Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул. Топ Капы, 1569 год

Фатьма Султан никогда не была ранней пташкой. Госпожа предпочитала по утрам подольше понежиться в белоснежных простынях, понаблюдать за движением солнца по небосклону и подумать о том, что ей предстоит сделать. Девушка всегда верила, что утром голова очищена от ненужных мыслей и не перегружена информацией, поэтому решения, принятые именно в то время суток, обычно оказывались самыми верными и правильными. Служанки были осведомлены о предпочтениях Госпожи, поэтому никогда не врывались в ее покои и не смели нарушать ее сон. По несколько часов они проводили у двери, ожидая, когда бархатный голос Султанши разлетится по покоям, оповещая о том, что его обладательница желает наконец показаться миру. Подобное "расписание" дня не раз становилось темой для разговора в гареме. Некоторые рабыни даже имели дерзость приписывать длительный сон Султанши к одному из признаков того, что она все же ведьма. Фатьма никогда не обращала внимания на подобные слухи, но некоторые рабыни после столь смелых речей были лишены языков, что и побуждало остальных Хатун молчать. Это утро не стало исключением. Как только Султанша позвала служанок, в покои тут же вошло сразу несколько девушек, уже держа в руках определенные принадлежности. Пока Мелисса Хатун отправилась на кухню за завтраком, Бингюль Хатун поспешила принести Фатьме воду и мягкое полотенце для умывания. Мёге Хатун тем временем, лучше всего разбираясь в моде и предпочтениях своей Госпожи, поспешила предложить несколько платьев. По негласному закону девушка всегда приносила Фатьме три варианта нарядов: два темных и одно светлое. Чаще всего Фатьма выбирала платья именно черных или багровых оттенков, лишь изредка взор Госпожи падал на яркие цвета. В этот день Султанша не захотела даже смотреть на прекрасное голубое платье с парчи, небрежно указав рукой на наряд с черного шелка с вышивкой. Пока Фатьма выбирала платье и следила за тем, как служанки завивают ее темные локоны, Мелисса Хатун успела вернуться с кухни с целым подносом различных яств, сделанных специально для Фатьмы Султан, учитывая ее тонкий вкус и импульсивный нрав, когда что-то шло не по плану или продуманному алгоритму действий. — Что слышно в гареме? — задала вопрос Султанша, взглянув на отражение в зеркале Бингюль Хатун, которая как раз застегивала колье своей Госпожи. — Наложницы в последнее время ничего, кроме своих платьев и украшений не обсуждают. Будто заколдованные какие-то. — фыркнула Мёге Хатун, обычно доносившая Фатьме все новости дворца, — Я лишь краем уха слышала, будто Бирсен Султан поссорилась со своим мужем — Бораном Пашей. Но особых подтверждений и деталей мне добыть не удалось. — Плохо значит искала. — выпалила Фатьма довольно строго, поднимаясь с тахты. Щеки Мёге покраснели, после чего девушка опустила голову под строгим взглядом своей Госпожи. Хатун прекрасно было известно о характере Султанши и о том, что она не любила проколов и терпеть не могла непроверенные сплетни. Любая новость, внесенная в пределы этих четырёх стен, должна быть подтверждена какими-то фактами или исходить из достоверных источников. Таков был закон. — В любом случаи ... — Фатьма вздохнула, присаживаясь за стол, на котором уже стояла еда, — Наложницы просто так не стали бы болтать о подобном. Бирсен всегда держит свою семейную жизнь в тайне. Рас уж ты получила подобную информацию, попытайся разузнать чуть больше об этом, Мёге. Служанка энергично закивала, окрыленная возможностью исправить свою ошибку. Никто более не посмел издать и звука, поэтому свой завтрак Фатьма провела в одиночестве, погруженная в собственные мысли. Ее до сих пор беспокоила ситуация с возможным и вовсе нежелательным браком. Она не хотела замуж и никогда не желала быть рабыней мужчины, поэтому даже мысль о чем-то подобном приводила ее в замешательство. Допив свой кофе, Султанша встала из-за стола. Служанки уже знали этот знак, поэтому начали поспешно убирать со стола. Фатьма тем временем подошла к окну, внезапно заметив на столе вазу со свежесрезанными красными розами. Девушка невольно улыбнулась, проводя тонкими пальцами по нежным лепесткам. — Это цветы с сада? — спросила Госпожа, прервав суету среди служанок. Мёге с Бингюль неуверенно переглянулись. Заговорить решила Мёге, поспешно махнув Бингюль, дабы та продолжала убирать: — Нет, Госпожа. Их утром принес какой-то Ага. Мы пытались добиться от него каких-то деталей, но он отказался отвечать на вопросы, сказав лишь, что его просто попросили передать букет. — А записка какая-то была? — Фатьма убрала руку от цветов, с подозрением осматривая их. Не слишком нравился Султанше тот факт, что розы в ее покоях появились неизвестно откуда. — Нет, Госпожа. Мы проверили цветы и несколько раз пытались найти хоть какую-то записку, но все тщетно. Кажется, человек, который послал их, решил не раскрывать себя. — Мёге с неким интересом наблюдала за своей Госпожей. Девушка всегда была очень любопытной, поэтому и в этот раз ей побыстрее хотелось узнать имя человека, который так смело и весьма самоуверенно решил заявить о себе перед Госпожей. Правда, Фатьма Султан или не спешила с ответом, или не предполагала даже, от кого могли прийти эти цветы. — Ясно. — наконец после длительной паузы бросила Фатьма, отходя от букета. Мёге скорчила разочарованную гримасу, быстро переглядываясь с Бингюль Хатун, которую, кажется, вовсе не интересовала сложившаяся ситуация. Бингюль молча продолжала убирать со стола. Мёге всегда удивлялась тому, как Фатьма доверяла этой славянке. Бингюль всегда была какой-то загадочной и хранила в своей прелестной русоволосой головке большинство секретов своей Султанши, часто выходя с ней в город за травами или информацией. Мёге знала о том, что Бингюль намного лучше справляется с оружием, нежели она. Воспитываясь среди мальчиков, Хатун удалось научится кое-чему весьма интересному, но и не слишком сложному. Мёге сильно проигрывала перед ней в этом плане. Фатьма тем временем, не обращая внимания на служанок, подошла к небольшому столику. Вытащив со шкатулки ключ, девушка поспешно открыла один из ящиков, попутно доставая с него какой-то пузырек и пряча его в рукав своего платья. — Госпожа, не примите за дерзость... — вновь прозвучал голос Мёге. Султанша подняла на служанку раздраженный взгляд. Фатьме уже порядком начала надоедать вся эта болтовня, слетающая с уст Хатун. Госпожа всегда предпочитала девушек, которые умели держать язык за зубами и говорили, лишь когда их спрашивают. Если бы Мёге не умела доставать ценную информацию и аккуратно выполнять все указания, Фатьма уже давно отправила бы ее в Старый Дворец. — Что Вы собираетесь предпринимать насчет брака? — Мёге сложила руки в замочек перед собой, слегка поддаваясь вперед. Фатьма резко выдохнула, выпрямляясь, и уже разомкнула уста, дабы разразиться гневной триадой, как на помощь подоспела Бингюль Хатун. В долю секунды оказавшись с целым подносом посуды, девушка передала его ошарашенной Мёге. — Отнеси на кухню, Мёге. — выпалила Бингюль, кривовато улыбаясь. Мёге легко скривилась, но начинать скандал при Фатьме не решилась . Быстро поклонившись, девушка, неуклюже балансируя, поплелась к двери, отправляясь на кухню. Уборка — вот, что всегда ненавидела Мёге. Как только за ней закрылись двери, Султанша покачала головой, облегченно вздохнув. — Спасибо, Бингюль. — с легкой улыбкой бросила Госпожа, встречаясь взглядом со славянской служанкой, — Но Мёге все же права. Фатьма устало присела на мягкий стул у стола, слегка покусывая нижнюю губу. Как бы девушка не пыталась бежать от мыслей о вчерашнем "предложении" Бирсен, но она вновь и вновь возвращалась к этой теме. Фатьма никогда не желала выходить замуж. Ей была противна лишь одна мысль о том, что она станет рабыней какого-то мужчины, а теперь ей не убежать от этой роли. И все благодаря ее же сестре. — Госпожа, Вы ведь Султанша. — Бингюль пыталась говорить мягко, зная, насколько эта тема сложная для Фатьмы, — У Вас есть право выбора. Тем более некому заставить Вас выйти замуж за кого-либо. — Ошибаешься, Бингюль. — Фатьма горько усмехнулась, — У меня есть две старших сестры, которые, видимо, решили, что имеют право решать за меня. В покоях повисла напряженная тишина. Бингюль понимала, что, с одной стороны, это правда. Но с другой, ее Госпожа никогда не сдавалась и не мирилась с ситуацией. Хатун прекрасно знала, что она что-то предпримет, что-то придумает. Вот только сейчас почему-то казалось, что все совсем наоборот. Фатьма была в растерянности, Бингюль удалось застать ее врасплох. Валиде ведь, наверняка, позаботится о том, чтобы связать сестре руки, дабы она не смогла ничего сделать. Фатьма понимала, что времени у нее мало, поэтому ситуация на нее сильно давила. — Тогда нам нужно что-то сделать. — Бингюль начала говорить тише, подойдя немного ближе к Султанше. Фатьма подняла на нее взгляд, слегка потирая между собой ладони. — Пока что я не могу ничего предпринять. — произнесла Госпожа, покачав головой, — Я просто не знаю, против кого мне стоит действовать. Бирсен держит в секрете имена кандидатов. — То есть пока что мы бессильны? — Бингюль слегка поникла, смотря на свою Госпожу из-под густых темных ресниц. — Пока что, да. — Фатьма резко встала из-за стола, поправляя юбки своего платья, — Но у нас на данный момент есть другое дельце. Бингюль удивленно изогнула брови, замечая то, как лицо Фатьмы резко изменилось. Казалось, что Госпожа вновь приобрела желанное спокойствие и задумала нечто хитрое и замысловатое. — Я видела, что Вы взяли пузырек, но я не понимаю зачем? Это как-то связано? — Бингюль бросила быстрый взгляд на дверь, проверяя не зашел ли кто-либо. — Да. — Фатьма ухмыльнулась, кратко взглянув на себя в зеркало, — Мы нанесем визит Ханде. *** — До сих пор не понимаю, зачем весь этот цирк. — недовольно бросила Бирсен, рассматривая светловолосого юношу перед собой. Али Джихангир слегка поджал губы, но так и остался стоять, облокотившись о стол и скрестив руки на груди. — Я прошу ответить лишь на пару вопросов. Это поможет найти убийцу Эстель Хатун. — произнес юноша. Исходя из его интонации Бирсен пришла к выводу, что Али близок к тому, чтобы выйти из себя. В общих чертах их встреча была запланированной. Султан Мехмет ужасно разозлился, узнав, что его новая фаворитка была убита прямо во время праздника. Мало того, он пожелал увидеть голову убийцы отдельно от тела как можно скорее. Понимая, что Султан не шутит, Джихангир всерьез принялся за расследование. И первым человеком, который, по его мнению, мог быть причастен к смерти бедной девушки или, по крайней мере, знать хоть какую-то информацию об этом, стала именно Бирсен, поскольку она занимала должность Валиде Султан. Следовательно ни одно дело не проходило мимо нее или ее людей. Помимо этого Али еще и планировал раскрутить Султаншу на разговор об Агнесс Хатун. То, что Бирсен пока что молчала по поводу всей это ситуации, не сулило ничего хорошего, заставляя Джихангира еще более волноваться. Все таки ни Бирсен, ни ее муж — Боран Паша, никогда не любили Али, считая его лишь мелкой букашкой под своими ногами, которую они постоянно пытались задавить, но каким-то образом Джихангир каждый раз умудрялся ускользать. Нету гарантий, что и в этот раз ему удастся выкрутиться. — Хорошо. Только поспеши, у меня еще много дел в гареме. — нарушила повисшую в покоях тишину Бирсен. — Вы не видели ничего подозрительного во время праздника? — Джихангир легко наклонил голову на бок, внимательно наблюдая за ее реакцией, но лицо Султанши ничуть не изменило своего выражения. — Ничего. Все веселились и никто не конфликтовал, если ты к этому клонишь. — Бирсен отвела взгляд в сторону, наблюдая за тем как десятки маленьких свечей заливают комнату Джихангира мягким светом. Это невольно навевало ощущение уюта и тепла. — А кто-то выходил с гарема? Ну скажем... Перед тем, как Эстель Хатун была отравлена? — Джихангир наконец заметил легкую тень, что залегла в глазах Бирсен. Казалось, Султанша что-то начала обдумывать. Означало ли это, что она была ко всему причастна? А может она действительно заметила что-то подозрительное? В следующую же секунду Бирсен повернулась к Аге, наблюдая за тем, как кончики его светлых волос окрасились в легкий рыжий оттенок из-за искусственного освещения покоев. — Выходила лишь Афифе Калфа, Джанан Калфа и Синан Ага. Афифе я посылала на кухню за дополнительными блюдами. Джанан была у лекаря — в последнее время у нее были проблемы с женским здоровьем. Я уже отправила ее домой, чтобы отдохнула. — отчеканила Бирсен, слегка наклонив голову на бок. — А Синан Ага? — Али как-то оживился. Наконец-то появилась хоть какая-то зацепка. — Не знаю. Он ушел и быстро вернулся. — Бирсен легко качнула головой, пожимая плечами. Синана она не подозревала. Он служил во дворце довольно давно. За все это время он никого ни разу не поддерживал, оставаясь верным лишь Султану. Вряд ли он внезапно стал бы травить какую-то очередную наложницу. Джихангир вмиг поник. Как оказалось, очередная ложная тревога. — Но был еще один человек. — Бирсен как-то загадочно улыбнулась, подходя ближе к Али. Юноша заметно напрягся, наблюдая за ней. Эта интригующая интонация явно не представляла из себя невинность. Бирсен что-то задумала. Что-то, в чем придется разбираться Джихангиру. — Амина Махфирузе покинула гарем, так как пролила на свое платье щербет. Как раз после этого и была отравлена Эстель Хатун. — заключила после небольшой паузы Бирсен, заглядывая в серые глаза Джихангира. Али стойко выдержал эту игру в "гляделки", понимая, что он определенно сбит с толку. Бирсен затеяла очередную игру. И кажется, эта игра направлена на то, чтобы отдалить Амину Махфирузе от Падишаха. Других причин столь открыто намекать на причастность Амины к убийству Джихангир не видел. Али не знал всех тонкостей разлада меж сестер, поэтому точно определить цели Султанши не мог. Единственное, что было точно известно — это то, что ситуация весьма удобно сложилась для Бирсен. — Вы хотите сказать, что Ваша сестра причастна к убийству Эстель Хатун? — Джихангир вопросительно изогнул бровь, вновь взглянув на Бирсен. Султанша, кажется, утратила к нему интерес, сделав шаг назад. Она ожидала подобный вопрос, поэтому уже приготовила на него ответ: — Это уже выяснишь ты. Джихангир сжал губы в тонкую линию, чувствуя некое раздражение, которое он в данный момент испытывал к Бирсен. Али не привык чувствовать себя мышкой, загнанной в угол, поэтому и сейчас эта мысль была ему противна, но реальности изменить он не мог. В руках Госпожи были сейчас все карты. Она чувствовала свое превосходство и питалась бессилием Джихангира, вынашивая в голове мысли, как бы лучше выжать с ситуации все самое полезное для себя. Али прекрасно понимал, что все это будет продолжаться до тех пор, пока во дворце призраком его будет преследовать эта Агнесс Хатун. Ему нужно было в кратчайшие сроки избавиться от нее, увезти куда-то, убить, заставить молчать... Что-угодно, лишь бы она не разболтала о его мимолетной ошибке, вспышке эмоций, которые уже принесли ему так много неприятностей. Будто прочитав мысли Джихангира, Бирсен блеснула своими каре-зелеными глазами, как бы про между прочим бросив: — А как там Агнесс Хатун? Надеюсь, она хорошо себя чувствует. Ни в чем не нуждается. — Я не знаю. — вспылив, произнес Джихангир довольно грубо, выпрямившись. Если бы кто-то сказал ему в тот вечер к чему приведет та ночь, Али выслал бы Агнесс со дворца еще до того, как эта гнусная идея пришла бы в голову Бирсен. — А должен бы был. — Бирсен ухмыльнулась, внутри ликуя из-за резкой вспышки гнева Джихангира, — У меня, кстати, появилось к тебе одно небольшое дельце. Если сможешь его провернуть, возможно, мы с Агнесс Хатун забудем о твоем небольшом развлечении. Джихангир почувствовал легкий укол где-то в районе сердца. Что-то ему подсказывало, что он пожалеет еще не раз, если выполнит просьбу Бирсен. Но был ли у него выбор? — Даже тебе будет весьма выгодной такая развязка событий. — Бирсен провела рукой по юбке своего платья, тем самым поправляя ее. Почему-то Али в этот момент показалось, что Султанша взволнованна. — Все просто, Джихангир. Тебе не нужно искать виновника смерти Эстель Хатун. Поверь, это скорее всего дело рук какой-либо помешанной наложницы. Обвини во всем Амину Махфирузе Султан. Заодно и развяжешь это дело, и избавишься от ненавистной Махфирузе. Я же знаю, что тебе не нравится тот факт, что Султан так близок с ней. В словах Бирсен звучала доля правды. Джихангир с удовольствием слегка отдалил бы Амину от Мехмета. Уж слишком она часто мешалась под ногами, да и особо никогда не давала дельных советов, а разбираться в последствиях в итоге приходилось именно Джихангиру, не всегда без потерь. Но с другой стороны, для обвинения Султанши в убийстве пусть даже какой-то наложницы, нужно иметь просто железные факты и доказательства, иначе Султан просто неправильно все воспримет и тогда уже полетит голова Али, вместо Махфирузе. Но разве цель не оправдывает средства? Все таки Амина скорее всего будет сослана или, в крайней случаи, выдана замуж и отправлена подальше в одну из провинций. Весьма опасная игра. — Но как я это сделаю? У меня нету доказательств. — Джихангир покачал головой в знак того, что в этой ситуации он бессилен. — Подделай доказательства. Не мне тебя учить, Али. — Бирсен заправила за ухо прядь выбившихся темных волос, — Тем более, если хочешь остаться с головой на плечах, другого пути у тебя нету. Султанша игриво пожала плечами и, ухмыльнувшись, направилась к двери. Может у нее и были другие планы, но не использовать столь интересную ситуацию она не могла. Да и когда ей еще попадется возможность выставить свою сестру за дверь, не приложив особых усилий? *** Ханде нервно расхаживала по покоям, путаясь в юбках собственного платья и теребя в руках небольшой платок. Султанша знала, что отравить фаворитку Султана будет весьма легко. Эстель не отличалась особой внимательностью. Она всегда была весьма беспечной. Вот только не думала Ханде, что вся эта ситуация наберет такую огласку. Теперь, когда за дело взялся Джихангир Ага, сидеть сложа руки было бы весьма глупо. Это равнозначно тому, чтобы пойти к Хранителю покоев и сразу заявить о своей вине. Именно поэтому как только Ханде получила информацию о том, что люди Али и он сам уже рыскают в поисках информации, Султанша начала заметать следы. Первым делом она отправила служанку, что впрочем-то и подсыпала яд в стакан Эстель, в свой небольшой охотничий домик, который ей удалось недавно выкупить. Там за ней присматривала верная Айтач Калфа, которой Ханде приказала в случаи обострения ситуации немедленно избавиться от Хатун. Вторым шагом стала гарантия молчания Гьокче Хатун с города, у которой Султанша купила яд. С ней договориться было проще. Гьокче всегда была жадна к деньгам, поэтому лишние акче в ее кармане должны убедить Хатун держать рот на замке. Послышался стук в покои. Ханде остановилась, слегка вздрогнув. Обернувшись лицом к двери, Султанша поспешным движением поправила свои русые волосы и быстро спрятала за пояс платок, растянув губы в притворной улыбке. — Входи. — пропела Ханде, сверля взглядом дверь. Как только Султанша поняла, что на пороге появилась лишь ее служанка, она выдохнула, тут же сбросив с себя улыбку и безмятежный вид. — Ну что? Гьокче приняла деньги? — Ханде подалась слегка вперед, все еще держа руки, сцепленными в замок перед собой. — Да, Госпожа. Она пообещала молчать. — служанка энергично закивала, подходя ближе, — Поговаривают даже, что в ближайшее время она покинет на какое-то время Стамбул. Для чего и куда — неизвестного. — Это мелочи. — бросила Ханде облегченно, — Главное, чтобы она не взболтнула лишнего. Вновь послышался стук. Султанша вопросительно изогнула бровь и уже хотела отправить служанку, дабы она прогнала незваного гостья, но тут двери распахнулись. Нахмурив брови, Ханде наблюдала за тем, как в покоях появилось сначала пару служанок, на которых Госпожа всерьез собиралась накричать за столь наглый визит, но за ними тут же показалась сама Фатьма Султан. Остолбенев на пару мгновений, Ханде не знала толком, что ей и думать. Машинально поклонившись, девушка вновь поспешила надеть маску улыбки и беззаботности, попутно кивнув служанке, дабы та удалилась. Фатьма наблюдала за всем довольно спокойно, кажется, принимая все почести, как должное. Подождав пока служанки Ханде покинут покои, Султанша подошла ближе к фаворитке своего брата. Хасеки легко съежилась под пристальным взглядом Госпожи, но сказать ничего не решилась. Ханде чувствовала, что любое слово, что слетит с ее уст, приблизит ее к срыву. Она видела взгляд Фатьмы в тот вечер на празднике в гареме. Султанша ее явно подозревает. — Можешь не разыгрывать этот спектакль, Ханде. Может, твоя улыбка и обманывает многих, но стоит так же следить и за служанками. — произнесла Фатьма довольно покойно, складывая руки в замочек перед собой, — Иначе возникает несоответствие. Весьма странно, что ты сейчас мне довольно улыбаешься, а Хатун только что покинула покои с таким видом, будто призрака увидела. Ханде больно прикусила щеку с внутренней стороны, понимая, что теряет контроль. Провести Фатьму Султан было куда сложнее, чем кого-либо в этом дворце. Единственным выходом пока что Хасеки видела отрицание. — Не понимаю, о чем Вы говорите, Госпожа. — сладко пролепетала Ханде, легко пожимая плечами и давясь собственными словами. Уж слишком приторно они звучали. — А мне кажется, что ты прекрасно осведомлена об убийстве Эстель Хатун. — Фатьма слегка наклонила голову набок. Ханде всегда пыталась обходить стороной эту Султаншу. Она действительно казалась в какой-то момент слишком тёмной и загадочной. А внезапных сюрпризов Ханде не любила. К тому же Бирсен Султан, покровительствующая Хасеки, постоянно предупреждала ее о том, что не стоит доверять ни Фатьме, ни Амине Махфирузе. Ханде старалась не лезть на рожон, по крайней мере пока у нее не появится наследник, который мог бы привязать ее к Султану. — Об этом не осведомлен разве что самый ленивый или вовсе глухой, Госпожа. — Ханде пыталась держаться как можно более стойко, — Но не стоит сразу спускать на меня всех собак. Я не стала бы трогать гарем Повелителя. Они мне не ровня. — Правда? Даже если родят Шехзаде раньше тебя? — Фатьма определенно знала на что давить. Ханде почувствовала, как мир в ее глазах закружился и погрузился в какую-то пучину темноты, что создавала своим присутствием Госпожа в ее покоях. Весь этот бисер и мелкие драгоценные камни на рукавах и подоле темного платья Султанши сильно отвлекали и не давали юной Хасеки сосредоточиться. А Фатьма, кажется, пользовалась этим. — Нашему Повелителю нужны наследники, Госпожа. Я не могу запретить ему посещать свой гарем. — эти слова дались Ханде с горечью. Она почувствовала, как что-то неприятно кольнуло в мозгу, пытаясь остановить ее, но было уже слишком поздно. Султанше не стоило в таком русле поддерживать разговор, ведь ее слова звучали откровенной ложью. Она была в первую очередь женщиной, которой, конечно же, не хотелось ни с кем делить любимого мужчину. — Очень жаль, что ты столь мягкотела. — лукаво улыбнувшись, Фатьма как-то странно хмыкнула, — Ты не глупа, Ханде, а ведешь себя, как ребенок. Я не высказывать тебе свои подозрения пришла, а предложить помощь, дабы со всем разобраться. — Не с чем разбираться, Султанша. — тут же запротестовала Ханде, продолжая улыбаться. Девушка чувствовала, что с каждым словом Госпожи она все больше теряет остатки самообладания. Улыбаться, когда тебе этого совсем не хочется, не так уж легко, как может казаться. — Что же. Ну рас уж ты не хочешь принимать мою помощь в этом деле... — Фатьма сделала многозначительную паузу, бросив быстрый взгляд на рабочий стол Ханде, где царил настоящий беспорядок, — Значит тебе не нужна помощь и в плане скорейшего рождения ребенка. Как жаль, а ведь у меня было несколько действенных методов. Султанша легко пожала плечами и, подобрав подолы своего платья, направилась к двери. — Бингюль, Мёге, мы уходим. — бросила она двум служанкам, которые все это время молча, даже не шевелясь, стояли у двери. Ханде почувствовала любопытство, медленно подступающее к горлу и побуждающее ее задать заветный вопрос. Султанша уже перепробовала столько различных методов и даже всевозможных лекарств, но ни одно так и не дало желанного результата. Сколько бы раз Ханде не ходила в покои к Падишаху, каждый раз она не могла понести. Это был словно заколдованный круг, где она — часть неведомой игры без приза или подсказок. И пока Хасеки теряла драгоценное время и сильно истязала себя в покоях по вечерам, часто обращаясь с молитвами к Всевышнему, все новые и новые молодые и амбициозные наложницы посещали покои Султана, а Мехмет все реже и реже звал свою любимую Хасеки. Именно поэтому девушка была готова использовать любую возможность, лишь бы получить еще хоть небольшую частичку надежды, что могла согреть ее душу каждый раз, когда Ханде выходила с покоев Султана. — Я согласна! — выкрикнула Ханде Фатьме, перед которой служанки уже распахнули двери. Госпожа остановилась, довольно улыбнувшись, и обернулась к Хатун, попутно махнув служанкам рукой, дабы те прикрыли двери. Оставшись лицом к лицу с Султаншей, Хасеки вновь почувствовала некий страх, сковавший ее трепещущее в груди сердце. Фатьма тем временем, словно хищник, наконец-то загнавший в угол добычу, медленно прошла к девушке, слегка вопросительно выгибая темные брови. — Вижу, ты наконец-то начала использовать свой ум по назначению. — съязвила Фатьма, понимая, что положительный результат Ханде уже у нее в кармане. — Что Вы хотите взамен? — выпалила Хасеки, не обратив внимание на замечание Госпожи, — Вы ведь не стали бы просто так предлагать мне помощь. Фатьма загадочно улыбнулась и извлекла из рукава своего платья небольшой пузырёк. Глаза Ханде загорелись странным блеском. — Не спрашивай, что это. Просто прими его в пищу перед тем, как пойти в покои Султана. — Госпожа покрутила между пальцами пузырёк, будто дразня Ханде, — Не обещаю, что все удастся с первого раза. Возможно, тебе понадобится два или три раза выпить это, чтобы наконец получить желанный результат. В любом случаи, если ты мне поможешь, получишь таких пузырьков столько, сколько понадобится. — Не тяните. — практически простонала Ханде, желая поскорее заполучить столь желанную жидкость. — Платой за этот пузырёк будет услуга: ты должна преподнести нашему Султану кое-какую информацию о Бирсен Султан. — Фатьма вмиг спрятала пузырёк в крепко зажатую ладонь. Она видела, насколько сильно Ханде хотела заполучить эту жидкость. По правде говоря, Фатьма даже не ожидала такой реакции от фаворитки брата. Видимо, она недооценила отчаяние этой девушки. — Вы ведь и сами можете это сделать. — с неким подозрением и недоумением произнесла Ханде, мысленно благодаря высшие силы за то, что просьба не такая уж и сложная. — С моих уст это будет звучать, как клевета. Султан может мне и не поверить. А вот ты умеешь сладко говорить и убеждать Повелителя. — Фатьма заглянула в глаза Ханде, но Хасеки тут же отвела взгляд, боясь заглядывать в глубины радужек Султанши. Девушке была хорошо известна пословица о том, что глаза — зеркало души, а у Фатьмы, по слухам, душа была настолько тёмной, что Ханде попросту боялась случайно захлебнуться в ней, как в море. — А что за информация? — после секундной паузы спросила Ханде, отворачиваясь от Фатьмы и подходя к рабочему столу. Каждый раз, когда девушка нервничала, она начинала что-то теребить в руках. На этот раз своей "жертвой" она выбрала какие-то бумаги. — Подробнее все узнаешь позже. — Фатьма видела сомнения и страх в поведении своей собеседницы, но была полностью уверенна в том, что Ханде согласится, — Так что? Хасеки сложила в стопку бумаги, положив их на край стола. Ханде понимала, что тянуть долго с ответом она не могла. Если Фатьма Султан не получала того, чего хочет сразу, то быстро остывала к этому. Таким образом Ханде вполне могла проиграть и очень быстро, если не поставит все на кон. Так или иначе, но она должна рискнуть всем, иначе усугубит ситуацию еще больше. — Я согласна, но у меня будет одно условие. — Ханде резко обернулась, из-за чего пару листов упали со стола, будучи случайно зацепленными рукавом ее платья. Фатьма удивленно изогнула брови, не на шутку разозленная такой дерзостью со стороны Хасеки, но все еще сдерживаемая любопытством. А она явно недооценивала ум этой Хатун. — Вы мне поможете с тем, чтобы дело с убийством Эстель Хатун не повесили на меня. — Ханде выпалила все на одном дыхании. Она искренне чувствовала страх, что пронзал каждую клеточку ее тела. Столь опасные игры с Династией были весьма рискованными. В один миг Ханде могла потерять абсолютно все. Если Фатьма Султан вспылит, то уйдет, возможно, с единственной надеждой Ханде в своей руке. — Хорошо. — на удивление спокойно произнесла Фатьма, протягивая в раскрытой ладони пузырёк. Наконец увидев желаемое, Ханде тут же схватила его. *** Зал заседаний Совета Дивана был как всегда наполнен голосами и оживленными спорами. На этот раз главной темой для разговора стал поход, в который собирался в ближайшее время отправится Султан Мехмет. Да, Паши могли понять рвение молодого и энергичного Султана, но после его восшествия на престол прошло слишком мало времени. Империя все еще пыталась встать на ноги после чреды бунтов, что прокатились по территории страны огненным колесом, выпаливая земли и сжигая веру в сердцах людей. Дабы как-то стабилизировать экономику Пашам итак пришлось поднять налоги в два раза, что вызвало в людях новое негодование. О походе и речи быть не могло. — Повелитель, мы не просим Вас вовсе забыть о походах. Просто пока что не самое подходящее время для разворачивания масштабных военных кампаний. — голос Атмаджи Батура Паши звучал довольно строго. Этот мужчина побывал не в одном походе, каждый раз возглавляя свое собственное небольшое военное подразделение. Покойный Султан часто прислушивался к нему в подобных делах. Этим Атмаджа и заслужил доверие и титул Второго Визиря. И хоть Батур и метил на титул Великого Визиря, поэтому мог бы просто помалкивать и поддерживать Мехмета, в этот раз заслужив повышение лестью, но Атмаджа прекрасно понимал, что неготовая армия с малым продовольствием непременно проиграет, и все закончится позором не только для молодого непутевого Султана, но и для всех, кто будет на поле боя вместе с ним. — Не могу не согласится с Атмаджей Пашей, Повелитель. — впервые за все заседание Дивана заговорил Таркан Паша — командующий османским флотом, — Вы же знаете, Повелитель, флот всегда готов к бою и согласен в любой момент принести новую славу нашей Империи, но мы не можем забрать все золото и оставить страну в нищете. Мехмет сидел с весьма хмурым видом. Рядом с ним, как обычно стоял Али Джихангир, вызывающий, негодование у Борана Паши, который, скрепя зубами, наблюдал за светловолосым юношей, будто пытаясь испепелить его взглядом. Боран замечал то, как иногда Мехмет поворачивался в сторону своего друга, будто ища у него поддержку. Али, обычно, что-то тихо говорил Султану и тот успокаивался. Это почему-то раздражало Великого Визиря, но, в большей мере, из-за того, что Боран не знал точно, о чем они говорят. Паша считал, что зная истоки мыслей и поступков Мехмета, он мог бы пресекать на корню различные глупые идеи. — Османская армия сильна, продовольствия хватает, в Империи все проходит гладко. Все, что вы говорите почему-то кажется мне ложью. — черты лица Мехмета исказились в гримасе гнева. Среди Пашей прошелся ропот, который поспешил нарушить Боран, пытаясь хоть как-то спасти ситуацию. — Повелитель, некоторые районы Империи действительно нуждаются элементарно в еде. Летняя засуха дала о себе знать. Да и некоторые населенные пункты были разрушены бунтующими. О состоянии торговли и говорить не стоит. Некоторые купцы из-за поднятия налогов вовсе не останавливаются даже в порту, из-за чего мы уже чувствуем недостаток некоторых товаров, которые обычно привозили с других страх. Нужно решить эти проблемы. — Боран наклонил голову слегка набок, сверля взглядом Мехмета и тем самым намекая ему на то, что не стоит говорить подобного. Но Султан, казалось, вовсе не замечал его, что начинало не на шутку злить Великого Визиря. — Так почему вы не разберетесь с этим? — эти слова с уст Мехмета прозвучали настолько беззаботно, что побледнел даже Али Джихангир, поджав губы в легком недоумении. Паши удивленно взглянули на Падишаха, после чего Байбарс Паша легко прокашлялся, пытаясь скрыть смешок, и произнес довольно серьезно: — Повелитель, мы не можем действовать без Вашего разрешения. — Ну тогда... — Султан на секунду задумался, из-за чего Боран обратил свой взгляд к небу, будто в немой молитве, а Джихангир напрягся еще больше, что-то быстро шепнув своему другу, но Мехмет лишь отмахнулся от него, — Онур Савас Паша, позаботьтесь о том, чтобы во все провинции с недостатком еды было доставлено достаточно провианта, а в разрушенные города и поселки материалы для строительства. Пусть всем желающим помочь дают бесплатную еду и воду. Ну а купцы... Уменьшите налоги. Мы придумаем как собрать деньги по-другому. Есть еще другие отрасли, которые можно было бы обложить налогами. Боран Паша удивленно взглянул на не менее ошарашенного Али Джихангира. Кажется, они оба не ожидали столь светлых мыслей от Султана, но он смог их приятно удивить. — Слушаюсь. — произнес невысокий мужчина с легким рыжим отливом волос, который и был тем самым Онуром Савасом. — Это все проблемы, которые нужно было решить? Мы сможем отправится в поход, если все это будет исправлено? — вновь завел тему о войне Мехмет, воодушевленно окидывая взглядом Совет Дивана. Атмаджа Батур Паша и Байбарс Паша, стоявшие рядом, перекинулись друг с другом странными взглядами. Онур Савас Паша хмыкнул, пораженный таким упрямством со стороны Падишаха, а Таркан Паша осуждающе покачал головой. Боран и вовсе предпочел промолчать, дабы не взболтнуть лишнего. Не найдя поддержки ни у кого среди этих государственных мужей, Султан перевел свой взгляд на другого Пашу, который все это время молчал, будто погруженный в свои мысли. — Метин Паша, как Вы думаете? — голос Мехмета вывел мужчину из раздумий. Метин был весьма коренастым и высоким, уже с легкой проседью в волосах. Вышколенный воин с львиным сердцем и сотней шрамов на душе. Все знали его трагическую историю, в том числе и Султан. Метин получил титул Паши за довольно хорошие заслуги, после чего начал быстро продвигаться по карьерной лестнице, пока наконец не заполучил титул Первого Визиря, тем самым отодвинув на задний план любимчика покойного Султана — Халиля Пашу. Разозленный Халиль отомстил Метину довольно жестоко: он убил жену Паши и двух его сыновей, пока Метин в очередной раз был вызван на тайный Совет Дивана Султана. Убитый горем Паша после того замкнулся в себе, отказываясь толком контактировать с миром. Единственное, чем он жил — это месть. Сначала Метин обвинил Халиля во взяточничестве и смог это доказать, после чего попросил у Султана право лично убить его. Получив разрешение, Метин казнил Халиля. И хоть после этого ему и стало немного легче, но никакая месть уже не могла заполнить то место, что осталось в сердце после потери семьи. А, как известно, любое заброшенное пространство рано или поздно зарастает пылью и сорняками. Так случилось и с Метином. Он стал холодным и твердым, словно гранит, а так же точным и жестоким, как лезвие. — Поход действительно стал бы сейчас обузой для Империи. Нас ждет провал, если мы развернем военные действия. — отстранено произнес Метин, лишь мимолетно взглянув на Мехмета. По правде говоря, новый Султан не слишком-то нравился Паше, но особо активного протеста против него он не высказывал. Просто не видел смысла в глупых дискуссиях на эту тему. Услышав столь нежеланный ответ, Мехмет легко скривился, но так и ничего не ответил. Видимо, планы насчет получения в народе прозвища "Завоеватель" придется отложить. *** Карета, запряженная тройкой белых лошадей, мчалась по дорогах, выложенных брусчаткой, по направлению к благотворительному комплексу, построенному Эке Гюленай Султан. Случайные прохожие обращали свое внимание на экипаж, попутно гадая о том, кто же мог находится за плотно затянутыми шторами. Мало кто мог предположить, что загадочной хозяйкой кареты была Амина Махфирузе Султан. Именно она выглядывала в небольшую щель меж шторами на улицу, задумчиво пересчитывая количество людей, встречающихся им на пути, и следя за быстрой сменой пейзажей. Напротив Госпожи сидела лишь одна служанка — Джайлан Калфа. Женщина была весьма испуганной, поэтому постоянно потирала между собой свои слегка сморщенные ладошки, изредка бросая взгляды на Махфирузе, будто в немой мольбе одуматься. — Ты нашла девушку? — голос Амины разорвал напряженную тишину. Джайлан рассеянно моргнула, не сразу поняв, кому адресуется вопрос. Опомнившись, Калфа энергично закивала. — Да, Госпожа. Не волнуйтесь. — Джайлан выдохнула, но снова напряглась, заметив, что Махфирузе перевела на нее заинтересованный взгляд, — можете не сомневаться, Хасибе Хатун Вам понравится. Я постаралась учесть все Ваши пожелания. Калфа кривовато улыбнулась, пытаясь скрыть свое волнение. Угодить Амине было довольно легко. Она никогда особо не придиралась к вещам, окружающим ее, или к выполнению приказов. Может, потому что служанок всегда выбирала довольно смышленых, а может, просто не желала тратить силы на глупые разногласия и ссоры. Но дело, касающееся поиска наложницы для Падишаха, было действительно серьезным. Вообще любое дело, которое касалось отношений Махфирузе и Султана, автоматически становилось серьезным. А теперь еще и когда эти отношения рушились. Джайлан прекрасно видела, что Амина теряет контроль над Мехметом и очень быстро. Это раздражало и саму Султаншу. В последнее время она вовсе перестала улыбаться и лишь изредка покидала покои, все время что-то обдумывая и что-то записывая на многочисленные листы. Как оказалось позже, Махфирузе просто планировала встречу, на которую сейчас отправлялась. — Еще не поздно вернуться, Госпожа. — приглушенно произнесла Джайлан, прикусив нижнюю губу. В ответ Махфирузе отстранено покачала головой в знак того, что пути назад более нету. *** Поднимаясь по шатким ступенькам, Амина в который раз удивлялась тому, насколько много людей находилось в небольшом комплексе, который когда-то построила мать Амины. Все они протягивали руки, пытаясь ухватить хотя бы кусок хлеба с больших столов, что расположились у стены. Люди, что служили здесь, просто не успевали подавать всем тарелки и ложки. Некоторые даже ели какую-то дешевую похлебку без столовых приборов, что вызвало у Махфирузе приступ отвращения. Не желая за всем этим наблюдать, Султанша поспешила взбежать на самый верх и поскорее зайти в ближайшую комнату, где слуги уже установили ширму. Джайлан Калфа все это время шла следом за Султаншей, словно тень, бледнея с каждым шагом все больше. — Плохая идея — встречаться с союзниками Вашей Валиде, Госпожа. Как бы все это плохо не закончилось. — Джайлан шатнула русоволосой головой и вздрогнула, когда Махфирузе двинулась к ширме без какого-либо ответа. Калфа обратила взор к небу, что-то нашептывая под нос. Интуиция подсказывала Джайлан, что нужно бежать. И как можно быстрее. — Они помогли моей Валиде, разве они откажут мне? — встав за ширмой, Амина наконец заговорила. Не в силах устоять на месте, Джайлан быстро оказалась возле Махфирузе, застав ее в довольно взволнованном виде. Если на людях Султанша держалась, то прямо сейчас тщетно пыталась скрыть дрожь в руках, крепко сжимая их в замок перед собой. — Госпожа, поймите меня правильно... — Джайлан аккуратно взяла Амину за руку, пытаясь заглянуть прямо в глаза, — Ваша Валиде была более опытной. Она умела балансировать на лезвии ножа, при этом не прикладывая особых усилий, да еще и легко пританцовывая. Все эти люди уважали ее и боялись, но, не смотря на это, все равно требовали взамен нечто важное и существенное. Что им можете предложить Вы? Махфирузе слушала Джайлан спокойно, не выражая ни единой эмоции. Калфе на пару мгновений показалось, что Султанша ее вовсе не слушает. Но стоило женщине остановится, как Госпожа довольно грубо высвободила свои руки. — Разберемся. — бросила она отстранено и отвернулась, давая понять, что более говорить не собирается. Джайлан тяжело вздохнула, но отступила, встав у стены. Как раз в этот момент двери в комнату распахнулись. Сквозь ширму Махфирузе заметила пять силуэтов, два из которых были, предположительно, женскими, а три — мужскими. Все они довольно быстро оказались по другую сторону от Амины, о чем-то тихо переговариваясь. Султанша почувствовала напряжение, заползшее под кожу неприятным жжением. — Госпожа, неужели Вы собираетесь говорить с нами сквозь ширму? — женский голос разорвал тишину, рассеиваясь эхом по комнате. Махфирузе напряглась, но не успела ничего ответить, голос вновь прозвучал: — Ваша Валиде, очевидно, была смелее. Давайте поговорим с глазу на глаз, иначе мы попросту уйдем. Джайлан сделала шаг вперед и схватила Амину за руку, отрицательно качая головой. В глазах Калфы появился страх, который она уже не в силах была подавить. Все те люди, что стояли по ту сторону ширмы были в большей степени негодяями, нежели праведниками. Каждый смотрел на мир своими широко распахнутыми глазами с примесью желания найти выгоды во всем. Амина еще не была готов к встречи с ним. Сначала Султанша, кажется, действительно готова была согласится с Калфой, но затем довольно неуверенно убрала от себя руки Джайлан и, вдохнув побольше воздуха, вышла из-за ширмы. Махфирузе действительно увидела перед собой троих мужчин и двух женщин. Та, что говорила с ней, оказалась довольно высокой, с русыми волосами, гордой осанкой, глубокими серыми глазами и слегка неправильными чертами лица. В этой девушке Амина узнала Хазан Хатун — жену Атмаджи Батура Паши, Второго Визиря. Махфирузе понимала, что среди людей, верных ее Валиде, именно Хазан была настоящим руководящим центром. Она не просто продвигала своими дельными советами мужа к титулу Великого Визиря, но еще и довольно талантливо манипулировала людьми вокруг, всегда добиваясь своих целей. Рядом с ней расположилась весьма неприметная и слишком молодая, как показалось Амине, девушка — Шебнем Хатун. Светловолосая нимфа с серыми глазами и выразительными чертами лица, невысокого роста, смотрела на Махфирузе с легким подозрением. Шебнем была дочерью уже старой Тулай Хатун, которая имела довольно большое влияние в Стамбуле. А все дело было в том, что именно Тулай держала мейхану, куда часто приходили мужчины, выкладывая распутным девушкам всю важную информацию, стоит лишь попасть на их языки хоть капельке вина. Именно поэтому Тулай знала абсолютно все секреты и всегда умудрялась потянуть за правильные ниточки нужных людей. Теперь, когда она была уже очень стара и практически не выходила из дома, на все встречи женщина отправляла свою дочь, которой, по волшебной случайности, передался небывалый ум и хитрость ее матери, хоть внешне она и была полной копией своего отца, погибшего во время бунта в Стамбуле. Прямо за их спинами со слегка скучающим видом расположился никто иной, как Онур Савас Паша. Кого-кого, а этого лиса, всегда прикидывающегося овечкой, Махфирузе не ожидала увидеть среди союзников матери. По левую руку от него стоял довольно крепкий мужчина с высоким лбом, густой бородой, темными волосами и карими глазами. По своему телосложению он напоминал, как минимум, янычара. Им он, впрочем-то, и был. В прошлом маленький Владимир, а позже Карталь, был всего лишь напуганным мальчиком, которого выкрали с родного дома и отправили в янычарский корпус. Своими стараниями, умениями и силой духа он смог пробиться меж остальными учениками. После одного из походов Султан за отвагу Карталя поднял его в должности, сделав сандак-беем. Эту должность он занимает и по сей день, управляя Бурсой. Последний из этой компании пытался находиться в тени, отстранено посматривая на Султаншу. Довольно неприметный и с виду строгий мужчина в сущности был известен просто как Карадюман Ага. Он был весьма богат, но о его промысле в Стамбуле толком никто и ничего не знал. Поговаривали лишь, что он держал всех купцов в ежовых рукавицах, получая от них просто неземные деньги. — Так вот Вы какая. Очень похожи на нее. — скривив губы в ухмылке, бросила Хазан. — Я позвала вас не для того, чтобы вы просто посмотрели на меня. — произнесла Махфирузе довольно твердо. Карадюман Ага хмыкнул, а Шебнем недовольно цокнула языком и небрежно бросила: — Тогда переходи к сути. — Я хочу получить вашу поддержку. — выпалила Амина на одном дыхании, из-за чего Джайлан Калфа за спиной довольно громко втянула в себя воздух. — За это придеться заплатить. — встрял в разговор Онур Савас Паша. — А я готова заплатить. — с вызовом произнесла Махфирузе.