* * *
«Пора действовать! Пора за всё поквитаться! Пора нарушить правила! Начнём…» X Ambassadors «Renegades»
Темнота космического пространства внезапно отступила перед волной ярко-голубой вспышки света. Столь непривычное, хотя и нередкое явление для космоса, на мгновение раздвинуло границы бесконечной тьмы. Нарушив все правила приличия и такта, свет не считался ни с чем, чтобы достигнуть своей цели, ведомой лишь ему одному, на самой большой скорости, которая только возможна на просторах Вселенной. Но краток был миг озарения: загоревшись на пару секунд, молодая галактика погрузилась в привычную необъятную черноту. И только голубая точка вдалеке напоминала о произошедшем. - Ребята, ребята, кажется, началось! С восторгом взвизгнул Криптос. Иногда он забывал про свою кичливую важность и превращался в сущего ребенка: и на этот раз он забыл про свою маску в порыве почти детской радости. Правда, картина, представшая перед его взволнованным взором, с лихвой оправдывала самые бурные проявления восторга. Не каждый день выпадает шанс своими глазами (или глазом, в случае Криптоса) лицезреть столь впечатляющую красоту. По крайне мере, если ты по природе своей вообще способен чему–либо удивляться. Иначе тут бессильны все красоты Вселенной вместе взятые. - Неужели? Эм… Вы не находите это… тусклым? Возможно, я придираюсь, но я как-то иначе представлял себе такое событие… Недостаточно размаха, что ли! - Чем ты недоволен, Шести? Может быть, тебе мешают видеть твои густые усы? Знаешь, если дело в них, то я легко это исправлю. Рассмеялась Пироника и сделала пальцами жест, словно стрижет ножницами, в сторону Шестиграна, что не способствовало улучшению его настроения. Он продолжал бурчать, любовно поглаживая дорогую сердцу поросль на своем лице. - Эй, парни! Что за настрой? Я более чем уверен, что самое интересное ждёт нас впереди! В любом случае, шеф сказал, что это зрелище стоит проделанных нами усилий, так что наслаждаемся победным фейерверком! Все с трудом поняли то, о чем пытался сказать Зубы, так как он, по физиологическим причинам, имел привычку мямлить и плеваться во время разговора. А к сожалению всех членов банды, разговаривал он очень много, но привыкнуть к этому всё никак не удавалось. - Кстати, а где сам шеф? Как по волшебству, словно слова Восьмерки были каким-то заклинанием, над ним и его товарищами возник сгусток шипящей энергии. Этот сгусток, потрескивая и искрясь, в мгновение приобрёл треугольную форму и, словно прожектор, ярко осветил банду кричаще-жёлтым сиянием. - А слона-то ты и не приметил, Восьмерка! Ты бываешь крайне ненаблюдательным! Раздался высокий и смешливый голос начальства. К его внезапным появлениям из ниоткуда было привыкнуть гораздо сложнее, чем к слюнявым изъяснениям Зубов. К тому же, подобно каждому уважающему себя боссу, он как никто другой умел застать врасплох своих подчиненных, тем самым вызывая в них непроизвольный трепет. Наблюдение этой смеси из подчинения и страха на их физиономиях доставляло ему несказанное удовольствие. - Эм, шеф… а кто такой слон? Межпространственный бандит удивленно замигал, не улавливая смысл шутки. Такое случалось с ним крайне часто, и в такие моменты он чувствовал себя неуютно. - Ах да, ещё десяток миллиардов лет… Когда-нибудь ты лично познакомишься с ним и, возможно, даже попробуешь... И эй, это по-настоящему большой парень, так что готовь желудок! Кстати, к вопросу о масштабах… Кому–то из нас тут недоставало размаха, я правильно понял? Шестигран нервно сглотнул и неловким движением поправил свою шляпу. Он готов был провалиться сквозь землю в данную минуту, если бы это было возможно. Фактически они находились посреди космоса, где не было никакой точки опоры. К счастью, на помощь подоспела Пироника. То и дело ей приходилось прикрывать задницы своих незадачливых соратников, тем самым спасая их от опалы. Она не преследовала никаких миротворческих целей, нет. Просто она знала о своих особых правах, как и о том, что ими было бы греховно не пользоваться время от времени. Водить дружбу с всевидящим существом бывает крайне полезно. - Эй, это было по-своему круто, Билл, но с точки зрения смертных. Разве коротенькая вспышечка – это то событие, которого ждут долгие тысячелетия? Ты бы не стал распыляться из-за таких мелочей! Признайся, что всё не могло закончиться этим! Треугольник одобрительно щёлкнул пальцами в сторону женщины–циклопа и хитро сощурил глаз. - Зришь в корень, малышка! Впрочем, как всегда. Шести, дружище, по всем вопросам, касающимся широты взглядов, отныне обращайся к Пиронике, она хорошо разбирается в этом! А если серьёзно, то советую вам отложить всю эту болтовню на потом, если вы не хотите пропустить самое интересное, потому что всё должно случиться уже через… Он изящным движением изогнул своё запястье и внимательно уставился на него, словно сверял время по наручным часам. - Девять, восемь, семь, шесть, пять… Упс! В мгновение ока юная галактика содрогнулась от самого мощного взрыва, который только случался за всю её относительно короткую историю. Насколько же права была Пироника! Та вспышка лишь жалкая пародия, тень этого бесконечного восхитительного потока фотонов и разлетавшихся частиц плазмы! Когда-то давно – пару секунд назад – лишь тусклая голубая точка, одна из многих на бесконечных вселенских просторах, крупинка в песке времени; теперь же – сверхновая на последнем этапе своей грандиозной жизни*, королева среди других звёзд на этом космическом балу. Прошлое и будущее огромной звезды словно взмахом острейшей бритвы разрезала бесконечная волна света, настолько ослепительная, что невозможно было держать глаза открытыми. Все члены банды отвели взгляды, болезненно щурясь и скуля, оторванные от обыденности и привычного космического мрака, словно они на самом деле встречали коронованную особу и готовы были преданно склонить колени перед её величием. Кто угодно был способен на это кощунство: поддаться слабости и предпочесть покой тьмы обжигающей силе света. Кто угодно, но не Билл. Так долго он страдал от неукротимой жажды, что теперь, получив в свое распоряжение власть и могущество, не мог утолить её. Не мигая, вбирал он свет во всех его проявлениях, словно усталый путник пустыни, что пьёт из долгожданного оазиса и не может напиться. Ядовито-зелёный, кроваво-красный, лавово-оранжевый… Поток белого расщепился на тысячи самых разнообразных цветов, на миллиарды их всевозможных оттенков. Все тысячи глаз Всевидящего ока закрылись на время, чтобы он мог устремить все силы своего сознания в одной точке, забыв на мгновение о том, что существует что-то в Мультивселенной помимо этого удивительного торжества света и цвета. Именно такую палитру искал для себя некогда серый продавец галстуков и шляп, чтобы с её помощью писать картину своей жизни. Тогда он и в самых дерзких мечтах не мог вообразить того головокружительного успеха, которого ему предстояло добиться. Тогда он даже не мог вообразить себе, что будет любоваться цветами столько, сколько захочет. Я так хотел бы увидеть цвета! Я так хотел бы… Несколько секунд Билл провертел в разуме вдруг всплывшую фразу, словно разглядывая её с разных сторон. Да, когда-то он не мог себе позволить ничего кроме чёрного, белого и их скучных сочетаний, но теперь-то он мог ни в чём себе не отказывать. …Да, он мог бы, будучи таким умным парнем. Билл мысленно сделал движение сродни пожатию плеч и отбросил эту навязчивую идею в долгий ящик. Именно там надлежало быть всем воспоминаниям о его жалком существовании в прошлом. Ему ещё долго не придётся разбираться в своих личных архивах. Время будущего уже наступило, и он знал, какой должна быть его история. Она непременно должна быть яркой! Настолько, чтобы в глазах рябило. Он, как заботливый творец, вылепит мир, который будет повиноваться полёту лишь его безудержной фантазии, пусть даже она и пугает простых обывателей. К чёрту этих скучных ублюдков! При желании он найдёт себе достойную аудиторию. А сейчас перед ним расточала свои красоты умирающая звезда. В столь краткий миг доказывала она миру, сколь много света и энергии она ещё могла принести ему, доживала последние секунды своего грандиозного умирания так, словно триллион лет её былого существования были ничем иным, кроме сна. Миг триумфа дарила ей смерть. Билл хотел жить так же, как она умирала! Взрыв напомнил ему о том моменте, когда он обрёл свою силу. Безызвестный лавочник, подпольщик, бывший заключённый межпространственной тюрьмы – всё то, кем он был раньше, сгорело вместе с его жалким серым телом. Всё его прошлое погребено под собственным пеплом и обломками его старого разрушенного мира. Его новая (и к тому же вечная) жизнь сияла всевозможными оттенками жёлтого и искрилась теперь всемогущей чистой энергией, имя которой БИЛЛ САЙФЕР. Он рассмеялся пафосу собственных мыслей, но чёрт возьми, если бы это не было истинной правдой. Глухой хлопок вывел его из задумчивости. Подумать только, взрыв такой силы, что в его эпицентре перестали вдруг действовать все законы физики, включая и тот, что мешает звуку распространяться в вакууме! Вот это мощь! Перед ней не стыдно снять шляпу в знак почтения. По достоинству он оценил разрушительный гений этой сверхновой звезды, мысленно прикинув, какое бесчисленное множество планет было сожжено губительным лучом её рокового блеска. Теперь и он обладал достаточной силой, чтобы заставлять других уважать себя. Настало его время блистать среди пепелищ! Порывы звёздного ветра закружили потоки плазмы – бренный пепел некогда существовавшей звезды–гиганта в замысловатых разноцветных завихрениях. Сияющий туман звёздной пыли окутал место величественной катастрофы своим непостоянным ореолом. Много времени понадобилось зрителям столь удивительного и единственного в своем роде представления, чтобы прийти в себя. - Я впечатлён. С присвистом сказал Шестигран. Пироника в порыве возбуждения забыла о своём вечном чувстве голода. У Зубов отпала нижняя челюсть. Криптос отвернулся от всех и закрыл глаз руками. Все поняли, что он плакал, но никто не решился упрекнуть его в этом. Только Билл молчал и никак не реагировал. Пироника выдохнула и приблизилась к нему. Розовое пламя на её теле играло гораздо ярче обычного. - Эй, счастливый папаша, с прибавлением! Рассмеялась она и хотела было хлопнуть его по задней поверхности, но удержалась от этого дружеского жеста – пережитка их совместного тюремного прошлого. - Поздравляю с рождением такого крупного малыша! - Галактических размеров! Подхватил Восьмёрка. - У него твои глаза… Глаз… У тебя он один, верно? Все проигнорировали бесплодную попытку Зубов подключится к шутке. Блеск его остроумия опять был оставлен без внимания. - На правах отца тебе нужно дать имя. Так ведь? Предложение Шестиграна было встречено остальными членами банды бурным ликованием. Билл жестом истинного театрала ответил на это польщённым поклоном. Лучшим же проявлением его признательности послужили бокалы, наполненные космическим ликёром, появившиеся в руках каждого. - Прежде чем я дам имя этому ребёнку с чертовски своенравным характером… Тьфу, ребята, это становится заразным! Он заливисто рассмеялся, чуть не расплескав содержимое своего бокала. - А если серьёзно, то это заслуживает тост. Кхм-кхм… Мы чертовски хорошо поработали, парни! Если подумать, то первая завоёванная галактика – это большой шаг. Но я не дам вам заскучать, будьте уверены. Как только мы как следует отожжём в этой галактике, мы примемся за захват следующей! Это похоже на одну из тех видеоигр на Lottocron 9: мы проходим уровень за уровнем, но наша цель – самый главный босс, тот большой и действительно крутой парень, вечно качающий свои права. Но мы покажем ему, что таких, как он, мы едим на завтрак, заедая круассанами с кофе. А сейчас выпьем же за расширение Царства кошмаров! Десятки голосов поддержали его слова возбужденным гиканьем и свистом. - Постой, Билл, а как же ты всё–таки назовешь её? Как я знаю, эта галактика не так давно появилась, и на правах первопроходца и завоевателя ты мог бы это сделать. Пироника перебила его, возвращаясь к предыдущей теме разговора. Только она имела на это право. - Хм… Дайте-ка подумать! С нескрываемым любопытством банда ожидала, какое же решение примет их предводитель. К тому же, не последнюю роль играло коллективное желание хорошенько напиться после продолжительной борьбы с солдатами межгалактических блокпостов, которые охраняли границы совсем юной и необитаемой галактики. Все они заслужили право немного расслабиться. - Есть идея! Вскрикнул Билл, торжественно поднимая свой бокал с фиолетовой мерцающей жидкостью, и несколько десятков глаз в нетерпении уставились на него. - Я нарекаю её… - многозначительная пауза. - галактикой Треугольника! Бандиты переглянулись с видом, говорившим о том, что никого совершенно не удивило такое решение, но за процветание наречённой галактики выпили с большим удовольствием. *Описание взрыва реально существовавшей сверхновой звезды, в результате чего образовалась черная дыра M33 X-7 в галактике Треугольника (М33).* * *
- Я ещё недостаточно пьян, чтобы принять эти условия, приятель. Положительно пьян, но недостаточно! Треугольник недоверчиво сощурил глаз то ли от фамильярного тона, вложенного в слово «приятель», так резавшее слух, то ли от сомнения по поводу кондиции своего собеседника. - Ну, это не проблема, ты знаешь. Немного магии и выдержки, и ты дойдёшь до нужного состояния. И в довершение своих слов в руках его делового партнера, немолодого дельца-гуманоида, появился новый стакан с опасной на вид жидкостью. - Шутки в сторону! Ты серьёзно рассчитываешь получить от меня технологию, запрещённую в большинстве известных мне размерностей? Зная тебя, я понимаю, что для тебя это совсем не проблема, но я не настолько безумен, чтобы добровольно соглашаться на бесконечную одностороннюю смерть! Можешь считать меня трусом, но я умываю руки! Билл откинулся на спинку кресла, закинув ногу на ногу и подперев рукой одну из своих боковых сторон. Набивает себе цену. Что же, вполне ожидаемо… Он давно привык к подобным трюкам с моралью, а точнее к полному отсутствию таковой. Но лицемерие всегда было в особом почете у разумных существ. Кто такой Билл, чтобы судить? Правильный ответ: он был первым среди лицемеров. За теми исключениями, когда оно откровенно раздражало. - Ничто не поможет тому, чьи руки по локоть в дерьме. Ленивым жестом он остановил готовящуюся волну возмущения. - Ты хочешь возразить мне? Твое дело в любом случае – валяй. Я найду способ сбыть товар в менее щепетильные руки. Гуманоид, подбоченившись, недоверчиво уставился на него. Затем, после некоторых умственных вычислений, он медленно вытянулся во всю длину своей долговязой фигуры, покручивая стакан узкими длинными пальцами и прищурив глаза. - И почему же ты не сделал этого до сих пор, а? За столько лет, что я тебя знаю, ни одна партия товара, что ты получал, не прошла мимо меня! Тут волей-неволей задумаешься о своей исключительности! Я единственный, кто что-то покупает у тебя, Билл! Последовал противный низкий смех с металлическими нотками. Наглость этой ухмыляющейся рожи росла в геометрической прогрессии с таким наивным расчётом на то, что ей за это ничегошеньки не будет? Ни одной жилкой на своей стороне треугольник не выдал своего раздражения, ведь у него была припасена нужная карта в рукаве, и он обязательно ею воспользуется… в определённый момент. - Это поправимо. У меня даже есть покупатель на примете… Вот черт, как же его звать! Ты его знаешь, вы промышляете на соседних планетах. Потом он ударил себя по верхней вершине, словно вспомнив важную деталь. - У этого парня есть щупальца! Много щупалец! И он обещал мне раздобыть права на Млечный путь за эту партию, оцени размах! Целую галактику! Но я отклонил его предложение, чтобы сперва потолковать с тобой… Но раз ты отказываешь мне в каком-то жалком аппарате по межпространственному передвижению, то придется мне разорвать контракт с тобой! Спрос рождает предложение, что поделать! Пришелец удивленно замигал на ухмыляющегося партнёра по подпольному бизнесу своими подвижными широко расставленными глазами, как у акулы-молота. - Какого черта?! - Ага… Билл подтвердил, увлеченно рассматривая кончики своих пальцев. Но краем глаза он мог наблюдать за выражением лица собеседника. Он был удовлетворен степенью его озадаченности. - Раздобыть патент на молодую необитаемую галактику равносильно тому, что назвать звезду именем своей девушки! Ты смеёшься надо мной, Билл? Но, как я помню речь шла о приборе, который охраняется большим количеством солдат, чем во всей армии Джезельбра… - Пока ты произнесешь её имя, я успею тысячу раз передумать! Билл рассмеялся. Потом напустил на себя задумчивый вид. - Говоришь, добыть официальный патент легче лёгкого? Глаза дельца вмиг загорелись в предчувствии, что условия выгодной сделки становятся всё менее призрачными. Но это совсем не означало, что он не поборется за снижение цены. - Я выразился фигурально. Это легко в сравнении с тем, как добыть прибор. – Сказал он, вновь опустившись в кресло и пододвинув его ближе к кофейному столику. - Галактик, знаешь ли, много, а он один-единственный в своем роде и охраняется чертовски строго. Я торговец и немного вор, но никак не профессиональный преступник космического масштаба. Это уж больше по твоей части. Но вокруг конкретно этой галактики идут уж очень оживлённые споры, и прежде, чем мы продолжим обсуждать условия, я бы хотел для начала взглянуть на сам товар. - Так с этого и стоило начинать! Как говорится: желание клиента – закон! Нараспев произнес Билл и щёлкнул пальцами. В тоже время в комнату вошел Криптос, а следом за ним, скованный метафизическими оковами, плелся «товар». Это была высокая женщина – гуманоид, принадлежавшая к другому виду, нежели её потенциальный хозяин. Её высокая статная фигура выдавала крайнюю степень изнеможения, но глаза горели гордым и диким светом. Работорговец чуть не подавился теми остатками алкоголя, что он вылил только что к себе в горло. - Что это за раса?! Это был риторический вопрос. Но для его удивления были причины, потому что вид, к которому принадлежала женщина, находился под покровительством Джезельбраум Непоколебимой – могучей женщины-воительницы, что посвятила свою жизнь служению древнему и мудрому божеству: Великому Аксолотлю. Эта раса заслужила репутацию отменных воинов за безрассудную храбрость и преданность. Они составляли большую часть войск Оракула и доставляли очень много неприятностей приверженцам Билла. Вопрос заключался в том, как всё–таки ему удалось заполучить этих существ живыми? Он знал, что в делах бесчестных сделок и неуёмной жестокости Билл был способен творить чудеса, но он даже не подозревал о таких масштабах! Билл в свою очередь рассеянно рисовал пальцем невидимые узоры на подлокотнике своего кресла, словно не замечая его замешательства. - Она не немая и сама тебе ответит на этот вопрос, верно? Обратился он к невольнице, на что та ответила яростным мычанием. Она тщетно пыталась разжать свои губы, которые свело под действием иных сил. - Совсем забыл! Рассмеявшись, треугольник снова щелкнул, снимая магический блок, сковавший её рот. - Кто ты? - Я та, кто размозжит глаз этого ублюдка с одного удара, а потом займётся тобой! Крикнула женщина, мелко дрожа от гнева. Подобная дерзость рассмешила Билла. - Вынужден расстроить твои планы, малыш, на тебе всё ещё эти чудесные штучки, помнишь? Тяжело зазвенели цепи и оковы, вторя его словам. - Острая на язык, мне нравится! За неё хорошенько раскошелиться какой–нибудь мужлан. К тому же крепкая, как я посмотрю, справится и с работой на астероидах. Сколько их у тебя? - Две тысячи. Детей не предлагаю, они доставляли слишком много хлопот и от них пришлось избавиться. То, насколько легко об этом говорил Билл, смутило даже его – бывалого торговца разумными существами. Возможно, мои руки и увязли в дерьме по самое никуда, но зато этот парень перепачкан в крови по шляпу. Бьюсь об заклад, что он принимает кровавый душ или что–то вроде того. Грёбаный безумец! Но это отнюдь не мешало ему выносить личную выгоду из всей этой ситуации. Билл обеспечивал его постоянным доходом, а значит, можно закрыть глаза на то, как именно он это делал. В конце концов, кому какое дело до этих младенцев, которые все равно погибли бы где–нибудь от космического излучения. Все едят колбасу, не задумываясь о том, из чего она сделана. И кто он такой, чтобы менять правила игры? Из размышлений его вывел глухой рык, так напоминавший звериный. Он испуганно подскочил с кресла, на котором сидел. Перед ним ярким янтарным светом горели три пары глаз. - Одноглазое Чудовище, смерть наших детей не останется без отмщения! Ты захлебнёшься в той крови, что пролилась по твоей вине! Настанет тот день, когда смерть для тебя станет высшим благом! О, ты так жалок, ведь тебе неведомы ни любовь, ни сострадание! Женщина гордо выпрямилась и ухмыльнулась, преисполненная достоинством. - Ты жалок! Повторила она, и рот ее растягивался в безумно–беспечной улыбке от этих слов. Это единственное оружие, которое по-прежнему было при ней. - Да покарает тебя Великий Аксолотль! - Жду с нетерпением. Непривычно низким был его голос. Глаз полуприкрыт веком, любопытно следит зрачок за каждым изменением на её лице. Энергия, из которой состояло его существо, пульсировала и искрилась, пропитанная ненавистью его жертвы. Это был прилив сил, который компенсировал количество оскорблений, что ему пришлось выслушать. За исключением имени, что подобно Дамоклову мечу нависло над самой вершиной Билла, зловеще играя розовыми бликами на острых, как бритва, гранях. Аксолотль… Эта огромная ящерица, что пытается выиграть партию, не делая при этом ни единого хода. Вообще ни одного. Пешки двигались сами по себе по этой импровизированной доске мироздания, подстёгиваемые жаркими речами Джезельбраум Непоколебимой – вот кто по-настоящему азартный игрок в этой благочестивой парочке! В своём желании одолеть Билла она порою сходила на обочину «праведного пути», в тысячный раз доказывая ему относительность таких понятий как «добро» и «святость». Демон играл не по правилам, но он хотя бы открыто признавал сей факт. Она, в свою очередь, лишь напыщенно кусала губы и до хрипоты призывала верных ей людей умирать во имя того, чего сама до конца не сознавала… Женщины! Но нельзя отрицать силы её проповедей – мастерством промывки мозгов она успела овладеть в некоторой степени, тому доказательством служили регулярные предательства, что то и дело случались в банде Сайфера. Своих приспешников Билл собирал по крупицам, словно своеобразную странную коллекцию вселенского уродства! И оттого ещё обидней, что какая–то семиглазая гадалка отбирает их у него! Лучше уж он сам их изрядно поджарит, чем они попадут в её цепкие руки. Это его пешки в любом случае, а Билл не привык делиться своими вещами с кем бы то ни было! Зато она держала его в тонусе… Никогда и никому не доверять – тот девиз, что он выработал за более чем триллионную практику ведения дел. Джезельбраум была раздражающей занозой в углу, но она хотя бы была ощутимой занозой, материальной, в отличие от этой гигантской креветки, что до последнего отказывалась вмешиваться. Билл не понимал логики его действий: либо он был настолько туп, что при всем своем могуществе (опять же… Билл и понятия не имел о его потенциальной силе), пользовался им лишь для того, чтобы отсыпаться и загорать под звездами где–то на задворках Мультивселенной; либо… он был чертовски умным парнем и знал то, о чём не догадывался Сайфер. Билла раздражала вся эта неопределенность! Хотелось изжарить его до хрустящей корочки, превратить эту рыбину в кучку пепла вместе со всей его праведностью, со всей лживой добропорядочностью, которую так легко поддерживать, когда ты далек от страстей и проблем внешнего мира. Такой странный… Даже по меркам повелителя хаоса. Вроде бы он был всюду и нигде одновременно, не вмешивался в ход событий даже во время самых больших катастроф, войн и других проявлений жестокости, что случались за все существование истории как таковой, не пытался остановить тех, кто выступал против него… и, что самое странное, он никогда и никого не осуждал… Билл барабанил пальцами по подлокотнику в такт бешеному полету его мысли. - Геройствуешь! – Начал он всё тем же низким голосом, который сейчас так не вязался с нервным постукиванием его пальцев. - А ты знаешь, что всегда происходит с героями? В этом мире они являются дровами, которые поддерживают огонь чужих амбиций! И речь сейчас вовсе не обо мне. Где был ваш Великий и Всезнающий Аксолотль, когда мои парни резали вас? Дайте-ка подумать… Ах, да! Он же отсиживался в своем тихом и уютном 52 измерении! Он бездействовал и слушал ваши молитвы, как надоедливую радиопередачу, тогда как вы умирали! И кто ещё жестокий здесь? Женщина отвела взгляд, втянув шею в плечи. - Ты не имеешь права говорить такое, Чудовище! - Наивность и глупость – две вещи, которыми я никогда не перестану восхищаться! Оставь список прав на долю юристов, кукла, и послушай, что я скажу тебе… Можешь записать на диктофон, если есть проблемы с памятью: парень в оборках вместе со своей фиолетовой прислужницей, послал вас на верную гибель сюда. Тот, кто прыгает в болото, увязает в нем. Я не виноват, что я - то болото, в которое вы прыгнули! - Грязный лжец, ты никогда не убедишь меня, ты не найдёшь оправданий своим преступлениям… - Я не ищу оправданий… Внезапно чёрный щелевидный зрачок растворился на фоне белой склеры, и, словно на мониторе, в глазу быстро-быстро забегали кадры, различных событий. Он пытался что – то вспомнить. Он вспомнил о том, как горело его измерение. Там он впервые опробовал свои силы. Энергия бушевала, питаясь животным страхом тех, кому не посчастливилось жить на родине Билла Сайфера. Впрочем, жизнь эта продлилась не так долго. Воспоминания отражались на поверхности его глаза, демонстрируя невольным зрителям всю подноготную его безумия. Геометрические фигуры разного порядка, пола и возраста в панике метались, словно муравьи в разрушенном муравейнике. Горели дома, горели люди, горело имя Уильям, разбрызгивая разноцветные искры и сжигая память о чём-то личном и сокровенном. Наверное, это было не так важно, то что он предпочёл забыть. Но раздражало это неприятное чувство, словно знакомое слово, что противно ворочается на кончике языка в надежде, что его произнесут случайно, механически. Не так важно. Гораздо важнее то, что он хотел безвозмездно подарить миру, который не желал вылезти из тени своих заблуждений и предрассудков, который предпочитал привычную серость существования всему многообразию оттенков Вселенной. Его мир поступил крайне глупо, отвергая подарки, которых он не заслуживал. Что же, не в духе Билла было предлагать дважды, он и без того долго терпел это невежество. Ты… Ты хуже Кругов, ты Чудовище! Кричали они. Безмозглые идиоты, погрязшие в комфорте незнания, точно так же, как и эта женщина, одна из тысяч фанатиков, что умирали во имя туманных идеалов. Они мечтали о свете, но как только он обдал их своим сиянием, снова попрятались в привычную тень своего жалкого серого существования. Он, как Прометей, принес огонь истины в свое измерение, знаменуя свой приход потоками цветов и радостным криком: - Эй, ребята, смотрите, у меня есть кое-что для вас! Его ли вина, что они не вынесли жара его голубого пламени? Билл не помнил, как долго длился его внезапный порыв ностальгии, но, когда последний туман задумчивости рассеялся, он увидел, как два гуманоида ошарашенно смотрели на него. Их глаза передавали неописуемый ужас. Руки женщины безвольно повисли, взгляд её бесцельно блуждал по комнате. И участь быть проданной уже не казалась ей чем-то отвратительным на фоне того, что ей пришлось увидеть. Делец же потянулся за еще одним глотком из своего стакана, но не нашел там ничего, кроме воздуха. После небольшой паузы, словно собираясь с мыслями, он заговорил. - Я согласен на сделку! Неограниченные права на Млечный путь против двух тысяч рабов. Идёт? Слова работорговца звучали как-то подавленно и… смиренно? Оказывается, и из воспоминаний можно иногда извлекать выгоду. Но впредь Билл пообещал себе тщательнее контролировать это. - Идёт! Только, прежде чем мы ударим по рукам, скажи мне, какая модель двигателя стоит на твоем космическом корабле. - А ты планируешь купить его у меня? - Вполне возможно, как знать! - Смотри, в таком случае ты так легко не отделаешься! На Омеге стоит квантовый двигатель-гипердрайв последней модели! Не прибор, а монстр! По мощи не уступает нейтронной звезде средних размеров. Сказал он не без гордости, за свое последнее приобретение. Постепенно к нему вернулся былой задор. - Хорошо. Я непременно должен увидеть его в действии. - Я прилетел на нём. - Тем лучше. Забирай четверть товара, достань разрешение и возвращайся за остальными. Считай, что мы договорились! Кстати, если ты будешь лететь через Млечный путь, то тебе не придётся платить пошлину теперь! Ведь, фактически всем заправляю я, пусть и извне. Передавай привет Земным красотам, говорят, что там стоит побывать! - Билл, с тобой чертовски приятно иметь дело, приятель! Очень смешно. Они ударили по рукам. Голубое пламя скрепило их сделку. Некоторое время спустя с погрузки рабов на корабль вернулся Криптос с докладом. - Шеф, все сделано! - Отлично, Крипти, а что насчет нашего маленького бонуса? - Замочник установил бомбу так, чтобы корабль вышел из строя, но двигатель не был повреждён. Никто из команды не заметил его. - Хорошо, остается только ждать! Заключил Билл и в его глазу снова забегали картинки. Теперь его взор устремился в будущее и судя по всему, оно не предвещало ничего хорошего для экипажа космического корабля Омеги. Биллу действительно были неведомы ни любовь, ни сострадание. По крайней мере он хотел, чтобы оно так и было.* * *
Билла откровенно раздражал Криптос. В своё время своим чёртовым ртом он наговорил много глупостей. Билла раздражала глупость как таковая, а Криптос был просто её воплощением. Когда его всеобъемлющий взгляд натыкался на фигуру серого ромба, в сознании то и дело всплывали сизые призраки прошлого: такая тесная, наполненная едким облаком сигаретного дыма, зала книжного магазина старины Рэндалла, в которой обычно проходили собрания подпольщиков. В ту пору, когда он вступил в их ряды, ему не было и двадцати, наверно? Какая смехотворная цифра, так легко было затеряться этим годам «материальной» жизни в океане более чем триллионного существования в качестве неосязаемого сгустка энергии! Удивительно почему он еще не забыл этих никчёмных лет, что так пятнали страницы его блистательной биографии. - Говорят, что девица Виженер все чаще бывает у тебя. Мать-природа удобно устроила Криптоса на более высокой ступени иерархической лестницы, и с высоты своего положения он мог позволить себе и этот фамильярный тон, и издёвки по отношению к нижестоящему треугольнику-торговцу. Но жизнь расставила всё по своим местам, точнее, пришлось хорошенько помочь ей с этой перестановкой. Теперь он был лишь тенью жёлтого сияния власти Билла. Сайфер быстро научил ромба держать язык за зубами. Но в те времена приходилось быть верхом любезности и учтивости. - Что с того? Она поставляет мне сведения, и ты это прекрасно знаешь! Криптос, закинув ногу на ногу, дружески похлопал его поверхности. - Знаю, знаю, парень, не горячись! Просто говорят о вас, что сведеньями все не ограничивается. Билл сжал кулаки под столом. А ромб все не унимался и продолжал делиться с ним теми слухами, что ходили в кругах подпольщиков. - Если оно и так, то никто и не осуждает. Просто это может навредить делу. Сам понимаешь, её папаша крайне щепетилен и вряд ли обрадуется, узнав, что его дочь крутит роман с треугольником, извини, конечно. Он соболезнующе положил руку на переднюю сторону. - ...Начнёт наводить справки, выведывать, кто ты и откуда. У него ведь есть связи в полиции. И тогда нам тут всем несдобровать, приятель! Билл раздраженно одёрнул руку, опиравшуюся на его плечо. - Повторяю второй раз и очень надеюсь быть услышанным! – Медленно и нервно чеканя слова, произнёс он, стараясь выглядеть как можно спокойнее, что было тяжелой задачей, если учесть то количество ругательств, что готовы были вырваться из него в любой момент. - Между мной и Норой ничего нет, можешь так и передать и Рэндаллу, и Тэду, и нашему любознательному адвокату и её заботливой сестрице! А лучше всего уясни это сам хорошенько! Нервным жестом он ткнул пальцем в сторону ромба и встал, понимая, что ещё немного, и он разгорячится настолько, что врежет ему по этой ухмыляющейся физиономии. - Ты уже уходишь? Передавай привет мисс Эленоре, если она зайдет сегодня к тебе! - Иди к чёрту, Криптос! -... И тебе хорошего вечера. За дверьми душного книжного магазина и без того холодный зимний вечер показался бы ещё холоднее, если бы не гнев, что так горячил кровь. Билл быстро шёл по направлению к своему дому, постукивая тростью, и мысленно проклиная и этого идиота-ромба, и эту барышню, свалившуюся ему на вершину, и её стоугольного отца - всех, кто так стремился лезть в его личную жизнь. Впрочем, как таковой, у него не было личной жизни, а лишь сочетание работы, выпивки, подпольной деятельности и.... Опять же выпивки. Норе очень повезло, что она сегодня пропустила собрание подпольщиков по случаю свадьбы старшей сестры Эстер, иначе он заставил бы её выслушивать издевательства Криптоса, вместо себя. После такого она и шагу не сделала бы в его магазин! Ну, на определённое время точно. Не то чтобы он хотел на совсем избавиться от её общества… Наверное, как женщина, она действительно привлекала его в какой-то степени. Это вполне нормально. И дело тут не во внешности (черт возьми, с точки зрения Билла все линии были на одно лицо). Он ценил её ум, любопытство, остроумие... Всё то, что было и в нём самом отчасти. Это был интересный эксперимент: наблюдать за женщиной, стремящейся сравняться с мужчинами по уровню интеллекта. Но то, что находилось на другой стороне этого интереса, его откровенно раздражало. Все эти чувства, наравне с другими природными позывами, были чем-то грубым и отвратительным. Билл ненавидел всё это и в себе душил даже самые безобидные проявления чувств. Он знал, что в один из множества вечеров, когда она заглядывала к нему в магазин, он мог позволить себе очень и очень многое. Но от одной мысли об этом его воротило. Не от большой щепетильности, возможно. И без предостережений Криптоса он прекрасно понимал, чем это мимолётное увлечение может закончиться для него. Билл никогда не думал о браке иначе, чем о добровольном рабстве, а на него он не согласился бы ни за какие деньги и влияние. К тому же Нора была для него книгой, за чтением которой приятно было коротать вечера. Не более. Он не был готов перечитывать одну и ту же историю снова и снова в течение всей жизни. Билл очень сомневался, что существовала история, способная увлечь его так сильно. Он был слишком занят написанием своей собственной. Треугольник подошел к двери своего дома и попытался вставить ключ в замочную скважину, но из-за напряжения, все еще игравшего в его теле, он не смог сделать этого. Снова и снова он пытался вставить этот чертов ключ, но все сильнее горячился, что не способствовало его успешному продвижению в этом направлении. - Кажется, кто-то весело провёл вечер! Послышался женский голос за его спиной. Билл так и подпрыгнул на месте. Ещё тебя здесь не хватало. Подумал он и слова Криптоса гадко и смешливо зазвучали в его разуме. Нора действительно пришла, как он и предсказывал. - Что ты забыла здесь? - У-у, как грубо! Разве так встречают друзей? - Друзей обычно приглашают на свадьбу! Бурчал Билл, всё ещё борясь с замочной скважиной. Нора немного смутилась от этих слов. - Ты же знаешь, что это невозможно, Норм. Сайфер поморщился от этого прозвища. Когда ей уже наскучит называть его этим глупым вторым именем? В любом случае ему надоело делать Норе замечания по этому поводу снова и снова, и он смирился с участью называться «Нормом» на том негласном основании, чтобы кличка эта не позорила его хотя бы при покупателях. Не иначе как одна из несмешных шуток жизни - дать будущему апофеозу странности что-то связанное с нормой в качестве второго имени… Билл не мог не оценить иронию. Постепенно раздражение улеглось, и треугольник справился с дверью. - Я знаю. Зачем ты пришла? Уже довольно поздно, и к тому же ты разве не должна быть ещё на свадьбе? - Там скука смертная. Да и за время моего отсутствия у тебя наверняка скопилось достаточно новостей, чтобы поделиться ими со мной. Билл невольно вздохнул от того, как ненавязчиво она напрашивалась к нему в гости. Было искушение закрыть перед ней дверь и тем самым отвоевать право на одиночество в этот вечер. Но уже действительно было поздно. - Эй, а где хотя бы мой кусок торта? Нора неловко рассмеялась, осознавая, что действительно пришла к нему с пустыми руками. - Не знала, что ты сладкоежка. - Не в этом дело. Вся суть в компенсации: моя информация, твой торт. Несмотря на этот забавный ультиматум, треугольник распахнул дверь перед ней. - Ты входить собираешься? - О, мне оказана такая честь… И без всякой компенсации, заметь! – Нора бесцеремонно внедрилась в прихожую без дальнейших указаний со стороны хозяина дома. Предоставив ей полную свободу передвижения, Билл проследовал на кухню, где сумел отыскать неоткупоренную бутылку (кажется, это был портвейн). Не лишать же себя последнего удовольствия в этот вечер? Пусть даже если его придётся разделить пополам с кем-то ещё. Выпустив тяжёлый вздох, он достал два бокала вместо одного. - Это очень предусмотрительно с твоей стороны, Норм. - Ты никогда не перестанешь вот так тихо подкрадываться ко мне? – Не смог скрыть своего раздражения треугольник. - Нет, – Воодушевленно ответила линия, ловко изогнувшись так, чтобы отобрать у Билла один из бокалов. – Это моё стратегическое преимущество, и я никогда не устану практиковать его на тебе. Они оперлись на столешницу и просидели так некоторое время, пропустив по парочке бокалов и болтая о разных вещах. В основном Билл рассказывал, как и просила Нора, о том, что обсуждалось на собраниях в последнее время, потом уже разговор плавно затронул работу, «добрым словом» вспомнились имена некоторых особенно отличившихся покупателей. Это было ещё одним «стратегическим преимуществом» линии… Её умение слушать. Когда с бутылкой было покончено, а приятное тепло, распространяющееся по форме, расслабило ум, Нора вдруг расцвела от идеи, что внезапно посетила её. Она пододвинулась к Биллу чуть ближе и ткнула его локтем в одну из его боковых сторон. - Кстати, ты ведь умеешь играть на пианино, так ведь? Не удивляйся, я видела его в прошлый раз, когда была у тебя! Всем своим видом Нора демонстрировала, что она посвящена в какую-то страшную тайну, знание о которой она приобрела не самым законным путем. Билла веселила мысль о том, что она всё чаще выключала "хорошую девочку", когда была с ним. Было интересно вытаскивать этих беспокойных чёртиков один за одним из "тихого омута" линии. В перспективе их запасу давно уже пора было иссякнуть, но она снова и снова умудрялась его удивлять. Она продолжила, скрестив руки на груди и заговорщически сощурив глаз: - А как мне известно, Билл Сайфер в первую очередь ценит вещи за их функциональность и не делает чего-либо просто так, и я с полной уверенностью могу предположить, что оно стоит тут не только для того, чтобы пыль собирать. Впрочем, она немного переигрывала в своём желании не выглядеть паинькой для него. Хотя на счёт многозадачности угадала. - Рэндалл рассказал тебе о том, что учит меня? - Ну, и это тоже. Сдалась она, закатив глаз. - Не так важно. Исполни мне что–нибудь, Норм, я хочу послушать каких высот ты достиг на музыкальном поприще! - Боюсь, что придётся разочаровать тебя. Вещи, которые я исполняю, не пользуются популярностью в великосветских кругах. - Кого интересует это? В великосветских кругах, как ты выразился, ещё принято очень много бредовых вещей. Например, что девушка должна владеть хотя бы одним музыкальным инструментом, петь как оперная певица и оттопыривать мизинчик, когда пьёт чай. - Я, конечно, не слышал, как ты поешь. Думаю, что это к лучшему. Но вот как ты пьешь чай... а иногда и кое-что покрепче, это я видел. И могу поклясться, что хорошие манеры всё-таки дают о себе знать... – Он сделал паузу и многозначительно изогнул надбровную дугу. Проследив за направление его взгляда, Нора поняла, что он уставился на её руку, которая держала почти пустой бокал, по привычке интеллигентно оттопырив мизинец. Сконфузившись, она поставила бокал на столешницу и сложила руки на груди. Билл довольно хмыкнул и прикрыл глаз лукаво. Облокотившись о край столешницы, он полюбопытствовал: - Как же тогда ты ломаешь систему, а, борец с предрассудками? Нора не обиделась на его тон, пропитанный иронией, и ответила в той же манере: - Послала к чёрту учителя музыки. - Действительно? О, это серьёзный шаг! Билл покачал вершиной с деланной серьезностью. Но потом не выдержал и прыснул от смеха. - И это говорит та, которая хотела оценить уровень моего мастерства только что? Кажется, ты немного погорячилась с тем парнем, Нора, тебе ещё понадобились бы его советы! - Я просто хотела послушать музыку, Норм. Ничего более. Тот факт, что я не умею играть, ещё не означает, что я не являюсь её ценителем. Когда они зашли в гостиную, девушка сразу же оккупировала пианино, которое массивным гигантом выделялось на фоне остальной скромной меблировки, характерной для купеческого класса. Она пробежала пальцами по гладким черно-белым клавишам инструмента, извлекая из него звуки, возрастающие по высоте. "Тр-р-р-ль" последовательно отбивали молоточки по натянутым струнам где-то в самой глубине пианино. Оперевшись одной рукой, она следила за реакцией треугольника, сквозь полуспущенное веко. Другая же рука, оставленная без внимания, неумело выводила противные "бум-ба-дум" и "та-да-да-дааам", рассчитывая тем самым, либо вывести его из себя, либо вывести инструмент из строя. Это сработало, как и предполагалось: вещи остались в целости. Билл нахмурился. - Прекрати это! Иначе я подумаю, что ты дочь не математика, а какого-нибудь сталевара! Нора, насупившись, сгребла листы нотной бумаги, которые лежали хаотично на поверхности музыкального инструмента, в одну стопку. Пока она раздумывала над ответной колкостью, её взгляд блуждал по названиям произведений - это единственное, что она понимала среди всех этих музыкальных премудростей. Её выбор пал на лист, испещрённые нотными символами, написанными от руки. Бедняга Норм, я подозревала, что у него сейчас тяжелые времена, но, чтобы экономить на печатных изданиях и переписывать самому - это уже слишком. Надо подарить ему что-нибудь из Окто, думаю, он оценит. Впрочем, Нору привлёк не только убористый почерк соратника. Как ни всматривалась она в лист, так и не удалось ей найти автора произведения, а вместо названия в самом углу стояла скромная подпись "Для Л.". Покопавшись в богатой картотеке своей памяти, линия пришла к выводу, что не может вспомнить ни одного автора, который мог бы написать произведение с таким посвящением. Природное любопытство определило её выбор. - Сыграй мне это, будь так добр, и я забуду о том, что ты только что сказал. Треугольник принял лист с её рук и с видом знатока быстрым взглядом пробежался по тексту произведения. Потом он замер. На мгновение Нора могла наблюдать, что-то похожее на растерянность в его выражении. - Это скучно. Не подходит под настроение сейчас. Я ещё не разучил его как следует. - Но это единственная вещь, из тех, что у тебя есть, которую я ещё не слышала! Настаивала Нора. Она могла поклясться, что замешательство Билла ей не привиделось. - Я не буду играть это! - Ну, тогда это сделаю я в своей исключительной манере! А ты, мой дорогой, будешь слушать меня и мучиться! И, в довершение своих слов, линия извлекла из пианино противный гудящий звук, эхом раздавшийся по комнате. Уголки глаза Норы дрогнули от довольства при виде болезненной мины, которую состроил треугольник. Она терзала клавиши (а вместе с ними и терпение Билла) до тех пор, пока не добилась желаемого. - Я ненавижу тебя, Нора, ты даже понятия не имеешь как! По-стариковски бурчал он, усаживаясь за пианино и положив на его поверхность свой цилиндр. Линия же скользнула к стулу, что стоял рядом с инструментом. Удобно устроившись, она бросила на него взгляд, как бы говоривший: О, прекрасно понимаю. Будь спокоен, это взаимно. Она приготовилась слушать. С первых аккордов стало ясно, что за всё время своего обучения Билл уже достиг определенных успехов в этом. Убедившись в его способностях, Нора переключила внимание на анализ произведения. Она поняла, что это совсем не та музыка, которая требует работы ума. От неё не клонило в сон и не возникало мыслей о чём-то связанном с религией и непременным покаянием. Вообще никаких мыслей. Она лишь мягко обволакивала сердце, порождая в нем пёструю череду чувственных образов и личных воспоминаний. Нора откинулась на спинку стула и прикрыла глаз, чтобы ничего в полумраке комнаты не мешало ей раствориться в тёплом потоке собственных ассоциаций. Она поджала ноги под себя, совсем как в детстве, и беспечно обхватила руками колени. И вдруг сердце радостно затрепетало от ощущения дежавю, словно во всём этом было что-то невероятно знакомое... Мелодия, конечно же! Неспешная и волшебная, она вдруг напомнила ей ту мелодию, что она так любила в детстве. На самом деле ничего похожего, но сама обстановка, неспешное повествование инструмента, будто бы он рассказывал ей добрую сказку на ночь, огонь в камине - всё это напомнило Норе, как она, будучи ещё совсем маленькой линией, заводила музыкальную шкатулку, подаренную ей отцом, и начиналось волшебное действо. Какая милая была эта вещица: под деревянной крышкой пряталась крохотная башня, а в ней сидела прекрасная принцесса, которая непременно станцевала бы под эту чудесную мелодию, если бы не смущалась, такой настоящей она казалась тогда маленькой девочке. Но стремителен бег времени. Оно безжалостно ко всем вещам, даже самым дорогим и любимым. Одна из шестерёнок внутри шкатулки стёрлась, соскочила пружина, ключик сломался, а принцесса потеряла былую прелесть (раньше не было так заметно, как криво нарисован её глаз). Девочка давно выросла - вот о чём неожиданно резко и холодно напомнила музыка. Нора удивлённо посмотрела на Билла, словно спрашивая, отчего вдруг изменилось настроение мелодии, почему он с таким остервенением ударяет по клавишам, унося её все дальше и дальше от приятных воспоминаний о детстве. Так безжалостно и спокойно выглядел он сейчас, лишь лёгкая дрожь в запястьях и стремительное движение пальцев выдавали его все нарастающее напряжение от борьбы с инструментом, в которую он пустился. Билл злился. Нора заметила, как в его глазу горят эти злые огоньки, которые появлялись всякий раз, когда он был не в духе (или же это просто отблески огня в камине?). Под стать его выражению кричала музыка, ругалась, обвиняла, металла искры в порыве бешенства, обрушивалась штормовой волной, билась о неприступные скалы реальности. Как ни старалась линия найти подходящий образ, который бы точнее всего иллюстрировал то новое чувство, что возникло в ней под воздействием музыки, она так и не смогла определить его. Не смогла, потому что не сталкивалась ещё в своей жизни с болью, подобной этой. Внезапно ей стало так холодно, мелко задрожала вся форма от какого-то нервного напряжения. Она бросила краткий взгляд на камин, чтобы проверить, горит ли ещё огонь в нём. Огонь горел, языки его пламени вторили хаотичному полёту музыки. Нора не могла понять, нравится ли ей то, что она слышит. То, что вызывает такую невыносимую тяжесть в груди, словно ты потерял самого близкого человека, не может нравиться, как бы тонко и умело оно ни звучало. Так не должно быть! Между тем борьба продолжалась. Измученный в этой неравной схватке, скулил и молил о пощаде инструмент, послушно и тяжело гудели струны под неистовыми ударами клавиш. Билл не знал пощады и шёл до конца во всех своих начинаниях. Инструмент издал протяжный надрывный вздох, словно что-то сломалось в его мощном, но всё же таком хрупком механизме. Не музыка, тихий и горький плач полился из недр сломленного гиганта. Вместе с болью, в палитре ощущений Норы появилась, и эта душная, нежная, всепоглощающая тоска. Не было причин тосковать по кому-либо, все самые дорогие для неё люди были рядом. Но музыка не унималась и, словно огонёк, вспыхнул в ее сердце образ Эстер - такой родной и отчего-то беззащитной. Если бы только она была здесь, Нора обняла бы её так крепко, как никогда прежде не обнимала! Борясь с этой внезапной волной нахлынувших на неё чувств, в жалостливом порыве линия провела рукой по почти живому боку многострадального инструмента, ощущая его дрожь на кончиках пальцев, словно он и вправду мог содрогаться от рыданий и скорби. На мгновение ей захотелось остановить Билла. Она посмотрела на него, чтобы понять, испытывает ли он тоже, что и она в этот момент? А сейчас ей хотелось разрыдаться от этой смутной тоски не меньше, чем несчастному пианино. Его выражение заставило её вздрогнуть: невидящим глазом он смотрел куда-то мимо нот, в бесконечную даль времени, вглубь себя. Руки перестали судорожно порхать над клавишами, едва успевая за стремительным полетом музыки. Теперь же его пальцы собирали скупые аккорды. К клавишному соло присоединилась новая партия, та что звучала мощнее целого оркестра - в тонкую грусть мелодии удачно вплелись нити тишины. Нора почувствовала, что никогда раньше тишина не звучала так угрожающе. Было что-то магическое и страшное в том, как эта незамысловатая мелодия, лишенная пафоса и подчеркнутого трагизма, заставляла её ощущать так много. Билл был тысячу раз прав, что не играл то дешёвое и поверхностное дерьмо, что было так популярно у людей её круга. Она могла судить, ведь ей приходилось слышать много таких произведений. Эта же музыка просто и открыто говорила о боли, о смерти, о многих вещах, без лишних метафор и мишуры, которым обычно отдают предпочтение многие современные авторы. Это было неприкрытое откровение, исповедь более честная, чем у духовника в церкви, это была история, не предназначенная для других. И всё-таки Нора услышала её, и ей стало неловко, словно она узнала то, чего не должна была знать. Возникло ощущение, будто она только что прикоснулась к открытой ране другого человека и на себе ощутила его боль. Это было так огромно! При всём своём уме и тонком восприятии она не могла объять простор авторской мысли. Нора пришла к выводу, что эту вещь написал гений, который заплатил непомерно большую цену за свою гениальность. Тем временем тихо умирала мелодия, всё больше и больше утопая в океане тишины. Музыка не кричала теперь, а лишь тихо просила о помощи надтреснутым, охрипшим голосом, но неумолимая действительность была глуха к её напрасным мольбам. Билл закрыл глаз и последним ударом клавиш положил конец её страданиям. Ещё долго по комнате раздавалось эхо последнего аккорда. Так сидели они некоторое время, каждый погруженный в свои мысли и чувства. Нора была первой, кто осмелился нарушить эту гнетущую тишину. Ей так хотелось поблагодарить его за это открытие, но она не могла подобрать нужные слова. - Это было тяжело... Очень тяжелое произведение! – Выдохнула она, не найдя ничего лучшего, чтобы сказать. - Что ж, я предупреждал. Не удивился он и стал разминать уставшие от игры пальцы. Она испугалась, что обидела его и поспешила исправить ситуацию. - Нет, я имела в виду, что мне нравится это. Это странно, но мне нравится сталкиваться с трудными случаями. Правда. Это похоже на решение математической задачи. Сперва она ошарашивает тебя количеством переменных, и ты не знаешь, с какой стороны подойти к решению. Но потом, когда ты втягиваешься в процесс, строишь формулу, которая по ходу приобретает всё более конкретные формы, приходишь к конечным числовым значениям. Сам ответ не имеет особого смысла, если за него не приходится побороться как следует. Здесь тоже пришлось немного побороться, и тем ценнее результат. Билл усмехнулся и устало прикрыл глаз. Нора подумала, что у него был тяжёлый день сегодня, и решила дать ему время, чтобы собраться с мыслями. Воспользовавшись тем, что он не мог наблюдать за ней сейчас, она взяла в руки его цилиндр, благополучно забытый им на крышке пианино. Биллу действительно шёл он, так же, как шёл ему галстук-бабочка, хотя и было во всём этом что-то ребяческое. Ну, в этом мало удивительного, всё-таки это было его работой - разбираться в особенностях мужской моды. Хотя иногда Норе казалось, что быть торговцем не совсем его уровень. Он был хорош в этом, но его гибкий ум позволил бы ему добиться высот и в других, гораздо более замысловатых сферах деятельности. Если бы он не был треугольником, конечно... Это открыло бы ему новые горизонты возможностей в их мире, и кто знает, вполне возможно, они могли бы быть не только друзьями... Вдруг она ощутила на себе его удивлённый взгляд. - Верни это! Она рассмеялась и торжественным жестом надела цилиндр на его верхний угол, словно водружала корону. - У кого-то был трудный день. Не думай, что я не заметила. Ты так раздражён. Что случилось? - Эй, кому-то надоело биться над решением задачи здесь? - Я не могу решить задачу, если мне не известно хотя бы одно значение. - Что ж.... Я думал сегодня о разных вещах. И пришёл к некоторым выводам. - И что же это за выводы такие? Выкладывай, Норм. Билл сузил глаз и пожал плечами, словно совершая сделку со своим собственным немного охмелевшим сознанием по поводу того, что собирался сказать сейчас. - Ну, например, то, что ты любишь меня, Нора… Как вариант. Это было неожиданно. Неожиданно резко развеялась приятная атмосфера вечера со всеми этими шуточками и виртуозной игрой на пианино. Она вдруг смутилась от того, что сидит с ним рядом, как её рука почти касается его запястья и то, что она находится поздним вечером в доме неженатого мужчины. Почему-то раньше не возникало таких мыслей. В этом не было ничего особенного. Они были соратниками, вели подпольную незаконную деятельность, что требовало определенного доверия. Все подпольщики были одной большой семьёй, в конце концов. Она пыталась успокоить себя, думая, что точно так же она могла в любой момент наведаться к Пентосу, например, или к Тэду, и никто бы не упрекнул её в этом. Но Пентос и Тэд были женаты, а Билл нет. И к тому же Нора никогда не была в гостях ни у одного, ни у другого, она даже не знала, где они живут на самом деле. А с Биллом она проводила так много времени, как ни с одним другим мужчиной. Вот чёрт! Неудивительно, что Билл решил, что она любит его. ... Любит ли его? Она поспешно отстранилась, испугавшись своих собственных мыслей, и быстро ответила: - Несмешная шутка, Норм! К тому же я старше тебя, ты знаешь. Она тянула время! Сомневалась? Боялась обидеть его? Можно подумать, что небольшая разница в возрасте мешала ей раньше шутить на тему женитьбы. По крайней мере Билл надеялся тогда, что она шутит. Теперь он был не уверен в этом. Ну же, Нора, не будь дурой, от тебя не требуется ничего кроме: "Нет, Билл, пошел к чёрту!". Он ждал. Ждал и надеялся, что хотя бы одна женщина в их мире способна здраво рассуждать. Приёмная мать сильно разочаровала его в своё время, родная мать поступила точно так же. Неужели все они годны лишь на то, чтобы устраивать истерики, кокетничать и в конечном итоге штамповать детей? Неужели Нора является одной из этих сентиментальных особ, только чуть более эрудированной? Он был готов возненавидеть её за это. Нора колебалась. Любит ли она его? Этого самодовольного типа, с длинными ресницами и вечной лукавой усмешкой. Да она его просто задушить готова, после всего этого! Что он себе позволяет? - Если бы я когда-нибудь полюбила тебя, Билл Сайфер, то это был бы худший день в моей жизни! Его устроил ответ, хоть окончательного "нет" так и не прозвучало. Они ещё вернутся к этому. Потом, когда этот день действительно наступит. Некоторое время спустя, попрощавшись с Норой, Билл сидел возле камина в кресле, принадлежавшем когда-то его приёмному отцу, и размышлял о событиях минувшего дня. В его руках лежала стопка нотной бумаги, из которой на самом верху лежал лист, заполненный его рукой. Он устало вздохнул и, в последний раз пробежавшись по тексту музыкального произведения, смял его и швырнул в огонь. Пламя быстро охватило бумагу, превращая в пепел то, что было так дорого для Билла. Он помнил это произведение наизусть, и, чтобы снова сыграть его, ему не требовалось смотреть в ноты. Он сжигал его в надежде, что никто и никогда больше этого не услышит. Это была лишь его боль. Это было его произведение! Горела бумага, точно так же как потом сгорит его память о ком-то, старательно скрытом за этим лаконичным "Л". О том, кто был способен тронуть сердце, само существование которого было сомнительным. Билл никогда не делал чего-либо просто так, по наитию. Каждый его шаг был продуман до мелочей, подобно масштабной партии в шахматы. А значит, кто-то очень сильно постарался, чтобы быть увековеченным в этой маленькой музыкальной прелюдии. Возможно, это маленькое чувство, привязанность, о которой он не помнил больше. Не хотел помнить, потому что Всесильное существо может позволить себе всё что угодно, кроме слабости. А любовь является слишком явным её доказательством; той роскошью, которую легче отрицать, нежели получить. И поэтому его любовь сгорела в неистовых языках голубого пламени."В самом начале нашей истории Будущее казалось таким красочным, Но всё оказалось не так хорошо, и я не знаю, Почему я всё ещё удивлена. Даже у ангелов есть злые намерения, Но ты уже кидаешься в крайности. Ты всегда будешь моим героем, Хотя ты уже и сошёл с ума. Будешь стоять здесь и смотреть, как я горю? Но всё в порядке, мне нравится эта боль. Будешь стоять и слушать мой крик? Но всё в порядке, мне нравится, как ты лжёшь. Мне нравится, как ты лжёшь." Eminem feat. Rihanna - "Love the way you lie"