Я больше не полюблю Солнце

      Орихиме шла по темным высоким коридорам теперь гораздо увереннее, чем в первый раз, да и дорогу уже запомнила. Прогулки всегда были однообразными, но возможность постоять среди темных просторов под небом, пусть и мертвенно-черным, помогало девушке не унывать. Да и ее страж не был скучным. Отстраненным и холодным — это верно, но, кроме того, Куатро оказался умным, и на самом деле очень много знал о Мире Живых, а это делало его интересным собеседником. Вот только знания эти касались голых фактов, а все, что касалось чувств, по мнению Шиффера, было недостойным внимания. И вот сейчас вдруг выясняется, что Улькиорру терзают кошмары, и это выбивает арранкара из колеи.       — Что тебе снилось? — не выдержала Орихиме, когда они покинули стены Дворца, оказываясь в Пустыне. Услышав вопрос, вынырнувший из своих воспоминаний Улькиорра резко остановился, напрягаясь, и Орихиме едва не врезалась ему в спину, хлестнув по плечу прядью рыжих волос. — Ты напуган…       — Напуган? — устало выдохнул тот. - Нет, Женщина, я не напуган. Меня немногое может испугать, и это точно не сны. А то, что снилось… давно посыпано песком.       — Твое прошлое? — Орихиме говорила почти шепотом, зная, как неохотно ее собеседник говорит о себе и своей жизни.       — Мы не будем это обсуждать, — отрезал тот, тряхнув головой и сжав кулаки, что не скрылось от Орихиме. — Что бы ты хотела увидеть сегодня, Женщина?       Дико бесило его обращение, но Орихиме устала возмущаться. Кроме того, сейчас ее снедало любопытство: что за тайны хранит этот Пустой? Почему он одновременно и живой, и мертвый? Он чувствует, как бы не твердил обратное, что девушка давно поняла, но слишком крепко цепляется за свою маску и будто хоронит себя заживо, не желая видеть вокруг ничего светлого. Так странно видеть тех же Ннойтору и Гриммджоу смеющимися, веселыми и открытыми, увлеченного Заэля и строгую, но очень мягкую и заботливую Тию, яркую Нэлл, вечно сонного Старка и ворчливого Баррагана, словно они и не Пустые вовсе, а вот Улькиорра… его было тяжело понять, но понять хотелось. А еще хотелось, чтобы и он признал существование сердца, дружбы и любви… Подумав о любви, Орихиме залилась краской. Почему она вечно в своих размышлениях о Шиффере так или иначе упоминает что-то романтичное? Это существо не располагает ни к любви, ни к симпатии, и подружиться с ним просто невозможно! «Но хочется!» — шептало что-то внутри, и девушке пришлось с этим согласиться.       — Так что ты хочешь увидеть? — Ее страж вернул былую невозмутимость и теперь вновь смотрел на Орихиме с холодностью и безразличием. Будто не он комкал пальцами ее простынь и что-то запальчиво шептал. Хотела бы Иноуэ хоть раз увидеть его таким. Не испуганным, нет! Живым.       — Знаешь, я бы хотела увидеть лес, — грустно улыбнулась она, решив не давить и сменить тему, — но местные деревья навевают тоску!       Она коснулась пальцами хрупкой белой веточки невысокого, едва достающего ей до пояса кварцита, и та со звоном обломилась, упав на песок. Совсем не так, как в Мире Живых. А Улькиорра неожиданно улыбнулся — открыто и мягко, так, что Орихиме даже замерла, глядя на его изменившееся и даже преобразившееся лицо. Он и правда был очень красивым, стоящий под мертвой луной на мертвом песке. Но живой до хрипа и боли в груди.       — Будет тебе лес, — тихо проговорил он и привычно обнял девушку за талию, срываясь в сонидо. Он опустил ее возле какой-то темной высокой пещеры и зажег на кончике пальца балу, чтобы осветить проход:       — Держись рядом, там полно Адьюкасов, высших Пустых. Они разумны, но довольно агрессивны, — предупредил Улькиоррра, и Орихиме вцепилась в его свободную руку, чувствуя, что тот чуть вздрогнул от ее прикосновения, но тут же взял себя в руки.       Улькиорра же, идя по темному тоннелю мечтал лишь об одном — чтобы эта яркая девушка с чистым сердцем не принялась вновь расспрашивать обо всем. Видит Лунная Богиня, ему очень хотелось все рассказать без утайки и открыть душу перед ней. Шиффер, проведя с ней столько дней, видел, что Иноуэ совсем не такая, как Тара — она предана близким, не расчетлива, не честолюбива, готова на многое ради тех, кто дорог ей. Но тогда юноша увидел бы в ее глазах сочувствие и жалость, а не этого он хотел. Нэо тянуло к ней как мотылька тянет к рыжему огню, но страх опалить крылья не давал признать — он влюбляется. Снова искренне, безотчетно и доверчиво. И от этих чувств хотелось бежать на край Пустыни сейчас, когда Орихиме держала его за руку так, будто он самое важное, что есть в жизни девушки.       Оба шли, поглощенные своими мыслями, а тоннель под их ногами резко оборвался. И от увиденного Орихиме потеряла дар речи: в темноте под толщей песка раскинулся необъятный лес: белые стволы, которые было не обхватить и нескольким людям, блестели от света падающей на них балы, а пышные кроны кварца держали на себе песчаный купол, образуя диковинные арки и проходы. Между деревьями бродили меносы, такие же высокие и огромные, от их масок тоже отражались лучи света, и лес был освещен кровавыми бликами от вспышек мелькавшего то здесь, то там, серо.       — Как тебе, Женщина? — Шиффер мягко взял ее за талию, чтобы девушка не соскользнула вниз на камни, и просто стоял, пытаясь увидеть этот пейзаж глазами девушки. Ему казалось, Орихиме понравится эта строгая красота, и Улькиорра не ошибся:       — Это прекрасно, — прошептала она, не в силах отвести взгляд.       Вдруг мимо них пронеслась тень, и если бы Шиффер не держал ее, Иноуэ с криком слетела бы вниз. Улькиорра схватился за катану, но тут же вложил меч назад в ножны, когда перед ним возникла фигура мужчины в форме синигами, разбавленной шкурой пустого с надетыми на нее их масками.       — Король, ты должен знать! Регран идет сюда! Он хочет новой битвы! — Под взглядом ошеломленной Орихиме существо сняло с себя маску и шкуру, под которой оказался приятного вида молодой шатен. Он был синигами. И странно обратился к Улькиорре, назвав того Королем. О чем они говорят, и откуда тут еще синигами? - Нэо, что будем делать?       — Успокойся, Ашидо, — Шиффер, казалось, не обратил внимания на то, что его так странно назвали. — Отведи Орихиме в замок, а я встречу гостя, как полагается.       — Ты не в лучшей форме, — Ашидо не понравилось решение Нанэо, но спорить с ним было глупо.       — Это не имеет значения. На худой конец, снова друг друга потрепаем, как прошлый раз.       — Тот раз дорого тебе обошелся! — вспыхнул Кано. — Сейчас не время…       — Враг не спрашивает нас, есть ли у нас время и силы, тебе ли не знать! — Впервые при Орихиме Улькиорра повысил голос на кого-то, и та просто смотрела на собеседников, не решаясь ничего спросить, но Шиффер сам заговорил с ней:       — Женщина, это Ашидо. Он отведет тебя во Дворец вместо меня. Поспешите и постарайтесь оказаться за стенами как можно скорее. А ты, Ашидо, предупреди остальную Эспаду. Если не вернусь к ночи, пусть Джеки и Нной придут сюда. Если я не вернусь — в бой не вступать, выставите защитное кидо вокруг стен. Идите!       И тут до Орихиме дошло. Шиффер сейчас не просто говорил или советовал. Он давал приказы, как бы отдавал их командир или… Король? Ведь так назвал его Ашидо. Видимо, понимание отразилось на ее лице, и Шиффер как-то странно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Его окружил столп зеленой густой рейяцу, и Орихиме коротко ахнула: стоящий перед нею человек не имел ни маски, ни дыры — лишь страшный шрам на груди в области сердца. Одет он был в черный плащ, а в руках сжимал два клинка-близнеца. Длинные черные волосы с седыми прядями были собраны строгим венцом…       — Ты ведь догадывалась, верно? — услышала Иноуэ зов Пустыни, понимая: да, догадывалась. Догадывалась, откуда такая сила, откуда эти кошмары, и кто в них. Та, что предала и оставила на сердце, теле и душе шрам.       Пока она переваривала услышанное и увиденное, Ашидо подхватил ее на руки и сорвался в сюнпо, остановившись только за стенами дворца:       — Помолись за него своим богам, Орихиме Иноуэ! Чтобы он вернулся живым с этой битвы! — и ушел, оставив девушку наедине с ее вопросами.