***
Чертовы перепады температур: с самого утра во всю жарило солнце, а во второй половине на город внезапно обрушился ливень. И это немного не в тему, потому что Тэхен до сих пор не научился носить с собой зонтов — зонт для слабаков, а бежать десять минут в сторону метро под тонким капюшоном толстовки не особо хочется — все равно промокнешь. Тэхен решает подождать пока дождь немного стихнет и достает смартфон, быстро набирая сообщение Чонгуку. Тэхен Я освободился раньше. Могу приехать к тебе, если хочешь. Какой адрес? Ответ приходит не сразу. Тэхен даже успевает перебежками, прячась под навесами зданий и бесконечными строительными лесами, зайти в метро, чтобы сесть на нужную ветку в сторону автовокзала. Почти не промок. Скудные капли, которые он почти не чувствует под мягкой тканью. Высохнут пока будет ехать в метро. Он стягивает с себя капюшон, под которым от повышенной влажности непослушные темно-русые волосы успели завиться на концах. Чонгук Ты где сейчас? Тэхен Бруклин. Чонгук Сейчас, подожди немного. Тэхен глубоко выдыхает, убрав смартфон обратно в карман синих джинсов. И хотя по расписанию в телефоне следующий поезд должен приехать только через десять минут, тот внезапно появляется в глубоком черном туннеле подземки, ослепляя ярким светом огней. В этот раз экспресс. Не успевает он войти в вагон, как вибрация тут же отдается в колено. Он присаживается на пустое место и нетерпеливо читает ответ. Чонгук У нас в пять от Манхеттена будет шаттл отъезжать с массовкой, сядь к ним. Тэхен Ок. Адрес? Найти через полчаса большой черный рейсовый автобус, припаркованный на аварийке в самом центре между сорок-третьей улицей и девятым авеню не составляет никакой трудности. Он подходит ближе и встречается взглядом с вечно замученным продакшн-ассистентом. Тот, как бы не старался, не может найти его в списках — что логично, потому что Тэхена там попросту нет. — Ладно, садись, — помявшись в лице, неуверенно бросает он. — Я скажу своим, — очевидно слишком заебанный, он отвлекается на пришедшее на телефон сообщение. Тэхен ловко запрыгивает по крутым порогам внутрь, где половина автобуса уже забита массовкой, а еще половина — на всякие дополнительные нужды продакшена. Уж отличать массовку от работников съемочной площадки он давно научился. Последние вечно одеты в что попало, особенно в США. И постоянно громко о чем-то болтают. Как Чимин. Только даже Чимин на их фоне кажется куда тише. Тэхен забивается почти в самый конец, где его никто не потревожит. Где к нему точно никто не подсядет — сидеть рядом с туалетом мало кому нравится, даже если тем никто почти не пользуется и от него не несет как от сто лет немытого сортира в поездах. Автобус как всегда до последнего выжидает вечно опаздывающих на него людей, и Тэхен с грустью подмечает, что на телефоне заряда осталось меньше двадцати процентов. Переводит телефон в режим энергосбережения и вместо бессмысленного залипания в ленту новостей залипает в окно. У Чонгука точно должна быть зарядка в машине. На крайний случай попросит у кого паувербанк. Они полчаса стоят в вечерней пробке на выезде, пока автобус не нагоняет свой маршрут уже за пределами города. На телефон приходит еще одно сообщение, и Тэхен, отлипнув от окна — рекламируют новый крытый аквапарк близ Джерси-сити, быстро строчит Чонгуку ответ — мол, все в порядке, он успел сесть. Пригород Нью-Джерси, куда их привозят через час, ощущается иначе. Чистый воздух, красивые роскошные деревья, неплохие частные дома. И абсолютная тишина. Он выпрыгивает из автобуса и осматривается, резко выбегая из очереди, которая явно направляется в холдинг — хорошо, что заметил как вдалеке за кронами деревьев стоят в очереди на обед люди. Значит Чонгук там тоже должен быть. Тэхен ловко запрыгивает на ограждение, проходит сквозь калитку, на которую присобачена табличка «не закрывать», и все равно хлопает железной дверцей. Посрать. Кто-нибудь еще, да откроет. А потом сотню раз также случайно закроет. — Привет, — завидев Чонгука, Тэхен подходит ближе. Тот выходит из очереди и видно, что хочет инстинктивно приобнять его, но в последний момент сдерживается: не хочется быть предметом бурных обсуждений, особенно на глазах у десятков коллег. Со стороны смотрится, словно они просто по-братски поздоровались. Ничего такого. — Я успел на обед... вау... — Ага, — соглашается Чонгук и ведет его обратно в то же самое место, из которого вышел несколькими секундами прежде. — Как доехал? — Нормально, — тут же отвечает Тэхен, пытаясь высмотреть что сегодня в меню. — Махи-махи? — Треска, — улыбаясь, объясняет Чонгук. — Это здесь уже как мем, — они быстро двигаются в очереди. — Тут постоянно дают треску, а называют ее зачем-то странными названиями, — Тэхен первый доходит до самодельного буфета на природе, и поэтому первый берет со стола пластиковый поднос в руки. — У нас даже в чате прикалываются на эту тему... треска под прикрытием... — Да? — Тэхен делает вид, что понял прикол, но на самом деле нет — местные приколы киношников он до сих пор не научился понимать. — Мне Махи-Махи, — он указывает на белую рыбу в каком-то сметанном соусе, и под смешок Чонгука сам невольно начинает улыбаться. — Прекрати... — он с претензией поворачивается в его сторону. — Рис и брокколи. Еще немного брокколи. Спасибо, — отходит подальше от Чонгука, что вцепился зубами в вилку, пока выбирает себе десерт. Тэхен присаживается на стол вдали от шумящей суеты. И интровертный Чонгук, кажется, даже благодарен ему за этот жест. У того поднос мало чем отличается от того, что взял Тэхен: брокколи с рисом. Рядом стоит небольшой кусок шоколадного торта. Разве что не хватает злополучной рыбы — вместо нее Чонгук взял тушеную говядину. Освободив руки, он забирает пластмассовую вилку из зубов. Тэхена это действие моментально выводит из транса. — Опять забыл, — он поднимается со своего места и спешно идет к столику с черными одноразовыми столовыми приборами. Возвращается обратно и убирает улыбку со своего лица, заметив, что к ним подсел еще какой-то мужик, которого Чонгук, как и почти всех здесь, знает. За ним следом присаживается невысокая молоденькая девушка — Тэхену кажется, что явно моложе его. Она взяла только какой-то салат и жирный кусок ванильного торта. Странная: еще и начинает с торта, открыв пластиковый контейнер. Изжоги не боится? — А ты кто? — с претензией спрашивает она у присевшего напротив Чонгука Тэхена. Он, оказывается, все это время попеременно пялился то на нее, то на содержимое собственной тарелки. А сейчас молчаливо разрывает пластик и вытягивает в левую руку вилку. — Он мой брат, — вмешивается Чонгук, но Тэхен все равно краем глаза замечает, как того нервно передернуло от этого вопроса — аж подскачил — видно до сих пор боится спалиться. — Так получилось, что он сегодня в массовке с остальными. Чистое совпадение. — Твой младший брат? — уже умиляется девушка. Идиотка. Они с Чонгуком ровесники. — А сколько тебе? — Двадцать один, — подыгрывает Тэхен, отчаянно пытаясь прожевать кусок рыбы. Прикрывает рот правой рукой. Действительно странная: по вкусу напоминает тилапию, да еще и разжевать толком невозможно. Как будто резиновая. — Прикольно, больше двадцати я бы тебе точно не дала, — она открывает свою коробку с салатом. Та отпружинивает, и один листочек падает на стол; она ловко подбирает его в руки, закидывая обратно. — К слову, я бы не советовала есть эту рыбу. — Ладно, — Тэхен скудно улыбается. — Это я уже тоже понял. — Вы, кстати, очень похожи, — ну что за дура. Тэхен бросает привередливый взгляд Чонгуку, а тот, хоть в лице и не меняется, но кажется, что тоже сейчас переживает когнитивный диссонанс. Спутать их за братьев — это надо еще хорошо постараться. Молодец. — А мне кажется, что не особо, — подхватывает грозным голосом сидящий рядом парень. Хоть кто-то остался еще адекватный в этом мире. — У тебя есть какие-то идеи насчет следующей съемки? — Тэхену кажется, что этот вопрос адресован Чонгуку. Но тот едва успевает открыть рот... — Заткнитесь! — прерывает девушка, негромко хлопнув по складному столу. От этого и без того маловесный салат с каким-то неизвестными Тэхену местными сорняками вновь отпружинивает и подбрасывается в воздух. — Не хочу ничего слушать про работу во время обеда! — А что за съемка? — понизив голос, все равно интересуется Тэхен. Хрупкая вилка задерживается над последним брокколи, которое особенно тяжело проколоть. Поднимает взгляд. Чонгук делает глоток из своего стакана и смотрит на него со скрытой мольбой. Словно просит вообще не лезть во все это. — Тебе понравится, — обещает сидящий рядом парень. — Увидишь.***
Тэхен за три часа умудряется вынести чуть ли не половину местного крафта. В их с Чонгуком машину попадает несколько десяток банок с содовыми, столько же пачек с чипсами, всякие ореховые смеси, протеиновые батончики, а когда ближе к ночи подносят энергетики — тот умудряется вынести постепенно еще и шесть банок этого добра. И вцелом, Тэхену нормально лежать с вытянутыми до упора в стекло ногами на заднем сидении старого Лэнд Крузера в окружении разнообразной жрачки. Залипать в телефон, просматривать кинопробы с очевидно дурацкими сценариями. Ржать со всяких приколюх с котиками. Но черт, какое-то природное любопытство и желание спиздить что-то еще заставляет Тэхена покинуть машину раньше времени — ровно в полночь. Он проходит мимо небольшого пруда, со стороны которого вовсю истошно квакают лягушки. Шаткая конструкция небольшого деревянного мостика скрипит под ногами, готовая обвалиться в любой момент и потопить Тэхена вместе с противными лягушками. Благо, он умеет плавать. Дорожка быстро сворачивает к знакомой тропинке, где Тэхен еще днем трахал калитку — в этот раз ее кто-то закрыл, чтобы та не стучала от поднявшегося вечером ветра. А вот и любимый стол. В этот раз еще и шоколадок поднесли — самое время затарится. — Ты с массовки? — останавливает его во время одной из таких «ходок» невысокая чернокожая девушка. Тэхен хочет сказать, что нет, и, черт возьми, надо было сидеть в машине и не высовываться, как она тут же берет его за руку и ведет в дом, где в центре людной комнаты уже собрались все. Он видит Чонгука, что разговаривает о чем-то с режиссером, облокотившись рукой о декоративный камин. Рядом с ними стоит та самая маленькая девушка с обеда, которая сначала держит руки за спиной, но после толкает ими зачем-то Чонгука в живот. Тот от неожиданности делает несколько шагов назад. Потом возвращается и, улыбаясь, покорно кивает в знак согласия на что-то. Режиссер отходит от них и проходит мимо Тэхена. Ему всегда было интересно смотреть как работает на площадке Чонгук, но вот только со времен Кореи уже давно этого не видел — как-то не получалось. Вроде бы все везде одинаковое, но в США отношение более раскрепощенное, меньше орут и возмущаются. Меньше что-то требуют. Все равно профессионально, но уже расслабленно. Так и надо. И жрачки всегда много. Это — самое главное. — Справишься с первого раза? — интересуется у стоящего рядом пожилого мужчины режиссер. Тэхен оборачивается и замечает у себя за спиной отдаленно знакомого ему актера. Тот заторможенно смотрит то на режиссера, то на него — Тэхен просто стоит у того прямо под носом, несколько раз кивая. — Сначала снимаем долгий кадр из-за спины, потом немного массовку, — они неспешно идут в центр комнаты, где актеру уже заготовили клейкой лентой конечную отметку световики. Режиссер уходит в сторону, позволяя актеру немного потренироваться — тот начинает имитировать слабые удары, как в боксе. Со стороны смотрится забавно. Тэхен приятно усмехается. — Разойдитесь, когда я буду напирать, — актер наконец обращается к массовке. Те подходят ближе, потому что понять, что говорит старик на закате своих лет тонким голосом довольно сложно. — Я не хочу никого поранить. Мне тяжело целиться в моем возрасте, так что не хотелось бы кому-то случайно заехать по физиономии, — в толпе слышится сдавленный смешок. Тэхен обращает внимание на белобрысого парня, что приобнимает сейчас одной рукой полуголую актрису — та выглядит серьезной, а в другой держит бутылку с фейковым пивом. За всем этим Тэхен не замечает, как Чонгук огибает его с правой стороны и мимолетно улыбается. Тэхен знает, что в этот раз обязательно ему. Разворачивается, заметив что стоит как раз рядом с небольшой дым-машиной, которую закрывал все это время, и наклонившись к которой, Чонгук пытается спешно включить. Тэхен отходит в сторону. Та неприятно урчит и, заряжаясь, выстреливает из небольшого круглого отверстия белым дымом, который и пахнет чем-то странным. Но комната от него безусловно кажется атмосферной. — Извини, — и вот почему он вечно мешается у него под ногами? Чонгук ничего не отвечает и уходит обратно в угол комнаты, где берет из рук ассистента камеру. Тэхен смотрит, как гуляет фокус на камере под нехитрыми манипуляциями еще одного его помощника. Чонгук смотрит то в видоискатель, то на массивный экран рядом. После взгромождает всю эту тяжелую конструкцию на себя — где только три пары аккумуляторов и ручной штатив весят под десятку. Что уж говорить про саму камеру со всеми ее линзами и аксессуарами — там, наверное, все тридцать. Галдеж в комнате внезапно прерывается той самой чернокожей девушкой, что оттащила Тэхена от стола с разными закусками и напитками, пока он с наслаждением прицеливался на новый улов. Она резко приказывает всем замолчать и дает команду приготовиться к съемке. Рядом появляется еще одна запыханная девушка, что-то быстро отвечая по рации через болтающийся на ее шее микрофон. — Записывается, — Чонгук оповещает команду о том, что запись на камеру начата. Рядом появляется цифровая кинохлопушка. — Звук есть, — доносится с левой стороны от Чонгука. — Мотор для массовки, — и та постепенно оживляется вместе с второстепенными актерами, которые временно тоже стали частью заднего плана. — И мотор для тебя, Скотт. Персонаж Скотта Гленна выходит в центр комнаты, расталкивая бестолковых подростков. Те матерятся, но в сторону постепенно расходятся. Камера всюду следует за ним, повторяя шаги Чонгука — как шаги персонажа. Скотт берет с полки заранее приготовленную смесь базилика, что пахнет и ощущается почти также, как и настоящая Анаша. Он поджигает это все зажигалкой и делает глубокий вдох из большой бутылки с оттопыренным горлышком. Тэхен никогда не видел, как раскуривают дурь — даже обычную марихуану. Поэтому видеть это сейчас — пускай и не взаправду — ему очень неловко. И безумно интересно. Спустя несколько секунд долгих затяжек актер роняет свой «курительный девайс» на пол, и, под удивление Тэхена и остальных, начинает драться с ветром. Тет-а-тет, открыв настоящий кулачный бой. Словно не на жизнь, а на смерть. И выглядит это куда круче, чем на коротенькой репетиции. — У него ПТСР, — кричит по сценарию кто-то из группы подростков. Тэхен замечает кучерявого актера, которому на вид не больше двадцати. — Разойдитесь, дебилы! — те ловко образуют круг вокруг главного героя, и камера останавливается на какое-то время прямо у главного героя за спиной. — Юджин! — хором кричит вся массовка, пока камера начинает наворачивать круги вокруг персонажа и их обкуренных лиц. — Давай, Юджин! — Тэхену становится не по себе, но стоящая рядом с ним в джинсовом комбинезоне чернокожая девушка — и как она успевает так появляться из ниоткуда — приобнимает его и невольно заставляет не отвлекаться от своей роли. Что же... не в первый раз режиссерам по массовке приходится самим выходить на задний план вместе с массовкой, особенно когда ту надо оживить и правдоподобно растолкать на такие очевидно неоднозначные темы. — Юджин! — она поднимает левую руку выше в воздух, чувственно приобнимая Тэхена за шею. Тот неоднозначно смотрит на нее... и хотя кричать вместе со всеми все равно не решается, по крайней мере он может хотя бы глупо улыбаться — и так сойдет. Смотреть на Чонгука, что сейчас следит за каждым движением главного героя в центре комнаты. И удивляться, как его самого не закружило вместе со всем этим тяжелым оборудованием — пускай его и сзади подстраховывает два человека. Удивляться, как они все это время не столкнулись со звуковиком, который точно также раскручивается вокруг своей оси вместе с длинным микрофонным бумом — чтобы, не дай Бог, ничего не попало в обзор камеры. А Тэхен, как никто другой, знает насколько тяжелые эти микрофоны на самом деле. Через некоторое время главный герой обессиленно падает на пол и, кажется, ловит инфаркт под истошные вопли ненасытных подростков продолжать дальше. Камера до сих пор вращается вокруг его перспективы, и Тэхену даже страшно видеть себя в расфокусе объектива среди остальной массовки. В такой страшной массовке он еще точно никогда не участвовал. Чтобы под обкуренный смех других он видел как умирает — пускай и не по-настоящему — какой-то человек.***
С небольшой парковки веет тяжелым летним холодом. Тэхен даже через плотную ткань джинсов чувствует как влажная роса с растений касается его ног. Лето в этом году вообще выдалось на редкость холодное. Аномальное. Они идут по щебенистой дороге мимо протестантской церкви. Слава Богу, что такой же тяжелый день уже позади. И хотя Чонгуку придется вернуться сюда вновь на следующей неделе, сам Тэхен насмотрелся достаточно. И как бы он не любил Чонгука, смотреть и участвовать в подобных инди-проектах он не особо хочет. — Поведешь? — Тэхен смотрит на протянутые в его сторону ключи от машины и понимает, что Чонгук сейчас попросту просит его. Нет, не просит — он умоляет. — Ладно, — он тоже не особо горит желанием вести машину в четыре утра, но Чонгук явно устал побольше него — таскался повсюду несколько часов с тридцатью килограммами за плечами. Кроссовки с шарканьем задевают разбитый гравий рядом с задними колесами. — Уговорил. Ключи оказываются зажатыми у Тэхена в руках, а Чонгук, как-то резко весь повеселев, бегом спешит к пассажирскому и несколько раз дергает ручкой — Тэхен еще даже не успел разблокировать машину — пока дверь не поддается. — Блин, даже здесь... — Чонгук быстро залезает внутрь, скидывая многочисленные банки из-под колы и энергетиков назад — на заднее сидение. Вся машина пропахла запахом вечерних сэндвичей с беконом, которые Тэхен заботливо упаковал в несколько слоев фольги. — Если заметят... — Уволят за несколько банок энергетиков? — перебивает его Тэхен. Его руки вбивают адрес дома, но дурацкий навигатор почему-то сначала подхватывает левый адрес в двух часах езды отсюда — на границе с Пенсильванией. — Брось, — коробка передач переходит в реверс. — Ты что, таскал всю ночь? — с приятным удивлением интересуется Чонгук, оставляя одну банку Спрайта себе. Та с хрустом открывается и даже не успевает ничего пролить — Чонгук высасывает всю вытекшую за границы жидкость прежде времени. — А что там еще делать? — негодует Тэхен. — Если бы твоя режиссерша зачем-то не вытащила меня... — машина неспешно сдает назад и, пропустив красный ауди, они выезжает следом. Навигатор показывает, что до дома сорок минут, но Чонгук уверен, что по пустым ночным улицам Тэхен сможет преодолеть это расстояние за двадцать пять. — Она вытащила, потому что подумала, что ты из массовки, — запоздало прилетает ответ. Чонгук убирает открытую банку из-под соды в пустую ячейку у подлокотника и неспешно пристегивается. — И да, если ты не в курсе, то ты еще можешь потянуть на семнадцатилетнего подростка. — А вот ты вообще молодец... — скромно улыбаясь, хвалит его Тэхен. Аккуратно так переводит тему. Машина останавливается на светофоре, дожидаясь зеленой стрелки. — Что же тебе так понравилось? — Если честно, — под тикающий звук поворотника они поворачивают налево, и Тэхен, выровнив машину, вновь поворачивает голову к Чонгуку, — то все. Как охуенно ты придумал кружить вокруг главного героя, а потом делать POV на массовку от его перспективы, — машина резко снижает скорость, заехав на небольшой круговой поворот перед трассой. Чонгук невольно замечает, что Тэхен вновь пытается объехать платную трассу стороной. — Так это все было в раскадровке, — не понимает его азарта Чонгук. Он глубоко зевает, пытаясь бороться со сном. После отстегивается — так удобнее — и залезает на сиденье с босыми ногами. — Я тебе даже показывал... — Лично я не особо понял, что было в той раскадровке, — признается Тэхен. Сильно ускоряясь, они выезжают на 151-ю трассу. — Другое дело, когда видишь это все вживую: дым, тряска, игра актеров... смотреть как человек из-за дури возвращается вновь в свою молодость, где вспоминает как его почти пристрелили на войне, — активно жестикулируя, он на секунду убирает руки с руля, но почти тут же возвращает на место — машина начинает слегка вилять. — К слову, я даже не знал, что Скотт Гленн снимался в Молчании Ягнят, — Тэхен вновь поворачивает голову в его сторону и замечает, что Чонгук уже припал щекой к сидению, сползая вниз. Если он и не уснул, то по крайней мере сделает это в любой момент. Тэхен тянется рукой к проигрывателю, включая канал спокойной альтернативной музыки — был оставлен Чонгуком, по которому сейчас негромко играет Placebo — 20 years. Машина разгоняется сильнее, и вместо разрешенных пятидесяти Тэхен несется на все семьдесят. Он с трудом успевает заметить и объехать взявшуюся из ниоткуда вмятину на дороге — лишь бы Чонгука не разбудить. Но тот сегодня все равно спит как убитый — со слегка приоткрытым ртом и подложенной под щеку рукой, развернувшись всем корпусом в сторону водительского сидения. Наверное, во сне ему даже предательски снится, как он все еще продолжает оживленный разговор с Тэхеном. В проигрывателе песня неспешно сменяется на какой-то трек от Токио Хотель. Тэхен на всякий случай уменьшает громкость, позволяя гуляющему ветру из приоткрытого окна свистеть громче. Долгая скучная лесополоса сменяется на яркие отдаленные огни города, когда они едут параллельно Нью-Йорку. И совсем не так он представлял себе этот город несколько месяцев назад — в безмолвной тишине рассекающим по убитым дорогам Нью-Джерси в четыре часа утра вместе с мирно спящим рядом Чонгуком — но почему-то представить себе его как-то иначе он тоже больше не может...