Покорившие лёд, обуздавшие пламя

— И Тарасова согласилась? Маша качнула головой, и от этого движения её волосы рассыпались по плечам, что так нравилось Лёше. Он не смог сдержаться, чтобы не поделиться с девушкой своей печалью и радостью, поэтому сразу после встречи с Татьяной Анатольевной, окрылённый её согласием принять его в свою группу, он полетел к любимой. Их примирение, как всегда, было бурным, и сейчас они, уставшие, лежали в Машкиной постели и могли спокойно поговорить о делах насущных. Ягудин только кивнул, снова и снова вспоминая встречу с одной из лучших в своём деле. Тарасова, конечно, знала о нём не понаслышке, видела на соревнованиях и считала Лёшку одарённым фигуристом. Поэтому она долго не раздумывала перед тем, как согласиться его тренировать. О его характере Татьяна Анатольевна тоже была наслышана, но ей импонировал этот мальчик с твёрдым стержнем и своим мнением.  — Маме уже сказал? — продолжала расспросы Маша.  — Пока нет. Даже не знаю, повернётся ли у меня язык…  — Кроме тебя это сделать некому. Будет хуже, если она узнает всё от посторонних людей.  — Да я понимаю… Ещё же Федерацию в известность надо поставить. Простая формальность, но так нужно.  — Не жалеешь?  — А о чем жалеть? — усмехнулся Алексей. — Да и прошла всего неделя работы с Тарасовой. Дальше будет видно. Они замолчали. Маша положила голову на плечо Лёши и думала о чём-то своём, а парень думал о том, что снова не уведомил Федерацию фигурного катания о смене тренера. Как бы не нарваться на неприятности! И он резко вскочил с кровати и начал одеваться.  — Ты чего? — удивилась Маша.  — Поеду к Татьяне Анатольевне, надо поговорить.  — Я так скоро к Тарасовой ревновать начну! Ягудин рассмеялся и присел на край кровати. Проведя ладонью по щеке девушки, он чмокнул её в нос и тихо сказал:  — Не смей! Она, конечно, потрясающая женщина, но не в моем вкусе. Мне в любом случае пора идти. Надо съездить к маме. Да и Ольга, наверное, скоро вернётся. Он открыл дверь и бросил взгляд на девушку, всё ещё лежавшую на кровати:  — Меня не теряй, я ночевать у мамы останусь. И вышел в коридор. Поднявшись в свою комнату за сумкой со спортивным инвентарём, Лёша застал Плющенко за чтением книги. Тот не так давно вернулся с очередной изнуряющей тренировки, поэтому мог позволить себе кратковременный отдых. Женька поднял на друга глаза и тотчас отвернулся, что не укрылось от наблюдательного Ягудина. Он сбросил кроссовки и подошёл к Жене:  — Как дела?  — В порядке, — выпалил, словно отмахнулся, тот.  — Жека, я чем-то тебя обидел? Или ты вместо Мишина на меня обижаешься? С тех пор, как я сорвал твою тренировку, ты со мной почти не разговариваешь. Извини, но тогда я был на взводе и мне всё нужно было решить здесь и сейчас, иначе я так и не осмелился бы поговорить с Алексеем Николаевичем. Не дуйся! Я сегодня у мамы заночую, завтра вкусностей нам привезу! Так что, друг, жди меня и не скучай!  — Я не обижаюсь. Просто… Какие мы с тобой друзья, Лёха? Мы теперь соперники…  — Это на льду, — Ягудин в недоумении смотрел на Плющенко. — И то не всегда. А в жизни…  — Не знаю… Лёша прищурился и посмотрел другу в глаза. Потом, закинув голову, от души расхохотался:  — Вот же обработал тебя Мишин! Ну молодец Алексей Николаевич! Решил ещё и так меня достать! Работа, друзья… Кто следующий от меня откажется? Машка? Мама? Женя, опустив голову, молчал. Алексей с тоской и обидой смотрел на человека, которого считал своим самым близким другом, почти братом. А оказалось, что «брат» готов отказаться от него при первой же возможности в угоду своему тренеру. Он схватил сумку и выскочил за дверь, радуясь, что решил провести эту ночь в квартире матери. Разговор с Тарасовой закончился тем, что они написали совместное письмо в Федерацию фигурного катания, уведомив о смене фигуристом Алексеем Ягудиным тренера Мишина А.Н. на тренера Тарасову Т.А. Лёшка тепло поблагодарил своего нового наставника за помощь и участие в его жизни и побежал к метро, в предвкушении встречи с матерью. Он был уверен, что мама порадуется за него, за то, что тот снова показал свой неуступчивый характер, который, по словам мамы, и был призван помочь ему достичь заветной цели — «золота» Олимпиады. Он открыл дверь отчего дома своим ключом и застыл на пороге, прислушиваясь к тишине, потом скользнул в квартиру и неслышно закрыл за собой дверь. Из кухни донёсся звон посуды, а следом он услышал голос матери:  — Это ты, Лёшка?  — Я! Он бросил свою сумку, разулся и прошёл в кухню. Мама, Зоя Алексеевна, хлопотала над тестом, а над ней кружило густое облако мучной пыли.  — Как чувствовала, что ты приедешь! — улыбнулась она, раскатывая скалкой кусочек теста. — Вот пирожков решила настряпать. Лёша сел на своё любимое место у окна и засмотрелся на родной двор с высоты пятого этажа. Он часто ловил себя на мысли, что скучает по детству, которое так быстро закончилось, едва стало понятно, что фигурное катание — это дело всей его жизни. Он много и долго боролся с травмами, которые давали о себе знать и по сей день болями в спине, с желанием бросить спорт ко всем чертям и быть таким, как его сверстники, но дух соперничества и жажда побед взяли верх, и он остался в одиночном фигурном катании. Вот и сейчас он вдруг подумал — а не послать ли все это в известном направлении, сосредоточившись на получении высшего образования? Но эта минута слабости быстро прошла, и Алексей, вспомнив, зачем он приехал к матери, повернулся к ней и тихо сказал:  — Я больше не тренируюсь у Мишина. Зоя Алексеевна, до которой не сразу дошёл смысл сказанных сыном слов, улыбаясь, смотрела на Лёшу, но вот улыбка сошла с её лица, и оно стало мрачнее тучи. Алексей понял — сейчас грянет гром. И он не заставил себя ждать. Мать смотрела ему прямо в глаза:  — Это ещё почему? Что ты опять натворил?  — Мама!  — Что ты натворил, Алексей?  — Ничего! Попросил нормального к себе отношения, только и всего!  — Ты с ума сошёл? Ты ушёл от тренера олимпийского чемпиона! О чем ты думаешь? Ты же мечтал попасть на Олимпиаду в Солт-Лейк-Сити! Ты так легко отказался от своей мечты ради своих амбиций?  — Я не отказался от мечты! И я буду участвовать в Олимпийских играх! Но с другим тренером!  — И кто он?  — Она! Татьяна Анатольевна Тарасова.  — Лёшка! — Зоя Алексеевна встала и подошла к сыну. — Не делай глупостей! Ну далась тебе эта Тарасова? Мишин — лучший тренер, и не раз это доказал результатами своих подопечных. Сотни фигуристов мечтают попасть к нему, а ты так просто от него уходишь!  — Я не могу работать с человеком, который ни во что меня не ставит, понимаешь? Он занимается Женькой… Да кем угодно, только не мной!  — Не будь эгоистом, сынок…  — Буду! — Алексей вскочил на ноги. — Я буду эгоистом хотя бы потому, что хочу стать олимпийским чемпионом! А для этого мне нужен тренер, который мне поможет, подскажет, поддержит и обязательно посоветуется со мной, а не будет упрямо гнуть свою линию. Мишин перестал таким быть, откровенно предпочтя Плющенко. А я… Я благородно ушёл с дороги, чтобы не мешать этому союзу!  — Это глупо, Лёша! Нет никаких гарантий, что твоя Тарасова со временем не начнёт грешить тем же, чем сейчас тебя обидел Алексей Николаевич. Вы с Мишиным прекрасно знаете друг друга, давно притёрлись, а что ждет тебя сейчас? Новый коллектив, новые знакомства, новые программы… К чему это приведёт? Внутри Ягудина всё кипело, и он едва сдерживался, чтобы не сорваться и не нагрубить матери. Усилием воли он взял себя в руки и обнял мать:  — Я уже всё решил, мам. Неделю назад я ушёл к Татьяне Анатольевне. Поэтому я не советоваться к тебе пришёл, а сообщить о переменах в своей жизни.  — Ты сошёл с ума! Когда Зоя Алексеевна снова запричитала, Лешка понял, что приехать к ней на ночь было с его стороны большой ошибкой. Но он даже предположить не мог, что мама встанет на сторону Мишина. И хоть она прямо об этом не сказала, он прекрасно понимал, что она винит во всем сына, а не его бывшего тренера. Поэтому, чтобы ненароком не сорваться и не наговорить лишнего, он перекусил пирожками и, обняв мать, вышел из квартиры и направился к метро, решив вернуться в общежитие.