Покорившие лёд, обуздавшие пламя

*** Ягудин неспешно прогуливался по запорошенному снегом Александровскому парку. Несмотря на холод, он и не думал уходить. Теперь он редко бывал в родном городе, живя и тренируясь в Бостоне, и безумно по Петербургу. Ему не хватало тепла родной страны, где всё казалось близким и знакомым. Но отчизна в лице Федерации фигурного катания отреклась от него, и он не мог об этом не помнить. И даже сейчас, прилетев на чемпионат России, Алексей сомневался в правильности своего решения. Его, конечно, поддержала Татьяна Анатольевна, и он, вдохновлённый ею, приехал побеждать. Зоя Алексеевна наконец поняла, что её сын сделал правильный выбор, и теперь поддерживала его во всём. Её радости не было предела, когда он решил пожить у неё, отдельно от своей команды, остановившейся в отеле. Домашняя атмосфера успокаивала Лёшу, настраивала на борьбу не только на льду, но и вне его. А то, что такая будет, не сомневался никто. И она не заставила себя долго ждать. Алексей, как обычно, пришёл на соревнования за два часа до их начала и застал Тарасову в раздевалке. Та была в бешенстве, что с ней, такой уравновешенной, терпеливой и незлобивой, бывало крайне редко. Лёша тихонько сел на скамейку и исподлобья смотрел на тренера, которая, казалось, вот-вот разнесёт раздевалку вдребезги. Татьяна Анатольевна, наконец заметив своего подопечного, ногой придвинула ему большую сумку и выпалила:  — Полюбуйся, чем нас снабдила родная Федерация! Алексей раздвинул края сумки и выудил на свет коньки, в которых, как, видимо, предполагали сотрудники Федерации фигурного катания, он должен был выступать на чемпионате. Он покрутил их в руках и поднял на Тарасову недоумевающий взгляд:  — А почему коньки для танцоров?  — Так вот и я спрашиваю — почему? Или наша Федерация считает, что мы не разбираемся даже в этом? Ягудин рассмеялся:  — Похоже, что таким вот идиотским способом они хотят сорвать моё выступление.  — И выбить из колеи, заставить волноваться, — добавила Татьяна Анатольевна.  — Не получится. Ничего, хорошо, что я не поленился тащить из Бостона свои. Вы же знаете, что наш сервисмен — просто волшебник. Как будто услышав его слова, в раздевалку неспешно вошёл Владимир Юрин, отвечающий за состояние коньков Ягудина. Тот тут же протянул ему коньки, предоставленные Федерацией, и рассмеялся:  — В спортивные переделаешь? Вова бросил удивлённый взгляд на Лёшу:  — Где ты взял эту мерзость? Когда фигурист и его тренер ввели Владимира в курс дела, тот только задорно рассмеялся и потрепал Алексея по плечу:  — Наивные! Не переживай, твои коньки в полном порядке. Пара штрихов, и тебе позавидуют все фигуристы!  — Я в этом не сомневаюсь! *** И снова провал! Да, он считал провалом второе место на чемпионате родной страны! На верхней ступеньке пьедестала, гордо подняв голову, стоял Женька. Он даже не смотрел в сторону бывшего друга, с упоением вслушиваясь в одобрительный гул трибун, который был, несомненно, адресован именно ему. После награждения Лёша спустился с пьедестала и быстро зашагал в раздевалку, на ходу сорвав с шеи серебряную медаль. Подумать только! Неоднократный чемпион мира и Европы ни разу не становился чемпионом своей страны! Это же уму непостижимо! От негодования его затрясло. Это не было горечью поражения, это было чувство брезгливости и непонимания. За что? Он просто сменил тренера… В лабиринтах коридоров ледового дворца, где проходил чемпионат России, Ягудин невольно столкнулся с Писеевым. Тот стоял, прислонившись плечом к стене, и о чём-то увлечённо беседовал с Ириной Слуцкой. Лёша попытался проскочить мимо, но наткнулся на саркастичную и самодовольную ухмылку президента Федерации фигурного катания. Едва они поравнялись, Валентин Николаевич, не скрывая удовлетворения от результатов, театрально покачал головой:  — Ай-яй, Лёша, как же так? Снова второй. Никак ты не можешь дотянуться до уровня Жени. Мне очень жаль… Ирина, ничего не понимая, остановила Ягудина и обняла его за плечи, шепнув:  — Поздравляю! Алексей, чмокнув Иру в щёку, улыбнулся и искренне ответил:  — Спасибо! Но благодарил он её не за поздравление с наградой. Лёшке вдруг показалось, что если бы не она, ему сложно было бы сдержаться и не врезать по довольной физиономии Писеева. Желание размазать его по стене стало угасать, оставив в душе лишь бездну непонимания и смирения. Он знал, помнил, что его главная битва ещё впереди. Битва не только с Плющенко, а со всей Федерацией фигурного катания. И уж ту битву он выиграет во что бы то ни стало!