Покорившие лёд, обуздавшие пламя

Лёшку разбудил тихий шорох, пронёсшийся по комнате. Он открыл глаза и в свете ночника увидел одевающегося Женю. Тот усиленно старался не шуметь, но от этого становилось только хуже. Плющенко никак не мог найти второй носок и сейчас, сопя, шарил рукой под своей кроватью. Наконец выудив свою чёрную потерю на свет Божий, он сел на пол и натянул носок на ногу. Ягудин взглянул на часы и едва не присвистнул — стрелки показывали пять утра! Куда это Женька собрался в такую рань? А Плющенко, уже тихо поднявшись, на цыпочках прошёл к двери и достал из кучи малы свою сумку с коньками, положил туда бутылку с водой и наглухо застегнул.  — И куда это ты? — не выдержал Алексей, впрочем, уже зная ответ на этот вопрос. Женя вздрогнул от неожиданности и едва не выронил сумку:  — Черт! Напугал! Прости, я тебя разбудил. На тренировку. Мишин сказал к семи часам подойти.  — Что за таинственность? Алексей Николаевич впал в детство? Или это уже старческий маразм?  — Слушай, — Плющенко присел на краешек кровати друга. — Ты же знаешь, что Мишин очень не любит, когда ему перечат. А ты ему ещё и советы давать пытаешься! Вот он и злится. И, заметь, небезосновательно. Ну кто ты и кто он? Всего лишь начинающий фигурист, хоть и подающий надежды, и уже ставший великим тренер, один из подопечных которого уже олимпийский чемпион. Почему ты никак не можешь принять то, что без Мишина мы — никто? Лицо Ягудина исказила усмешка:  — Как же он тебе мозги промыл, Жека! Ты слышишь себя? Да ты же слово в слово повторяешь его фразы! Поэтому так и будешь всю жизнь ему в рот смотреть!  — А ты, значит, не будешь? Он — мой тренер, наставник, и я доверяю ему на все сто!  — А я не буду! Да, он тренер, и хороший, но мы все не идеальны. И Мишин тоже. Понимаешь, если мне что-то не нравится, я не могу молчать, и мне по барабану, кто передо мной — тренер, президент или сам Бог! Не он выходит на лёд, не он катает программы, не он получает травмы… Слышишь? Не он! А мы! И поэтому я имею право высказывать своё мнение и делать то, что я хочу и что у меня получается. Евгений отвёл глаза и встал. Он всегда хотел быть похожим на друга, но, будучи послушным, покладистым и исполнительным, он кардинально отличался от Леши — лидера и бунтаря по натуре.  — Я опаздываю, — буркнул он и выскочил из комнаты, на ходу застегивая молнию куртки. Алексей откинулся на подушку и невидящим взглядом уставился в потолок. Он с каждым днём всё сильнее ощущал холодность тренера, который, кажется, и не скрывал того, что предпочитает заниматься Женей. На него же у Мишина практически не оставалось времени. Вчера, например, Алексей Николаевич заявил, что тренировки теперь будут проходить через день, хотя ему, кандидату в мастера спорта, чемпиону Европы и мира, для подготовки к Олимпиаде тренировки были необходимы ежедневно и не один раз. В душе Лёши вдруг взыграл праведный гнев. В бешенстве он заколотил кулаками подушку, вскочил и заметался по комнате. Наспех приведя себя в порядок, он схватил сумку со своими коньками и бросился на улицу. Ягудин выскочил на лёд аккурат в тот момент, когда Женя обкатывал финал своей короткой программы. Рядом с ним находился Мишин, что-то подсказывая, исправляя, а тот исправно делал то, что хотел от него тренер. Лёша решительно подъехал к ним и встал между мужчинами, лицом повернувшись к Мишину.  — Нам нужно поговорить! — выпалил он, не удосужившись даже поздороваться. Алексей Николаевич вскипел:  — Ты что себе позволяешь, Ягудин? В чём дело?  — Объясните мне, почему Вы демонстративно отодвигаете меня в сторону, не занимаетесь моей программой и подготовкой к Олимпиаде? Лёша не обращал внимания на Плющенко, всё ещё стоявшего за спиной. Он был рад, что тренер видит в Женьке потенциал, работает с ним, но и ему необходимо было внимание и помощь.  — Пошли! — Мишин взял парня под локоть, и они покатились к кромке льда.  — А мне что делать? — в тишине раздался голос Жени.  — Продолжать! — рявкнул тренер и посмотрел на своего помощника, сидящего на трибуне. — Андрей, работаем! Мишин и Ягудин прошли в раздевалку, переобулись и перешли в кабинет тренера. Тот налил себе стакан воды и, расположившись за своим столом, кивнул Лёшке на стул, стоящий напротив:  — Чего торчишь, как столб? Садись! Парень опустился на предложенный стул и прямо, не смутившись холодного взгляда и надменно поджатых губ тренера, посмотрел на Мишина:  — Что дальше, Алексей Николаевич? Я не хочу так работать.  — Не будь эгоистом, Ягудин! Не нужно перетягивать одеяло на себя. Вас много, а я один…  — Раньше Вас это не смущало! — перебил Леша. — Да и сейчас вниманием обделён только я. Вы считаете, что мне ничего не светит на Олимпийских играх?  — Не говори ерунды! Чемпиону мира ничего не светит на Играх!  — Тогда в чём дело?  — В твоём эгоизме! В твоей требовательности! Я больше работаю с тем, кому это нужнее. Здесь я решаю, с кем работать, как и когда. И хотел бы тебя попросить не вмешиваться в тренировочный процесс. Когда у тебя намечена тренировка? Завтра? Вот завтра и приходи. Мишин поднялся, буравя взглядом подопечного, всем своим видом показывая, что не намерен продолжать этот разговор. Ягудин в ярости вскочил со стула:  — Да пошли вы на!.. Со своими тренировками! Обойдусь, ясно? И ещё докажу, что Вы — далеко не лучший тренер России! И он выскочил из кабинета Мишина с твёрдым намерением туда не возвращаться. Он устал выпрашивать внимание к себе, до хрипоты спорить по поводу очевидных вещей, доказывая свою правоту. Лёшка уже битый час бесцельно бродил по Питеру, снова и снова прокручивая в голове произошедшее. Он стоял на Египетском мосту и, опустив голову и погрузившись в свои мысли, смотрел на неровную от волн поверхность воды. Нет, он ни о чём не жалел, но ему предстояло решить, что делать дальше. За три года до Олимпиады остаться без тренера — это для фигуриста было подобно смерти! Тем более, для него уже была написана короткая программа, которая, за исключением нескольких нюансов, в общем приходилась ему по душе. А сейчас всё шло прахом… Алексею казалось, что он стоит на краю пропасти, причём, за спиной тоже была пустота. И любой шаг неизменно вёл в бездну неизвестности. Вдруг кто-то легко тронул его за плечо. Алексей вздрогнул от неожиданности, повернулся к возмутителю спокойствия, и его лицо вдруг просияло. Перед ним стояли его друзья — Сергей Пономаренко и Марина Климова.  — Ребята! — Лёша по очереди обнял их. — Вы не представляете, как я рад вас видеть!  — У тебя что-то случилось? — обеспокоено смотрела на друга Марина. — На тебе лица нет! А Сергей кивнул куда-то себе за спину:  — Через дорогу есть прекрасная кофейня. Приглашаю! А вскоре, выслушав Ягудина, ребята переглянулись. Первой заговорила Марина:  — Знаешь, Лёш, это не конец. Смотри на это, как на начало новой жизни!  — Это сложно! Учитывая то, что я в растерянности.  — Слушай! — вспомнил Сергей. — У Тарасовой есть место в группе! Недавно от неё ученик ушёл.  — Если ушёл, значит, не от хорошей жизни! — усмехнулся Лёшка. — Я же тоже ушел.  — Да нет! — отмахнулась Марина, которая тоже была в курсе этой истории. — Он со спортом решил завязать. А Татьяна Анатольевна — замечательный тренер! Это твой шанс, Лёшка!  — Согласен! — кивнул Сергей и, достав из внутреннего кармана куртки ручку, нацарапал на салфетке номер телефона и протянул другу. — Держи! Это номер Тарасовой. И не тяни, иначе пропадёт местечко. Знаешь, сколько на него желающих! Лёша покрутил в руках исписанную салфетку и, решившись, бережно свернул и убрал в карман. Марина взглянула на часы и ойкнула:  — Серёжа, мы на тренировку опаздываем! Пора!  — Действительно! — парень встал и пожал протянутую Алексеем руку. — Удачи, друг! Надеюсь, ты не упустишь свой шанс! Марина чмокнула Лёшу в щёку, и ребята поспешили по своим делам. Ягудин проводил их взглядом, а потом встал из-за стола и подошёл к стойке:  — У вас есть телефон? Когда бармен поставил перед ним телефонный аппарат, Алексей достал салфетку и набрал написанный другом номер телефона.