Fatum.

Лави много думал о том, хочет ли он вообще участвовать в войне между экзорцистами и Ноями – ему давно уже опротивела сущность Историка, и хотелось превратиться в обычного человека, которому не придется охотиться на Акум день за днем. Он мог найти тысячу смыслов жизни взамен того, что имел сейчас, но возможность выбрать новую жизненную цель все как-то не представлялась. Но наступил тот день, когда это наконец можно было сделать. Он даже сначала не понял, что произошло, почему Канда так спокойно положил трубку и посмотрел рыжему прямо в глаза – холодным и немигающим взглядом, пробирающим до самых костей и от которого в желудке что-то сжималось. - Мы можем не возвращаться. Война окончена. - Что ты несешь? Канда промолчал, вытаскивая из ножен Муген и проводя пальцами по его лезвию. Привычного для Лави голубоватого сияния не появилось – лишь пара жалких искорок, после которых по лезвию поползли тонкие черные трещины, с каждым мгновением увеличивающиеся в размере. Лезвие верной катаны рассыпалось в пыль, упавшую на грязные каменные плиты. Лави чувствовал и облегчение, и горечь утраты – что-то внутри все еще цеплялось за прошлую жизнь, не хотело верить в то, что Чистая Сила уничтожила саму себя и больше не из-за чего воевать. Одна из цепей его мира, удерживающая его в воздухе, наконец-то разорвалась, но от этого он не рухнул в пропасть, не прекратил свое существование. На ее месте начала расти новая, появляющаяся прямо из осколков старой, и называлась она Свобода. Лави чувствовал, что само его существование сейчас будет бессмысленно – осталось записать лишь последние страницы в книге истории и можно ее закрыть, убрать на дальнюю полку. Почему-то ему казалось, что он даже избавился от того проклятия, что висело над ним – больше не нужно перерождаться бесконечное количество раз, чтобы записать хронику нового витка войны. - Что ты будешь делать теперь? – после минутного молчания спросил Канда, когда они уже шли по перрону в сторону поезда, выпускающего клубы дыма в воздух. Перрон был пуст, и освещался он рассветными лучами, приглушенными поездом, и еще не потухшими фонарями на обшарпанных каменных стенах. Канда раньше не интересовался подобными делами, но сейчас что-то подтолкнуло его на этот шаг – в какой-то степени родной человек, как-никак. - Я не знаю. - Не удивлен. Бывшие экзорцисты зашли в поезд и заняли свои места. Канда впервые смотрел в окно, а не держал глаза закрытыми, а Лави только прислонился головой к холодному стеклу. Через несколько минут поезд двинулся, медленно набирая скорость, а в коридорах были слышны оживленные разговоры – люди жили своей жизнью, не зная, что у кого-то этим утром началась новая. С этого дня Лави мог выбирать новую жизненную цель. В голове уже появлялись тысячи идей,и каждая хотела перекричать свою соседку. С этого дня он мог называть себя свободным.