяина. И лишь Тянь опрометчиво расслаблен. Он отнимает пистолет от мишени и взвешивает его на указательном пальце. — Ну, вот и порешили. Но без халтуры. Я хочу 3D. Иначе наш общий друг не только опиздюлится, но и подохнет. Постарайся, Мо. Сделай шоу. Сухие, неслышные беспомощные вопли оседают в груди. Ненавидеть можно по-разному. И за что-то. Но я сейчас одна сплошная ярость. Задыхаюсь от желания убить, искалечить, переломать. Но не того несчастного рыдающего на коленях мужика, а проклятого Хэ Тяня. Размазать его рожу. Битой вбить нос в череп. Расхуярить челюсть. Чтоб ни единой целой кости, ни единого сустава. Хэ отходит, давая мне простор для поля действия. Я осознанно поднимаю биту над его башкой, но тут же, буквально в миллиметре от меня асфальт взрывается мелкой крошкой от предупредительного выстрела. Понятия не имею, от кого произошел позыв, но рьяно матерясь, я в последний момент меняю траекторию, и древко биты ударяет в бочину ссутулившегося Чао. Он визжит от боли и падает всей тушей на землю. И у меня срывает планку. Я не вижу Чао, на его месте представляю Хэ. Меня прорывает. С ожесточённой силой, все сильней и страшней наношу калечащие удары. Под крики и визг жертвы покрываюсь брызгами крови. Она попадает в рот, губы, глаза, орошает лицо. Горячей массой склеивает пальцы на рукояти биты. И меня не остановить. Я утонул и погряз в безумие. Всё живое во мне в корчах дохнет. Нет ничего и меня нет. Я отнимаю жизнь. Я убиваю… Убиваю… Убиваю… Убиваю… — Хватит! — командует Тянь. Но можно подумать я его слышу. В ушах лишь шум пульса и нездоровый азарт. Я хочу убить. Безумно хочу!!! — Хватит, блять! Получаю чувствительный удар в солнечное сплетение и, задыхаясь кашлем, падаю на пол. Руки вязнут в чем-то горячем. Отдергиваюсь, рассматривая багровые ладони, с которых тонкими струйками потекла к локтям мерзкая бурая жижа. В воздухе витает тошнотворный сладковатый запах. И всё… Меня выкручивает и рвет. Противная масса под кашель и стон вырывается изо рта и смешивается в кровавой луже. — Поднимите его уже, — усталый, безжизненный голос. Меня странно заботливо хватают под руки и фиксируют на месте. Колени подгибаются, мне даже голову прямо держать тяжело. Рядом стенает и стонет Чао. Он поскуливает в сбитые ладони, то и дело шепча мат вперемешку с молитвой. — Неплохо, Мо… Совсем даже… Слышу легкие шаги рядом, ощущаю невесомое поглаживание по голове. Так гладят собак. А я и правда не чувствую себя человеком. Жалкое подобие. Секундное безумство схлынуло, опустошая мысли. Я полый. До звенящего вакуума пустой. Меня ничего не может взволновать. Внутри сплошной пепел, истлевшая зола, которая вырывается вместе с тяжелым дыханием. Слабо пихаю держащие меня руки, ни на что особо не надеясь, но сцепленные с разных сторон на предплечьях пальцы, постепенно ослабевают мертвую хватку, и немного погодя, полностью отпускают. Я пошатнулся от внезапной свободы, но остался стоять на месте. Мой усталый взгляд ненароком находит ненавистное лицо. Хэ стоит очень близко и смотрит долго, изучающе, как будто я заморская диковина. — Знаешь, рыжий, я не думал, что ты решишься. Удивил. Я размыкаю слипшиеся губы, но изо рта ни звука. — Ты… — наконец-то связки подчинились, — ты… — Что «ты», Малыш Мо? Хочешь мне что-то сказать? Ну так говори, не стесняйся, здесь все свои. — Ты… жалок. Мне очень жаль тебя… — хрипло и очень медленно выговорил я. Его глаза расширились, чернота зрачка полностью поглотила небесно-серую радужку. Бледно-алебастровая кожа стала еще белей, как будто пропитываясь внутренним ядом, который, несомненно, отравит и меня. Его былая пренебрежительная улыбка обратилась угрожающим оскалом. В его глазах знакомое мне безумие. Не знаю почему, но отчетливо вижу, что он переломан не меньше меня. Потому что на подобные зверства решаются только те, кому терять нечего. И каждый справляется по своему. Кто-то жрет таблетки, а кто-то отнимает жизни. Но итог один — вечный ад без надежды на ремиссию. — Меня тебе жалко? — прошипел он, хватая меня за затылок и впечатывая в свое лицо. Наши носы уперлись друг в друга, но я ничего не вижу кроме его сумасшедших глаз. Гневное дыхание оседает на щеках, Хэ сильнее впивается пальцами в мои волосы, как будто хочет добраться ими до мозга. — Жалок… Жалок… Жалок, — назло шепчу и повторяю снова и снова. Всё должно закончиться. Так больше не может продолжаться. Я очень устал… — Биту! — рычит он. Его приказ исполняют мгновенно. А мне хочется смеяться. На надрыве, на грани, без смысла. Он меня недооценивает. Жертва до того момента жертва, пока палач контролирует ситуацию. Я заметил твой промах. Дебил. Когда Хэ отвлекся на взятие биты, я выхватил из его расслабленной руки пистолет и петляя, отошёл на безопасное расстояние. Поднялся резкий гул. Его люди хаотично повынимали оружие, и десяток стволов нацелились на меня. А я уже нашел свою цель. — Ну и что теперь, Мо? — усмехается Тянь и шутливо разводит руками, — убьёшь меня? — Может, я хочу ещё раз тебя удивить… — не узнаю собственный голос. — Тогда давай… — Хэ даёт команду своим опустить оружие, — при любом раскладе его, — указывает на меня, — отпустить. Смотри, я создал все условия. Давай. Кошмар тянется и продолжается. Этому нужно положить конец. Медленно и плавно перевожу дуло пистолета от него к своему виску. Голос, который шепчет в голове не мой, нет… Не так. Мой, но это не я. Однако этот «не я» ищет варианты исхода, а истинный «я» просто застыл, потирая висок холодным дулом. И «тот» тянет… «давай, нажимай», что может быть проще и легче? Не будет боли, страха, нервов. Тишина, помнишь? Ты ведь её так любишь… Холодный и мокрый от перенапряжения палец ложится на курок. Казалось бы, небольшое давление и всё. Нет этого склада, нет чудовищ окруживших меня, да и… Меня нет. И «его» нет… Когда-то очень давно, на празднике фейерверков мне гадали по руке. «Линия жизни» очень длинная, ты будешь жить долго, мальчик — шептала какая-то старуха. Кто же знал, что её «долго» оборвется в 21? Но для такого как я, это, наверное, даже не возраст, а срок. И он… вышел? Да. Каждому своё. — Рыжий, сука, ты что творишь?! — орет Хэ и этот оклик выводит меня из кратковременного транса. Палец замирает на спусковом крючке. — Ты меня хотел убить, помнишь?! Я сильнее вдавливаю дуло в висок. Помнишь… Ненавижу это слово. Особенно от него. — Успокойся, ёб твою мать. — Уйти дашь? — прошептал я. Но он услышал. — Да. Дам. Опусти пистолет, придурок. — Нет. Сначала выполни обещание. — Сука… — выдыхает, — отошли все от выхода. Быстро! — Его люди, которые незаметно стягивались кольцом вокруг меня, нехотя разошлись, освобождая дорогу. И я побрел. Устало и неумело, как паралитик. — Не споткнись, идиот. — Возьми меня с собой! — неожиданно подал голос оклемавшийся Чао. — Иди ты нахуй. Все идите!!! — заорал я и выбежал из склада. На улице уже темно. Причал петляет множеством развилок, я несусь, не разбирая дороги. Тьма забирается внутрь вместе с ночным воздухом. Она травит меня. Выворачивает наизнанку. Как же заебалось так жить! Сворачиваю куда-то вправо, натыкаюсь на ступени и почти кубарем лечу вниз. Благо успеваю зацепиться за ржавую железяку, смягчая падение. По инерции меня швыряет куда-то в стену, и я медленно сползаю по ней вниз, укладываясь спиной на холод бетона. Воняет сыростью и затхлостью. Похоже, я наебнулся в какой-то судоходный док или ещё куда… Над головой сплетение проржавевших труб, с которых капает вода прямо мне на лицо. Кап. Кап. Кап… Я морщусь, но подняться не могу. Как парализован. Кап. Кап. Кап. Из груди рвётся вой. Подступает новый приступ. Я не могу контролировать эти припадки. Как же темно… Страшно… Кап. Кап. Кап… Тьма сгущается и начинает обретать формы, силуэты. Они подступают ко мне, плечом к плечу. Идут. «Помнишь? Помнишь? Помнишь?» — Уходите… Уходите!!! — я взмахиваю рукой и сдираю кожу об шершавый бетон, — прочь, суууки, — хриплым беспомощным стоном с губ. «Ты один? Одиииин… Как хорошо… Ты ведь этого хотел» — Нет, я не хотел! Не этого!!! «Почему ты с нами споришь?» Мутные, чёрные головы оглядываются друг на друга и снова впериваются безглазыми провалами в меня. — Уходите, пожалуйста… «Ты привык к нам» «Ты безумен» «Ты здесь подохнешь» — Только не так… «Ты не можешь выбирать. Ты вообще ничего не можешь» — Какого хуя вы так говорите?! «Это не мы… Это ты… Ведь мы — ты» Тьма растворилась во тьме. Поглотила сама себя. И потекла ручьями ко мне. Вокруг сыро. Я захлебываюсь. Кап. Кап. Кап. В голове жгучая нестерпимая боль. Как будто раскаленными сверлами врезается что-то потустороннее. Незнакомое, забытое. Вспышки. Голоса. Взгляд серых глаз. Всё ближе и ближе. «Помнишь?» И взрыв… Воспоминания режут грудную клетку охотничьим ножом. Вспарывают изнеможденную душу, выкручивая её останки зазубренным лезвием, без спроса, возвращая к забытому былому. Пазлы потерянного сознания резко, больно и страшно встают на места. Преумножая конвульсивную агонию. Они как стотонные булыжники, врезаются в башку один за другим, растягиваясь, оглушая, и без передышки оживая перед глазами прожитыми фрагментами утерянной жизни. И каждое воспоминание — пытка. А их сотни тысяч. И все о нём… Я не могу поверить, что сумел всё это забыть. Как жил без тебя? Без памяти о тебе? «Обещаешь?» «Я люблю тебя» Блять… Ну почему сейчас?! Почему только сейчас?! Из глотки прорывается истеричный смех. До колик, до боли. Я вспомнил тебя. Вспомнил, Хэ ебаный Тянь! … И понял твою месть. Ты мстишь, потому что я ушёл. Но узнал ли ты почему? Тебе было больно, да? А мне?! Ты всегда был такой. Чёртов эгоист. Только о себе и про себя. Я не оправдал твоих надежд? Обидел? И вот так ты решил отыграться? Это твоя хваленая любовь?! Сука, я тоже умею так любить. Именно так. Встаю на колени. Глаза уже привыкли к темноте. Глотаю порцию таблеток. Это я ничего не могу? — Хахх… Да я тебя вылюблю до смерти. Моя очередь. Я, блять, теперь именно «я». Ты меня тоже вспомнишь, падла. Взгляд натыкается на старую покорёженную цепь непонятно с чего содранную. Обматываю её вокруг кулака — достойная замена кастету. Я знаю, ты меня ждёшь. И мне не терпится увидеть тебя. Я скоро.