Давай сделаем это вместе

Бреннан Джонс сидел в своём любимом кресле, завернувшись в тёплый плед, и пил травяной чай. Это должен был быть единственный его выходной за неделю, когда можно было просто расслабиться и подремать, но тревоги за сына лишали даже намека на сон. Ещё та назойливая дамочка с её глупостями… Бреннан фыркнул и отставил чашку. Работа Киллиана приносила одни проблемы. Мало того, что серьёзной её не назовешь, так ещё здоровье подрывает! А эти безмозглые клоунессы, с которыми водился сын, и вовсе заставляли Бреннана представлять будущее лишь в серых тонах, где его сын связывает себя узами брака с какой-то чудачкой вроде себя, и всю оставшуюся жизнь они только и делают, что пишут свой бред, называя его громким именем «работа». Эх, не такой жизни для Киллиана он хотел, не такой. Невеселые размышления прервал звонок в двери. Бреннан чертыхнулся и встал. Не хватало ещё, чтобы незваный гость разбудил его сына. Пока он шёл, прихрамывая на одно колено, звонок успел повториться. Джонс-старший открыл двери, с большими усилиями заставив себя не обругать нарушителя спокойствия всеми возможными словами. Миловидную блондинку он не знал, но ещё до того, как она сказала первое слово, понял, кто перед ним. — Это вы названивали нам все утро, — буркнул он. Блондинка кивнула. — Здравствуйте. — До свидания, — недружелюбно отозвался Бреннан и попытался закрыть дверь, но её сапог протиснулся в щель. — Чего ещё? Он открыл дверь пошире и только теперь обратил внимание на дрожащие губы и полосы от слёз на ее щеках. — Э, а вот этого не надо! — он достал из кармана носовой платок и протянул его незнакомке, та выставила вперёд руку, демонстрируя собственный платок, зажатый в кулаке. — Киллиан в порядке? — сдавленно спросила она. — Тю ты господи, — Бреннан кивком пригласил незнакомку войти. Он слабо понимал, кто она такая, но уже успел достичь одного умозаключения — эта блондинка плачет из-за его сына. Из-за беспокойства о нём. Как любящему отцу, Бреннану это импонировало. — Спит он, я уже говорил. С утра жар и температура, отлеживается. Незнакомка потерла платком нос. — Он не брал трубку, и я… можно я войду к нему? Её взгляд красноречиво проскользил по лестнице ко второму этажу. — Идите, раз приехали, вторая дверь налево. — Джонс-старший пожал плечами, предпочитая ни во что ни вмешиваться. — Вы вместе работаете? — Да, — ответила блондинка, вытирая щёки кончиками пальцев. — Меня зовут Эмма. Должно быть, вы обо мне не слышали. Бреннан действительно не слышал ничего ни о какой Эмме, кроме той, которая все время мешала Киллиану строить его карьеру, но сомневался, что перед ним именно эта Эмма. Та Эмма, что поднималась сейчас по лестнице, явно беспокоилась о его сыне и, чего таить, Бреннану она понравилась. *** В указанной комнате было темно и душно, и Эмма едва смогла разглядеть кровать Киллиана через полоску коридорного света. Она увидела лишь бледное лицо в пушистой массе одеял, Киллиан спал. Свон, оставив дверь приоткрытой, аккуратно прошла внутрь, дважды мысленно чертыхнувшись, когда под ногами скрипнула половица. Она подошла к кровати и прислушалась к тяжёлому дыханию. Ещё издалека она ощутила жар, исходящий от Киллиана. Эмма нагнулась и тронула губами его лоб. Он был сухой, но жутко горячий. Ощутив её прикосновение, Джонс приоткрыл глаза. — Это был поцелуй, Свон? — прохрипел он, выдавая вымученную улыбку. У Эммы не было времени на флирт. Раз уж Киллиан проснулся, она могла действовать решительно. — Какой идиот придумал тебя так укрыть? — Эмма резким движением сорвала с Киллиана одеяло, поздно спохватившись, что на нём одни лишь боксёры. Плевать, ей было не до смущения. Оставив Киллиана недоумевать, она подошла к окну, раздвинула шторы, впуская в комнату свет прекрасного дня, и открыла окно. — У вас в доме найдётся парацетамол, миска и холодная вода? — она обернулась к Джонсу и обнаружила, что он снова спит. «Это не сон, а бред», догадалась она, поэтому действовать решила сама. Выйдя в коридор, она без проблем отыскала ванную комнату, а в ней — о чудо! — таблетки аспирина. Это было лучше, чем ничего, и Эмма сунула баночку в карман. Здесь же отыскался и стакан, который она наполнила холодной водой, и полотенце. Вернувшись со всеми этими пожитками в спальню Киллиана, Эмма снова нашла его в сознании. — Я думал, ты мне привиделась, — он снова улыбнулся ей, не очень уверенно, явно через силу. Свон присела на край кровати. — Ты должен выпить таблетки, — сказала она, просовывая руку ему под шею. О, каким он был горячим! С большими усилиями Эмма заставила его выпить аспирин, потому что он, кажется, не понимал, чего от него хотят. Когда он снова откинулся на подушки, Эмма вылила остатки воды на полотенце и смочила его тело, после чего пристроила полотенце у него на лбу. Она не знала, какая именно у него температура, но подозревала, что на границе с сорока градусами. Что могло произойти, не приедь она сегодня?! Она трижды бегала за новой порцией воды, но полотенце быстро нагревалось. — Черт бы тебя, Джонс! Эмма не хотела волноваться за него, не хотела прислушиваться к дыханию со страхом не услышать его. Легче было злиться, что она и делала. — Свон… — Киллиан снова приоткрыл глаза, и Эмма неосознанно взяла его за руку. — Я… умираю? — Вот ещё, — она пыталась говорить уверенно. — Это всего лишь осложнение от ветрянки. Знаешь, взрослые часто плохо её переносят. — Ты звонила Вейлу? Его вопрос заставил Эмму ощутить себя дурой. Ну конечно, она должна была позвонить Вейлу. — Я звонил, — раздался голос от дверей. Бреннан Джонс сделал шаг в комнату, но дальше порога не вошёл. — Он сказал, что у него срочный выезд, и что Киллиана нужно охладить. Эмма крепче сжала руку Джонса-младшего, после чего поднялась с кровати и подошла к его отцу. — Я уже сорок минут поливаю его холодной водой, но без толку. Единственный оставшийся вариант, если вы мне поможете — мы перенесем Киллиана в ванну с холодной водой. И лучше, если в ней будет лёд. Бреннан кивнул. — Перенесём. Но льда нет. Есть бутылки с пивом, они холодные. — Сойдёт. Сейчас подошли бы даже пакеты с замороженным мясом, поэтому Эмма не стала перебирать. Киллиан почти все время был без сознания, и дотащить его до ванной комнаты, которая была всего в паре метров от спальни, оказалось делом непростым. Но наконец они погрузили молодого человека в ванну, и Эмма осталась поливать его из душа, в то время как Бреннану было поручено съездить за парацетамолом в ближайшую аптеку. — Это будет наш лучший номер, Свон, — Киллиан протянул руку и коснулся Эммы. — Спасительница Свон. — Знаешь, — Эмма потрогала его лоб, ставший, наконец, менее горячим, — мне сегодня снился сон, что я спасала мир от мистера Голда. Джонс усмехнулся. — Ни минуты покоя для спасительницы Свон. Ночью спасает мир, днём — меня. — И не говори, — Эмма впервые за день расслаблено засмеялась. — Не пугай меня больше так. Твой отец все утро сбрасывал мои звонки, знаешь, как я переживала? — За меня? — Киллиан приподнял бровь (верный признак, что ему лучше). — За наши выступления, — огрызнулась Эмма. — Без напарника я могу потерять работу. Дальнейшему диалогу помешал Бреннан, принесший лекарство. Киллиан выпил таблетки, после чего самостоятельно вернулся в постель. Переодевать бельё Эмма ему не позволила, снова облила его водой, так, что вся постель стала мокрая, и осталась дежурить. Прекрасный день уже клонился к закату, и комната окрасилась в оранжевые тона. Киллиан спал, и дыхание его было спокойным и размеренным. Через некоторое время Эмма даже накрыла его тонкой простыней. Жизни Киллиана больше ничто не угрожало, и она могла уже ехать домой. Но не ехала. Она просто сидела и наблюдала за тем, как он спит. Как вздымается его грудь, как трепещут ресницы, отбрасывая тень на щёки. Она изучала его: щетину на подбородке, маленький шрам на скуле, крепко сжатые губы. Киллиан, что находится перед ней, не был ей врагом. Этот человек был её товарищем, возможно даже другом. — Мы хорошая команда, — прошептала Эмма и, повинуясь секундному порыву, оставила на его губах лёгкий поцелуй. Она в ту же секунду отругала себя за глупость и, не найдя лучшего решения, убежала прочь. Киллиан приоткрыл глаза, взглянув в проём дверей. — Мы отличная команда, Свон, — согласился он и улыбнулся. — И это был поцелуй. Через секунду он услышал звук уезжающей машины, но этот звук принёс ему не тоску, а веру, что теперь в его жизни непременно произойдёт что-то хорошее.