Нет, это неправильно, так просто не должно быть. Приоткрываю пересохшие губы, чтобы выкрикнуть просьбу остановиться, но меня тут же затыкают своеобразным способом. Поцелуи блондина для меня теперь становятся не только восхитительными, но еще и отвратительными. Две стороны моей души пытаются разобраться с другой, правда, ничего хорошего от этого не происходит. Пытаюсь ногами хоть как — то скинуть взрослого мужчину с себя, но тот лишь крепко сжимает их своими сильными руками и кидает на меня уничтожающий взгляд.
Над моей головой сиял ослепительно — белый свет и в нем я с легкостью разглядела все цвета радуги, а на самом краю спектра еще один, правда, название которого я не знаю. Кружащиеся, словно планеты в небесном танце, пылинки в воздухе были отчетливо видны с двух сторон — светлой и темной. Эта самая пыль была завораживающей, из — за чего я потрясенно втянула воздух и он со свистом пронесся по моему горлу, а из пылинок рядом с моим лицом образовалась воронка. Что — то изменилось во мне… и это что — то связано с дыханием. Чуть поразмышляв, с грустью понимаю, в чем дело — вдох не принес мне ничего, воздух мне больше не нужен. Легкие его не ждут и никак не реагируют на приток кислорода.— Следи лучше за своими ногами, иначе ты лишишься их, слышишь? Нет, не слышу. Дергаю левой ногой, она заезжает ему по холодному безупречному лицу и Вольтури на парочку мгновений отворачивается. — Блять, я предупреждал тебя! — с остервенением рычит на меня он, а после с невероятной силой сжимает мои ноги и я кричу. Невыносимо больно, даже слышу хруст сломанных костей.
Но даже, если в воздухе мне не было необходимости, он мне нравился, в нем я ощутила вкус всей комнаты — от красивых пылинок до более богатого вкуса шелка, поэтому все равно буду дышать. Восхищенно делаю еще один вдох и замечаю очень слабый привкус чего — то теплого, что должно было быть влажным, но почему — то не было… От него у меня в горле вспыхнула жажда, хотя этот аромат перешибали хлорка и нашатырный спирт, но сильнее всего я ощущала другой запах — непонятную смесь меда и сирени, его источник находился совсем рядом со мной.— Радуйся, высокомерная тварь, — с ненавистью произносит Кай, а в его вишневых глазах отражается плохо замаскированная боль. — Возможно, ты больше меня не увидишь. Он наносит удар куда — то в живот, а я чуть ли не рву глотку от громких и продолжительных криков, слышится как ломается парочка моих ребер с правой стороны. — Хочешь узнать почему? Я уезжаю на войну вместе с остальными членами моего клана. Хотел попрощаться с тобой, сделать что — нибудь экзотичное, чтобы было, что вспоминать перед смертью, но ты все испортила своими вечными капризами!
Мой слух уловил то, как вокруг задышали другие, их дыхание смешалось с сиренью и медом, принеся множество новых ароматов. Начинаю перебирать в голове сотни знакомых мне запахов, но не нахожу ни один из них, он словно состоит из чего — то нереального, вымышленного. Я не чувствовала, что меня держали за руку, пока ее легонько не стиснули. Мое тело тут же невольно оцепенело, словно реагируя на невыносимую боль. Не ожидала такого прикосновения… После оцепенения, которое длилось всего секунду, тело ответило на незнакомый раздражитель странным для меня образом.Еще один сильный удар, а потом еще один. В моих глазах темнеет, становится все размытым. От сумасшедшей боли чуть ли не лишаюсь разума окончательно. Проходит где — то минут пять — десять прежде, чем я ощущаю почти невесомое прикосновение к тем местам, где находятся переломанные кости, точнее, обломки костей. Также ощущаю как изнутри вытекает темно — бордовая жидкость, она за парочку мгновений марает подо мной холодное покрытие. — Что же я делаю? Что вообще со мной происходит в последнее время?
Воздух поднялся по горлу и вырвался сквозь стиснутые зубы, становясь похожим на опасное рычание хищника, но прежде мои мышцы напряглись и изогнулись, словно уворачиясь от чего — то. Вскакиваю так стремительно, что по идее сейчас перед глазами должно все помутнеть и слиться в размытое пятно, но такого, к моему удивлению, не происходит. Испуганно прижимаюсь к стене, надеясь, что здесь царит мир и покой, что на меня не набросятся, не уничтожат без лишних разговоров, но потом осознаю, в чем была причина моего страха.— Обещал охранять, но сам же и покалечил… — тихим дрожащим голосом произносит мужской голос, чем меня слегка удивляет. — Почему все так? Почему в нашу жизнь влез проклятый желтоглазый мальчишка и все испортил? Я уже не вижу того, кто это все говорит, но зато слышу и прислушиваюсь к каждому слову, к каждой букве. Мне становится жалко его, что — то же ему от меня все же нужно. — Мы ведь сейчас могли бы быть в Вольтерре или в другой стране, счастливо жить и наслаждаться друг другом. Могли жить моментами как в Риме, когда вместе прогуливались по амфитеатру, когда я купил ей красиво плетеную корзину с ее любимыми цветами, когда она, черт возьми, сказала, что мы опаздываем, а после мы с ней дурачились на постели, дрались подушками, которые после всего этого превратились в пуховое мессиво.
Меня коснулся рукой Эдвард, который сейчас протянулся через мой собственный ад, через кровать. Внимательно наблюдаю за каждым его движением, а боковым зрением еще на всякий случай подмечаю остальное. Во мне сработал какой — то защитный механизм и я теперь невольно ищу вокруг хоть какую — то угрозу. Остальные Каллены настороженно замерли у дальней стены, Джаспер и Эмметт впереди, как будто угроза действительно была. Раздую ноздри, озираю по сторонам, правда, ничего примечательного не нахожу, ничем таким не пахло, но чудесный аромат, подпорченный запахом химических средств, вновь защекотал мое горло, отчего оно вспыхнуло и заболело с невероятной силой.Моего лица касаются холодными пальцами, убирают мокрый локон волос с щеки и глаза, аккуратно целуют куда — то в висок. — Все будет хорошо, Изабелла, ты будешь жить, — негромко произносит блондин, касается пальцами моих припухших губ. — Только, пожалуйста, не натвори глупостей — держись подальше от людей, а лучше вернись обратно к семейке желтоглазых на некоторое время… Я обещаю тебе, что вернусь за тобой, смогу выжить в битве против Румын, как обычно выживал в других. Ты только жди меня и верь, что вернусь, заклинаю тебя, Изабелла!
Из — за плеча напряженного Джаспера, выглянула Элис с широкой улыбкой на лице, а на ее зубах заиграли блики света, сияя всеми цветами радуги. Ее улыбка меня успокаивает, словно чья — то красиво исполненная колыбельная, вот только спать мне не хотелось, во мне было много сил, казалось, что я могу свернуть горы, переплыть все океаны мира. До меня не сразу доходит то, что мужчины защищают остальных от меня, но все это отходит на второй план, сейчас я сосредоточена на чувствах и эмоциях, которые отображены на лице Эдварда. Сколько раз я любовалась его красотой? Сколько часов, дней, недель своей жизни я мечтала об этом совершенстве? Я думала, что знаю лицо Эдварда лучше, чем свое собственное, наивно полагала, что безупречность этих черт — единственное, в чем нельзя усомниться, но на самом деле я была слепой… и мне не очень понравилось увиденное, словно когда горела живьем на кровати, во мне произошли вкусовые изменения на внешность.От мочки моего уха до ключицы холодные губы проделывают мокроватую из — за яда дорожку поцелуев, а после в мое горло пронзается что — то невероятно острое, заставляя меня окончательно впасть в темноту и начать гореть живьем в яростном огне.
Через несколько секунд часть моего сознания убедилась, что никакой опасности кроме меня в комнате нет и я машинально выпрямилась, вздохнув с облегчением. В моей душе творилось что — то непонятное — меня грели теплые чувства к этой семье, но также меня беспощадно разъедали чувства ненанависти и привязанности к блондину, которому я сейчас от всей души желаю смерти на войне, на которую он отправился и оставил меня гореть в холодном помещении, обнаженную и беззащитную. Мой взгляд снова остановился на Эдварде, который медленно обошел вокруг кровати, все еще протягивая мне свою белоснежную руку, без единой царапины, без единого шрама — полумесяца. У блондинистого Вольтури они же покрывают почти все руки от запястий до плеча. — Белла, — тихо с ноткой тревоги окликнул меня Эдвард. — Любимая, я понимаю, что ты растеряна, но поверь мне, все хорошо. Все хорошо? Неужели… Мысленно возвращаюсь к событиям моего последнего человеческого часа и другим, пытаясь вытянуть из своей памяти воспоминания прошлого. Но даже, если мне и удалось это сделать, то воспоминания были какие — то туманные, словно я смотрела на них сквозь плотный занавес. Что он подразумевает под словом «все»? То, что кошмар в моей личной жизни закончился раз и навсегда? То, что мне чудом удалось восстановится и я стала хладнокровной как они? Заверения Эдварда действительно касаются всего или он просто меня пытается успокоить? А как же Чарли и Рене? Что же я теперь им скажу, как объясню непредвиденную ситуацию? Они наверняка звонил, пока я была в каком — то заброшенном здании вместе с Вольтури, а после горела дома у Калленов. Если они звонили, то что тогда сказали золотистоглазые? Как объяснили случившееся? Пока я хаотично раздумывала, какой вопрос задать первым, бронзоволосый парень аккуратно протянул руку к моему лицу и погладил по щеке. Это прикосновение будто проникло мне под кожу беспощадно и мгновенно, а по позвоночнику пробежал электрический разряд. Заторможенно делаю шаг вперед, обхватываю шею Каллена руками и при прижимаю к себе, в голове раздумывая — чьи же объятия все — таки лучше и приятнее? Только узнать очень трудно, ведь обнималась я со светловолосым мужчиной тогда, когда была еще слабым человеком. Эдвард сейчас казался мне очень теплым, а его аромат остался все тем же непонятным, но только он стал более выраженным и более стойким. Прижимаюсь лицом к его груди, он же вздрагивает, а после неловко переступает с ноги на ногу и отпрянывает. — Поосторожней, Белла. Отдергиваю свои руки и спрячу их за спину, поняв, в чем дело. — Прости, я забыла, что новорожденные сильнее всех в мире некоторое время. — одними губами произношу я, он же начинает улыбатся, и становлюсь уверена, что если была сейчас человеком, то мое сердце бы замерло от такой обворожительной улыбки. Эдвард вновь погладил меня по щеке и я почти забыла все на свете, забыла свои проблемы, когда желание охватило мое неподвижное тело. Это чувство было настолько мощнее всех остальных, что я еле — еле уцепилась за мимолетную мысль в своей голове, хотя в ней и освободилось много пространства. Однажды он сказал, что их — нет, а нас очень легко отвлечь от чего — нибудь задуманного. Раньше не могла понять почему, но теперь для меня это как ясный день. — Как ты себя чувствуешь, Белла? — спросил Карлайл и начал приближаться ко мне почти без настороженности, однако супруг Элис не отставал от него ни на шаг. — Потрясена до глубины души. Столько всего… — замолкаю, вновь прислушавшись к своему непривычному мелодичному голосу. Происходящее так сильно похоже на сладкий сон, который тянется так медленно, что совершенно не хочется просыпаться, хочется остаться в нем вечность, жить прекрасной и сказочной жизнью, которой живут обычные герои из разных детских сказок. — Да, есть от чего растеряться. Я поспешно кивнула, осмотрела всю комнату, не пропустила абсолютно ничего, а спустя несколько секунд продолжила диалог: — Вроде бы чувствую себя прежней, но это не совсем точно. О да, все так запутано в моих чувствах, что просто не знаю — кого вообще люблю, кого уважаю, кого ненавижу. Все переплетено, неизвестно где начало и где конец. — Ты прекрасно владеешь собой, — задумчиво произнес Карлайл, но так же в его голосе слышалась какая — то еле заметная мрачность. — Скажи, что ты помнишь о том моменте, где Кай выкрал тебя и привез в заброшенное здание? Я замешкалась, почувствовала ужасающее чувство стыда, которое начало чуть ли не буквально пожирать мою душу, но еще и обрадовалась тому, что теперь не могу краснеть и, возможно, мне удастся наврать, удастся выпутаться из всей этой надоедливой истории. — Все, что происходило со мной раньше — осталось как в тумане. Помню только то, что Вольтури напоил меня шампанским… — изо всех сил стараюсь не выдать своих истинных чувств, у меня никогда не получалось мастерски обманывать. — И все? — уточняюще произносит Карлайл. — К моему сожалению, а может и к счастью, но я больше ничего не помню. — развожу руки в сторону и артистично качаю головой, понимая, что это совершенно на меня не похоже. — Подумай хорошенько и расскажи все, что помнишь, — влезла в разговор Эсми и тепло мне улыбнулась. Невольно морщусь, понимая, что ложь это не мой конек, могу и много лишнего рассказать, да и тому же мне не хочется вспоминать свои муки в том аду, вместе с блондином, который является чуть ли не мои персональным демоном из преисподней. В отличие от моей прошлой жизни эту стадию я запомнила во всех ужасающих подробностях. Каждое блядское прикосновение, каждый поцелуй с привкусом вишневого яда, который по консистенции не сильно жидкий, имеющий темно — бордовый оттенок, каждое сказанное им слово, даже помню то, как он приложил меня головой об пол и слизал со своих пальцев мою кровь. — Оу, прости нас, — сразу же извинился Карлайл и прикоснулся к руке Эсми, на парочку секунд взглянув на нее нежным и любящим взглядом. — Тебя мучит жажда, поэтому разговоры подождут. Пока вы не сказали мне это, жажда была не такой уж мучительной, ее можно было хоть как — то вытерпеть, но теперь в моей глотке происходило настоящее безумие, словно я выпила целую бутылку химикатов, а после всего этого, запила серной кислотой, спасибо вам большое! Моя рука невольно дернулась к горлу, будто я могла потушить огонь снаружи. Кожа на ощупь была одновременно мягкая и твердая, как камень, что мне показалось немного странным. — Пошли на охоту, Белла. — аккуратно хватает меня за запястье, начинает вести к окну, но я делаю маленький шажок назад и изумленно смотрю на него. — Все очень просто, любимая. За тебя будут работать инстинкты. Неожиданно для себя я уловила на первом этаже чье — то сердцебиение и еще чьи — то дыхания — тихие, как будто там тоже прислушивались, — и трепещущий звук, источник которого я определить не смогла, но поняла точно, что сердцебиение звучало так влажно и маняще, что у меня почти не оставалось сил, чтобы сохранять мнимое безразличие. — Кто это? — осторожно произношу и делаю несколько шагов вперед, чтобы услышать еще громче этот божественный звук, но мою руку крепко сжимают и отталкивают назад.