* * *
- В тебе умер музыкант, подававший большие надежды! Как жаль, как жаль. Посочувствовал Аксолотль, и по его тону нельзя было понять, искренним или саркастичным было его сожаление. Он вертел в передних перепончатых лапках розовый пузырь с воспоминанием Билла, один из многих, хаотично паривших около Древнего божества в облаке дыма и сияющей космической пыли. - Кончай! – Отрезал Билл и голос его казался столь неуместной каплей дёгтя в сиропно–тягучем пространстве храма, пропитанном многовековой мудростью и благовониями, так контрастировал он с бархатным тембром Древнего. - Ты не за тем призвал меня к себе, чтобы копаться в моём прошлом! Или это всё, на что способны гигантские саламандры вроде тебя? - Ты прав, я пригласил тебя по совершенно противоположной причине. Я хочу показать тебе кое-что. Розовая сфера в мгновение обратилась в дым, струи которого слились с остальным облаком эфемерного, оставив на память о себе лишь сладковатый, немного пряный запах. Перед единственным глазом Билла возник новый шар, переливавшийся всеми цветами радуги и напоминавший скорее огромный мыльный пузырь. - Будущее... Догадался демон. - Валяй, я ждал этого и уже запасся достаточным количеством попкорна! И в довершении этих слов в руках треугольника появилось полосатое ведёрко с воздушной кукурузой. Его глаз в мгновение превратился в рот, в который он закинул несколько кусочков. Аксолотль сжёг те из них, что так норовили прилететь прямо в его морду. Этот жест с намёком на раздражение не мог не порадовать Билла. Он намеренно неловким движением опрокинул парящее ведерко и его содержимое хаотично разлетелось, образовав что-то наподобие колец Сатурна вокруг полосатой бумажной ёмкости. -... Или это тот кинотеатр, в который нельзя приходить со своей едой? А я так рассчитывал на дружескую посиделку! Болтовня о том, о сём... Ну, все эти вещи, которые бывают во время подобных тусовок. - Смотри. Приказало божество, бесстрастно обрывая бесконечный поток его слов. Перед Биллом возник магический круг с десятью символами и вписанным треугольником на внутренней его части. Демон пригляделся с видом знатока на то, что по идее должно представлять для него потенциальную угрозу. На подарки со стороны Аксолотля рассчитывать не приходилось после той череды «мелких пакостей», что Билл успел сотворить. Ему довелось повидать много заклинаний, подобных этому, на своем веку. Хотя нет, подождите-ка... Хорошо, хорошо, допустим, астральная звезда и символ, напоминающий полумесяц, могут выглядеть более или менее угрожающе... Но что это, пакет со льдом? Серьёзно? - Я так понимаю - это своеобразная игра в классики? Ты серьёзно завышаешь планку, умный парень, в попытках потерять всякий вес в моём отношении к тебе. Предсказывать будущее и придумывать игры для детей не одно и тоже! - Это то, что погубит тебя однажды, хотя действительно, немного напоминает классики. Согласился Аксолотль. - Очень страшно! Я прямо-таки напуган до смерти! Что же мне теперь, бедненькому, делать?! – Заметив, что этот короткий моноспектакль не сыскал успеха у единственного зрителя, который, судя по всему, даже гнилыми помидорами кидаться не собирался, Билл отвёл театрально вскинутую руку от своей вершины и закатил глаз. - Неужели после всех моих старательных попыток перевернуть эту Мультивселенную кверх ногами я не заслуживаю более изощрённый вид наказания, нежели смерть от скуки! Так оно работает? - Увидим. Все тот же тон… Вот же ж непробиваемая лягушка! Билл начинал терять терпение, которым природа и так с детства обделила его. Нервное подёргивание века и зрачка выдавали всю полноту его раздражения. Снова и снова бесплодные попытки демона подловить своего худшего врага, уличить его в низости или несовершенстве, рассыпались в прах, разбились об эту незыблемую стену хладнокровия и достоинства. Он непременно должен победить – вывести из душевного равновесия наглое земноводное, чего бы это ему ни стоило! - И это всё, что ты скажешь, парень? Для борца за добро и справедливость ты как-то немногословен! Я серьёзно начинаю подозревать, что ошибался на твой счет! Где все эти призывы к покаянию и мольбе о прощении моей грешной души? Хотя нет, конечно, как я мог забыть! Он стукнул себя рукой по вершине. - У меня же в принципе нет души! Не стоит тратить время почём зря, верно? На меня и на всех этих ребят, бившихся в предсмертной агонии по моему желанию? Понятия не имею, как они вообще узнали о существовании грёбаного тихони, который даже не соизволит покинуть узкие границы своего измерения! Ты даже не можешь помочь тем, кто молится тебе! Какими байками ты кормишь этих детей на завтрак вместо хлопьев? Серьёзно, если бы я мог целую вечность отлёживаться вот так и бесплатно получать последователей! Приятель, тебе нужно попробовать себя в бизнесе! Но я не стал бы вкладывать в тебя свои накопления! А знаешь, почему? Да ведь ты как инертный мешок дерьма, который не может ничего сделать кроме того, чтобы быть дерьмом! Гордый… Треугольник сложил руки на трости - его верной спутнице, что всё это время парила около своего хозяина. Выпад был сделан, и он ждал ответного манёвра от оппонента, сжимая свою «рапиру» в руке до побеления костяшек пальцев. - Запомни, Билл, – Нарушил тишину Аксолотль, выдержав небольшую паузу. Его спокойный тон заставил демона содрогнуться и сильнее сжать ручку трости (будь та материальной, она непременно раскрошилась бы на молекулы). - Рано или поздно наступит день, когда тебе придётся назвать «мешок дерьма» по имени. И можешь быть уверен - он отзовётся на твой призыв. … И всё! Ни тени осуждения или обиды в его бусинках–глазах. Совершенно никаких эмоций. Но истерика Билла всё–таки возымела своё действие, выслушивать её было так утомительно. Ему уже давно пора было спать, но оставались нерешённые дела, которые не терпели отлагательств. Надо было сберечь силы ещё для одной встречи. Он стал медленно растворяться в воздухе, кутаясь в ткань мироздания, словно в гигантский метафизический плед. Его черты терялись в этом густом розовом тумане. Билл был озадачен. Сначала мелкий бисер нервных смешков посыпался из него прямо на пол, украшенный драгоценной мозаикой. Затем он разразился безудержным взрывом маниакального смеха. Не то чтобы была причина для этого нездорового проявления весёлости. То, что смех продлевает жизнь, было весьма спорным вопросом, по крайней мере, для демона, который не мог проверить этого на себе. Бессмертие избавило его от подобных забот. Но то, что он узнал из личного опыта, было поистине бесценно – смех лучше всего заглушал эти дурацкие голоса в голове, затыкал жалкие ворохи навязчивых мыслей и сомнений (алкоголь уже не справлялся с этой задачей). Высокий и неприятный, острыми иглами выстреливал он в пустоту, в тщетной попытке хотя бы так тронуть, запятнать врага брызгами яда, что сочились из его помутневшего рассудка. Но это была стена, с которой упрямо стекала грязь, и яд не оставлял ни одного прожженного пятнышка на её белоснежной поверхности. Что же… Это ещё не конец! Такое слово, как «невозможно», словно боевой клич, словно вызов, всегда подстёгивало Билла, обрушивалось, как хлыст на круп беговой лошади. Оно принуждало к действию: карабкаться вверх по этой бесконечной лестнице успеха вслед за призрачным огоньком счастья, что сияет так ярко вдалеке, но отчего-то расплывчаты его черты, тяжело различить их даже при помощи тысяч и тысяч глаз. «Эй, Билли, что ты делаешь? Мы пытались взобраться на это дерево, но оно слишком высокое. Это невозможно! Не делай этого, ты упадёшь!» Он залез на него, и с самой кроны, бесстрашно болтая ногами, взирал на этих испуганных мальчишек – своих товарищей по детским играм. «Ты никогда не увидишь цвета! Невозможно! Немыслимо!» Он увидел. Вник в саму суть цвета и собрал его во всех возможных проявлениях в своём собственном мире. «Говорят, что невозможно победить в этом чертовом Глабнаре! Там всё наверняка проплачено.» Он победил и обрёл могущество. Заставил других заплатить непомерно высокую цену за все годы обид и унижений, что испытал когда-то. «…Третье измерение!» Билл был на полпути к достижению самой заветной цели в своей жизни. Мечта звала, пела эту прекрасную хвалебную песнь в честь его будущего триумфа. И это было в порядке вещей, событие, которое непременно должно было произойти вслед за другими. Но тем, что так старательно подрывало все его планы и совершенно не вязалось с его восприятием, была эта толстопузая змея с лапками, которая корчит из себя праведника сейчас, и это было по-настоящему смешно. Никто не идеален во Вселенной! Билл не был, а значит, такого просто не может быть… Когда бывало, что некий маленький паззл упрямо отказывался вписываться в картину мировоззрения Билла, и он, сколь ни старался насильно впихнуть его туда, грозно стуча кулаком, с ним случались эти неврастенические припадки. И двери разума, что старательно сдерживали их, снова не выдержали беспрестанного нажима его безумия. Лопнул розовый пузырь, так же, как и его чрезмерно раздутое эго, наткнувшись на холодный остро отточенный металл иглы истинного разума. А Билл всё смеялся и смеялся, содрогаясь от раскатов собственного оглушительного хохота. Спустя некоторое время, когда он успокоился и смахнул несуществовавшую слезу, ему стало ясно, что его собеседник ускользает от него... в прямом смысле. - Что я слышу? Ты пробуешь себя на скользком пути ругани и уклонения от ответственности? Мне это нравится, мы двигаемся в нужном направлении. Эй, я ещё не закончил с тобой, я только что понял, что ты умеешь разговаривать! Его саркастический тон уступил место новому порыву гнева. Ослепительный жёлтый цвет формы в мгновение сменился на кроваво – красный, а зрачок приобрёл оттенок расплавленного золота. - Я совершенно серьёзно сейчас! Жалкий трус, которому Билл Сайфер наступил на хвост! Пусть фиолетовая подружка хорошенько подлечит его тебе, прежде чем мы встретимся снова! И тогда мы ещё поспорим о том, кто будет просить о пощаде! Грёбаный розовый ублюдок! Будь ты проклят! Его напрасные крики гулким эхом прокатились по необъятной пустоте храма, тысячекратно отражаясь от сводов, богато украшенных фресками. Ещё долго звучал его надтреснутый голос, расщепляясь на тысячу других голосов при ударах о вечные стены величественного здания, и казалось, словно ожили статуи и лики с гобеленов Мудрого бога и хором запели эту гневную песнь: «Будь ты проклят! Будь ты проклят! Будь ты проклят!» Материализовался Аксолотль в другой части неправдоподобно огромного дворца – там, где находились покои его неизменной помощницы. Оракул стояла к нему спиной, задумчиво вглядываясь в овальное зеркало в тяжёлой золотой раме, что висело на стене. Случайно дрогнули все её семь глаз, и сквозь сумрак мыслей, что наперебой метались в её голове, вдруг встретились они с отражением глаз Древнего. - Прошу прощения, что испугал вас. Я не вовремя? - Нет. Просто задумалась немного, ничего особенного. – Она потерла свои предплечья широкими лиловыми ладонями, словно пытаясь отделаться от озноба. Неловкое покусывание губ выдавало наличие важного вопроса, что не решался быть произнесён вслух. - Я говорил с ним, Джезельбраум, не беспокойтесь. – Ответило божество на её немой вопрос, поджимая под себя длинный хвост и подперев передними лапками несоразмерно большую голову. - Это ничего не изменит, – Женщина отрицательно покачала головой, не поднимая глаз на своего Бога. – Он не отступится от своих убеждений. - Возможно, но теперь он знает о зодиаке, а это уже что-то! Наконец-то семиглазый взгляд Оракула осмелился сдвинуться с невидимой точки на противоположной стене комнаты и взглянуть в эти озорные глазки–бусинки. Не было в ней и тени веры в этот безосновательный оптимизм, лишь непонимание и удивление, которые она не в силах была скрыть от него. Джезельбраум нужна была какая-то опора под подошвами её сандалий. Пребывание в этой неопределённости хоть и было уже делом вполне привычным, но не после этой решающей встречи с самым главным врагом её жизни, не сейчас. - Что означают эти символы? – Решилась она на ещё один не вполне тактичный вопрос, но ей действительно нужно было знать. - Не обижайтесь, но они выглядят слишком безобидно, чтобы стать причиной гибели Билла. - Они милые, не правда ли? Особенно эта лама - лучшая моя выдумка! Аксолотль издал звук, напоминающий ритмичное тиканье часов, который можно было расценивать как добродушный смех. Он заметил, как сильно расширились все семь зрачков Оракула, не в силах скрыть удивления. - Что? Неужели ты думала, что мне чуждо чувство юмора? Джезельбраум хотела бы заметить, что вся эта ситуация была совершенно неблагоприятной почвой для юмора, но по отношению к Аксолотлю это было бы, мягко говоря, не очень вежливо. Он был всесильным существом и, судя по всему, имел другой взгляд на вещи и на юмор в том числе. - Значит ли это, если я правильно поняла вас, что они не имеют никакого смысла? - Нет, почему же, есть смысл. Они забавные. Забавные и милые. Но боюсь, что ты права, и на этом их функциональная сторона заканчивается. В остальном - это невинная игра в классики на новый лад. Совершенно безвредная вещь. Древний выдержал небольшую паузу, прежде чем заговорить снова. - Ну, до тех пор, пока он сам не захочет, чтобы это убило его. - Это может случится? - Узнаем. Гигантское розовое существо растворилось в пространстве, оставляя Джезельбраум Непоколебимую наедине с её призрачной надеждой, что правосудие должно свершиться. Аксолотлю уже давно было пора спать.* * *
- Я узнал одну важную вещь сегодня. Первое, что сказал Билл, распахнув дверь гостиной в своей резиденции и обращаясь к Пиронике. Не будь её там, он всё равно нашёл бы, в кого броситься этой фразой, потому что беспокойная энергия, из которой состояло его существо, кипела от раздражения и недовольства, совсем как чайник, давно забытый на плите. Что ж… Судя по всему, на сегодняшний вечер роль утешительной жилетки досталась его напарнице. Какая удача… Огненная женщина–циклоп с тюрбаном из полотенца на рогатой голове полулежала на диване, выделанном из кож и других частей тела когда-то побеждённых врагов, и старательно красила свои ногти. - Угу… Привет, милый! – Поздоровалась она, ни на секунду не отрывая взгляд от своего занятия и высунув язык при этом. – Ты же расскажешь мне, что это, правда? Билл пропустил такую бессмысленную вещь, как приветствие, и сразу перешёл к важной части разговора, плавая кругами по пространству гостиной. - Точнее было бы сказать, что я не узнал, а в тысячный раз убедился в том, что существует два типа людей, – он остановился на мгновение, нервным движением подергивая свой галстук-бабочку. - Идиоты и.... Полные идиоты! - И чем же они отличаются? - Спросила она, довольная тем, как ядовито-малиновый лак блестит на её ногтях. Внимание женщины было полностью поглощено этим воистину восхитительным зрелищем и ещё одним не менее важным вопросом: куда она могла положить свою пилочку… Билл немедля пустился в подробнейшие объяснения, совершенно упуская из вида тот факт, насколько невнимательно слушала его собеседница. Главное, он был убеждён в том, что его «земной вопрос» непременно является самой большой проблемой в Мультивселенной на данный момент. - В том, что просто идиоты слепо следуют инструкциям, совершенно не утруждая работой те жалкие пучки нейронов, из которых состоят их мозги! Они до безобразия скучны, предсказуемы и удобны в использовании. Полные же идиоты, подобно своим собратьям, занимающим чуть высшую ступень в иерархии идиотизма, точно так же не имеют тенденции пользоваться своими извилинами. Но эти ребята занимают особое место в моей терминологии неспроста. Они чертовски самоуверенны и искренне верят в то, что действовать вразрез с моими интересами неебически круто! - Подожди, подожди, милашка, дай я угадаю! – Взвизгнула бандитка, удобно усевшись, по-турецки поджав под себя ноги (вместе с тюрбаном из полотенца это смотрелось весьма экзотично), и задумчиво приложила палец к губам, забыв на мгновение про свой маникюр. - Я более чем уверена, что это был второй тип, я угадала? Билл покраснел. В том смысле, что вся его и без того раздражённая форма приобрела насыщенный красный цвет, который ясно говорил о том, что он был не в настроении сейчас. В глазу вместо привычной черной полосы-зрачка ярко вспыхнула зелёная галочка. Он издал звук, напоминающий вой сирены. - Бли-и-ип! Кто-то выиграл грёбаный миллион в этой игре: "Дай мне правильный ответ на невероятно очевидный вопрос!" - …Что случилось, Билли-Боб? Озадаченно и немного запоздало спросила Пироника. На этот раз задорный тон покинул её голос, уступая место искреннему участию. - Случилось то, Ронни, что этот бесполезный мешок костей, мяса и внутренних органов подумал... Оцени размах! Он подумал, что построить портал для передвижения между мирами из виноградных лоз и оливковых веток - это просто невероятная идея! Иногда у меня складывается впечатление, что время стало двигаться в обратном направлении и люди век от века тупеют! Хотя нет, они всегда были такими... Взять египтян... - Они построили тебе пирамиду... Несколько пирамид. Осторожно заметила женщина, неуверенно подняв вверх указательный палец. - Пирамиды - это часть культа поклонения! Это приятный бонус, а не реально работающий межпространственный портал, который нужен мне! Я не тот, кто разменивает цель на бонусы, даже если они имеют вид трехмерного меня! – Треугольник всё ещё кипел, но уже не выписывал хаотичные круги по комнате по крайней мере. Лишь пальцы устало потирали веко. Он действительно устал, хотя это состояние наравне с другими телесными привязками не свойственно существам нематериальным. Его злость, что послушно сидела на коротком поводке слишком долго, готова была вот-вот высвободиться наружу, и беда тому, кого накроет этой штормовой волной! Билл не ручался за себя и не был уверен, что от подобной участи удастся защитить его лучшего друга. Будь сейчас на её месте Криптос или Замочник, он бы тут же разложил их на молекулы, не задумываясь. Но Пироника была самым ценным экземпляром в его коллекции аутсайдеров Мультивселенной, безудержным огоньком истинного безумия. Она была королевой среди пешек, а Билл не мог позволить себе разбрасываться столь ценными фигурами. Они были знакомы с тех самых пор, когда вместе отсиживали свой срок в Межгалактической тюрьме безвременья, и именно в то время, когда Билл и мечтать не мог о магии и могуществе, к которым сейчас имеет почти неограниченный доступ, были брошены в благодатную почву семена их дружбы. Пироника видела его в слабости и ни разу не воспользовалась этим, хотя на тот момент обладала значительным физическим преимуществом. В конце концов она тысячу раз могла съесть серого треугольника на ужин вместо столовской жижи, но так и не сделала этого. Будучи такой же непоседливой и неугомонной бунтаркой, как и Билл, она всё же была не лишена своеобразного чувства меры и такта по отношению к действительно важным вещам. Именно за это её умение быть рядом в нужный момент, умение просто выслушать и уйти, ничего не требуя взамен, Всесильный повелитель Хаоса прощал ей пару-тройку съеденных приверженцев в космо- месяц. А ещё рядом с ней он всегда ощущал… Что-то вроде душевного тепла? Было что-то ностальгическое во всём этом. Он ласково звал её Ронни в такие краткие моменты душевного отдохновения. Она же ежедневно придумывала ему сотни новых по-своему милых прозвищ. Треугольник не подавал вида, как сильно его умиляет её участие… Такое, как сейчас. Пироника склонила голову на бок, и её выражение было наполнено почти материнским состраданием. Без намёка на жалость. Просто искреннее желание поддержать своего маленького треугольного друга, которого раздражал очередной жалкий землянин. - Да, ты этого не делаешь, супер-босс! – Спокойно сказала она с немного печальной и такой мягкой улыбкой. - Не делаю что? Билл выглядел подозрительным. И раздражённым... И острее, чем обычно, если это возможно, учитывая тот факт, что каждый из его углов неизменно составлял 60 градусов. Но она-то знала, как разгладить эти шероховатости на стороне треугольника. За более чем миллиард лет существования бок о бок с ним Пироника с истинно женской наблюдательностью научилась находить те точки этого чрезмерно раздутого эго, на которые следует нажать, чтобы успокоить его. С совершенно невинным видом она пожала плечами. - Не размениваешься на мелочи! Как это говорится у смертных... Ты отделяешь зерна от плевел - вот. И в завершение своих слов она подвинулась чуть в сторону и похлопала по освободившемуся месту рядом с собой. Всё ещё недовольный, треугольник всё же послушно опустился на мягкий диван. - Именно так! – Жаловался он, выразительно размахивая руками для акцента. - Я отделяю зёрна от этих чёртовых плевел, перетираю их в муку, делаю хлеб и фактически кормлю этих жалких людишек с ложечки! А они помимо всего прочего заставляют меня ещё и жевать это за них, совершенно игнорируя тот факт, что это у них, а не у меня есть вполне функциональная челюсть! В какую бездонную яму свалилось бы человечество, если бы не я? - Это так. Но дай им время, они только начинают вставать на ноги в своём развитии на этом этапе. И, если вдаваться в сравнения, они делают это значительно быстрее других животных. И эй, разве из всей этой серой массы, не находилось несколько по-настоящему достойных экземпляров! Когда ты направлял их, они развивались значительно быстрее! Ты растишь и формируешь их мировоззрение... Это немного похоже на воспитание детей! - Я бы не назвал это подобным образом! – Оскорбился Билл. - Это то, как я назову это в любом случае! – Настояла женщина, растягивая свои толстые губы в довольной острозубой улыбке. - Посуди сам: ты единственное существо из космоса, которое курирует Млечный путь. И ты тот, кто взращивает их умы... Как это делают все заботливые родители! Как и подобает заботливому родителю, ты делаешь всё возможное и лучшее для их успешного развития, но им нужно время для роста, только и всего. И из всей этой серой массы младенцев найдётся рано или поздно тот, кто сможет оправдать все твои ожидания. Билл не мог не отметить, что Пироника была абсолютно права. Разумеется, он не сказал ей об этом. Но его не отпускало сомнение по поводу того, что вообще возможно рождение подобного человека. Человека способного изменить мир для него.* * *
«В день, когда Пифагор открыл свой чертёж знаменитый, Славную он за него жертву быками воздвиг» - неизвестный автор.
Так свеж был влажный тяжёлый воздух близ реки, что неспешно несёт свои воды навстречу с бурным Эгейским морем. Лучи тёплого летнего солнца играли на ребристой водяной глади, просачивались сквозь плотную листву олив, словно капли козьего молока сквозь бурдючный мешок, они ласково касались кожи, как руки любимой женщины. Из-под густых седых бровей устремлён был взгляд человека в девственные красоты природы. Глаза его, окружённые сетью морщин, обесцвеченные за долгие годы странствий под палящими лучами великого светила, повидали многое на веку своём: и величавые барханы Египта, и каменистые неприступные утесы Крита, и милые сердцу виноградники родного Самоса, но всё так же по-юношески горели они, подмечая красоту даже в самом обыденном. Он зачерпнул широкими мозолистыми ладонями воду, чувствуя, как её холодные хрустальные капли прокладывают змеистые дорожки вниз по его рукам. Не было бы этой реки здесь, не спасался бы я от полуденной жары в её благословенных водах, если бы не каждая отдельная капля. Порознь играют они в лучах Солнца в виде утренней росы, а общно слагают реки, моря, океаны. Немолодой мужчина умыл лицо, восхваляя живительную прохладу влаги, и вздохнул глубоко и благодарно. Сей идиллический пейзаж нарушал лишь плеск воды, что слышался позади него. Плеск и очаровательный женский смех. - Жена моя, милая Феано, я закончил омовение и хочу выйти на берег. Принеси мне мои одежды, чтобы я мог облачиться в них. - Ты и без них хорош, муж мой, совсем как Аполлон! – Заливисто рассмеялась женщина, на мгновение прервав свою стирку и устало вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. Он улыбнулся, поглаживая мокрую курчавую бороду. Вселенная дала ему такую красивую жену – с тонкой талией и походкой дикой лани, черными как смоль волосами и этими её непокорными завитками на затылке, которые так приятно перебирать в минуту тишины после упоительной бури страсти. Он любил каждую крупицу, каждую линию её тела и даже в изъянах умудрялся находить милые сердцу черты. Преисполненный этой великой любовью, он хотел подойти к ней вот так в чём был и расцеловать, но она остановила его пылкий почти ребяческий порыв. - Я не закончила с твоим бельём. Пойди, приляг под сенью олив, а я тем временем достираю и высушу твою одежду. Не без малой доли сожаления пришлось всё-таки уступить воле этой молодой нимфы в образе женщины, сошедшей на земную твердь. Мужчина вышел из благословенного лона реки и направился к холму, у подножия которого росло несколько олив, о которых упомянула его внимательная жена. Под ними он устроил себе место для полуденного отдыха и уснул, под колыбельное щебетание птиц в ветвях и еле слышный плеск реки. Но через некоторое время сквозь сомкнутые веки он почувствовал, как в его глаза настойчиво просачивается жёлтый свет. Неужели он проспал до самого заката? Первое, что пришло ему в голову. Но насколько велико было удивление в глазах философа, когда, с трудом открыв их, прямо перед собой вместо заходящего светила и привычного пейзажа он увидел удивительное парящее существо треугольной формы. Единственным глазом оно взирало на него сверху вниз, покачивая чёрным посохом в своих маленьких длинных руках. - С пробуждением! – Поздоровалось существо, приподнимая свою шляпу в знак приветствия. – Хотя фактически ты ещё спишь, Пифагор, так как находишься в своём же разуме сейчас, можешь расслабиться. - Откуда ты знаешь моё имя? – изумился мыслитель. - О, я знаю очень много вещей! – Хвастался гость. - Например, что ты терпеть не можешь бобы и - будь твоя воля - дал бы своим детям числовые значения вместо имён*… Одним словом, ты очень умный и своенравный парень! Только вот до безобразия раздетый! Фи! Философ понял, что действительно стоит перед неземным существом, что наверняка являлось посланником богов, в самом непристойном виде. Он стыдливо прикрылся руками за неимением чего-то лучшего. - Кто ты и с какой целью прибыл в наш мир, о воплощение истинной геометрии? - Ты только что сам ответил на свой первый вопрос… Я и есть геометрия! Заведую её законами. Звать меня Биллом! Я пришёл, чтобы даровать безграничные знания одному гению этого столетия… А вместе с тем и приличную одежду. Существо, назвавшее себя «Биллом», щёлкнуло пальцами, и в воздухе материализовались штаны довольного простого покроя и рубашка под стать. Мужчину очень удивили одежды, что даровал ему внеземной гость. Он удивлённо замигал на них, словно на непростую математическую задачу. В одно мгновение сконфуженное и удивлённое выражение покинуло его лицо, сменившись на такое задумчивое, словно вот-вот из его ушей должен был повалить пар. - Ты сказал, что даруешь мне знания, о посланник Вселенской мудрости? – На всякий случай уточнил мужчина, натянув рубашку через голову, но всё ещё не спеша использовать штаны по прямому назначению. - Да, это именно то, что я сказал. Но если ты можешь удивить меня чем-то, я с радостью послушаю тебя, смертный! Билл усмехнулся, оперевшись на трость, и с любопытством наблюдая за человеком, что неожиданно положил на землю и стал раскладывать подаренный предмет одежды так и этак. Затем он всё-таки поспешно запрыгнул в штаны и стал суетливо осматриваться вокруг. Он явно что-то искал. - Думаю, что я смогу удивить тебя, если ты одолжишь мне свой посох… Ненадолго! Билл был заинтригован подобной дерзостью и уступил «посох» без особых возражений. Это было похоже на то, что вот-вот прозвучит упоительное: «Эврика!», взорвётся оно громким фейерверком, сорвётся с губ жалкого человека и приблизит на один крохотный шаг Внеземное существо к его грандиозной цели. Правда для возгласа этого было не совсем то место и не совсем та эпоха, но это неважно. В какие словесные формы, на каком языке ни была бы высказана мысль, Билл одинаково ждал её, как ребёнок подарка на Рождество. Тем временем великий мыслитель исписал различными формулами и вычислениями значительную часть песчаного пляжа. На мгновение он забыл о существовании гостя из Космоса и о том, что всё ещё находится во сне. Смутное ощущение грядущего открытия, иначе называемое вдохновением, щекотало его острый ум. Вот перед ним чертёж, напоминавший сейчас выкройку тех самых штанов, что были подарены ему самой Геометрией и состоял он из трёх квадратов, разбитых на треугольники, каждая сторона которых была подписана своей буквой. Рядом с ним ещё один, вдохновлённый тем же предметом одежды, но уже в «сложенном» виде. А под всем этим великолепием чисел и чертежей небольшая формула – очередное доказательство того, насколько простые формы может принимать что-то поистине гениальное. - Треугольник! Я нашел длинную сторону прямоугольного треугольника! Я совершил открытие, достойное называться великим!** – Вскричал Пифагор, поднимая восторженный взгляд на снизошедшего с небес гостя. - О, моя благословенная Муза! Не способен жалкий язык человеческий произнести таких слов, чтобы передать тебе благодарность мою! В твою честь я намерен устроить грандиозный пир, на котором прикажу заколоть сотню лучших быков! И да разверзнется земля под моими стопами и небо упадёт мне на голову, если я посмею солгать! До самой смерти не будет конца моей благодарности тебе, моя Муза… Иногда смертные могут преподносить приятные сюрпризы. Великое открытие, совершённое в первый же день знакомства, являлось тому явным примером. Возможно, люди могут быть не такими уж и глупыми мясными мешками, за которые они так старательно себя выдают. -… Муза? А почему бы и нет! *Бобы являлись одними из тех видов продуктов, которые Пифагор не рекомендовал для употребления. А вот в числах философ видел саму суть Вселенной и считал, что при их помощи можно объяснить абсолютно любые природные явления. **Речь идет о небезызвестной теореме Пифагора, и я прошу извинить меня за «Пифагоровы штаны», но я не могла устоять от этой идеи и не присоединиться к другим уже существующим шуткам на эту тему.* * *
«— Как ты зовёшься? — Мелочный вопрос В устах того, кто безразличен к слову, Но к делу лишь относится всерьёз И смотрит в корень, в суть вещей, в основу.» - И. В. Гёте «Фауст»
- Прошу прощения… Кто вы? - Я твоя муза, Стэнфорд Пайнс! Торжественно повторил Билл, положив руки на боковые стороны. Учёный, всё ещё не собравшийся с мыслями от внезапного появления «музы», продолжал удивлённо взирать на него, словно человек, увидевший призрака. - Да, конечно… Но, по правде сказать, я думал… Не хочу показаться грубым, но вы немного не соответствуете каноничному образу. - Эй, ты действительно ожидал увидеть здесь полуобнажённую красотку с лирой, серьёзно? – Обиделся Билл, немного нахмурив веко. - Подумай сам, умник, куда были бы направлены мысли учёных, если бы их посещали подобные особы? Куда угодно, кроме науки, я скажу тебе! - Справедливо. – Согласился мужчина. Не мог не согласиться… потому что это было бы весьма неучтиво с его стороны.* * *
- Ты спрашиваешь меня, в чем причина всех людских несчастий? Из нас двоих ты один являешься евреем, Стэнфорд, ты мне скажи! – Билл раскатисто рассмеялся своей собственной не совсем уместной шутке. Ему нравилось, как учёный нервным движением поправляет очки. Это значило, что сейчас его мозги напряженно ищут ответ на колкость, которая явно задела его, хоть он и старался не подавать вида. Забавно… Шестопал был податливым воском в его руках. Он таял от лести и похвал. Настолько непонятым и недооценённым был этот человек в своё время, что от жалкой горсти ласковых слов его глаза всякий раз загорались гордо и благодарно, в очередной раз подтверждая павловскую теорию о взаимосвязи стимула и реакции. Билл был не против кормить его этим, в неограниченных количествах, разумеется, но несмотря на величину цели, к которой стремился, и возможный риск быть отвергнутым он не мог удержаться от соблазна так и этак поддевать учёного время от времени. Корчить из себя праведника на протяжении тысячелетий было невероятно скучным занятием! К тому же не было толку от лужи из парафина, ему нужна была свеча, которая должна сгореть для пользы делу. И подобные колкости и остроты выступали в роли резца, который придаёт форму мыслям и идеям этого неправдоподобно умного мозга. Обида же лучше всего заставляет крутиться все эти многочисленные шестерёнки. И сейчас стоило Форду лишь открыть рот, чтобы защититься, Билл запел, дирижируя себе фигуркой чёрного ферзя, которым собирался сделать очередной ход в их шахматной партии:«When Israel was in Egypt land... Let my people go! Oppressed so hard they could not stand... Let my people go! So the Muse said: «Go down, sixer…»*
Слова последней строчки и весёлая джазовая мелодия, заигравшая фоном сама собой, утонули в очередном взрыве смеха, от которого Билл даже схватился за свои боковые стороны. Стэнфорд нахмурился. Он оценил бы шутку, если бы она не была направлена против него. Терпеливо дождавшись, пока его Муза придёт в себя, учёный наконец-то смог сказать, что он думает по этому поводу, сощурив глаза лукаво и немного обидчиво. - Ты так считаешь? Прискорбно, учитывая тот факт, каков был в своё время вклад того же Эйнштейна. Если и мои заслуги в дальнейшем будут приписаны к разделу «людских несчастий», то не знаю, как я должен это воспринимать. А ведь я даже не чистокровный еврей! В этом был весь он – такой же гордый, обидчивый, да ещё и полный зануда, как и положено всем учёным. Но пускаться в словесные перепалки с ним было по-настоящему весело! Так же, как и ходить по краю бездонной ямы. Риск проигрыша всегда придаёт особый шарм даже самым пустяковым сделкам. Билл был азартен и именно поэтому сейчас сдавал позиции фигура за фигурой, чтобы усложнить задачу самому себе. - Нет, я так не считаю, умник, успокойся! Но заметь, что находиться на одной стороне баррикады с Эйнштейном тебе льстит! Согласен, что это была немного грубая шутка, даже с легким намёком на расизм, но всё–таки ты не можешь отрицать, что она не лишена остроумия! - А я думал, что космическое сообщество далеко от таких вещей, как расизм. Задумчиво протянул Форд, забирая его ферзя своей ладьёй. - Попробуй придумать что-то получше, Стэнфорд! Единственными идеями, до которых додумалось только лишь человечество, являются синтезированная музыка и пособия по безработице… Во всех остальных случаях Вселенная вправе требовать от вас авторских отчислений! Все эти бесконечные метания между несоответствиями в моральных установках волнуют космических существ не меньше вашего. - Мне интересно… Неужели во всём Космосе так и не была создана система без предрассудков, войн и несправедливости? Звучит весьма утопически, знаю, но неужели где–то на просторах Мультивселенной так и не найден способ, как побороть мировое зло? Билл задумался на мгновение. - Знаешь, добро… зло – это понятия растяжимые, шестопал! То, что идёт на пользу одним, неизбежно вредит другим – таков закон мироздания! Ты умный парень и знаешь, что энергия по своей сути не исчезает и не возникает ниоткуда. Добро и зло – это виды разнополярной энергии своего рода. Вся шутка в их балансе, а не преобладании, вот! Чем больше сил существа тратят на созидание в одной части Вселенной, тем большему хаосу подвергается другая её часть. Так что не обольщайся, если ты считаешь себя счастливым на данный момент, то, скорее всего, какой–нибудь бедолага в параллельной реальности проиграл последние деньги в казино! Жизнь – это нескончаемая борьба… Самая грандиозная игра в шахматы, Фордси! По сравнению с ней наша - лишь детская забава. Билл откинулся на спинку стула, прикрыв глаз. - И кто прав в итоге? – Спросил Форд, размышляя над своим ходом и потирая подбородок. – Чья сторона? - Сторона победителя. – Ответила его муза с таинственной улыбкой (Форд со временем приноровился читать ту скудную палитру эмоций, которая отображалась лишь при помощи одного единственного глаза). - Но ты сказал, что всё дело в поддержании баланса! - Пока оно так. – Согласился треугольник и пожал плечами. – Но кто знает, как долго это правило будет работать. В любом случае всегда найдутся те, кто любит нарушать их, верно? – Он сделал ход. – И, кажется, пока мы говорили о высоких материях, наша маленькая партия была только что выиграна мной. Лицо Пайнса вытянулось от удивления, и очки сползли чуть ниже к кончику носа. Он так увлёкся разговором, что совсем потерял из виду чёрного коня, что так незаметно протоптал себе путь к победе Билла, а ведь у Форда было численное преимущество в фигурах. - Большие дела начинаются с малых, Фордси! – Билл рассмеялся. – Не расстраивайся, возможно, с твоим проигрышем кто–то во Вселенной только что сорвал невиданный куш! Это же так по-христиански: радоваться чужому счастью, так ведь? - Особенно если этот кто-то является тобой? – Форд парировал, в свою очередь откидываясь на спинку своего метафизического кресла и пораженчески подняв шестипалые руки. - В точку! – Билл подмигнул учёному, точнее, моргнул с намёком на подмигивание. - Не имею права расстраиваться. Играть с тобой большая честь для меня! - Льстец, – Откуда ни возьмись появилась маленькая и вёрткая чёрная рука, которая дружески похлопала учёного по плечу. - Но моя задача заключается как раз в том, чтобы встреча с тобой была честью для всех остальных. – Всё та же рука ткнула указательным пальцем в его грудь. - И, судя по всему, мы двигаемся в нужном направлении. Я более чем уверен, что ты не разочаруешь меня, Фордси! Ты же не поколеблешь эту уверенность? - Сделаю всё возможное. *Слова американского спиричуэлса «Go down, Moses», в котором описываются события из Ветхого Завета. Последняя строчка в оригинале «So the Lord said: «Go down, Moses…», переводится как «И сказал Бог, сойди Моисей…» (перевод с англ.)