Fatum.

- Сжечь, - заключает инквизитор, отходя от тела, привязанного к жесткому и неудобному стулу. Руки узника давно затекли, а нежная кожа покраснела из-за грубых веревок, связывающих тонкие запястья. Он ведь совсем молодой и он, конечно, не хочет умирать. Ему всего лишь восемнадцать. - Я не виновен, - из единственного глаза Лави скатывается одинокая слеза, оставляя на грязной коже свой тонкий и светлый след. В неярком свете свечей его глаза переливаются, словно изумруды на королевской короне. Вторая часть лица же заляпана кровью из пустой глазницы, которая была "очищена" инквизитором в порыве злости. Боль уже перешла на второй план, сменяясь страхом близкой смерти. Рыжие пряди светятся на холодном солнце так же ярко, как и костер, который уже готов для Лави. Он не единственный, кого несправедливо обвинили в том, что он служит Дьяволу. Лави помнит холодный взгляд синеглазого и молодого инквизитора. Все еще кажется, что в правой глазнице есть его холодные пальцы. Не менее холодные, чем его сердце. Лави сомневается в том, что оно есть. Дрова начинают тлеть и дымиться, заставляя костер потихоньку разгораться. Лави боится и страх липкими щупальцами проникает в самые дальние уголки его сознания, сковывает тело, не оставляя даже шансов на освобождение. Глаз застлан горячими слезами, которые каплями перетекают через край нижнего века, сверкая на солнце, как маленькие алмазы, собираясь в капли на подбородке и пропадая в дровах костра. Горячее дыхание туманом вырывается изо рта. Канда наблюдает за тем, как молодой парень кричит от боли, а огонь пожирает его ноги, сжигая плоть, доставляя мучения. Юу не нравится видеть эту боль, он не хочет, чтобы рыжий умер, как и все, кто был сожжен до него. Канда знает, что он невиновен. Каждый крик отзывается режуще-ноющей болью в груди и брюнет впервые чувствует что-то вроде сожаления. Внутри что-то обрывается, когда крики затихают и заменяются треском костра. Когда костер затухает, в куче пепла лежат лишь обгоревшие кости, некогда принадлежавшие Лави. Канда с тоской смотрит на пепелище, чувствуя ком в горле. Еще один невинноубиенный на его счету, чью смерть он по-настоящему хочет забыть. Юу не хочет, чтобы ему снился в кошмарах взгляд, полный обреченной покорности, страха и немой просьбы спасти. Канда знает, что перед тем, как Лави скрыло пламя, он шептал "Прости меня". Лави извинялся перед ним. Рыжий был его семьей.