Давай сделаем это вместе

О ветрянке они узнали всё. Особенно Киллиан — он заделался экспертом в этой области, умудрившись заразиться от двадцатиминутного пребывания рядом с Генри. Теперь Эмма каждый день выслушивала его жалобы на зуд, жар и на дурацкие пятнышки, лишившие Джонса, по его мнению, его убийственной привлекательности. Эмме бы жалеть его, хотя бы из благодарности, что свёл их с доктором Вейлом, но правда в том, что ей было бесконечно смешно от того, что она видела. Сценарий они переписали. Киллиан решил воспользоваться своим идиотским положением для благих целей искусства, номер был полностью переделан под его новое состояние, а Эмме оставалось только учить реплики врача, коим Джонс решил её представить в этот раз. К своей части текста он её не подпускал, и Эмма понятия не имела, что в конечном счёте получится в субботу вечером. — Ты должна мне, Свон, — Киллиан в очередной раз приблизил руку к зудящему лицу. Эмма шлепнула его по пальцам. — Ей богу, как маленький. Джонс бросил на неё обиженный взгляд. — Ты бы хоть заболела вместе со мной, было бы не так обидно, — простонал он, и все же изловчился почесать щеку прежде, чем Эмма успела его остановить. — Сам знаешь, даже из солидарности не получилось бы, — она снова стукнула его по пальцам. — Зато ты больше никогда не заболеешь ветрянкой. Вот я — переболела в младенчестве и все, могу быть спокойна. — О, ты не спокойна, Свон. Ты уж слишком явно рада моему бедственному положению, — Джонс рассмеялся. — Единственное утешение — ты хоть не бросила меня одного. Эмма бросила взгляд на двери, за которыми в гостиной Генри смотрел мультики. Сказал бы ей кто, что однажды она будет поить Киллиана чаем на своей собственной кухне, она бы в жизни не поверила. Но так как в кафе с ветрянкой не поработаешь, а Генри не с кем было оставить дома, Свон решилась на подобный эксперимент. Она даже начала находить в этом положительные стороны, вроде той, что у Генри появился знакомый мужчина, чьё неловкое общение было для мальчика всяко лучше, чем вообще без него. Генри нашёл в Киллиане если не друга, то товарища. Вместе они играли в приставку после обеда, Джонс читал мальчику сказки по вечерам и играл в футбол на заднем дворе, когда было особенно тепло. За четыре дня подобных отношений Генри стал счастливее, что ли. Разумеется, Эмма понимала, что скоро это закончится. Также она понимала, что Киллиан Джонс — не самый лучший пример для мальчика десяти лет. Но все же она успела привыкнуть к этому — к Киллиану на своей кухне, к его забытым вещам, которые вечером она складывала на комод в прихожей, но все время забывала отдать, к запаху его одеколона на банном полотенце. Это все очень быстро стало чем-то само-собой разумеющимся, хотя они и продолжали бросать шпильки в сторону друг друга. Но эти шпильки, как она заметила, потеряли свою остроту. Неужели они теряют хватку? Неужели Голд прав, и их профессионализм скатывается в тартарары? Ответа Эмма не знала, но эти мысли мучали её, заставляя переживать в голове один и тот же сценарий: Голд увольняет её, и они с Генри остаются на мели. — Хороший будет номер, — ворвался в её мысли голос Джонса, отметая тревоги. Он сделал последние пометки на листке и спрятал его в карман. — Ну что, Свон, как насчет посмотреть мультики? Киллиан кивнул в сторону гостиной, на что Эмма лишь пожала плечами. Отвлечься от неприятных мыслей и просто провести с сыном время — возможно это именно то, чего ей так не хватало? Они вышли в гостиную и сели по обе стороны от Генри. Каждый вытянул руку, чтобы обнять мальчика, и их пальцы соприкоснулись. Джонс одернул руку, как ужаленный. То, что происходило с ним, было самым ужасным из всех возможных сценариев. Он не просто проводил большую часть дня с женщиной и ребёнком, о чем он вовсе никогда не мечтал, этот ребёнок ещё и был чужим. Вот только правда была в том, что Киллиан вовсе не хотел избегать Генри. Пацан понравился ему, хоть эти чувства и было дико сложно объяснить. Руки снова потянулись к лицу, но Джонс словил на себе бдительный неодобрительный взгляд Эммы. Она наблюдала за ним, а это значило, что ей совершенно не плевать, когда у её коллеги пройдёт этот ужасный зуд. Возможно, она просто беспокоилась за судьбу их выступлений, но Киллиану хотелось думать, что в первую очередь она тревожилась о нём. По телевизору шли «Пираты Нетландии», и Генри оживлялся каждый раз, когда на экране показывался капитан Крюк. — Кстати, а почему такой псевдоним? — поинтересовалась Эмма, когда мультсериал закончился и Генри отправился делать уроки. Киллиан перевёл на неё взгляд с телевизора, в котором мистер Проппер снова спасал праздник от провала. Сперва он думал, что непременно должен ответить остроумно и смешно, но неожиданно для себя признался откровенно: — Это была моя любимая книжка в детстве — Питер Пен. Мама читала мне её и говорила, что капитан Крюк был самым честным человеком на острове. Она однажды сказала мне, что Питера Пена она вовсе боится. Крюк, он всегда был таким забавным, вечно оставался в дураках, и это было так похоже на то, чем я собирался заниматься в своей профессии… Он не думал, что однажды расскажет это, тем более ей, но обстановка подталкивала к откровениям. Джонс лишь надеялся, что Эмма не станет использовать это против него в своих шутках. Она бы и не стала. Эмма кивнула. Она ощущала, насколько это важно для собеседника. Она понимала его. — Твоя мать умерла, да? — спросила Эмма, кладя ладонь ему на предплечье. Киллиан лишь кивнул. — Знаешь… — она оперлась локтем на спинку дивана, а в её глазах промелькнула печаль, которой прежде Киллиан никогда не видел. — Отец Генри тоже умер. Погиб. Голос Эммы дрогнул. Она никогда не произносила этого вслух. Все знакомые узнали все из газет, Генри в свой час все рассказала Мэри, а сама Эмма настойчиво продолжала делать вид, что ничего не произошло. Именно после смерти жениха она заняла себя стендап выступлениями, поставив свою жизнь на смех, высмеивая каждую секунду жизни, кроме той, в которой с ней был Нил. Так было проще. — У нас уже был назначен день свадьбы, — продолжила Свон. — Генри был всего год, и по всем организационным вопросам Нил ездил без нас. Он ездил пробовать торт в тот день, и тот пьяный водитель… Рука Джонса легла ей на плечо. — Если хочешь, можешь не рассказывать, — его тихий голос действовал успокаивающе. — Этот торт подали на поминках… — взгляд Эммы был обращён в пустоту, и Киллиан рискнул вырвать её из этого состояния. Он коснулся её щёки пальцами, и Эмма неосознанно подалась вперёд, коснувшись щекой его ладони. Назойливый коллега оказался ближе всех друзей. Он не пытался её жалеть, он просто слушал, и это было ценнее всего. — Я думал, твой парень бросил тебя, — признался Джонс. — Нил не бросал… — Эмма резко поднялась, разрывая их контакт. — Он был лучшим. Они снова вернулись к работе, и разговор растаял, будто его и не было. Эмма была мастером дела, она погружалась в образ, забывая все на свете. Строгую медсестру она представляла так, будто на самом деле была ею, Джонс же весь вечер черкал тексты. После недавнего разговора он никак не мог вернуть себе юмористический настрой, и тексты снова и снова казались ему пресными и пустыми. Джонс то и дело мысленно возвращался к рассказу Эммы и искренне недоумевал, как у нее хватило сил пережить это, сохранив свет и смех в своей жизни. Эмма спряталась за этими чувствами, как за щитом, убеждая себя, что ничто не может её ранить. Но там, на диване, Джонс уяснил одну истину — душа Эммы Свон в действительности беззащитна и обнажена. И эту душу ему хотелось защитить.