— Так сильно хочешь спать, что сама зовешь меня в кровать? — произносит, касаясь своими губами моих губ. — Поверь мне на слово, если ты будешь каждый день просыпаться и сразу же целовать меня, а ночью — звать в кровать, то я буду готов быть намного мягче по отношению к тебе, возможно, если захочу, то брошу весь мир к твоим ногам. — Мне нужно совсем не это. — Что же тебе тогда нужно? — он слегка отстраняется, внимательно всматривается в мои глаза. Рвано выдохнув, рефлекторно облизываю губу и произношу: — Мне нужна свобода. Отпусти меня. — Нет, не проси у меня такого, — качает головой и оставляет на моих губах легкий поцелуй, а после языком проводит по ним. — Я никогда не дам тебе этого.
С вами я полностью согласна — потому что это очень странно, общаться с человеком, который перевернул всю твою жизнь с ног на голову, поломал все, что можно было, а если от поломок что — либо оставалось, то он их доламывал. Ставил свои правила в этой странной игре, в которой меня затянуло почти ко дну. Казалось, что если сделаю лишний вздох — проиграю. Из обломков моей жизни он строил новую. Потеряла верного друга и по совместительству возлюбленного — он заменил его своим присутствием. Оставила мнимых друзей из школы и родного города в прошлом — он отдал своих знакомых и прислуг. Редкая забота и беспокойство от близких — он тоже взял на себя эту роль, правда у него слегка своеобразное понятие о заботе, но все же. Делаю глубокий вздох и слегка приоткрыв глаза, переворачиваюсь на спину. На другой половине кровати лежит светловолосый мужчина, смотрящий куда — то в белоснежный потолок. Напряженный, с поджатыми губами. На лице не самое дружелюбное выражение. Что могло произойти в такой солнечный день? Заторможенно принимаю положение сидя, не сводя взгляда с Вольтури. Мое тело все еще словно ватное и не совсем послушное, не до конца пробудилось. — Твой возлюбленный приходил. — с отвращением выплюнул Кай, предугадывая мой вопрос, который уже чуть ли не сорвался с языка. — Надеюсь ты не против того, что я вышвырнул его в следующую секунду из дома и хорошенько покалечил? — Что? — пораженно выдыхаю и смотрю куда — то сквозь мужчину. Возлюбленный приходил? У меня ведь никого не было, кроме… Эдвард. Неужели он жив? Господи, это не может быть правдой! Иначе бы он сразу пришел за мной, верно же? В сердце как будто сделали огромную дыру, которая сейчас очень сильно нарывает и болит. Вздохи и выдохи даются с огромным трудом, перед глазами воспоминания связанные с Калленом, от чего становиться в несколько раз больнее. Что мне делать дальше? Я нахожусь между двумя хищниками, готовыми разорвать меня в любую минуту. Оставить все как есть или поверить словам блондина и попытаться убежать обратно в прошлое? — Корзина с твоими цветами цела и невредима. — предостерегающе поднимает руки и наклоняет голову в сторону. — Ммм? — вопросительно мычу, фокусирую взгляд на вишневых глазах. — Корзина, говорю, стоит в веранде, я вынес ее, перед тем как выгнать нежеланного гостя, думал, что обидишься на меня, если разобью ее. Мои уголки губ немного дрогнули, то ли от напряжения и подступающей депрессии, то ли от такого довольно — таки заботливого поступка. — Спасибо, я рада, что ты подумал обо мне. Мужчина заметно расслабляется и поудобнее кладет голову на подушку, немигающе смотря на меня. Перевожу взгляд на часы и понимаю, что кто — то забыл о ближайшей прогулке до Колизея, хотя это почти невозможно, ведь память вампира — совершенна и безгранична. — Мы куда — то опаздываем, тебе не кажется? Кай лишь игриво прячет свое лицо в подушке, через парочку минут слегка поднимает голову так, что мне видны только его хитрые глаза, полные азарта.Возле входа в Колизей.
Возле входа очень много народа. Все пытаются друг друга перекричать, некоторые даже толкаются и наступают на ноги, лишь бы пройди ближе к экскурсионному гиду. Мы находимся, примерно, в центре всей этой надоедливой суматохи. Я стою рядом с Вольтури, держа его за рукав толстовки, потому что боюсь потеряться в этой безумной толпе. Мимо проходят остальные люди, идущие по своим делам и не обращающие на нас никакого внимания, за что им большой респект. Светловолосый мужчина, как можно незаметнее, принюхался и сморщил нос. Непонимающе смотрю на него и тоже принюхиваюсь, но ничего такого не нахожу. Для меня воздух ничем плохим не пах. — Ты голоден? — встаю на носочки и тихо шепчу ему на ухо, через пару секунд скользя взглядом по чистым зрачкам вишневого цвета под капюшоном. — Не сильно, просто запах людей сильно меня раздражает, — усмехнулся Кай и крепче сжал мою руку. — А еще раздражает то, что все не соблюдают личного пространства. С этим не могу поспорить, потому что его слова — чистейшая правда. — Дорогие туристы, которые пришли сюда, чтобы насладиться и как следует окунуться в историю знаменитого амфитеатра перед вами, прошу замолчать, внимательно слушать своими ушами и следовать за мной. Экскурсионным гидом оказывается молодая девушка, довольно — таки эффектная, скажу я вам, не зря многие так суетливо пытались пробраться вперед. Рыжие волосы до лопаток, модельные параметры тела, красивые черты лица, минимум макияжа. Начинаем заходить внутрь медленно, даже очень, но тем не менее, это не сильно портит настроение, как восторженные визги под моим ухом какой — то раскрашенной девицы. Можете мне не поверить, но этот восторг не от вида Колизея, а от того, кто стоит рядом со мной и держит за руку. Какой — то полудурок взял и скинул с лица Вольтури капюшон толстовки, теперь многие глазеют на нашу скромную компанию, даже не смотря на то, что он незамедлительно надел его вновь. — Давай свернем в другую сторону и я все расскажу тебе сам? — послышался тихий, напряженный мужской голос возле моего уха. Без раздумий соглашаюсь и начинаю следовать за Каем. Многие с интересом оглядывались на нас, многие с недовольством и осуждением. Представляю как мы сейчас в их глазах выглядим — взрослый и красивый мужчина уводит подальше от всех наивную и ничем не примечательную девушку, скорее всего, не закончившую школу. — Пожалуй, начну с того, что Колизей в Риме — самая величественная арена, когда — либо созданная человеком. — он чуть припускает капюшон со своего лица так, что теперь мне можно рассматривать аристократические черты лица, которые никогда никому не надоест рассматривать. — Трудно найти человека в мире, который никогда не слышал об этом символе Римской империи. Он самый большой амфитеатр античного периода, его постройка датируется семьдесят вторым годом нашей эры. Рассказывает он ничуть не хуже экскурсионного гида, могу даже сказать, что мужчина рассказывает в сотню раз лучше и действительно самое важное. Лицо серьезное, словно на работе. Пытается выложить мне все, что знает сам, что приятно меня удивляет, я стараюсь все это запомнить, чтобы помнить навека. — История амфитеатра берёт начало с шестьдесят восьмого года, когда после самоубийства Нерона на трон взошёл Тит Веспасиан. Нерон устраивал публичные казни, облагал людей невозможными налогами, а после пожара, когда была сожжена половина города, на освободившемся месте в центре древнего Рима император построил дворцовый комплекс с озером. Правда после смерти тирана, власти захотели стереть с лица земли всё, что было связано с императором, в том числе и дворец, чтобы ни у одного римлянина не всплывал в памяти этот человек. Кай идет медленным шагом, чтобы я смогла, как можно лучше, рассмотреть Колизей. Воистину этот амфитеатр прекрасен во всех смыслах, уверена, что никто не сможет заикнуться о том, что это бесполезная арена, которую можно снести к чертям и построить что — нибудь полезное. — Для возведения Колизея привлекли на тяжкие работы около сотни тысяч рабов, а само строительство продолжалось восемь лет. — продолжал воодушевленно рассказывать Вольтури, изредка поворачиваясь ко мне, чтобы убедиться, что я ни куда не пропала. — С самого начала строительства, трибуны рассчитывались для различных сословий: чем ближе к арене — тем выше статус человека. Некоторым людям было запрещено появляться в Колизее, в основном этими людьми были, например, бывшие гладиаторы и актеры. — Скажи мне, пожалуйста, Кай, а правда, что у этой арены есть еще названия? — просто не могу себе отказать в этом вопросе, потому что он еще давно начал меня мучать. — Да, это правда, есть еще названия. Название Колизея происходит от слова «колосс» и по одной из версий это подчёркивает масштаб сооружения. Второе название Колизея — Амфитеатр Флавиев, данное в честь династии Флавиев, правящих при строительстве Великой арены. Когда светловолосый мужчина закончил рассказывать историю Колизея с самого начала по сегодняшний день, мы начали направляться к выходу, даже не думая возвращаться к экскурсионному гиду и слишком возбужденной толпе. Глубоко вздохнув, понимаю, что на улице стало очень жарко, на данный момент градусов тридцать — тридцать пять обеспечено, никак не меньше, на теле выступил пот, который не сильно справлялся со своей задачей. — Если судить по твоему дыханию и выступившему поту, то тебе, наверное, жарко, я правильно понял? — Да, но ничего страшного. — как — то растерянно произношу и смахиваю тыльной стороной ладони капли на лице. Вольтури чуть отодвинул солнцезащитные очки на нос (когда он успел их надеть?) и внимательно посмотрел на меня, а после произнес: — Может тебе купить чего — нибудь холодненького? — Если ты не против. — Хорошо, жди меня здесь. Именно здесь, Изабелла, ты поняла меня? Никуда не уходя, просто стой и не двигайся с этого места! Кай кивает и удаляется, теряется в толпе людей, которые кто куда идет — в кинотеатры, в магазины, в школы, на работу, в прочие заведения. Все здесь кипит жизнью, потоки жизненной энергии хлестали из прохожих людей, будто кровь из открытой раны. Неподалеку, в нескольких метрах от меня, парочка подростков с азиатской внешностью целовалась с бешеной страстью. Многие прохожие кидали заинтересованные взгляды, но нечего белее, другие игнорировали, словно их здесь вообще не было. Поспешно отвожу взгляд, так как неприлично долго рассматриваю их, и начинаю разглядывать людей, стоящих неподалеку от меня. Сразу же мой взгляд натыкается на бронзоволосого парня, с до боли знакомыми чертами лица, все с той же осанкой. Без раздумий направляюсь к нему, забывая о блондине, который пошел в магазин покупать что — нибудь охлаждающее, просто быстрым шагом иду к своему счастливому прошлому.