* * *
Как Хлоя дорабатывает следующие четыре дня, она не помнит — кажется, два из них были выходные, один из которых прервался тремя внеплановыми, а второй она провела в постели, с головой укрывшись одеялом, высовываясь только для того, чтобы встретить курьера с очередной пиццей. Колфилд она больше не беспокоит — в конце концов, Хлоя ненавидит навязываться, считая, что если нужно, то сами найдут или напишут; но какая-то серая тоска надежно поселяется в ней, когда она на собраниях интернов не называет имя Макс. Зато Прескотт появляется у нее уже на следующий день — бледный и шатающийся, — заявляет, что не собирается бросать практику «из-за проблем со здоровьем», и с грохотом садится на стул, вытянув вперед длинные ноги в лакированных туфлях. Прайс давит в себе порыв злости и после планерки бежит к Чейз. Виктория разводит руками: «А что я могу сделать?» — и Хлоя отправляет Нейтана, громко шипящего ей вслед: «Я отомщу», к ординаторам в неврологию с поручением не спускать с него глаз. Раннее утро четверга — на часах едва-едва семь утра — встречает Прайс телефонным звонком от Чейз («Собрание в восемь»), СМС от Джастина («Приказали быть всю неделю в клинике») и голосовым от Хейдена («К нам с проверкой едет Прескотт-старший»). Хлоя перезванивает Чейз и выбивает себе дополнительные выходные после проверок — целых четыре дня и вопль: «А кто работать будет?»; пишет Уильямсу: «Радуйся, что без ночных»; оставляет ответное сообщение Джонсу: «Дерьмо» — и лениво собирается: день обещает быть чертовски долгим. Обычные смены в отделении кардиологии разделяются по времени: утренние, вечерние и ночные, но в дни проверок или высокой загруженности все три сливаются в одну; а так как подобных специалистов в их клинике только двое — Прайс и Джонс, — то на помощь им вызывают бригады из других отделений — например, из нейрохирургии или команды Норта, практикующего сразу во всех блоках. Любительница размеренности Прайс ненавидит подобные дни: ей кажется, что во время операций за ее спиной кто-то стоит и подгоняет, мол, быстрее, там уже следующий ждет; и Хлоя с трудом давит в себе злость — ведь можно было попросить распределить пациентов по четырем бригадам, а не по двум. Чейз собирает все отделение кардиологии у себя в кабинете ровно в восемь, и Хлоя едва успевает переодеться в халат, проклиная пробки на дорогах. Собрание с практикантами она заботливо перекладывает на мирно пьющего в столовой чай Истера, даже не дав тому возможности отказаться. — Просто скажи им что-то мотивирующее и вели работать. — Она бросает ему папку и вылетает из почти пустого зала. Если парамедик и возражает, то Хлоя уже не слышит — на ходу пристегивая бейджик, она несется в кабинет к заведующей. — Прайс, ты как всегда. — Виктория морщит носик. — Что, сложно приехать вовремя? — Что, сложно взять моих студентов? — огрызается кардиохирург. Чейз не находит, что ответить, и Хлоя с победным видом садится на кожаный диван рядом с Джастином, чей розовый хирургический костюм с красным крестом на груди немедленно вызывает у нее смешок. — Тебе идет, — шепчет она. Уильямс закатывает глаза. — Начнем? — Виктория упирается руками в стол. — К делу. После инцидента с Прескоттом-младшим мы вынуждены ужесточить меры контроля операционных... Прайс переводит взгляд: трое врачей-кардиологов стоят, вытянувшись в струнку и прислонившись спиной к стене; Хлоя думает, что их создавали с помощью «копировать-вставить» — все, как на подбор, высокие мужчины с очками в прямоугольной оправе и цепким, пронизывающим взглядом. Их имена она помнит с трудом — кажется, блондина зовут Майкл, брюнета с аккуратной бородкой — Кристиан, а начинающего лысеть шатена — Стюарт. Хлоя с ними почти не пересекается: ее дело — оперировать, их — ставить диагнозы. — Всю следующую неделю работаем без устали, закрывая дыры в отчетах... Кардиохирург с удовлетворением подмечает, что испачканного кровью белоснежного кресла в кабинете больше нет — вместо него у стола Чейз теперь стоит черный пуф. — Часы в клиниках распределены на каждого... Сидящий напротив Хлои Хейден — прямой белоснежный халат, черная рубашка с галстуком, брюки со стрелками и начищенные носы туфель — закидывает ногу на ногу и начинает барабанить пальцами по черной обивке ежедневника. — В среду приезжает Прескотт-старший, и наш Уэллс поведет его на экскурсию по блокам. — Виктория кривится. — Так что с семи утра до полуночи чтобы все были на своих местах и занимались работой. — Может, мы еще его поставим на операцию ассистировать? — язвительно замечает Хлоя. — Надо будет — поставим, — отрезает Чейз. — Обещал в случае своего удовлетворения поставить новые аппараты для МРТ. — Она-то позаботится об его удовлетворении, — шепчет Джастин. Хлоя фыркает. — Вопросы? — У меня. — Уильямс поднимает руку. — Я ради этого приезжал на час раньше? Можно было по электронке скинуть. — Нормальные вопросы есть? — уточняет Виктория. — Если нет, то все свободны. Хлоя пытается задержаться, пропустив всех вперед себя, но Чейз отмахивается от нее — мол, Прайс, потом, не до тебя, и кардиохирург, скрипнув зубами от досады, выходит в опустевший коридор. И нос к носу сталкивается с Макс. — Колфилд, — выдыхает Хлоя. Практикантка заметно ниже ее — почти на целую голову, и горячее дыхание врача обжигает макушку Макс, заставляя спину покрыться мурашками. Хлоя в своей рубашке цвета слоновой кости и темно-серых джинсах вместо привычной небрежной одежды не похожа на себя — она выглядит старше и сильнее, и Макс невольно любуется ей; но едва переводит взгляд вниз, как губы сами собой растягиваются в улыбке: бордовые изношенные кеды остаются неизменной частью гардероба доктора Прайс. — Рада Вас видеть, — говорит Макс. — Ваш кофе уже на столе. — Она поворачивается спиной в попытке уйти. — Стой. — Хлоя придерживает ее за локоть. — Куда собралась? Колфилд пытается что-то сказать — кажется, про пациентов и их анамнезы, — но Прайс молча разворачивает ее и, придерживая под руку, ведет к себе в кабинет. Макс не возражает. Синяя термокружка с торчащей желтой трубочкой действительно возвышается над горой не подписанных Хлоей бумаг, и кардиохирург, едва упав в кресло, делает несколько глотков. — Остыл! — сообщает она. — Переделать? — Макс садится на стул. В ответ Хлоя крутится на кресле, высоко задрав ноги, держа чашку в одной руке и карту практики — в другой, всем видом показывая, что у нее утренняя пауза; Макс терпеливо ждет, пока Прайс поставит термокружку на стол и зафиксируется в пространстве. — Итак, — Хлоя возвращается в свое обычное состояние, — что у нас сегодня? — Спасибо, что поинтересовались, как моя рука, — замечает студентка и, получив в ответ фыркание, добавляет: — Почти не болит, если что. — Макс открывает крошечный блокнот. — В десять у Вас плановая аневризма, еще одна в два часа — там протезирование, и последняя в шесть — имплантация кардиостимулятора. — Неинтересно. — Хлоя черкает папку практики. — Кто хирург на протезе? — Доктор Норт; а еще мисс Грант сегодня на выходном, поэтому вместо нее будет мистер ДаКоста. — Макс сверяется с записями. — И они же будут на имплантации. — А Хейден? — Хлоя хмурится. — У мистера Джонса две пересадки сегодня. — Макс одергивает халат и заправляет за ухо прядь волос. — В одиннадцать и в три часа. Прайс откидывается на высокую спинку кресла и задумчиво глядит в потолок — ей неспокойно, и она искренне надеется, что врачебная интуиция ее подводит. Макс украдкой разглядывает медика — тонкие длинные пальцы беспокойно стучат по столу, растрепанные синие волосы топорщатся во все стороны, острый взгляд притуплен размышлениями; внешне Хлоя — само спокойствие, но Колфилд знает: что-то не дает кардиохирургу расслабиться до конца. — Доктор Прайс... — еле слышно произносит она, и Прайс поворачивает голову к ней. — Скажите, если это не мое дело, но, возможно, Вас что-то тревожит? Хлоя пристально смотрит на нее, и на миг голубые глаза кардиохирурга становятся кобальтовыми от закрывшей их печальной вуали; но Прайс лишь вымученно улыбается уголками вечно обветренных губ. Макс вдруг ловит себя на мысли, что ей хочется протянуть руку и узнать, какие на ощупь губы Хлои, и она вздрагивает всем телом, когда осознает, что думает о чем-то не совсем правильном. — Все в порядке, Колфилд. — Хлоя возвращает ее в реальность. — У тебя на сегодня работа в палатах. Как закончишь, нужно будет разнести карты. — Она обводит стол рукой. — Ну, или можешь просто сжечь все это. — Да уж, сжечь будет куда проще. — Макс вздыхает. — Доктор Прайс, у меня не было возможности... — И не будет. — Кардиохирург жестом велит ей замолчать. — Давай без этого. Обе облажались. Колфилд вздыхает — кажется, чтобы растопить сердце куратора, ей нужно больше, чем пара красивых слов и чашка кофе.* * *
В полдень к закончившей с аневризмой и зарывшейся в бумаги Хлое робко стучится Саманта. Кардиохирург недовольно отрывает взгляд от карты. — Мисс Майерс? Разве Вы не должны быть в приемном покое? — Я знаю, простите, но Кейт так и не появилась, — тихо отвечает Саманта. — И она не берет трубку с семи утра. И в комнате в общежитии ее тоже не было. Может, Вы знаете, где она? Хлоя запускает руку в волосы и убирает непослушные пряди с лица. — Утром Кейт не было на собрании, — добавляет студентка. — А Прескотт? — Прайс хмурится. — Я не знаю, где он, —удивленно говорит Саманта. — А почему Вы спрашиваете? Хлоя хочет сказать что-то ядовито-язвительное, но осекается, когда стеклянная дверь распахивается, с силой ударяясь ручкой о панельную стену, и вновь отскакивает, задевая вбежавшую запыхавшуюся Стэф. — Да что за херня тут происходит? — рявкает Прайс. — Что, еще кто-то пропал? — Нет, — пытается выговорить Стэф, не в силах перевести дыхание. — У Норта остановка сердца... Дальше Прайс ее не слушает; взлетают полы белоснежного халата, летит на пол синяя блузка, девушки пристыженно отводят глаза — за несколько секунд Хлоя переодевается в хирургический костюм, затягивает потуже кеды и вылетает в коридор. Стэф кидается за ней, на ходу сообщая, что ей в третью операционную, и Прайс проклинает все на свете. — Приведи Колфилд в мой кабинет, — кричит она Стэф. — Пусть будет там. Почему именно Макс, Хлоя не знает, просто делает то, о чем думает, — и никак иначе. В операционной многолюдно, но при виде кардиохирурга и медсестры, завязывающей на ней стерильный халат, большинство присутствующих отступает от стола; и Хлоя видит уже пересаженное сердце — почти искусственное, на аппарате кровообращения, едва бьющееся. Норт и Джонсон стоят бок о бок, синхронно подшивая порванные стенки. — Что тут у вас? — Хлоя вперивает взгляд в мониторы. — Стабилен? — Была некупируемая стенокардия, — бубнит Норт. — Но никто не предупредил, что он курил как мамонт при жизни, вот, пожинаем плоды... — Синусовые узлы в норме, но овальное окно не закрывается, — чеканит Джонсон. — Напрямую нельзя, здесь повсюду разрывы, придется через артерию. Хлоя кивает. — Готовьте эндоваскулярный катетер, — командует она, и линзы ее операционных очков запотевают от напряжения. — Мы сейчас все задохнемся, дайте воздуха. Гибкие пальцы доктора Прайс умело вводят катетер в бедренную артерию; шаг за шагом Хлоя продвигается в правое предсердие и, глубоко дыша, накладывает пластырь на овальное окно; если операция пройдет успешно, то он будет стимулировать заращение отверстия соединительной тканью. — Стабилен. — Это перфузиолог. — Ритм нормальный. — Ну же. — Хлоя накладывает швы, сводя крупные сосуды вместе. — Давай, крошка, ты справишься... Джонсон ставит последний стежок и убирает зажимы, Норт командует отключение АИК, Хлоя бросает уже ненужную иглу в кюветку. — Три... два... один... Напряженную тишину операционной пронзает писк аппаратов — сразу нескольких. — У него инфаркт! — Фибрилляция! — Расширяем артерию! — велит Прайс. — Мы не можем. — Хейден хватает Хлою за руку. — Там уже некуда! — Так делай обходное по сосудам! — Мы только все зашили, если сейчас разрежем, то... — Заткнись. Прайс вскрывает свежие швы, командует готовить шунты; вокруг нее, словно в замедленной съемке, движутся санитары — необходимые инструменты ложатся на поднос менее чем за одну минуту, и Хлоя несколько секунд смотрит Хейдену прямо в глаза, прежде чем получить кивок. Ставится стернальный ретрактор, подводится стабилизатор сердца; Норт и Джонсон с ювелирным мастерством выполняют забор сосудов из грудной артерии для последующей трансплантации. Но едва Хлоя делает надрез и вставляет шунт, как аппараты вновь заходятся визгом. — Стабилизируйте его! Подключайте крошку! — Он не протянет! — Подключайте! — кричит Хлоя. — Давайте же! Тянутся ветки-трубки, втыкаются иголки, пытаясь остановить сердце. — Запускай! Прайс хрипит от крика, выгибается под немыслимыми углами, но не теряет крошечный шунт — ее руки вновь живут отдельно от нее. — У нас разрыв! — Еще один! — Он не протянет! Вся дальнейшая картина смазывается: сквозь пелену звуков и высоких писков Хлоя чувствует чьи-то руки, оттаскивающие ее от операционного стола; слышит свой собственный крик; зажим с шунтом выпадает из пальцев и с металлическим звоном падает на пол. Писк обрывается так же внезапно, как и начался. Секундная пауза. Монитор электрокардиографа разделяется напополам прямой кардиолинией. — Время смерти...