Следующим утром Эмма обнаружила себя прижимающейся к Реджине, и она почувствовала бы себя виноватой за бессознательно проявленную инициативу, если бы не одно «но». Рука королевы, заведенная за спину, каким-то образом оказалась в её пижамных штанах и теперь покоилась почти на внутренней стороне бедра.
— Мм, — сонно промычала королева, просыпаясь. — Прости, — добавила она, извлекая руку.
Эмма сделала глубокий вздох.
— Не думала, что когда-либо скажу такое, но ты не хочешь поговорить об этом?
— О чем, дорогая? — Реджина оглянулась на неё через плечо.
— О нас. Прикосновениях. Поцелуях. Что мы делаем?
— Мы изображаем романтические отношения. Это была твоя идея, — в голосе женщины зазвучали резкие нотки, и она начала отодвигаться.
— Нет, подожди, — сказала Эмма спокойно, удерживая её, не позволяя уйти. — Это не совсем так. Ты же понимаешь, правда? — она потянула за плечо, вынуждая развернуться к себе лицом. Набрала в лёгкие побольше воздуха, прежде чем, наконец-то, открыться. — Как я уже говорила, между нами установилась связь, и мне кажется, ты заслуживаешь знать, что я имею в виду.
Она замолчала, размышляя, с чего, чёрт возьми, начать. Одно ясно точно: это слишком интимно, чтобы обсуждать, лёжа рядышком в постели.
— Пожалуй, я лучше сяду.
Королева присоединилась к ней, и вскоре они сидели друг напротив друга, скрестив ноги. Реджина поправляла манжеты серой шелковой пижамы с выражением абсолютного равнодушия. Но Эмма знала её достаточно хорошо, чтобы заметить нервозность.
Свон взяла с прикроватной тумбочки стакан воды и сделала большой глоток, внезапно осознав, что пытается уклониться от разговора.
— Весь последний год во снах меня преследует женщина, — она, наконец, собралась с духом. — И я не знала, кто она, пока ко мне не вернулись воспоминания. Это была ты, Реджина. Наш вынужденный отъезд из-за проклятия Пэна заставил меня понять, что ты важна для меня, и это не только из-за Генри. И… — а вот теперь стало по-настоящему страшно. — Я поняла, что ты привлекаешь меня. И мне кажется, ты тоже можешь чувствовать что-то.
— А если бы даже так?
Блондинка печально улыбнулась, потому что она вне всякого сомнения запала на единственного человека на земле, ещё более эмоционально закрытого, чем она сама.
— Тогда бы я сказала, что нам стоит прекратить притворяться.
По лицу Реджины промелькнула почти неуловимая тень страха:
— Что?
— Нам надо прекратить изображать отношения. И встречаться на самом деле.
Реджина с шумом втянула воздух, медленно выдохнула:
— Занятная идея…
— Но? — Эмма почувствовала, что её трясет, когда невысказанное окончание фразы повисло в воздухе.
— Я не уверена, что должна начинать романтические отношения с кем бы то ни было, — Реджина отодвинулась к спинке кровати, подтянула колени к подбородку и обхватила их руками, приняв защитную позу. — Когда я потеряла Генри, почувствовала, что нет смысла двигаться дальше, — заметив, как расширились зрачки Эммы, она поспешила пояснить. — Нет же! Я не думала об… этом… разве только мельком. Даже тайна нового проклятия не смогла полностью завладеть моим вниманием. Боль не проходила, и в какой-то момент я всерьез задумалась над проклятием вечного сна. Чтобы забыться в вечности, где бы не пришлось жить без Генри, пока, возможно, однажды он не пришел бы и не разбудил меня. Он хотел, чтобы у меня была надежда, и это была единственная надежда, которой я располагала. Я не могла бы жить дальше, зная, что никогда не увижу его.
Она молчала в течение долгого времени.
— Что тебя остановило? — нежно подтолкнула Эмма.
— Я поняла, что могу использовать зелье памяти, чтобы разрушить свое заклинание. Мы с Чармингами решили отправить за тобой Крюка. Я… ты… Ты была надеждой. Возможно, Спасительница могла бы спасти меня от личного Ада, пока спасает всех остальных, — в её интонацию закрались саркастические нотки, как происходило всегда, когда заходила речь о предопределенной роли Эммы. Но исчезли, когда она продолжила. — Этого оказалось достаточно, чтобы удержаться. А потом на моем пороге появилась ты, обняла и пообещала, что вернёшь меня и Генри…
Она снова замолчала, пауза неприлично затягивалась, но блондинка видела, что королева достигла своего предела, и была достаточно разумна, чтобы не торопить.
— Я почти забыла, что значит доверять, согревать и заботиться о ком-то, — в конце концов, произнесла женщина и быстро добавила: — Я не знаю, каково это…
— Ты не должна, — прошептала Эмма. Из-за признания она чувствовала себя так, словно сорвала большой куш в лотерею.
Властным взглядом королева заставила её замолчать.
— Я думаю, я хотела бы узнать, — закончила она. — Тем не менее, должна предупредить тебя, что без Генри мое сердце… разбито. Я не знаю, что могу предложить тебе.
— Эй, я знаю, что всё в Зачарованном Лесу заканчивается предложением руки и сердца, но мы в Америке, здесь у нас больше вариантов. Мы просто будем делать то, что делали, но без притворства, хорошо?
— Есть только одна возможность прекратить это, — сказала Реджина сухо, и Эмма поняла, что она добилась от женщины такой эмоциональной честности, на какую та только была способна.
— Я могу тебя поцеловать? — спросила блондинка, не желая инициировать первый поцелуй без четкого разрешения.
— Не знаю, дорогая, а ты можешь?
Только из-за того, что Эмма знала, какой занозой в заднице может быть королева, она не закатила глаза.
— Я хочу тебя поцеловать.
— Узнаю свою девочку, — мурлыкнула Реджина, и Эмма почувствовала, как желание пронзило её тело. — Да, ты хочешь.
Эмма переместилась ближе, опустилась рядом с Реджиной, продолжающей прижимать колени к груди, и обхватила ладонями её лицо. Какое-то время она просто смотрела на неё, наслаждаясь осознанием, что всё это происходит на самом деле, прежде чем прижаться губами к её губам.
И проклятье… это было волшебно. Невольная улыбка заставила Эмму отстраниться. Но она снова накрыла рот Реджины своим, прижимая к себе, то углубляя поцелуй, то покусывая нижнюю губу. Вскоре королева тихо простонала ей в губы и обмякла. Эмма расценила это как знак одобрения. Нежно очертила языком контур её губ, и Реджина охотно углубила поцелуй. Они утонули в нём — неспешном, глубоком и волнующем — будто пытались навсегда запечатлеть в памяти.
— Мам! Реджина!
— Чёрт… — прошептала Эмма, прижавшись лбом к лбу королевы.
— Да ладно вам! Пора вставать! Так легко от верховой прогулки вы не отмажетесь!
— Это твоих рук дело, — пожаловалась Реджина.
— Моих? Ты у нас эксперт по лошадям. Я придерживаюсь правила «не заводить животных больше своего роста».
— Ты хотела показать ему, что и в Сторибруке есть интересные вещи, которыми можно заняться, дорогая, — королева подарила ей еще один невесомый поцелуй, затем сказала: — Пора отвечать за свои слова.
***
— Божечки, мам, если бы твое выражение лица было чем-то сладким, кто-нибудь захотел съесть его на десерт, — дразнил Генри.
Он вскочил на коня с поразительным мастерством для человека, который даже не помнит предыдущие уроки верховой езды.
Мышечная память, — предположила Эмма.
Возможно, из-за того, что Эмма, будучи новичком во всем, что касалось лошадей, с самого начала не пришла в восторг от перспективы провести день на конюшнях, или из-за того, что она не могла смотреть на то, как Реджина, вся такая великолепная и талантливая, делает фантастические прыжки, её ответ прозвучал чуть резче, чем обычно.
— Сын, я хочу предупредить тебя кое о чем. Однажды ты начнешь ходить на свидания. И когда это произойдет, ты можешь получить стандартный смущающий родительский комплект или ты можешь получить эксклюзивный вариант. Всё зависит от тебя. И я скажу тебе прямо сейчас, в общем, невозможно описать, как Реджина выказывает неприязнь.
Генри вздрогнул.
— Ой. Хорошо, намек понял. Это всего лишь мой способ приобщиться к твоему счастью, ты же понимаешь?
Он повернулся и посмотрел на неё своим фирменным щенячьим взглядом. Он сам упомянул, суперспособность говорила ей, а подача в очередной раз подтвердила. На самом деле Генри был маленьким манипулятивным говнюком, когда ему это было выгодно. К счастью, они обе — она и Реджина — любили его безгранично.
***
Когда Уолш слышал, что Зелена смеется и не может остановиться, он знал — для кого-то это не предвещает ничего хорошего. И очень сильно надеялся, что не для него.
Он вздрогнул, услышав свое имя, но бросился на зов.
— Мой дорогой Уолш, я прощаю тебе все промахи, хотя они многочисленны, — она замолчала и посмотрела на него, затем злорадно улыбнулась. — Мне не нужно, чтобы Эмма Свон уехала. Не нужно, чтобы они с Реджиной не влюблялись. Я подошла к делу не совсем с той стороны. Мне нужно сердце, достаточно сильное, достаточно искреннее, способное полюбить Реджину, — она выплюнула имя. — Приведи её мне.
