Азкабан

От тюремной одежды чесалось все тело. Гуляющий по камере сквозняк медленно но верно пробирался под тонкое, как марля, покрывало. Барти протянул руку к куче тряпья на краю лежака, потянул к себе ближайший истрепанный край. — Что на самом деле случилось там?.. Ну, в этой истории, из-за которой ты здесь? Вот уж теперь Блэку стало совсем не смешно, и он замолчал надолго. Наконец, спустя вечность, выдохнул: — Меня друг подставил... «Друзей у тебя тоже не было!» — злорадно напомнил Краучу его внутренний голос. — И какой толк от друзей, если рано или поздно они все равно подставляют? — Барти обращался сразу к обоим своим собеседникам, внутреннему и тому, что за стеной. Сириус передернул плечами. — Надеюсь, это был риторический вопрос. — Не очень подходящее место для риторических вопросов, как мне показалось, — Барти провел ладонями по волосам, а потом сцепил пальцы на затылке, чтобы упереться головой во что-нибудь мягче камней. — Я хотел получить ответ. — Слушай, — начал раздражаться Блэк, — я не знаю, как там было принято у ваших... Может, для Пожирателей это в порядке вещей — подставлять, подсиживать, предавать... А я за своих друзей жизнь отдам и не пикну. Да только поздно... От последних слов внезапно резануло сердце, сдавило горло — да так, что не продохнуть. — Много ты знаешь наших, чтобы так всех огульно? — в свою очередь разозлился Крауч. — Я, между прочим, тут не из-за того, что меня подставил кто-то из тех, кому я доверял! В отличие от тебя! Так нехрен тогда мне лекции читать о том, в чем сам ни фига не разбираешься! Ты-то отдашь, а за тебя? Сириус не мог ответить. Он не смог бы ответить, даже если бы не задыхался, силясь одновременно прочистить горло и подавить очередной приступ тошноты. Сейчас, только сейчас, услышав вопрос от незнакомого, по сути, мальчишки, он в полной мере осознал свою утрату. Джеймс. Вот кто действительно ценил его. Берег его. Принимал его любым. Верил. Несмотря ни на что. Джеймс Поттер был единственным, кто по-настоящему его любил... Сириус в отчаянии застонал. Свесился с лежанки, и его вырвало остатками воды, такой же плесневелой и ядовитой, как и все здесь. — Господи... Мерлин... Когда же это кончится?.. Барти понял, что ответа на свои вопросы он не получит. Сложенные за головой руки начали затекать. Он лег сначала на бок, потом перевернулся на живот, повернув голову лицом к стене. Было уже ни холодно, ни жарко — никак. — Почему они не используют смертную казнь? В нашем случае вряд ли появятся смягчающие вину обстоятельства, а в твоем... раз уж даже суда не было. Уж лучше умереть, чем так! — Ну уж нет, — зло отозвался Сириус, сплюнув на пол и утерев лицо рукавом. — Я не умру. Я твоему папаше такого удовольствия не доставлю. Хренушки. Я выйду отсюда. Я им всем докажу! Меня оправдают, вот увидишь. Не может такого быть, чтобы невиновного вот так запросто бросали отдуваться за чужое предательство! — Еще один желающий что-то доказать моему папаше и его доблестным коллегам, — горько усмехнулся Барти. — В очередь, Блэк, за мной будешь! Знаешь, какая у него любимая присказка? «Нет дыма без огня»... Сказали тебе «виновен» — значит, виновен. Не в этом, так в другом. Министерство никогда не признает своих ошибок. Ему легче страницу вырвать. И плевать, что там чья-то жизнь... Кому она нужна, эта жизнь, если она заведомо ошибочная? Он сам не знал, продолжает ли он говорить о Министерстве или снова об отце. — Да провались ты к чертовой матери, Крауч, вместе со всем этим гребаным Министерством! — Сириус влепил ладонью по стене, с размаху припечатывая проклятие, адресованное невесть кому — то ли отцу, то ли сыну. — Я виновен лишь в том, что родился Блэком! — А я в том, что моя фамилия Крауч? — Барти оттолкнулся руками от лежака и сел на пятки. — Будем мериться, кому больше не повезло с семейными ценностями? — Я не рисовал себе пожирательских татуировок, — прорычал Блэк в самую щель. — Нет их на мне! Я чист! Ты можешь сказать о себе то же самое? Ты можешь поклясться, что это вышло случайно, что ты просто стоял в стороне и никого не трогал, не применял Непростительных, что ты, в конце концов, искренне, свято верил, что делаешь мир лучше? — Что-то я не вижу, чтобы проникшийся твоей святой верой похорошевший мир рвался освободить тебя отсюда! — Барти остервенело наматывал на левое предплечье кусок какой-то тряпки. — А ты оказался здесь настолько случайно, что твои друзья уже всю Британию на уши подняли, лишь бы доказать твою невиновность! — Он громко и грязно выругался. — Блэк, твою мать, ты же сам видишь, что о тебе все забыли! Все! Кому ты нахрен сдался со своими идеалами? Голову даю на отсечение, что ты даже не числишься в официальном реестре заключенных! Блэк взъярился. Вскинулся, развернувшись на скамье, рыча сквозь сцепленные зубы, двинул в стену, даже не кулаком — всем предплечьем. Еще раз, еще и еще. Врезался другим плечом, разрывая о камни казенную грубую ветошь и собственную кожу под ней, будто всерьез вознамерился добраться до обидчика. С очередным ударом в глазах защипало, и он с досадой смахнул выступившие от боли слезы. Не давая им течь, крепко зажмурился, однако жжение под веками от этого лишь усилилось. Наконец он прижал ладони к глазам и замер в ожидании, тяжело, надсадно дыша. Разделявшая их стена была достаточной толстой, чтобы Барти не чувствовал ни малейшего колебания от ударов по ней, но от каждого сопровождавшего их звука он вздрагивал и щурился, будто ожидал, что откуда-нибудь сверху посыпется штукатурка. Он уже начал жалеть о сказанном, но все-таки добавил все так же зло и с некоторой долей издевки в голосе: — Если уж ты поставил перед собой цель разнести стену вдребезги, так, может быть, лучше колотиться во внешнюю? Так хоть будет надежда однажды выбраться наружу, — он дождался, когда Блэк утихнет, и добавил: — Лет через сто, если повезет. Сириус бессильно опустил руки и тяжело осел на лохмотья, раскиданные по всей лежанке. Слезы так и не высохли, так и катились по шершавым щекам, щекотали под подбородком, но он больше не вытирал их, просто смаргивал. Уставившись перед собой в одну точку, он как будто окаменел. Спустя время, которому он не желал больше вести счета, завалился на бок. Такого сокрушительного одиночества Сириус Блэк не испытывал никогда...