Игрушка судьбы

— Эй, Арс, там, походу, шипперы пришли, — Дима толкнул плечо Арсения и кивнул в сторону группы фанаток, размахивающих плакатом, где на радужном фоне красовалась одно-единственное слово: "Артон". При виде этих огромных букв Арсений на секунду обомлел и застыл в немой ярости. Как им вообще хватило наглости принести это на концерт? Мозгов у них, наверное, совсем нет. Он уже привык, что шипперы пишут ему в комментариях или в трансляциях — неприятно, конечно, но таких всегда можно заблокировать. Эти же фанаты как будто специально принесли плакат туда, где Арсений совершенно бессилен. Подобный фанатизм уже смахивал на шизофрению. И хорошо, если бы они ошибались — тогда Арсений и внимания бы не обратил. Какое ему дело до чужих фантазий? Его бесило то, что они чертовски, мать их, правы. Именно фанаты (не он сам, а фанаты!) догадались о его чувствах к Антону и теперь лезли в его личную жизнь, лишь бы доказать свою правоту. И главное, они по-настоящему верили в то, что их фантазии воплотятся в жизнь — дети, что с них взять. Как будто он мог что-то сделать со своими чувствами. — И как их только пустили, — зло прошептал Арсений и отвернулся. К сожалению, шипперы были такими же фанатами, как и все остальные, и никто не мог им запретить посещать концерты. Вот только ни фотографироваться, ни общаться с подобными индивидуумами Арсению не хотелось. Злость постепенно затихала, хотя неприятный осадок в душе остался. Шипперы стали последней каплей в небезграничном терпении Арсения. Сегодняшний концерт дался ему неожиданно тяжело: каждый взгляд на Антона буквально сводил с ума, а их совместные импровизации казались Арсению своего рода пыткой. Только каким-то чудом Попову удавалось не только оставаться в сознании, но и шутить. Судя по смеху в зале, он ещё был способен на шутки. Надолго ли? "Скоро эта миссия по поиску влюблённого окончательно сведёт меня с ума", — обречённо подумал Арсений. Он подошёл к очередной фанатке, чтобы сфотографироваться. Попов приобнял девушку с одной стороны, Шастун — с другой, и в этот момент их руки столкнулись. По коже Арсения словно пробежала искра, и он вздрогнул всем телом. Арсений никогда ещё он не испытывал ничего подобного. Это чувство словно поглотило его целиком, распространяя по телу приятное тепло. Он перестал различать окружающий мир, в глазах забегали цветные пятна, в центре которых стоял Шастун, а в сердце что-то начало пульсировать, собираясь вырваться из груди... Антон странно покосился на него, а потом отодвинул руку. Контакт разорвался. Арсений как будто рухнул с большой высоты, едва не потеряв равновесие. Возвращение в реальность получилось довольно болезненным. Приятное тепло исчезло — осталось лишь опустошение. Шастун всё ещё косо смотрел на Попова, но тот уже пришёл в себя. Изобразив улыбку, он продолжил работу, но до конца фотосессии продолжал ощущать на руке прикосновение Антона.

***

Арсений ворвался в гримёрку, и, плотно закрыв дверь, позвал купидона. — Грут, Грут! Тот высунулся из сумки, в которой прятался, ожидая прихода Арсения. — Ты почувствовал? — Арсений задыхался от переизбытка чувств, поэтому говорил глухо и невнятно. Он схватился за зеркало, чтобы не упасть без сил, и оно опасно зашаталось. — Что почувствовал? — переспросил Грут. — Ну, тепло! О котором ты говорил! — закричал Арсений против воли. Сладить с голосом ему не удалось, все силы уходили на то, чтобы сохранять равновесие. Грут замотал головой. — Прости, Арсений, но сегодня истинного влюблённого рядом не было, я уверен. — Но я что-то почувствовал! — Попов пытался собраться с мыслями, но они путались. Сердце колотилось как бешеное, едва ли не выпрыгивая из груди. Что-то внутри Арсения, напоминающее истерику, не давало ему покоя, стремясь вырваться наружу, и мешало мыслить рационально. Грут сочувственно посмотрел на Арсения. — А-а-а... Наверное, это из-за меня. Такое иногда случается, когда мы, купидоны, слишком долго считываем чьи-то чувства. Это просто частицы нашей энергии, не более. Прости, если разочаровал, но ты не мог почувствовать того же, что и я. Ты не купидон. — Нет, всё было так, как ты описывал... — Арсений! — воскликнул Грут. — Пойми, ты не мог этого чувствовать. Может, я случайно передал тебе свои ощущения. Может, ты через меня настроился на чужие чувства. Не знаю. Просто пойми, твой истинный влюблённый — не здесь, иначе я бы узнал об этом. — Но... — мозг Арсения отказывался воспринимать информацию. В голове как будто нейтронная бомба взорвалась: все мысли разбежались, оставив лишь пустоту и образ Антона перед глазами. Но кое-что Попов всё-таки уловил. — Откуда ты знаешь, что он не здесь? Это опять твоя интуиция или ты его чувствуешь? — И то, и то, — неопределённо ответил Грут. — Просто доверься мне. Всё, что мы можем сейчас делать — это продолжать поиски. На этом разговор был окончен. Арсений понял, что слишком выбился из сил, чтобы говорить, и рухнул на ближайший стул. Вообще-то в словах Грута была логика. Арсений не хотел этого признавать, но купидон говорил правду. Они с Антоном дотрагивались друг до друга бесчисленное число раз. Если бы он его истинным влюблённым, вспышка произошла бы ещё во время их первого рукопожатия, до появления Грута в жизни Попова. Значит, это действительно не он. Не Антон. И от этой мысли Арсению хотелось выть.

***

Вернувшись в гостиницу, Арсений сразу же отправился в свой номер, чтобы в одиночестве обдумать всё произошедшее, но в коридоре его перехватил Серёжа. — Эй, Арс, ты чего странный такой весь день? — вместо приветствия сказал он. — Лучше идём, мы у Димы собираемся. Антон, кстати, тоже будет. И никакой Иры! Серёжа как никто понимал, что нужно Арсению, но сегодня Шастун был последним человеком, которого Попов хотел бы видеть. — Я лучше пойду к себе, — буркнул он, но Матвиенко не собирался его отпускать. — Не-е-ет, Арс, так не годится. Я же вижу, что с тобой что-то не так. Этот тур плохо на тебя влияет, точно говорю. Пойдём, тебе это нужно в первую очередь. Делать нечего — Арсений последовал за Серёжей. Он и сам понимал, что в последнее время не похож на себя. Если раньше он погружался в работу с головой и получал удовольствие от любимого дела, то сейчас это стало невыносимым — а всему виной был Грут. Арсений не мог понять, как раньше умудрялся сосуществовать с Шастуном. Как он мог спокойно с ним разговаривать, гулять, импровизировать, в конце концов? Каким образом Арсений удерживал эмоции под контролем? Он не находил ответа. После встречи с Грутом чувства, долго спрятанные под замком, вырвались наружу, сводя его с ума. Теперь все его мысли сводились лишь к одному человеку — к Антону. Человеку, которого он полюбил, но который, очевидно, не его истинная пара. По крайней мере, так говорит Грут. Попов подумал, что ему и вправду жизненно необходимо забыться и расслабиться. Заглушить чувства хотя бы на время. Он даже не заметил, как Грут тихо вылез из кармана, спустился по штанине и, ведомый то ли интуицией, то ли самой судьбой, отправился в совершенно противоположную сторону.