***
В этот день рождения Чонгук отказался от ресторанов и клубов и настоял, что хочет провести праздник в кругу своей семьи и с детьми. Юнги долго с альфой не спорил, поставил в известность Тиена и Тэхёна, и вот уже вторые сутки как все омеги готовятся к ужину в честь дня рождения Чонгука.***
Три года назад у Тэхёна с Хосоком родился чудесный малыш-альфа, которого было решено назвать Тэмином. Хосок души в ребёнке не чает, грозится вырастить второго «тигра», на что Тэхён хмурится и говорит что-то о профессии хирурга. Хосок тогда не в шутку злится, всё твердит, что хирурги должны быть нужны после встречи с Тэмином, а не наоборот. Порой их скандалы о будущем ребёнка могут длиться часами, но Тэхён всё равно невозмутим, до последнего стоит на своём. Юнги завершил своё лечение полтора года назад, и рецидивов больше пока не было. Джин всё так же везде тенью ходит за папой, часто даже спит с ними, в отличие от Чимина, который в родительскую спальню особо не просится. Чонгук порой шутливо обижается, что его сын и наследник любит только папу, и часто устраивает маленькому альфе допросы, после которых обычно остаётся довольным. На самом деле Чонгук только рад такой сильной привязанности малыша к Юнги — альфа знает, что никто не вечен, и если вдруг когда-то придётся оставить Мина, то он спокоен, что у омеги есть тот, кто защитит и будет заботиться. Юнги хоть и с трудом, но закончил университет, правда, о работе пока не думает, обещает подумать, когда дети пойдут в школу. Чонгук очень хочет, чтобы омега работал, готов ему всячески в этом помогать, лишь бы Юнги почаще выходил из дома и нашёл себе занятие по вкусу. Альфа очень боится, что недавнее состояние Мина вернётся, и всячески старается отвлекать омегу и развлекать. Чонгук не хочет возвращаться в те четыре года своего личного ада, когда каждое утро — это очередной день борьбы его омеги со своими демонами, а каждый вечер — страх, что Юнги эту ночь не переживёт. Чонгук никогда виду не показывал, всегда держался молодцом, но состояние любимого сильно подкосило его — это знал и видел только Хосок, но брат молчал и ставшие редкими вечера в Stigma с бокалом коньяка одним своим присутствием скрашивал. Всё своё свободное время Чонгук посвящал тому, что искал лучших психологов, врачей и вообще любую помощь для Юнги. Он даже пытался вывезти омегу в США, продолжить курс лечения там, но Юнги покидать свой дом категорически отказывался. Чонгук обычно сдавался после очередного скандала и начинал искать что-то новое. Он до последнего верил в силу своего омеги и поклялся себе, что даже если придётся посвятить этому всю свою жизнь — Чонгук вернёт Юнги. Альфа все заботы, невзгоды оставлял за порогом своего дома, даже мрачные мысли об их совместном будущем, которые червём подтачивали его мозг, он отключал на время пребывания в особняке. Рядом с Юнги он всегда был весел и полон сил, играл с малышами, разговаривал с омегой, шутил. Если Юнги всё это время и шёл камнем на дно, Чонгук оставался на поверхности, был именно тем самым канатом, держась за который, омега потом и поднялся наверх. Дракону проявлять слабость не полагается. Если бы Чонгук обнажил свою боль, то они потонули бы вместе. И Юнги это знает. Он благодарен своему альфе за каждый день, который тот провёл с ним, за то, что, несмотря на его состояние, Чонгук вечером всегда возвращался домой к нему. Что, имея миллион возможностей, альфа от него, такого сломанного, не отказался. Чонгук всегда выбирал Юнги. Юнги больше никогда не посмеет забыть, что Драконы любят только один раз — у него свой наглядный пример перед глазами. В свою очередь, то, что сердце и душа омеги принадлежат Чонгуку, тоже не обсуждается. Юнги в своей любви дошёл до той стадии, где этот альфа у него внутри вместо пульса бьётся. Тиен уже как год встречается со своим пластическим хирургом, который помог омеге подтянуть кожу на шее и избавил от глубоких морщин. Он будто начал новую жизнь, всё время светится от счастья и, кажется, всерьёз задумывается связать с ним жизнь. Ни Чонгук, ни Хосок в личную жизнь омеги не лезут, но это им не помешало тайно проверить всю семью хирурга и даже разок вызвать его выпить. Тот вечер мужчина никогда не забудет, потому что пили тогда только братья Чон, а он дрожал от страха и постоянно смотрел то на оружие, разложенное на столике в ресторане, то на почёсывающего своим танто голову Хосока. Мужчина повторно поседел, но проверку прошёл, а братья Чон пока за папу спокойны.***
К приходу альф омеги еле успевают накрыть ужин, приодеться и одеть малышей. В восемь часов семья Чон в полном составе садится за праздничный стол. Чимина приходится переодеть два раза, потому что сперва он выливает на себя сок, много шалит за столом, измазываясь в еде для «взрослых», и в конец успокаивается только на коленях своего отца, пообещавшего, что он, как и каждый год, задует свечку на торте. Свечку на любовно приготовленном Тэхёном клубничном муссовом торте с конфи из маракуйи задувают шесть раз — по два каждый ребёнок. Только потом угомонившихся малышей усаживают за детский стол и, дав каждому по кусочку тортика, взрослые, наконец-то, проходят к диванам выпить кофе. Тишина и покой длятся всего пятнадцать минут, потому что Юнги приходится разнять вновь подравшихся Чимина и Тэмина, пока Джин, продолжая поедать тортик, осуждающе смотрит на братьев, демонстрируя, что вмешиваться и не планирует. — Почему вы вечно дерётесь? — злится Мин, которого оторвали от тёплых посиделок на коленях своего альфы. — Потому что он сказал, что Чимин-и некрасивый, — ноет омежка. — Джентльмены так себя не ведут! — осуждающе смотрит на сына Хосок. — Он некрасивый! — ещё громче заявляет Тэмин. — Почему ты не защищаешь брата? — обращается к Джину Юнги. — Потому что я и так знаю, что он красивый, — спокойно отвечает ему ребёнок и вызывает громкий смех у взрослых. — Пусть извинится, — топает ножками слезший со стульчика Чимин. — Боже, кто у меня растёт, — тяжело вздыхает Чонгук и тоже идёт к детям. Стоит омежке заметить идущего к нему отца, как он театрально падает на пятую точку и включает, как говорит Хосок, «сирену». Малыш заходится в истерике, поставленной специально для своего отца, и не умолкает, пока тот, взяв его на руки, не прижимает к себе. — Ты самый красивый омега из всех, — поглаживает ребёнка по волосам Чонгук. — Тэмин вырастет и будет бегать за тобой по этому двору, а я ему не разрешу тебя видеть. — Как это не разрешишь?! — доносится полный недовольства голос Хосока. — А вот так, — поворачивается к брату Чон. — Чего он моего малыша задирает? — Ну, так же принято: чем больше достаёшь, тем сильнее нравится, — хохочет Хосок и кивает на сына. — Посмотри, как он краской залился, — не перестает смеяться альфа. Тэхён с Тиеном, привыкшие к разборкам двух альф из-за детей, возвращаются к обсуждению последних тенденций в кондитерском искусстве. Тэхён планирует открыть свой кондитерский бутик в самое ближайшее время и даже уже выбрал помещение для него. Юнги берёт на руки расстроившегося Тэмина, который, напуганный истерикой Чимина, тоже начинает плакать и биться в истерике. — Дети, — фыркает Джин в сторону братьев и вылезает из-за стола. — Спасибо за ужин, папа, — он подходит к омеге, целует в щёчку нагнувшегося к нему Мина и идёт за коробкой с лего. — Не по годам умный малыш, — тепло улыбается Тиен, провожая взглядом Джина. — Весь в отца, — с гордостью заявляет Чонгук и с Чимином на руках проходит к диванам. Омежка, которому ласки отца мало, сразу переползает на колени Хосока и ещё пару минут жалуется уже ему. — Балуете вы его, ох, как балуете, — недовольно вздыхает Юнги. — Что нам делать, если он единственный омежка в семье, — смеётся Хосок, продолжая щипать пухлые щёчки. — Самый красивый омежка, — поправляет его Чимин и не видит, как фейспалмит его отец. — А кого ты любишь больше всех? — заводит свою любимую песню Хосок, которая, к слову, пока ни разу не закончилась в его пользу. — Нуу… — мнётся Чимин, долго смотрит на каждого присутствующего в комнате, чешет голову и думает. — Так сложно решить? — улыбается Юнги и передаёт Тэмина его папе. — Чимини всех любит, — бурчит малыш и дуется. — Дипломат, — вздыхает Чонгук. — Уверен, что всех одинаково? — подмигивает ему Тэхён и накладывает на тарелку новый кусок торта. — Тэтэ больше всех! — загорается малыш. — Предатель! — шутливо обижается Хосок и подставляет ухо тянущемуся к нему омежке. — Чимин-и любит дядю Хосока больше всех, — шепчет ему малыш на ухо и, соскользнув с его колен, бежит за тортиком. Чонгук идёт к Джину, которому нужна помощь в строительстве игрушечной башни, а Тэхён перекладывает уснувшего в его руках Тэмина на диван. Допив кофе и, подарив свой подарок, Тиен прощается. Джин засыпает прямо на ковре рядом с достроенной с отцом башенкой, и только Чимин продолжает ковыряться в тарелке. — А что ты подаришь своему Дракону? — усмехаясь, спрашивает Мина Хосок и получает осуждающий взгляд от своего супруга. — Я не подарю ему коллекционное оружие, как некоторые, — очаровательно улыбается ему Юнги. — Но уверен, мой подарок будет не хуже. — И что это? — не сдаётся Хосок, даже несмотря на то, как зло на него смотрит Тэхён. Чонгук опускается обратно в кресло и внимательно наблюдает за Юнги, который почему-то мнётся и долго выбирает слова. — У меня два подарка, — наконец-то начинает омега. — Первый — это то, что мне очень нравится фамилия Чон. Юнги умолкает, а все в комнате задумываются. Первым доходит до Чонгука. — Ты уверен? — осторожно спрашивает альфа своего омегу. — Сейчас именно я уверен, — улыбается ему Юнги и, подойдя к креслу, опускается на его колени. — Я так рад за вас, — искренне улыбается им Тэхён. — Я, в смысле, один тут тупой? — растерянно смотрит на парней Хосок и прикусывает язык. — Да ладно? — восклицает альфа. — Наконец-то до кое-кого дошло, — усмехается Тэхён. — Мне нужно встать на колени, — заявляет Чонгук, но сидящий на нём Юнги не позволяет двинуться. — Тебе не нужно, ты уже становился и не раз, — грустно говорит омега, зарываясь пальцами в чёрные волосы. — Прости, что я так долго к этому шёл. — Я был готов ждать хоть вечность, — коротко целует его в губы альфа. — А какой подарок второй? — не успевает спросить Хосок, как получает испепеляющий взгляд от супруга. — Чон Хосок! — Чтобы я подарил второй подарок, вам нужно забрать малышей на ночь к себе, — подмигивает ему Юнги. Этот подарок Хосок понимает сразу же и подскакивает на ноги, поднимая на руки Чимина. — Ну, мы пошли тогда. — Может, ты и своего сына тоже возьмёшь? — приподняв бровь, смотрит на него Тэхён. — Я возьму всех, — гордо заявляет Хосок и ждёт, пока во вторую руку ему вложат посапывающего во сне Тэмина. Тэхён поднимает на руки Джина, и, попрощавшись, они покидают особняк Чон. Юнги так и сидит на коленях мужа, обвив руками его шею. Они сидят посередине бардака в гостиной в полной тишине и слушают только дыхание друг друга. — Одно то, что ты есть у меня, уже самый большой подарок, — нежно шепчет омеге Чонгук. — Значит, я зря выбегал в торговый центр за чулками и подвязками, выставил детей, — вздыхает Юнги и вскрикивает от неожиданности, когда альфа с ним на руках поднимается на ноги. — Твоя нога! Я тяжёлый, — пытается образумить Чона омега. — Правильно, детям знать, что происходит в родительской спальне, не надо, — усмехается Чонгук, удобнее располагая его в руках. — А весишь ты, как пушинка. — Я буду громко кричать, — заверяет Мин. — Мой сахарочек вернулся. — Твой сахарочек от тебя никогда и не уходил, — тихо говорит Юнги и, сдавшись, кладёт голову на его плечо.***
Шесть лет. Чонгук ни разу не солгал — он готов был ждать вечность. Потому что Мин Юнги стоит каждой секунды, минуты и часа ожиданий. Потому что только с ним альфа чувствует, что живёт. Он полюбил Юнги без запаха, без течки, без этой связи, которую зовут истинностью. Полюбил за силу, за острый язык, за умение оставаться верным себе и своим принципам, за преданность семье и огромное сердце, полное сострадания. Чонгук думал, что его любовь покоится на дне каньона, что больше ему в чёрствое сердце никого не пустить, душу ни перед кем не обнажить. Оказалось, на дне каньона лежат похоть, страсть, влюблённость, симпатия, желание — всё, что угодно, но только не любовь. Любовь с ним сейчас в одном доме живёт, постоянно из его тарелки еду таскает, в одной постели с ним спит. Его любовь за словом в карман не полезет, своего не отпустит, не сдастся и до последнего пойдёт. Каждый раз, когда Чонгук думал, что теперь уже всё, он победил, выиграл — на коленях почему-то оказывался он сам. Притом добровольно. Потому что перед Юнги голову преклонить не стыдно. Чонгук и представить не мог, что когда-то этот мелкий паренёк заменит его сердце собой, что у них будут дети, что будет дом, что Дракон превратится в цербера, охраняющего свою семью. Юнги положил себя и не только себя на алтарь их отношений, он подарил Дракону дом, вот только все эти годы дом был пуст, по нему ледяные ветры, сквозняки гуляли, пылью покрывали, а теперь в нём свет горит, тепло, уютно, и всё потому, что омега научился вновь улыбаться. Мин Юнги и есть душа этого дома, и Чонгук будет до последнего вздоха его оберегать. Потому что сердце Дракона в его ладонях. Отныне пусть хоть всю вселенную мраком накроет, Чонгук будет идти на его улыбку и найдёт свой путь. Юнги вытащил Чонгука из однообразных, заполненных делами и работой дней, согрел его сердце своим дыханием, помог ему обрести смысл, фактически спас от жизни, превратившейся в рутину. Но на деле оказалось, что не Юнги спас Чонгука, а Чонгук спас Юнги. Своей тёплой улыбкой его согревал. Неустанной заботой и поддержкой заставил Юнги вновь различать цвета, кроме чёрного и белого. Своими «я люблю тебя», нашептываемыми по ночам, с утра, смс-ками, звонками поднял его на ноги, вернул к детям, к себе. Воскресил. Юнги замком на его шее руки сковывает, на ухо шепчет: — Твой и только твой. В этой жизни, в следующей, навеки. Тычется в ключицу, в шею, знает наизусть все родинки, шрамы, любит каждый. Руки Чонгука — его защита, его крепость, укрытие, его голос — это связь с реальностью, та нить, за которую, держась, он из самого пекла вылез. У Юнги теперь на все невзгоды есть иммунитет. Пока Чонгук рядом, по-другому и быть не может. Земля для этих двоих разверзлась в тот вечер перед клубом, когда Дракон впервые встретил омегу с запахом лучшего вина в этой вселенной. Потом одна за другой стали сгорать планеты, у некоторых из них были человеческие имена, и погибать они отчаянно не хотели. Солнце для Дракона и Юнги остыло, когда они расстались. Они прожили в этом холоде, подпитываемом ложью, «смертью» ребёнка и изменами, достаточно долго, но не позволили льдинам окончательно сковать своё сердце. А в ночь смерти Намджуна и Джина с небес рухнули все звёзды — Юнги до сих пор пепел с ладоней отмыть не может. Юнги вернулся к Чонгуку. Потому что очень редко, раз в сто лет, любовь побеждает. Собирает себя, склеивает осколки и, стряхнув с себя пыль, выпрямляет плечи. Она проверяется временем, проблемами, порой горем. Почти никогда не выживает — застревает где-то на полосе препятствий, у кого-то ещё на первом кругу, у кого-то — на предпоследнем. До конца редко доходит. Чонгук свои чувства к этому омеге до последнего на себе нёс, все круги, всю проверку прошёл, часть себя в пути оставил, но повторил бы. Потому что Мин Юнги — это любовь, и это не он ментально болен, а Чонгук. Им.