Двадцать один грамм

«Так мало пройдено дорог, Так много сделано ошибок»

Сергей Есенин. POV Хэ Тянь Когда рушится мир, трудно понять, что спасать в первую очередь. Воспоминания? Желания? Нелепые надежды? А нужно ли? Пусть всё это тоже рухнет. Чтоб ничего не осталось, тогда не о чем жалеть. Так проще. Вокруг меня вакуум. И лишь сигареты туманной цепью, соединяют с постылой реальностью, от которой только бессонница и воспалённые веки. Во мне идёт бесконечный бой тишины против безумного вопля. Противоречия раздирают на части. И каждый раз, отматывая в памяти наш с Шанем последний разговор, я либо полон решимости брать больницу приступом, а после и дебила-Мо, либо хочется удавиться, но перед этим делом, ёбнуть двух уёбков, которых приставил ко мне Чэн, чтобы я «не наделал глупостей». Я теперь разве что посрать в их компании не хожу, хотя могу дать руку на отсечение, они в это время точно рядом околачиваются. Моя квартира стала моей же тюрьмой. Отец и Чэн лихо свернули мой бизнес и растащили на атомы общего дела. Долю же в семейной компании вовсе отобрали, пытаясь откреститься от «безумного родственника», чтобы минимизировать убытки. У меня не осталось ничего. Но так даже лучше. Теперь никому не обязан. Я свободен. В периметре своей квартиры… — Может, ты есть хочешь? — подал голос один из уёбков, ножом счищая кожуру с яблока и отправляя её в рот. — А ты в няньки, что ли записался? — выдыхаю дым. — Это Чэн в няньки к тебе записался, а я нечто вроде телохранителя. И хватит курить, дышать уже нечем! — Сидзю поднялся и открыл окно, помогая рукой выветривать дым. — Тогда заткни пасть и охраняй. Тебе платят именно за это, а не за бестолковый пиздёж, — тушу сигарету и намеренно подкуриваю новую. Сидзю громко хлопнул створкой окна, злостно уставившись на меня. Красноречиво прокрутил нож в ладони и всадил его в яблоко. Я, сощурившись от дыма, хмыкнул. Надоело. Всё это надоело. Я застрял в самом страшном отрезке жизни, который тянется и тянется без надежды на хоть какой-либо просвет. Я вновь вернулся к тому времени, когда ничто не имеет значения. На горизонте снова маячат тёмные дни, не сулившие возможности чувствовать. Ведь только с Мо я по-настоящему живу, жив. А без него я пустая оболочка. И, похоже, это теперь станет моим неизменным состоянием. До сих пор не могу поверить в искренность слов Шаня. Ни поверить, ни принять. Иначе я окажусь в соседней с ним палате. Но с поправкой на то, что в этот раз всё будет взаправду. В коридоре хлопнула дверь, и в зале появился Чэн. — Вышли, — жестко бросил он моим конвоирам. Те послушно поплелись к выходу. В зале звенела тишина. Чэн исподлобья смотрел на меня. Во взгляде осуждение и едва уловимая усталость. — Пришёл проведать? Кофе не предлагаю. Но ты себе ни в чём не отказывай. Можешь даже сразу идти нахуй. — Всё ещё бесишься? — А ты как думаешь? — Я всё жду, когда думать начнёшь ты. Но видимо, не суждено мне увидеть сей захватывающий процесс. — Издеваться пришёл? — Нет. Поговорить. Я ничего не ответил, показывая, что не заинтересован в пустом трёпе. Но Чэн всегда и во всём имел своё мнение, которое в очередной раз шло вразрез с моим. — Отец твёрдо вознамерился отправить тебя в Штаты. На неопределённый срок. — Почему я не удивлён? — скептично тушу окурок в пепельнице. — А тебе-то что до этого? Одной проблемой меньше. — Отрадно, что ты понимаешь, что создаёшь для меня одни проблемы. Я откинул голову на стекло окна и упёрся взглядом в потолок. — Плевать. Штаты так Штаты, хоть в Африку. — Всё, да? — хмыкнул Чэн, — ненадолго тебя хватило. — О чём ты? — злость тут же вспенилась в крови. — Ты знаешь, о чём. — Уходи. Вали, блять, отсюда! — я вскочил на ноги и бросился на брата. Чэн увернулся от удара и отпихнул меня к стене, а после схватил за шею, сжимая пальцы до темноты в глазах. — Как ты заебал, Тянь, — прошипел он, — я серьезно, ещё ни один человек не выбешивал меня так, как ты! Сука, я каждый раз поражаюсь, что имею родство с таким долбоёбом как ты! Откуда в тебе столько тупизны?! Чьи бракованные гены достались?! — Что тебе нужно от меня?! Что?! — Я хочу понять, осталось ли в тебе хоть что-то человеческое! Зацепиться, блять, за ту мысль, что мой родной брат не конченый ублюдок! Я обмяк под его руками. Резко навалилась вселенская усталость. — Не за что тут цепляться. Всё так, как ты сказал. Глаза Чэна вспыхнули яростью, но он напротив разжал руки и отпустил меня. — Нахуй. Отец прав, — зло процедил брат. Он круто развернулся и направился в коридор. — А ты… — неожиданно для себя подал голос. Он остановился. — А ты… Был против решения отца? Почему? — Потому что, смотря на всё со стороны, видно лучше. — На что всё? — Подумай, Тянь, хоть раз в жизни, подумай. — Я не хочу уезжать. Чэн наконец-то повернулся. На его лице проскользнула улыбка. — Неужели я дождался? Только не наделай глупостей, — сказал свою любимую фразу, — и дай ЕМУ время. Я неуверенно кивнул. — Тех двоих я забираю. Отца тоже урезоню. Никогда не думал, что скажу это… — Спасибо, Чэн. — Обращайся, глупый младший брат. И начинай уже пользоваться головой. Тебе понравится. *** Год спустя *** POV Мо Гуань Шань Сегодня особенно ветрено. Когда вышел из больницы, порыв воздуха едва не сорвал с меня бейсболку. Плотнее притиснул её к голове и зашагал к воротам, придерживая лямку рюкзака на плече. Как же непривычно самому что-то решать. Делать, что вздумается. Джу даже вернул мне мой старый телефон, чтоб я приспосабливался к жизни в нормальном обществе заново. Но для меня это как с места в карьер. Слишком быстро. Стремительно. Потому я всё ещё не включил его. Хотя, что говорить, родная мать до сих пор не в курсе, что я «вышел». Прохожу мимо пропускного пункта, показывая охране пропуск. Те кивнули и пожелали мне удачи. Дежавю какое-то, честное слово. Территория больницы остаётся позади. С каждым новым шагом уверенности во мне всё меньше. Я не хочу покидать это место. Место, где всё знакомо, понятно и привычно. Здесь я дома. Но Джу, чёрт бы его подрал, решил по-другому, и не принимал никаких возражений. Всеми силами держусь, чтобы не оглянуться, а после как побитому псу, не потрусить обратно. Неожиданно припаркованный у тротуара чёрный автомобиль оглушительно просигналил, и я едва не обронил рюкзак, подскочив от громкого звука. Дверь водительского места открылась, и из машины вышел Хэ Чэн. Меня пробрала нервная дрожь от макушки до кончиков пальцев. Начинается, блять! Сука, ну что за семейка?! Когда они все оставят меня в покое?! Я хочу обратно! Я хочу обратно! Обратно! Обратно! Обратно! Кидаю затравленный взгляд на далёкое крыльцо. — Привет. Как дела? — Чэн подходит ближе, подкуривает. — Ты хочешь спросить по-прежнему ли я псих? — возвращаю внимание к собеседнику, стараясь не показывать внутренней паники. Чэн хмыкнул и поднял брови, мол, ну и? — Да. Я по-прежнему псих. Это не лечится. Никак. — И почему же тебя выпустили? — Это ненадолго. Новый метод лечения. — В каком смысле? — Через три месяца я вернусь обратно в больницу и продолжу терапию. Потом опять «в общество»… Не знаю, — я почесал затылок, — как по мне, так бред чистой воды, но Джу настаивает, так что… — я осёкся. Какого хера я вообще ему что-то рассказываю?! А Чэн слушал меня очень внимательно, изучая особо пристально, словно мог разглядеть психическое расстройство в моём лице. Мне неприятен этот взгляд. — А ты что тут делаешь? — Очевидно же, тебя жду, — бросил окурок под ноги и задавил его носком. — Зачем? И как вообще узнал, что я сегодня выхожу? — Я не разглашаю своих источников, — улыбнулся очень по-тяневски, отчего у меня больно кольнуло в сердце. Они сильно похожи. — Я хочу предложить свою помощь. — Отказываюсь, — собираюсь уйти, но Чэн задержал меня за руку. — Даже не послушаешь? — Не хочу иметь с вашей семьёй ничего общего. — Семья тут ни при чем. Тянь ничего не знает, ни о том, что ты вышел, ни о том, что я хочу предложить. — Чего тебе надо?! — я выдернул руку из его ладони и нервно оправил бейсболку. — Я же сказал, хочу помочь. — А я ответил, что мне ничего не нужно, ни от тебя, ни от кого бы то ни было! — начинаю выходить из себя. Я, блять, точно знал, что покидать больницу - чистейшее безумие, но этот чёртов Джу!.. — Глупость что, заразительна? От Тяня подцепил? Я гневно сдвинул брови. На языке вертелись многоженство ругательств, но ни одно не смело сорваться в сторону Чэна. Глупость, может и заразительна, но не тупость… — Короче, Мо, садись в машину и не выёбывайся. Зато он-то в выражениях не стеснялся. — Никуда я с тобой не поеду! — Боишься? Но на этот случай, я прихватил с собой твоего друга. Юи?! Чэн постучал по стеклу, и оно плавно опустилось. Вот этого я никак не ожидал. — Ли?! Ты зачем здесь? Змей лениво выпустил дым и оперся локтем в оконный проём. — Аааа, ну я типа «знакомое лицо», чтоб ты не зассал в машину сесть. Своеобразный гарант, что «этот» тебя не в лес закапывать едет. — И ты гарант? — мне почему-то становится смешно. Ситуация из разряда вон, а я ещё и получаса на воле не провёл. — Да мне вообще похуй, — пожал плечами Ли. Я покосился на Чэна, не сумев побороть улыбку. Хэ-старший закатил глаза. Змей умел жалить словами, этого у него не отнять. Хотя мне думается, скоро он «допрыгается». Как говорится: на любую силу всегда найдётся ещё большая сила. И это явно про Чэна. — Мо, хватит уже телиться, — раздраженно прошипел Змей, — у меня в баре Юи осталась за главного. И мне это нихуя не нравится. Эта дура может пустить по пизде весь мой бизнес за пару часов, так что не отнимай у меня время! Кроме того, в твоём положении отказываться от помощи — полный бред. Хотя, что с психа взять? Змей на стороне Чэна? Моя решимость послать Хэ-старшего нахер немного поблекла. Раз уж Ли так уверенно говорит… — И в чём же заключается помощь? — осторожно интересуюсь я. — В дороге расскажу, — Чэн обходит машину и садится за руль. Я недолго помялся, но всё же забрался на заднее сидение. Через пятнадцать минут напряжённого молчания я не выдержал. — И? — тявкнул с пассажирского. Чэн настроил зеркало и глянул на моё отражение. В глазах черти. Ему весело. А Ли вообще, кажется задремал. Он заткнул уши наушниками и немного сместился в сторону, наваливаясь на окно. — Ты обещал рассказать! — я про себя отметил, что движемся мы прочь из города. И в противоположном направлении от того места, куда я собирался. Всё дальше и дальше по трассе. — Рассказать, — передразнил он, — нечего, собственно, рассказывать. Я везу тебя в свой загородный дом. — Нахуя?! — самый дельный вопрос за это время. — Там красиво и спокойно. Кроме того, море рядом. Я где-то слышал, что море лечит… — Да ты романтик, — ядовито прошептал Змей, не открывая глаз. Спит он. Ага. — А ты сомневался? — удивился Хэ. Я нахмурился. Что это между этими двумя?.. Даже как-то отвлёкся от ответа Чэна. — Не понимаю. — Чего именно? — внимание Хэ снова приковано ко мне. — Зачем тебе это нужно? — Скажем так, я как старший брат одного идиота, хочу немного загладить тот беспредел, который он творил. — А тебе не кажется, что это не твоё дело? — недовольно отозвался я. — Не кажется. Странно было бы услышать другой ответ. Думается мне, что фамилия Хэ обладает неким мудаческим эффектом. Каждый, кто её носит — редкая сволочь. — И, кстати, — я снова разволновался, — что за дом? Я там буду один? — Хм? Ну… Могу «змею» оставить, — неопределённо пожал плечами Чэн. «Змея» открыла один глаз. — Ещё чё скажешь? — Эй, блять! — взвился я, — между прочим, весь смысл моего трехмесячного «отгула», это социализация в обществе, — чуть ли не по слогам вспомнил термины Джу, — а ты везёшь меня чёрте куда, чтоб я сычом слонялся по пустому дому! — Но дом-то не на вершине горы стоит, — улыбнулся Чэн, — рядом и кафе и бары, и не поверишь, даже соседи. И почти все из них люди. Так что социализируйся сколько душе угодно. И заметь, совершенно бесплатно. — Бесплатно? — вклинился сонный Змей, — чёрт, как это работает? — Я тебе потом расскажу, — как-то зловеще пообещал Хэ. Разговоры утихли за ненадобностью. Я растерянно провожал взглядом пейзажи за окном. Всё было неправильно и как-то ненужно. Помощь эта… Чэн… Я не мог себе представить, что буду делать в его доме, и для чего вообще вовлёкся в эту авантюру. Все более или менее выстроенные планы вылетели в трубу. Снова мой устоявшийся мирок встал с ног на голову. Змей на переднем сидении уснул окончательно, это было понятно по его мерному сопению и заваливанию в сторону Чэна. Когда змеева голова уместилась на плече Хэ, тот пихнул расслабленное тело, заново отмеряя дистанцию между ними. — Я надеюсь, по приезду в этот твой дом не обнаружу в нём Тяня, — хмуро выдал я ту мысль, которая жгла последние несколько минут. — А тебе бы хотелось? — Нет, — очень быстро ответил я. Почти бездумно. Я слишком долго и мучительно пытался забыть его, чтоб надо мной имел власть всего лишь случай или чья-то злая шутка. — Я же тебе сказал, он не знает, что ты сейчас вне больничных стен. Кроме того, это слишком мелко… — Мелко? Это ты об обмане психически нездорового человека? — желчно спросил я. — Да… Что-то типа. — Мы скоро приедем? — раздражение плескалось всё интенсивнее. — Не нравится компания? — Хочешь услышать ложь или могу не отвечать? — Минут сорок ещё. *** Чэн не вёз меня к своему брату. Сейчас мне наоборот кажется, что он хотел меня спрятать. От него же. Чтобы мы нечаянно не столкнулись на улицах города. Создавалось впечатление, что Хэ-старший вознамерился отвести беду от наших голов. Этакий Крёстный отец для неразумных детей. Что ж, если это его план — мне подходит. Машина остановилась возле небольшого двухэтажного дома. И тот не выглядел помпезно или богато. Скорее как-то добротно. По-домашнему. Кирпичный, с четырьмя балконами выходившими на разные стороны света. Никакого сада не было. Лишь аккуратно подстриженный газон с вечно зелёной травой. Мы втроём покинули салон автомобиля, и зашли в дом, предварительно открытый Чэном и уместившим ключи в мою ладонь. Внутри чисто, почти по-спартански. Только необходимые предметы мебели без излишеств. Серые тона и более тёмные предметы интерьера. Я выглянул в окно. Дом находился немного обособленно, но соседские крыши просматривались невооруженным глазом. Хоть Чэн и сказал, что его жилище стоит не на горе, все же слукавил. Дом царственно обитал на некой возвышенности, откуда открывался прекрасный вид на городок, мостившийся на побережье. Красиво. Набережная ещё светла, но я уже представил, как она окрасится ночными огнями и зажужжит наплывом людей. Худшая затея неожиданно повернулась приятной стороной. — В холодильнике еды примерно на неделю. По пятницам приезжает курьер пополнить запасы. Не пугайся если что… — Пугайся, — со смешком повторил я, — думаешь, я такой пугливый? — Нет. Ты не из пугливых, — как-то озадаченно отозвался Чэн. — Долго ещё пиздеть будете? — недовольно фыркнул Ли, развалившись на диване, — Хэ, твою мать, лимит давно исчерпан! — А мы его оговаривали? — Да, давай, начинай, — раздражённо закатил глаза Змей. — Ладно, — усмехнулся Чэн, — мы поехали. Вот, — протянул свою визитку, — звони в любое время. Я сунул её в карман, откровенно ожидая их ухода. А что? Не до стеснения мне. За один день слишком много незапланированного. Мне нужно прийти в себя. Смешно сказать, но я наклепал небольшой список, типа пошагового расписания, что и когда делать. Теперь его на помойку и писать новый. Мне нужен строгий план. И ни шагу от него. Джу объяснял, что порядок залог успеха. Вовремя есть, пить таблетки, расписать весь день, чтоб лишний раз не провоцировать нервную систему. В свою первую выписку я проигнорировал все наставления врача, и это вылилось в полнейший беспредел и пиздец. Так что теперь я робот. Всё записывать и соблюдать. Новый девиз и он должен привести меня к успеху, или хотя бы к его подобию. — Вставай, — скомандовал Чэн Змею, — у тебя же лимиты, — с сарказмом. — Ты мне отработаешь каждый. — Заебёшься ждать, — хмыкнул Хэ. — Да ну? Поглядим… Я оторопел. Всё это выглядело вызывающе двусмысленно. Не верилось совсем, но их слова, жесты, подтекст… — А вы что?.. Ну… Вместе? — сорвалось с языка быстрее, чем я захлопнул рот. — Нет. Ебёмся только. Но это секрет. Умеешь хранить секреты? — отозвался Ли, и не дождавшись моего ответа, добавил, — ну нет так нет. Хотя если его дружки узнают, ебаааааать скандал будет. — Ты заткнёшься? — равнодушно спросил Чэн. — Уже, — бросил Змей и, подкурив, шагнул за порог. Хэ, улыбнувшись, последовал примеру Ли, оставляя меня наедине с грандиозным замешательством. Я охуел. — А я ещё не в дурке? — спросил в пустоту, засомневавшись в реальности происходящего. Хэ Чэн и Змей?! Это фантасмагория какая-то! Хотя… Хотя… Всё неожиданно встало на свои места. Вот почему Ли тогда не побоялся отказать Тяню в моём увольнении. Он знал, что Чэн не позволит брату хоть как-то навредить своему любовнику. Ебучий Змей… Везде свою выгоду найдёт… *** В холодильнике и правда, оказалось много еды. Овощи, охлаждённое мясо, зелень, яйца, молоко. С таким арсеналом можно закатить целый пир на энное количество персон. И потому я заварил лапшу быстрого приготовления. Ничего не хотелось. Лень и апатия. Помнится, раньше я неплохо готовил. Радовал разными блюдами маму и… его. Даже под покровом ночи иногда шарился по кулинарным форумам, в поисках чего-нибудь эдакого. Чтобы удивить. Именно оттуда и выискал рецепт не полюбившегося ЕМУ желе. Да, было обидно, я ведь старался… Отдёрнул руку с чайником от полуфабриката. Залил его кипятком напрочь, теперь, наверно, и вкуса-то не будет. Хотя, не похуй ли? Вышел со своей безвкусной ношей на балкон, больше напоминавший веранду, и уселся за деревянный столик. Наматывая узлом лапшу на вилку, бесцельно пялился на город. Как и предполагал, набережная в позднем вечере озарилась огнями, как новогодняя ёлка. Откуда-то едва слышным эхом доносилась музыка. Вот она — воля во всей её красе. Взгляд скосился на приготовленные для приема таблетки, как-то неосознанно заботливо уложенные на салфетку. Ветер то и дело колыхал её края, грозя смахнуть ценное содержимое на пол. Но чувство брезгливости у меня весьма низкое, поэтому я бы не погнушался их и с пола водрузить в рот. Год. Целый год я состоял в неравной борьбе с самим собой. На этот раз болезнь нехотя отступила, стягивая проклятые голоса куда-то в свои щедрые закрома. Последние полгода в моей голове звучал лишь мой голос. Но я знал, «они» всегда рядом. Затаились, слушают, шепчутся между собой, ждут моей слабости. И я надеюсь ей больше не поддаться. Но ведь это только надежда. Всё всегда очень шатко. И потому я так не хотел уходить из «Журавлей». Там спокойнее, яснее и защищённей. Но кто спрашивал моего мнения? Правильно, никто. Я не заметил, как дожевал последнюю спираль лапши и, хапнув таблетки, отправил их в рот, запивая терпким бульоном в котором плавали не растворившиеся специи. Тяжко закашлялся от ударившей в нос остроты и смачно высморкался в салфетку, а после сунул её в карман. Сорить здесь совсем не хотелось. Наверно, потому что про себя я отметил — здесь было всё по двое. Стулья, тарелки, кружки, полотенца. Сначала можно подумать, ну мало ли? Однако разношерстность этих вещей говорила о многом. Например, о том, что вторые атрибуты покупались за надобностью. За причастностью ещё одного человека. Было видно, что раньше это была единоличная берлога. А уже потом она обросла новыми недостающими вещами. Змей и Чэн. Я снова хмыкнул этой мысли. Охуенно неправильный кубик-Рубика, но он сложился. Встал своими цветными квадратиками в нужные пазы, края. Почему я никак не могу это сделать? Не включаю свет. Не хочу. Раньше я бы раненным запуганным животным носился в поисках любого источника освещения. Сейчас я курю. Сейчас я… Как сказать? Уже видел самое страшное? И снова полюбил ночь. Она укрывает. Она защищает. Она — моё лучшее состояние. Я знаю. Боюсь спугнуть… Но я возвращаюсь. К себе. Конечно, прежним уже никогда не стану. Со мной всегда рядом будет безумие. Но кто может твёрдо быть уверен в своём разуме? Это тонкая материя, у меня тоньше, чем у остальных, однако безотчетный страх отступил. Мне всегда есть куда вернуться. И это даёт недостающую уверенность в новом дне, который, несомненно, будет испытывать меня на прочность. Я пока что не закалился, но… Но я приложу все силы, чтобы когда-нибудь это произошло. Закинул ногу на ногу, не желая возвращаться в дом. От этого движения неудобно стянуло карман. Провёл рукой по бедру, доставая источник дискомфорта. Телефон. Ну, точно. Средство социализации… Повертел его в руках. Чуждый предмет тяжелил ладонь. Мне некому звонить. Конечно, остались мама и Юи, но я не хотел ни с кем разговаривать. Что-то объяснять. В очередной раз заверять, оправдываться, что у меня «всё в порядке». И что это значит: «всё в порядке?» Разве так у кого-то бывает? Чтоб, блять, гармония во всех сферах жизни? Скорее всего, только у мертвеца. Вот у него действительно без недоразумений и драм. Всё в порядке… Может позвонить Джу? Сказать, что его затея полное дерьмо? Или, возможно, попросить сократить срок «социализации» с трёх месяцев до одного? Мне неуютно здесь. Не в доме, а на свободе. Без родных стен. Наверно, это какой-то стокгольмский синдром… Мне ничего не надо. Ни моря, ни набережной и тем более новых знакомств. Мне бы со старыми разобраться. Я наполнился решимостью ещё раз попробовать донести свою мысль до врача. Экран зажегся светом и приветственно мигнул логотипом. Настройки за всё это время не сбились, даже заряд аккумулятора остановился на половине. Пока я полез в карман за клочком бумаги, на котором записал личный номер Джу, телефон ожил вибрацией в ладони. Старая жизнь вероломно ломилась обратно. Первое желание — швырнуть смартфон с балкона, но что-то не давало это сделать. Остановило. Медленно тянулись минуты, а я так и замер со своей ношей. И выбросить не могу и посмотреть не в силах. Вечное перепутье и сомнения. Всё снова становится сложно. Перебарываю себя и дрожащим пальцем провожу по экрану, вглядываясь в непринятые звонки и непрочитанные сообщения. Целая куча звонков от Юи. Змея. Несколько от бывшего арендодателя. Я выдыхаю. Странные ощущения: смесь облегчения и дичайшего разочарования. Себя не обманешь. У меня никогда не получалось этого сделать. Я по-прежнему люблю. И безумно. Безумно. Безумно. Скучаю… Но я запретил себе даже вспоминать о нём. Всё закончилось, и я тот, кто поставил точку. Ничего не вернуть назад. Мой выбор был правильный. Осталось ещё немного потерпеть. Научиться жить без мыслей о нём. И я добился неких успехов в этом. …Но больно до сих пор. Мы не будем вместе никогда. Я так решил. И не отступлюсь. Я не хочу ломать ему жизнь, а со мной Тяня ждёт только горе. Мой крест вечен, и я не переложу его на спину Хэ. Иногда в жизни выпадает зеро. В нашей выпало дважды. Двести семнадцать непрочитанных сообщений. И номер один. Хэ Тянь. Комом в горле встают слезы. Первая рефлекторная реакция, от которой я сконфуженно смаргиваю. Ты… Ты никогда не сдаёшься, да? Ну почему?! Почему?! Почему?! Хватит меня мучить, прекрати, перестань, забудь! Отбрасываю телефон на стол и забегаю в дом. Я закрыл все двери, окна, метался с первого на второй этаж, проклиная всё на свете. Я не хочу ничего знать! Я не могу ничего знать! Я ещё не готов, понимаешь?! *** Три часа лежания в кровати, но всё пустое. Сна ни в одном глазу, а сердце громыхает и не замедляется ни на минуту. Оно рвётся на балкон. К словам, буквам, предложениям, написанным им. Хэ Тянь… Я ненавижу твоё вероломство. Презираю упрямство. Ты от безумного тарана можешь сбавить шаг на едва заметную поступь в след. Но не останавливаешься, всё равно идёшь. Ты далеко, но чёрт подери, всегда рядом. Я обреченно встаю с кровати и шлёпаю босыми ногами по паркету. На балкон. Ошибки. Ошибки. Ошибки. И что же? Ко всем их мириадам я прибавлю ещё одну. Самую последнюю. Ночной воздух прохладный, но пахнет морем и чем-то горьким. Или мне кажется? Взбираюсь с ногами на стул и тянусь за телефоном. Чтобы не передумать быстро нажимаю на первое сообщение. Двадцатое ноября. 2:17 ночи. «Самое сложное — это первое сообщение. Я, блять, раз пятьсот стёр всё, что написал. А в итоге получилось это дерьмо. Хотя, кому какое дело? Знаешь, зачем это долгое лирическое вступление? Оно для одной невысказанной мысли: без тебя очень херово, мой Малыш Мо» Двадцать четвертое ноября. 4:47 утра. «Помнишь, что в первый раз ты для меня готовил? Так вот. Я всю ночь пытался повторить. Не спрашивай зачем. И, кстати, нихуя не получилось» Я закусил губу, чтоб не улыбнуться. Глупо, да, я здесь один, но даже перед собой не могу позволить эту предательскую эмоцию. Двадцать седьмое ноября. 2:01 ночи. «Я до сих пор дословно помню наш с тобой последний разговор. Ты тогда сказал, что я борюсь с ветряными мельницами, и наверно был прав. А знаешь, что самое забавное? Даже осознав это, я не перестаю сражаться с ними. Вот и сейчас пишу тебе… Хуй знает зачем. Нет никакой уверенности, что ты прочтёшь весь этот бред. А если вдруг… Ну, не знаю, прочтёшь, то будет ли тебе до этого дело? Хотя, знаешь что? По большому счёту, всё это я пишу для себя. Создаю иллюзию нашего с тобой общения. Вроде одного шанса на миллион. Миллион безнадежно — это дохуя. Но и один шанс — это много. В нашем-то с тобой положении» Третье декабря. 1:12 ночи. «Как же погано, когда много свободного времени. Ты понимаешь, о чём я? Все эти мысли, да?» Третье декабря 2:56 ночи. «Чувствую себя «Влюбленным Шекспиром». Ощущение так себе. И эти «письма» в никуда. Кстати, о Шекспире. Мо, загугли. Я серьезно, я хочу, чтоб ты понял, о чём я вообще говорю» Я закатил глаза. Вот же пидорас. Ничего не меняется. Второе сообщение в тот же день с перерывом три секунды: «Да-да, пидорас» И тут я уже не удержался от смешка. Сообщения потянулись длинной вереницей. Мне казалось, что я слышу голос Тяня. Иногда интонации гнева, иногда сарказма и вечные остроты. То удушливую боль, скрытую под цепкими фразами, то бесконечное сожаление и пустоту. Ощущение такое, что я обернусь, и он окажется за спиной, продолжая свой монолог, сверкая гневным взглядом. Его фантомное присутствие повсюду. Тринадцатое апреля текущего года. 00:44 ночи. «Время идёт. Паршиво, сука, тянется. Каждый день я борюсь с желанием сорваться к тебе. Вытрясти то, что хочу услышать и намертво забыть те твои слова. Но они записались у меня подкорку. Убеждают, что это твои истинные мысли. Но я не верю. Думается, что ты возомнил себя героем. А мне не нравится чувствовать себя барышней, которую нужно спасать. Твои решения — это твои решения. Но с моим мнением надо считаться, Малыш» Пятнадцатое апреля. 2:21 ночи. «У меня никогда не было сомнений, что ты — МОЙ Малыш Мо. С первой встречи. И я хочу дать тебе время, чтобы и ты это понял. Что тебе может помешать? Дай угадаю. Твоя болезнь? Тебе не кажется, что это слишком мелкое оправдание? Всего лишь ширма, отговорка. Страх всегда мешает. Я знаю, ты боишься, что всё может пойти прахом. И пусть идёт. Почему нет? Хуже чем сейчас, уже не будет. По крайней мере, для меня. Ты мне необходим. Любой: больной, здоровый, безумный, злой. Как ты уже понял, у меня нихрена не получается написать то, что я хочу сказать на самом деле. Сложно подобрать слова, особенно если знаю, что ты их никогда не прочтёшь. Каким-то онанизмом занимаюсь. Убеждаю твой телефон, что между нами не всё потеряно» Четвёртое мая. 23:54 «Думал, то сообщение будет последним. Совсем себя идиотом почувствовал. Целую лекцию накатал. Пальцы, блять, устали. Но я продолжаю бороться с ветряными мельницами. И как-то уже без надежды. По инерции, понимаешь? Не могу остановиться. И я думал, почему? Почему? И понял. Сегодня. Сейчас. Потому что ты для меня — всё на свете» Последнее сообщение. Наша связь обрывается.