Fatum.

Faun - Walpurgisnacht. Канда никогда не любил большие сборища народа и тем более шумные праздники. Еще в Ордене он тщательно избегал любых торжеств, проводя это время в одиночестве, считая, что может найти более достойное применение бесполезному празднику. Эта схема всегда работала и Канда никогда не думал, что она даст сбой. Никогда не думал, что будет с искренним восхищением в глазах наблюдать за множеством танцующих людей под звуки скрипок и флейт, будет наслаждаться мелодичным женским пением и иногда присоединяющимся к нему мужским голосом. Он никогда не думал, что огромные костры, чье пламя поднималось до самых звезд, запахи диких вин и колдовских трав, горящих дров и множеств ароматных масел и духов могут быть настолько притягательными. Он даже не заметил, как с его плеч пропал тяжелый плащ Ордена и верный Муген, как и Искатель, который пришел на этот высокий холм вместе с ним. Волосы, обычно собранные в высокий хвост, оказались распущены, как и у почти всех присутствующих, а теплый, пахнущий костром и травами воздух становился все более приятным для обоняния. Со всех сторон раздавались голоса, смех и пение, и Канда чувствовал себя своим на этом загадочном празднике. Легкость закрадывалась в тело и мысли, и экзорцист сам не заметил, как оказался втянут в танец молодым парнем с взлохмаченными медно-красными волосами. Он пах огнем, полевыми травами и свободой тихого ночного неба, и в пламенно-зеленом блеске его глаз было что-то хитрое, как у лисицы. Юу нравился этот танец. Принадлежащий только двоим, но не практически не имевший соприкосновений с телом загадочного рыжего, под завораживающую, колдовскую музыку, вливавшую в вены саму энергию пламени и ветра, танец поглощал Канду, заставлял раствориться в нем, забыть о том, кто он есть и что он должен делать. Мягкое, теплое прикосновение к запястью, и вот Канда уже повернут к этому пламенному лису, а губы чувствуют прикосновение чужих. Поцелуй получается чуть грубоватым, с привкусом дикого вина, в котором проскальзывают солоноватые нотки крови. Танец при этом не прекращается, и Канда чувствует, что этот парень - хозяин положения. Несмотря на желание подчиниться, брюнет этого не делает. Взгляд цепляется за хитрый прищур, за легкую улыбку на неестественно красных губах. Имена в танце огня не важны, и Канде совсем не важно, кто его неожиданный партнер, который сопровождает его на поляне под светом звезд и круглых желтых фонарей на длинных шестах. В рыжем течет колдовская кровь, и кажется, что он сам состоит из ожившего пламени, настолько горячим кажется его тело и неожиданные поцелуи-укусы, которые остаются на шее, запястьях и плечах. Он тянет Канду к костру и заставляет прыгнуть через него, через столп жара и искр в воздухе и глазах. Канда вновь получает глоток теплого вина уже в толпе, когда рыжий колдун вновь завлекает его в танец. Он гипнотизирует, подчиняет своей волей, и экзорцист гадает, ведет ли его магия этого лиса или хитрая улыбка и блеск огня в зеленых глазах. За те несколько часов, которые они провели вместе, они не обмолвились и словом. Слова были излишни - движения тела и призывный свет пламени говорили все за них. Рыжий исчез на рассвете, только посветлел край неба, в последний раз поцеловав Канду за эту поистине колдовскую ночь, оставив на память дурманящий аромат костров, вина и трав, навсегда отпечатавшийся в сознании парня. К тому моменту, как взошло солнце, поляна опустела, и вместо толпы на земле остались только многочисленные следы ног и запах пламени. Юу был согласен помнить этот танец и эти часы всю жизнь, если о них будет знать только он и тот рыжий неизвестный колдун. Укусы на запястьях заметно выделялись на светлой коже. Такова была Вальпургиева ночь.