Чужой

Открыв глаза на следующее утро, я сразу поморщилась от воспоминаний вчерашнего дня, где — то глубоко в душе надеясь, что королевский клан, проживающий в итальянском городке, неожиданно для всех провалится под землю вместе со своими садистскими способами расправ над предателями, изчезнет где — нибудь во мраке и больше никогда не вернется, и тогда больше не будут гулять по всему сверхъестественному миру пугающее название клана и имена их основателей, а также тех, кто входил когда — либо в их ряды, даже не смотря на то, что Вольтури являются по этот день своеобразным правоохранительным органом, обладающим огромной властью среди себе подобных, чем вызывают страх и уважение. Тяжело выдохнув, с грустью понимаю, что сегодня понедельник и скоро будет нужно собираться на надоедливые школьные занятия, а после сидеть за своей партой, которая будет завалена всяким концелярским хламом, слушать одновременно бесполезный треп соседки по парте и голос не очень дружелюбного преподавателя, пытающегося вбить в наши пустые головы хоть что — либо, кроме музыкальных исполнений, красивых мальчиков и ложных надежд. Нехотя приподнимаюсь на все еще слабых от сна руках, чтобы хорошенько рассмотреть время на цифровом будильнике, в голове уже придумая ему другое место, где он будет находится, чтобы мне было намного удобнее просыпаться и смотреть на него, при этом не вставая, например, как сейчас, и только стоит моему взору зацепить цифры, которые отображаются на данный момент на экране, пораженно замираю и неосознанно приоткрываю губы, про себя думая, что это всего лишь обыкновенный глюк техники, ну в крайнем случае — моего сознания. Цифровой будильник показывал мне ярко — бордовыми большими цифрами на экране без пятнадцати восемь, далеко не призрачно намекая, что похоже кому — то здорово достанется от учителя по биологии и экологии, а еще, возможно, и в прибавок от заведующего большей учебной частью заведения. Плюхаюсь с шумом спиной обратно на нагретые подушки, уже начиная в собственной голове придумывать себе безупречное алиби, чтобы не быть наказанной, чтобы не быть сегодня грушой для битья в глазах замечательных одноклассников и худшим примером для младших классов, потому что наши преподаватели очень любят хвалить и унижать своих учеников при маленьких школьниках, но потом с раздражением понимаю, что это довольно — таки глупо, так как меня, скорее всего, даже не будут слушать, просто поставят в журнал успеваемости неудовлетворительную оценку. Одетая в чистую одежду, а это именно — белоснежная майка с черно — серым принтом пантеры, глубокого черного оттенка кожаные штаны и точно такого же цвета ботильоны на массивном каблуке, — спускаюсь на кухню, где на скорую руку заправляюсь миской дешевых хлопьев и апельсиновым соком. На вкус получается завтрак так себе, но этот микс вполне допустим для одного раза в жизни, так что если у вас совсем нет времени на перекус, то попробуйте такое сочитание, хоть и не очень вкусно, зато вы хотя бы не упадете в голодный обморок где — нибудь на асфальте, в излишне людном месте, и вас не раздавят как надоедливого кузнечика. Нет, я не тороплюсь поскорее добраться до школы и сесть за парту, чтобы потратить около пяти часов на то, чтобы слушать и записывать в тетрадь какую — то бесполезную на мой взгляд чушь, мне просто хотелось как можно быстрее набить свой желудок хоть чем — нибудь, и если честно меня это даже немного пугает: ведь я каждый день рвалась туда, чтобы увидеть Эдварда и остальных золотистоглазых Калленов. Вполне возможно, что я слишком часто их вижу в поле своего зрения и поэтому для меня это стало чем — то повседневным, чем — то непримечательным. Небрежно бросив грязную посуду в раковину, морщусь от громкого грохота и с каким — то разочарованием наблюдаю, как крупный кусочек стекла откололся от моей любимой кружки и покатился в сливное отверстие. Какой сегодня однако замечательный день, мне прямо охота от всей души поблагодарить всех присутствующих на улице людей, а после послать их на все четыре стороны к чертовой матери! Нервно поправляю лямку рюкзака на плече и выхожу из дома. Даже несмотря на то, что опаздываю на школьные занятия, решаюсь пройти до школы пешком, подышать свежим воздухом, ведь преподаватель сам каждый раз твердит нам, чтобы мы во время перемены сходили на школьный двор, максимально расслабились, привели свою мысли в порядок, набрали в свои легкие как можно больше свежего воздуха. Прохладный ветер подхватывает пряди моих темных волос, ласково играется с ними. Да, у меня могут начаться серьезные проблемы из — за незадуманного прогула, но надеюсь, что все несчастья обойдут меня стороной, по крайней мере сегодня, по крайней мере сейчас.

— Милосердие к провинившимся очень сильно может повредить репутацию королевского клана, именно поэтому мы не делаем исключений и не даем второго шанса, — произносит белокурая девушка и неожиданно переводит взгляд на меня, слегка приподнимая уголки губ в счастливой улыбке. — Кай несомненно заинтересуется тем, что ты до сих пор человек, Белла. Возможно, он решит заехать в гости.

Как только мне становится виден школьный двор, начинаю идти как можно быстрее, чтобы показаться прохожим очень любящей учебу девушкой и иногда поглядывать на запятье своей руки, типо смотрю за временем, надеюсь все еще успеть на урок, и когда я добегаю до центрального входа в школьное заведение, со всей силы распахивая дверь, случается маленькая такая проблема… Я сшибаю дверью своего учителя по биологии и экологии — мистера Вар­не­ра. Он падает спиной на каменное покрытие, а из его сумки начинают разлетаться белоснежные листы формата «А4», исписанные непонятными для меня буквами и какими — то расчетами, называющимися важными документами и некоторые обыкновенные листки из блокнота, которые я дрожащими руками начинаю собирать, у себя в голове моля всех Богов на свете о милосердии, потому что еще слишком молода для того, чтобы вот так заканчивать свою жизни, с такого вот нелепого случая. — Изабелла Свон, что это было?! — Простите меня, мистер Варнер, я не хотела! — все еще не понимая, как такое могло произойти, дрожащим голосом восклицаю и протягиваю приличную стопку бумаг, которые чудом не испачкались. Если он позвонит насчет этого случая моему отцу, то про полную свободу действий можно забыть на очень долгое время, будет только домашний арест, бесконечные параграфы учебников, конспекты по разным темам на десять страниц, никаких вечерних прогулок в парке, никакого интернет — общения с подругами из Финикса и никаких встреч с семьей Эдварда Каллена. — Ты опаздываешь на мой урок, верно? — мужчина неловко встает, отряхивается от пыли, которая теперь красуется на его сером костюме и забирает документы из моих все еще дрожащих рук. — Мистер Варнер, понимаете… — начинаю оправдываться, вот только мое оправдание выдуманное, прямо сейчас придумала, когда отдавала белоснежные бумажки.— У меня сломался будильник, хотя когда я ложилась спать, он был исправен. Преподаватель некоторое время молчит, смотрит куда — то сквозь меня, поджимает губы в тонкую линию, тем самым заставляя меня не на шутку занервничать за собственную шкурку и свободу, которую могут у меня забрать, даже не спрашивая разрешения, к тому же еще и за деньги в придачу, потому что как же без них, на что по вашему мнению я тогда буду существовать, а потом, скорее всего, кивает самому себе и произносит: — Что ж, ладно, раз такое дело. Иди в класс, одноклассники скажут тебе домашнее задание. Неторопливо шагая по коридорам школы, рассматриваю номера кабинетов и про себя думаю, что лучше бы подвернула ногу или же разбила себе лицо об асфальт, когда бежала к центральному входу, чем пережила бы такое, наверное, у меня до сих пор щеки имеют красноватый оттенок из — за дикого стыда, хотя здесь есть небольшой плюс, который меня немного подбодряет — закончилась эта неловкая истории не визитом к деректору. Останавливаюсь только тогда, когда замечаю нужный номерок кабинета, за дверью которого слышны громкие крики, смех и прочее в этом роде. О да, могу поклясться, что там находятся точно мои одноклассники. Стоило мне только войти внутрь и закрыть за собой дверь, как в меня прилетает чей — то пенал с розовым помпоном, который между прочим оказывается приоткрытым и из него вылетает отвратительного розового цвета ручка с таким же помпончиком, чуть позже падая на заляпанный пол. Крепко сжав неожиданную находку в руке, подымаю его и вопросительно осматриваю присутствующих, чуть позже замечая Джессику, махающую мне рукой и показывающую различными жестами, чтобы я кинула его ей. С преувеличенной аккуратностью отправляю концелярное изделие русоволосой девушке, а после заправляю за ухо упавшую на мое лицо темную прядь волос и направляюсь к своей парте, неприятно удивляясь в душе тому, что в ее углу было коряво написано всего несколько слов «Isabella’s a loser», которые заставляют меня с силой швырнуть рюкзак на парту и проворно усесться на стул, при этом молниеносно потянуть за замысловатую застежку и начать искать корректор, чтобы как можно скорее закрасить данное безобразие. — Ребята, вы только посмотрите, кое — кто увидел наше небольшое послание и хочет его закрасить! — прокричать какой — то неизвестный мне ублюдок со смазливой внешностью и залился издевательски — довольным смехом, который спустя парочку мгновений подхватила добрая половина класса. Как я только вообще смогла додуматься согласиться учиться с этими отморозками в одной школе, в одном кабинете? — Майкл, зачем же ты обижаешь нашу дорогую серую мышку? Смотри, а то возьмет и обидется, куда — нибудь уйдет и тогда у нас не будет в классе больше такого типажа людей, что не приведет к добру, ведь в каждом классе должна быть хотя бы одна долбанная серая мышка. — нагло врывается в нежелательный разговор длинноволосая блондинка, сильно похожая своей внешностью на детскую куклу «Barbie» и при этом отвратительно чавкает своей жвачкой. Могу с точностью сказать то, что если она в течении минуты не выкинет в мусорную урну свою сжеванную жвачку, когда — то имеющую клубнично — банановый вкус, — я просто вскочу со школьного стула, перевернув его с несуществующих ног на несуществующую голову и с кулака ей вмажу прямо в нос, желательно разбив его по самое нехочу, а еще лучше вырублю, чтобы не слышать ее омерзительный голос и пафосные слова, так часто слетающие с ее острого языка. — Закрой свой ядовитый рот, Келли. — с насмешкой произносит Джессика и встает со школьного стула, параллельно закидывая на свое левое плечо довольно — таки большой портфель, а после направляется ко мне и садится рядом со мной, на свободный сеседний стул. — Таких грязных шлюх как ты — очень много, — поэтому мы не сильно расстроимся, если тебя прогонят к чертовой матери из этой школы. Блондинка перестает отвратительно чавкать жвачкой и теперь молчаливо взирается на мою подругу, скорее всего, представляя у себя в голове как она впивается пальцами в ее лицо и безжалостно раздирает своими длинными нарощенными ногтями, дальше вариантов у меня нет, потому что это — единственное на что способна данная выскочка из нашего класса. Остальные же теперь совсем не обращают на меня внимание, они перевели свои насмешливые, издевательские взгляды на униженную гораздо хуже Келли Блоссом, стоящую столбом посередине кабинета по биологии и экологии, пытающуюся сдержать подступившие соленые слезы на глазах. — Ты заплатишь за свои слова, Джессика Стэнли. — с ненавистью произносит дрожащим голосом Блоссом и пулей вылетает из класса, при этом забирая свой мимишный школьный рюкзак нежно — розового цвета, разрисованный маленькими сердечками и с надписью «Love is eternal and boundless». С каким — то внутренним злорадством, удовольствием от увиденного, поворачиваюсь лицом к школьной доске, выпрямляю затекшую спину и наклоняюсь к уху одноклассницы, тихонько благодаря Джесс за такой небольшой подарок, который за несколько секунд успел согреть мою душу. Она на это отвечает, что не стоит благодарности, ведь на ее месте каждый бы поступил точно так же, помог выкарабкаться своему лучшему другу или же лучшей подруге из трудной ситуации, даже если после всего этого человек, который помог справиться с выдвинутой проблемой потеряет свой авторитет среди своих остальных лживых и высокомерных знакомых. Остальные занятия проходят как будто во сне, школьный материал сегодня я очень плохо запомнила, точнее его вообще не запомнила, в моей голове ни единного слова, произнесенного множеством строгих учителей, а в тетраде ни одной записи, только в уголках нарисованы всякие разные бессмысленные закорючки (сердечки, ноты, штрихи разной толщины, что — то наподобие глаза и многое другое) даже слишком плохо, со мной такого никогда не происходило, ведь я хоть что — то запоминала, например, название проходимой темы, сейчас же какой — то вакуум в голове, не дающий мне воспринимать новую информацию. Главная проблема еще в том, что я совершенно не заметила за весь день отсутствие Эдварда и всех остальных Калленов на школьных занятиях. Поняла этот факт только тогда, когда подошли к моей парте три одноклассницы и еще несколько девочек из паралельных классов, а после начали допрашивать меня насчет бронзоволосого парня, тем самым усугубляя мое настроение своими раздражающими вопросами — а точнее вызывали противный ком в горле и невыносимую дурноту, — все закончилось тем, что не выдержав такого напора со стороны, крепко вцепляюсь в собственный рюкзак и выбегаю из кабинета, решаясь на такой отчаянный шаг, как просто прогулять последний урок. Выйдя из школьного двора случайно натыкаюсь на счастливую Анжелу, разговаривающую с кем — то по мобильному, она мне всего лишь приветливо помахала свободной рукой и кивнула, после чего вновь принялась внимательно слушать собеседника по телефону, мне же пришлось ей помахать рукой в ответ и поспешить домой, надеясь, что дождь еще не собирается проливаться на грешную землю, иначе я тогда рискую промокнуть до ниточки и серьезно приболеть, что является далеко не плюсом. Но дойти до собственного дома сухой мне все же не удастся, потому что когда я приближаюсь к улице, на которой живу вместе с отцом, а это именно 6 — ая южная улица, дом №184, Сент — Хеленс, капли дождя начинают противно стучать по крышам здания, а после стекать на землю прямо куда — то в траву, еще впитываться в мою одежду, заставляя ее утяжелиться и начать просвечиваться, мочит мои и без того темные волосы, которые сейчас стали еще на один оттенок темнее. Поспешно скидываю тяжелый рюкзак с плеча, с усилием вытягиваю его над собой, чтобы крупные капли дождя впитывались в него, а остатки стекали по нему, но никак не по моей многострадальной голове, и в таком виде стараюсь добежать до входной двери дома. Ловко вытаскиваю из кармана кожаных штанов позолоченный ключ, протаскиваю его в специальную щель во входной двери, далеко не первого раза мне удается провернуть его несколько раз, что заставляет меня не на шутку разнервничатся, но когда все же справляюсь с дурацким замком, вытаскиваю ключ, крепко сжимаю его в руке и забегаю во внутрь. Мое обоняние тут же чувствует сильный запах горелых блинчиков и сладковатого меда, распространившийся по всему помещению, что заставляет меня немного поднапрячься, ведь Чарли не очень силен в кулинарии и это можно понять по амбре, которое сейчас издавалось из кухни, означающему, что у него не очень получается блюдо и он пытается сделать его хоть как — то съедобным, правда, не думаю, что там уже можно хоть что — то исправить. Бросаю тяжелую ношу на пол, которая с громким шумом приземляется возле отцовской лакированной обуви, заставляя меня невольно поморщится от такого излишне громкого звука, а после этого неторопливо направляюсь на кухню, где принимаюсь наблюдать за очень привлекательной домашней сценой, состоящей из того, что Чарли торопливо крутится около блинчиков и обильно поливает их медом, чуть позже посыпает свежей матово — синей ягодой, которой оказывается черникой. Пораженно выдыхаю, стараюсь аккуратно опереться спиной об стену, без лишнего шума, чтобы не так быстро показать то, что я уже нахожусь дома, потому что мне хочется узнать дальнейшие действия отца, потом перевожу взгляд на испачкавшуюся сковороду, где наблюдаю остатки пригоревшего блинчика, а сам он оказывается, уже примерно минуту, как находится в баке для мусора. — Пап, я дома. — с ледяным спокойствием произношу, стуча по стенке позолоченным ключом, заставляя Чарли остановится, а потом уже выпрямится и посмотреть на меня. — А, Белла, ты уже вернулась… Прекрасно. Я тут… нам ужин готовлю. — Ужин? Как здорово, а то я так голодна, в школе кормили не понять чем. — нагло вру, потому что сегодня не заходила в столовою, единственное, что последний раз было у меня в рту — миска дешевых хлопьев и стакан апельсинового сока, — да и вообще мне до сих пор не хочется есть, внезапно пропал аппетит, но понимаю своей головой, что если не буду впихивать в себя хоть немного продуктов питания, то просто напросто однажды утром не проснусь. — Можно мне попробовать? — Конечно, — Чарли с какой — то теплотой в глазах берет из верхнего шкафчика чистую керамическую тарелку и накладывает мне парочку блинчиков с черникой и ароматным медом. Тихо благодарю и принимаю протянутую тарелку, ставя ее на стол из массива, а после усаживаюсь на стул. Блинчики на вид слегка горелые, но надеюсь, что на вкус они будут тоже ничего. Запихиваю в рот один блинчик и начинаю медленно разжевывать, у себя в голове моля от том, чтобы меня не вывернуло наизнанку, иначе я просто сгорю от дикого стыда и не буду выходить из собственной комнаты недели так две — три. Вкус у черники оказывается гармоничным, освежающим — сладким с чуть кисловатым послевкусием. Если честно, то думала, что ягода испортит выпечку, но она оказывается лишь добавляет какой — то оригинальный шарм. После сытного ужина, точнее после нескольких откусанных кусков от блинчика с медом и черникой, посвящаю все свое оставшееся время на прослушивание популярной музыки и запоминание заданных параграфов, все это до самой ночи, без всяких перерывов на парочку минут. Лишь только когда стрелка часов показала мне пятнадцать минут первого, я посоветовала себе остановиться и как следует расслабиться, иначе так можно очень быстро сойти с ума, но в мою голову тут же полезли нежеланные вопросы, прочно переплетенные с золотистоглазыми хладнокровными. Тяжело выдохнув, небрежно откидываю наушники и музыкальный плеер в сторону, открытый массивный том на застеленную кровать, а сама заторможенно спускаюсь вниз по сильно скрипящей лестнице, чтобы выйти на улицу и подышать свежим потоком воздуха, который смешан с множеством разных запахов — от натуральных природных до легких химических. Чуть приоткрываю дверь, кривлюсь из — за отвратительного длительного скрипа и нелепо пролазию сквозь небольшое открывшееся пространство, при этом больновато ударяясь лодышкой правой ноги, а после захлопываю ее и делаю несколько коротких шагов вперед. Удобно сажусь на ближайшую прохладную ступеньку, наблюдаю за тем, как ветер ласково играет с ветвями деревьев, с молодыми зелеными листочками кустарников, и краем уха слышу, что где — то вдалеке раздается пронзительный крик птицы, а потом вновь наступает мертвая тишина, которая одновременно пробирает до костей так, что хочется сорваться с места и забежать обратно в дом, где уже давно спит отец, но и убаюкивает, словно самая сладкая колыбельная в мире, как будто она тянется как карамель, почти бесконечное время. Жители Форкса спят — кто — то беспокойным, а кто — то добрым сном, — все улицы давно пустуют, словно никто на них и никогда не появлялся, но изредка все же могут пробежать через дорогу бездомные животные, которые не теряют надежду обрести семью, как бы это горько не звучало. Мое тело невольно напрягается, по коже проходит стадо мурашек, пересохшие губы превращаются в одну сплошную линию, когда я случайно натыкаюсь взглядом на темный силуэт человека, стоящего неподалеку от нашего с Чарли дома, особенно когда понимаю, что нас отделяют, примерно, жалкие семь — восемь метров. Плавно встав на слегка ослабевшие ноги, начинаю бесшумно и достаточно медленно спускаться вниз по скрипящим ступенькам, чтобы разглядеть получше незнакомца, затаившегося в ночном мраке, правда, мне пока это не удается, потому что мое человеческое зрение не такое совершенное, в отличии от хладнокровных. Складывается впечатление, что человек решил остаться инкогнито и предварительно накинул на себя темного оттенка плащ и капюшон. Единственное, что смогла хорошо рассмотреть, так это не сильно длинный локон красивого пшеничного оттенка. У меня в душе сейчас происходит настоящий ураган, состоящий из различных чувств, от обыкновенного любопытства до противного страха, медленно скребущего по моим нервам. Когда мне остается метров четыре — пять до русоволосого незнакомца, он, неожиданно, делает пару шагов ко мне на встречу и я рефлекторно останавливаюсь, стараюсь не забыть как правильно дышать, как можно крепче сжимаю руки в кулаки. Сердце бьется с невероятной скоростью, словно хочет стереть мои ребра в порошок, сделать в них трещины, а после островатые осколки. Да, все — таки мои догадки оказались верны. Человек предварительно накинул на себя угольного цвета плащ с красными вставками и капюшон на лицо. — Молодой человек, с вами все в порядке? — решаюсь первой начать диалог, потому что мертвая тишина начала невыносимо давить на мозг, но будет очень прискорбно, если незваным гостем окажется девушка, так как я тогда просто сгорю от стыда и максимальной неловкости. Он ничего не отвечает, лишь делает еще парочку легких шагов ко мне, а у меня в голове возникает дурная мысль, что это всего лишь переодетая Розали, по просьбе Эдварда укуталась в старомодный плащ и теперь пристально наблюдает за каждым моим движением, чтобы потом доложить бронзоволосому все в подробностях, может еще и с большим приувеличением. Если этот вариант окажется правдой — он будет каждый божий день находится возле меня и делать то, что пожелаю, прямо все, без всяких ограничений. — Вы нуждаетесь в помощи? — делаю еще одну попытку начать разговор, но она также проваливается с громким треском глубоко под землю. Между нами остаются жалкие два с половиной метра, которые можно в два счета преодолеть за очень короткое время, думаю, что вполне хватит трех — четырех широких шагов, а мое сердце начинает стучать еще в несколько раз быстрее, что теперь начинает немного побаливать грудная клетка, мне с легкостью удается расслышать чуть ли непрерывный его стук. — Слушайте, это уже переходит все рамки приличия! Кто вы? И что забыли на моей территории? — мое терпение заканчивается, я больше не желаю играть в молчанку с каким — то озабоченным ублюдком. — Считаю до трех, если вы не уйдете отсюда на все четыре стороны или хотя бы не скажете зачем здесь находитесь, то я вызываю полицию! Незнакомец даже не думает сдвинуться с гребанного места, но и не делает попыток объясниться в чем, собственно, дело, мне же удается заметить маленькую деталь в нежданном гостье — на запястье у него есть шрам — полумесяц, — который обычно оставляют глубокий укус зубами и вампирский яд. Это просто невозможно… он не может быть хладнокровным, потому что я давно была бы уже в его сильных руках, кричащая от ужасной боли в районе шеи, а после лежащая без пульса, полностью обескровленная. Замечательно! Какой — то психопат решил поиграть со мной в ночное время суток. Один… Подол черного плаща начинает слегка развиваться, когда его подхватывает прохладный ветер, впрочем как и пшеничного цвета локон, который достает незнакомцу почти до плеча, сам же он не издает ни единого звука, просто молчит и смотрит куда — то на меня, что доставляет невыносимый дискомфорт. Если честно, то хочется зайти обратно в дом и закрыться на несколько замков, вот только что — либо изменится от такого действия? Совершенно правильно — конечно же нет! Два… Мне показалось или он реально только что сделал коротенький шажок назад? Чуть прищуриваюсь, продолжая внимательно смотреть на нежеланного гостя, который успел уже немного поднадоесть. Никакого движения с его стороны, никакого вздоха и слова. Три. Глубоко вдыхаю, тем самым загоняя свежий воздух в легкие, на секунду отвлекаюсь от созерцания незнакомца, чтобы рассмотреть карман кожаных штанов, где у меня обычно хранится мобильник, но когда я его медленно достаю и кидаю слегка размытый взгляд вперед, то стараюсь не закричать во всю пересохшую глотку. Человек, который решил остаться инкогнито, исчез, просто бесшумно растворился в ночной тьме.