***
— Сэраф! — крикнул Фалас, поднимаясь на постели и чувствуя ноющую боль в области груди. — Что случилось? — подхватилась Энниэль, испуганно смотря на рыжеволосого эльфа. — Собираемся! Я был прав, всё уже давно началось. Какой же я идиот, надо было предотвратить изначально. Расслабился и ослаб! — злился Фалас, на ходу запрыгивая в штаны и натягивая рубаху. — Да что случилось?! — крикнула Энни, встав на колени на постели, из-за чего лёгкая простынь упала на кровать, демонстрируя прекрасное нагое девичье тело. Фалас на мгновение замер, наблюдая за тем, как немного растрёпанные тёмно-русые волосы падают на её плечи, рассыпаясь и еле прикрывая молочную грудь. Он выдохнул, сильно сжимая глаза и падая обратно на постель, но тут же поднимается в сидячее положение, хватаясь за голову. Энниэль осторожно прижимается к его спине, обнимая и укладывая голову на мужское плечо, выдыхая горячим дыханием в смуглую шею. Она заправляет пальчиками волнистые рыжие пряди за острое эльфийское ухо, а сердце внутри бешено колотится. — Энни, с ним что-то случилось. Нае и Сэрафу нужна наша помощь, — шепчет парень, чуть повернув голову, еле соприкасаясь губами с её. — Почему ты почувствовал это? — Потому что я храню эту тонкую грань между светом и тьмой, я — грань между двумя хранителями, они через нас с тобой связаны между собой. Да и я эльф, не забывай об этом. — Переместимся? — Да, мне всё ещё нужна будет твоя помощь и магия, — шепчет Фалас, заправляя длинную прядь тёмно-русых волос за острое ушко эльфийки. — А мне потребуется твоя помощь, мой наставник, — улыбается нежно Энниэль, разворачиваясь, чтобы скорее собраться. — Твой отец слишком поздно опомнился, все уже давно отвернулись от него, предали… — говорит Фалас, поправляя рубашку, застёгивая пуговицы и небрежно завязывая волосы в пучок. Эльф оборачивается к девушке, а она уже полностью собрана, только вот вовсе не похожа на себя. Платье сменилось на удобные штаны и рубашку, которую она заправила, подвязав поясом с переплетением золотых и серебряных нитей. Стоя перед зеркалом, девушка заплетала колосок, вновь привыкая к длинным волосам. Покрутившись вокруг себя, Энни пытается найти глазами свой резной лук. Выставив руку вперёд, будто вопрошая или собираясь спросить у Фаласа, как в ладони появляется лук, переливаясь золотом, перетекающим в цвета стихий, на котором вырезаны незамысловатые надписи на древнем эльфийском языке. Стоит только захотеть, и твоё оружие в твоих руках — волшебство. — А у тебя какое оружие? Ведь, насколько я поняла, каждый хранитель должен был найти свой артефакт, — спрашивает Энниэль, окидывая парня любопытным взглядом зелёных глаз, в которых плескались лучи солнца, отблёскивая янтарём. — У меня меч, — хмыкает Фалас. — Но он особенный: может трансформироваться в лук или другое холодное оружие. Это не простой меч, он из чистого эльфийского сплава, который передался мне по наследству от прошлого хранителя. С каждым новым хранителем артефакт впитывает в себя что-то особенное. Но у некоторых хранителей оружие с ними с рождения, как и у тебя. — Мне отец подарил этот лук ещё в детстве, — улыбается Энни, проводя подушечками пальцев по резному основанию. — Комната защищена чарами, поэтому здесь нельзя колдовать, — опомнилась Энниэль, поторопившись к массивной двери, которая тут же отворилась, выпуская хозяйку покоев. Лук испарился в переливчатом сиянии четырёх стихий, а принцесса перехватила большую ладонь возлюбленного, припуская в бег. И плевать, что прислуга окликала пару, что по пути встречались приближённые ко двору, что они чуть не сбили с ног отца Энниэль. Они просто испарились в воздухе прямо перед ним. Перемещаясь в пространстве и времени, как бы жутко это не было. Энниэль понимает, что не чувствует под ногами опоры, теряя равновесие и, кажется, вот уже падает, но её ловят, пряча за свою спину и отражая атаку нападавшего. Вражеская стрела сгорает в всепоглощающем пламени, а в руках у Фаласа появляется меч из мифрильного серебра, исполненный чисто в эльфийском стиле. Длинный, но не громоздкий, с удлинённой ручкой, чтобы можно было держать обеими руками. Но тем не менее, благодаря своей сравнительной лёгкости, его можно спокойно держать и одной рукой. Энниэль собирается с мыслями, принимая боевую позицию, вытягивая одну руку, словно взялась за дугу, на которой расположена рукоять, а вторую согнула, будто натягивая тетиву. И в её руках действительно появляется лук с острой резной стрелой, как только хранительница собирается отпустить туго натянутую тетиву. Бесшумно разрезая воздух, стрела врезается в плоть, доставляя боль врагу, на мгновение задерживая. — Варнассэ! * — вскрикивает эльфийка, взмахнув рукой в воздухе, создав тем самым небольшую ограду, своеобразный купол защиты, который долго не продержится, но даст фору Энниэль. — Что произошло? — припадает она к земле, смотря серьёзными с долей испуга глазами на подругу. Ная дрожащими руками держалась за злосчастную стрелу, которая торчала насквозь из тела Сэрафа. Отчего-то парень притих, словно был без сознания, что весьма пугало Наю. На её руках было много крови, которая пачкала одежду и сочную траву. Сильно нахмурившись, Энни бросает лук на землю, нависает над хранителями светлой магии, хватаясь за ту стрелу. Но тут же отдёргивает руку, прошипев, злобно смотря на нерадивую подругу. — Она ядовитая, вся пропитана ядом. Убери руки и посмотри, нет ли ран на тебе, чтобы яд не поступил в кровь. Кто из нас тут лекарь? — злилась Энни, вновь схватившись за стрелу и сломав её на одном конце. — Нельзя вынимать, она останавливает кровь. Если мы это сделаем, то он точно умрёт. Энни, я боюсь, что она задела сердце, — шепчет Ная, придерживая парня на боку. — Да, что он за воин и мужик такой, раз сразу же в обморок свалился, если его всего лишь ранили немного? Жив он, слышу, как медленно бьётся сердце, — злится принцесса. — Ты же должна знать какое-нибудь заклинание для излечения или зелье, что у вас ещё там? — Я не успею ничего сделать, для зелья или отвара нужны специальные травы, которые сейчас неуместно искать, — мотает головой шатенка. — Заклинание… — Я быстро вынимаю стрелу, а ты говоришь заклинание. Эльфийское заклинание долго не поможет другой расе, но я тоже тебе помогу, — вздыхает Энни. — Нэста. Эльфийка хватается за другой конец стрелы, упираясь ладонью в плечо парня, начиная медленно, но верно вытаскивать ядовитую стрелу, слыша шёпот подруги. Из раны хлынула алая кровь, но она тут же превращалась в некий свет, подпитывая землю, из-за чего на том месте, где лежал Сэраф, бурно взвилась трава и расцветали цветы. А сама рана засветилась зелёным сиянием, понемногу затягиваясь, из-за чего кровь останавливалась. Энниэль чувствовала, что защитный купол вот-вот разрушится. В него то и дело попадают вражеские стрелы, оставляя трещины, которые чувствительно оставляли след на самой эльфийке, хоть и незаметный для окружающих. Она обернулась посмотреть, что с Фаласом, но он уже вовсю сражался с прихвостнями предателей, черноты и мерзости, которая породила этот хаос. Он ловко изворачивался, нанося удары за ударами, не боясь быть испачканным чужой кровью. Смерть и убийство. Во благо или нет, это же всё равно убийство… Воины повинуются своим господарям, отдав свою жизни ни за что, ведь даже и чести никакой не удостоятся после смерти. Преданность? Это чистая смерть. Убийства и тьма. Убивали ли хранители? Кажется, это их учесть: чтобы истребить всё зло с этой бренной и грешной земли. А можно ли вообще полагать, что, по сути, хранители убивают себе подобных? Хоть это и зло, превратившееся в монстров, ведь когда-то, вероятно, эти существа были живыми, были людьми или другой, порождённой природой, расой. Во всяком случае, весь естественный отбор, вся эта борьба за власть, ведь и вражда между добром и злом — это всё равно жажда власти. Без добра не быть злу, как и наоборот, но кто-то же должен всё же сохранять тонкую грань между ними… Энниэль проводит в воздухе рукой, восстанавливая купол, чтобы хоть на какое-то время помочь светлым магам. Сама же она внезапно вспыхивает разноцветным сиянием, превращаясь в некое подобие пыли, словно дух среди двух миров. Она ловко в обличии кошки проскальзывает между злодеями, оставляя частички магии в воздухе, приостанавливая время и их действия. Ласково проскользнув между ног Фаласа, обвивая их, потеревшись бочком, превратилась в девушку. Она пристроилась спиной к спине со своим учителем, мгновенно выстрелив из лука в свою цель, стрела которого безжалостно прорезала плоть чудовища, растворяя его пылью и пеплом по земле и ветру. Повеяло холодом и тьмой, из-за чего по коже побежали жуткие мурашки, стягивая тугой узел страха. Всё погрузилось во мрак, трава покрылась холодным и неживым инеем, превращаясь в мёртвую субстанцию. Медленно в воздухе плыл и клубился серый ядовитый туман. Природа умирала, потому что пришло устрашающее зло, и всё из-за магии. Чёрной мглой проносятся мимо сгустки магии, переплетаясь и разделяясь, сбивая с ног врага и растворяя его по воздуху. Мгновение, и Ная с Сэрафом исчезают в этой мгле, которая ловко скользит между многочисленных деревьев исчезая из виду. А на месте второй появляется Аластор, тут же снося огромным мечом голову одного из приспешников зла. Он быстрыми действиями и рывками избавлялся от врагов, сверкая чёрными глазами. — Где Эли и Ная? — выкрикнула Энниэль, выстрелив прямо в Аластора, но знала, что он увернётся, а стрела попадёт прямо в голову одному из предателей. — Элианна забрала их в более безопасное место, чтобы они могли восстановить силы, а этот чертов бесполезный лис исцелился, постоянно его защищать надо, — злился Аластор, кромсая тела злодеев. Он столкнулся клинками с Фаласом, опомнившись только тогда, когда встретился с горящими алым пламенем глазами хранителя границ. Гнев и злость захлестнули парня, из-за чего обычно сдержанный и холодный Аластор поддался своим чувствам и силе. — Ал, я понимаю, что эти девушки нас изменили, открыли те чувства, которые мы давно не испытывали и, возможно, вообще никогда не ощущали в своей жизни. Но всё равно нужно держать себя под контролем, потому что сейчас поток магии безграничный, а ты сам знаешь, к чему это приводит, — тихо сказал Фалас. — Не поддавайся мнимым чувствам и ощущениям. Знаю, что вы и так не любите друг друга с Сэрафом, но и он тебя неоднократно спасал. Всё же ему требуется больше времени для обучения и исцеления, ведь он моложе нас, да и такой же смертный, как и ты. Попрошу и об этом не забывать, — нахмурился рыжеволосый, сдув с лица кудрявую прядь. — Может, хватит выяснять отношения?! — крикнула Энниэль, отбиваясь от какого-то человека, который уже начал менять своё обличие от переизбытка магии. — С источниками что-то не то! Фалас сгорает в огне, всполохнув огромным фениксом, взмахнув огненными крыльями, он разогнал пламя по поляне, обжигая и сжигая всё на своём пути. Чёрный туман окутал фигуру Аластора, простилась по мёртвой земле, обхватывая своими щупальцами врага, избавляя его от мук, которое доставляло видоизменённое обличие под властью магии и чужой силы. Выпрыгнув огромным волком из тьмы, он захватил их своей пастью, тут же проглатывая и пополняя запас силы, заодно подкрепляя тело зверя. Он одним прыжком смёл на своём пути всю нечисть, вновь превращаясь во мглу, исчезая бурей и вихрем среди многочисленных деревьев. Энниэль глубоко вздохнула, расправив плечи, а из рук исчез лук со стрелами. Она взмахивает руками, возводя над собой, тут же растворяясь в воздухе, ветром устремляясь за хранителями. И лишь иногда можно заметить маленький силуэт белоснежного духа-кошки, который порой переливается цветами четырёх стихий. И они втроём одновременно появились на огромном поле, которое устлано густым туманом, что собственных ног не видно. — Нейтральная территория, — хмыкнул Фалас, присматриваясь к туману, нащупывая в воздухе руку возлюбленной, чтобы держать её возле себя и не потерять. — Я, конечно, всё понимаю, Фалас, мы, вроде как, в более или менее дружеских отношениях, но, когда они перешли на новую стадию, я не заметил, — отозвался Аластор, смотря искоса с насмешкой на руку друга, которая держала его ладонь. — Очень подходящее время для шуток, Ал! — возмутился Дайлар, кинув руку хранителя бездны, поворачиваясь в другую сторону. — Нет-нет, продолжайте, мне это нравится, — протянула Энниэль, усмехнувшись и взглянув на Аластора, от которого впервые слышала шутку, да и вообще, словно другой человек был перед ней, а не тот устрашающий своей силой зверь. — Вообще-то это моя фишка: шутить в такие моменты, да и над этим волком, — прохрипел Сэраф, усмехнувшись, когда появился из тумана, придерживаясь за грудную клетку, где виднелось достаточно больших размеров кровавое пятно. — Тебя подлатали? — спросил Фалас, чуть улыбнувшись, удостоившись лишь кивка. — Не расслабляйтесь, — вдруг отозвалась Энниэль, предчувствуя угрозу. — Это он, — прохрипел Аластор, поднимая глаза к небу, потому что знал, что вот-вот вновь на этом поле появятся порождённые тьмой монстры и его родной брат, который погубил себя, магию, живых существ и забрал часть души младшего с собой.«Воцарится хаос, преобладание зла. Тьма заполонит невинные сердца, превращая их в монстров. Новая эра поглотит землю. Бренные сосуды не выдержат беспрерывного потока магии, разрывая оболочку. И вновь вернётся тот, кто был некогда испепелён, поглощая ту мощь, которая извергается из трёх источников. Возродится из воспоминаний и праха».