Я больше не полюблю Солнце

      Выходя из комнаты Шиффера, Орихиме клялась себе, что ноги ее не будет больше рядом с Улькиоррой, но тем же вечером (или что там бывает в Лас Ночес), она вновь стояла у двери в покои Короля, думая, стучать или нет. Надрывный кашель, донесшийся до девушки, прервал ее терзания, и она вошла, тут же увидев, как Шиффера скручивает пополам от противного спазма в едва собранных по кускам легких. Повязка на груди снова пропиталась кровью, и это значило, что рана так и не затянулась. Не долго думая, Иноуэ накрыла Улькиорру щитом отрицания, и тому стало немного лучше.       — Ты напрасно тратишь силы, Орихиме, — откашлявшись и стирая кровь с губ, прохрипел ее пациент. — Пока я не поборю убивающий меня яд, рана не затянется, как бы ты не старалась. Эта рейяцу слишком сильна для тебя до тех пор, пока ты не осознаешь, насколько на самом деле велики твои способности, и как мало нужно, чтобы их использовать… — Улькиорра скупо усмехнулся, глядя на ничего не понимающую девушку.       — Что ты имеешь ввиду?       — То, что ты пользуешься своей силой, не понимая ее природы. Ее сути, если хочешь. Соуске думает, что твои силы — это результат исполнения твоего желания стать сильнее, не быть обузой для близких. Хогиоку пробудило эти способности. Но, как бы то ни было, твои силы напрямую зависят от твоих эмоций — симпатии, злости, нерешительности в конце концов… Иными словами, ты можешь вылечить меня хоть сейчас, но в глубине души не хочешь. Ты осознаешь, что моя сила позволит мне уничтожить любого, кто вторгнется в этот замок. В том числе, Куросаки и других твоих друзей, что вздумают путаться под ногами. Так с чего бы тебе желать моего выздоровления?       — Они не придут… И я хочу тебе помочь. Но мои силы не безграничны, знаешь ли… — фыркнула девушка, чем вызвала у Короля легкую улыбку. — Но если бы они пришли, ты убил бы их?       — Нет, не убил бы. А границы мы устанавливаем сами. Закрой глаза, — Улькиорра приподнялся с кровати, — и слушай, чувствуй… Этот мир мертв, духовная сила пустыни чужда для синигами, но близка тебе. И ты, словно проводник, можешь взять столько, сколько нужно. С такими способностями ты сильнее многих здесь. Не нужно бояться своей слабости, ее просто нет…       Улькиорра говорил, его голос сливался с Гласом Лунной Девы, и Орихиме поняла, увидела, что вокруг и в ней Сила, с которой они одно целое, которую можно использовать как во вред, так и во благо. Иноуэ была своей в этом темном мире, его частью. Это открытие и восхитило, и испугало. Она распахнула глаза, встречая открытый взгляд Улькиорры, и молча накрыла его щитом. Спустя пару минут он стянул с себя окровавленные бинты. Рана исчезла.       — Яд еще в моей крови, но тут ты не поможешь, я должен сам с этим разобраться. Но теперь, пока моя рейяцу на должном уровне, эта отрава мне не повредит. Спасибо, что помогла. Могу я спросить?       — Да, — прошептала девушка, неверяще смотря на идеально гладкую кожу, где не осталось и шрама.       — Я всего лишь сказал, что не трону твоих друзей, и ты меня лечишь… Это доброта или глупость?       — Улькиорра…       — Куросаки скоро будет в Лас Ночес. Что, если я солгал тебе? Если, не мешкая, убью любого, кто встанет у меня на пути? — Улькиорра смотрел испытывающе, но Орихиме, глядя ему в глаза, не чувствовала ни капли угрозы:       — Ты не лгал мне, — уверенно сказала девушка.       Пустой приподнялся на кровати, остановившись в нескольких сантиметрах от ее лица, и прошептал:       — Откуда тебе знать, Женщина? Пустыня меняет, искажает, извращает и сводит с ума, разве я не говорил? — Полной неожиданностью для него стала теплая ладонь Орихиме, скользнувшая по шраму, располосовавшему грудь:       — Потому что оно не дает тебе солгать, Король!       Спустя мгновение ее губы невесомо, почти мимолетно скользнули по его губам, а потом она вскочила с его постели, убегая прочь и унося с собой зародившееся в его груди тепло.       — И что мне делать, Лунная Богиня? — откидываясь на подушки, прошептал Нанэо, впервые за много лет ощущая, как губы горят огнем от невинного прикосновения, как фантомно ноет в груди…       — Жить? — мягко отозвалась Богиня. — И вернуть жизнь этому увядающему миру? Разве в тебе не было этого тепла? Разве твоя душа не несла свет, не сражалась за него до последнего вздоха. Я забрала твою боль, но разве легче нести в себе весь мрак этого мира, что ты забрал взамен?       — У меня нет ответа на твой вопрос, Дева, — горькая усмешка, казалось, приросла к губам Короля.       — Так как мне ответить на твой, Белый Дьявол?       Орихиме неслась по коридорам Лас Ночес так, будто за ней гонятся все Пустые этого мира. Не помня, как оказалась на своем диване, она с головой залезла под одеяло, мотая головой и приговаривая:       — Нет, нет, нет, нет… Этого не может быть! Я переутомилась, и мне приснился кошмар… Не могла же я в самом деле… Не могла же я его добровольно… Я поцеловала его… — и, уткнувшись в подушку, девушка затихла, обдумывая случившееся. Как же подобное могло случиться? Орихиме видела Улькиорру уставшим, израненным, умирающим, и эти картины причиняли боль — такой уж она человек, не может спокойно смотреть на боль других… Пожалела его? И из жалости украдкой любовалась обманчиво хрупкой фигурой на побуревших от крови простынях, из жалости держала за руку, когда было особенно плохо? Из жалости пыталась понять его? Из жалости хотела слушать, пусть он и говорил порой страшные и жестокие вещи?!       — Не надо его жалеть, девочка! — услышала она тихий голос и вздрогнула. — Себя жалеть тоже не надо. И не лги себе — тебя влечет к его душе. Он, несмотря на всю свою холодность, понимает тебя, как никто другой. Догадывается ли Куросаки, сколько сил тебе нужно, чтобы надеть с утра маску улыбки и изображать беззаботность, знает ли, как хочется ночью рыдать в подушку от одиночества? А Нанэо знает. Он давно живет с пустотой внутри, заполнить которую тебе под силу. Ты можешь спасти его, а он спасет тебя от твоей Пустоты. И ты понимаешь, но боишься признать, что обрела в этом мире не заточение, а свободу. Его сердце сейчас на моем алтаре, а может лечь на твой. Стоит лишь осмелиться…       — Да не нужно мне его сердце! — выкрикнула девушка, которая была совсем не готова к таким словам, к таким решениям и такой правде в свои шестнадцать, в замке врага и с кашей в голове от нахлынувших мыслей, чувств и страхов.       Вошедший в этот миг Улькиорра так и замер на пороге, не решаясь встретиться с девушкой взглядом. Сам не знал, зачем ноги принесли к ней, о чем собирался говорить, да она все сама сказала — минутный порыв, о котором фанатка рыжего шинигами теперь жалеет. Неизвестно, что именно отразилось в его глазах, но Орихиме тут же растеряла свой пыл, шагнула к нему, протягивая руку, но Шиффер отступил назад:       — Компанию в прогулках тебе теперь составят Гриммджоу или Ннойтора.       — Улькиорра…       — Если захочешь развить свои способности, обратись к Соуске, он научит, — и вышел вон под насмешливый голос Богини:       — Впервые вижу, чтобы храбрый Король трусливо бежал. И от кого — от растерявшейся девчонки!       — И все же, вы, женщины, одинаковы, — пробормотал Шиффер.       — К чему ты, Дьявол? — Эти беседы стали утомлять.       — К тому, что, видимо, не умею я распоряжаться своим сердцем. Вечно оно оказывается в коварных руках. Тебя так тяготит наша сделка, что ты за моей спиной им торгуешься?       — Я обещала хранить его, пока не появится та, что соберет его по осколкам и излечит. Она здесь, и вы оба это знаете. Но она молода, и ей нужно время, а ты… ты уже устал верить. Где тот воин, что до последнего сражался за свое?       — Ты видела, как он погиб с мечом в руке, Богиня. Разве не помнишь?       Лунная Дева смотрела, как светлая фигура ее Короля исчезла в сплетении коридоров, как Орихиме отказалась от прогулки с Ннойторой, предпочтя свернуться клубком на диване, и думала, что преступно мало у них времени. Совсем скоро друзья Иноуэ будут здесь, а Улькиорру ждет самая страшная битва — с самим собой.