Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул. Топ Капы, 1569 год

Священный вечер четверга принёс Ханде желанную надежду на крыльях сероватого неба с россыпью бледно-молочных звёзд. Она была в покоях Падишаха. Впервые за последних пару месяцев. Загадочно улыбаясь, девушка наблюдала за тем, как Мехмет разбирал срочные донесения (будь они неладны!), которые пару минут назад занёс Боран Паша. С одной стороны, это невыносимо оттягивало момент сближения с Падишахом, который, возможно, станет судьбоносным, а с другой, давало время для раздумий. Ханде сидела на небольшой софе то и дело проверяя наличие пары документов, которые ей передала Фатьма Султан. Хасеки прекрасно осознавала, что сейчас в ее руках находится свёрток, который принесет множество неприятностей Бирсен Султан. Ханде многим была обязана именно Бирсен. Она помогла ей оправится от смерти ее сына, она помогла ей вновь попасть в покои Падишаха, она все это время опекала ее и возлагала надежды на то, что именно Ханде подарит Династии желанного наследника, который укрепил бы позиции Султана. А Хасеки тем временем размышляла о том, как лучше поднести Падишаху факты, которые погубят Госпожу. Ханде была не права, но ведь и Бирсен не держала слова, вновь и вновь посылая Мехмету новеньких рабынь. Значит эти бумаги можно считать местью? Небольшой такой моральной компенсацией. — Мехмет. — аккуратно проронила Ханде куда-то в тишину, поднимаясь с софы и шелестя юбками нежно-голубого атласного платья. Рыжеволосый Падишах поднял уставший взгляд на фаворитку, улыбнувшись краем губ, но так и не оторвавшись от роботы. Ханде почувствовала, как что-то кольнуло в груди, но не решилась придавать этому значение. — Я очень долго не знала, стоит ли тебе говорить. — Хасеки слегка замялась, остановившись прямо напротив рабочего стола Падишаха, — Все таки гаремные дела ведь не касаются Падишаха. Но я думаю, что это все же очень важно. — Не тяни. — довольно грубо бросил Мехмет, откидываясь на спинку стула. Он наделся посвятить вечер отдыху, а тут появились срочные донесения. Это раздражало Падишаха, а еще больше он злился на то, что не мог просто все бросить, как это было, когда он был маленьким Шехзаде и любил убегать от учителей. — Бирсен Султан очень любит праздники. Это все знают. — перешла к сути Ханде, — Но проблема в том, что гаремная казна пуста. Откуда берутся средства для всех торжеств? Увы, но это неизвестно. Скорее всего Госпожа одалживает крупные суммы у ростовщицы-венецианки, с которой ее часто видят в городе. А поскольку наша империя находится не в самых хороших отношениях с Венецией, это вызвало не малый переполох. Доказательств у меня нету кроме слухов, но есть кое-что другое. Легким движением Ханде извлекла из-за пояса два письма, скрепленных печатью, и протянула их Мехмету. Султан подозрительно оценил листы в руках фаворитки, но все же с неким сомнением взял их. Хасеки заметила легкую тень недоброжелательности на лице Падишаха, когда он узнал печать главного казначея Империи. — Это отчеты. — Ханде наклонилась слегка вперед, будто пытаясь заглянуть в развернутые листы, — Главный казначей одним из них подтверждает то, что довольно большая сумма была выделена на гаремные нужды всего месяц назад. Второе письмо красноречиво расписывает, что казна гарема пуста на данный момент. Служащие и наложницы уже начали бунтовать по поводу того, что им не идут выплаты. — Еще этого не хватало. — недовольно произнес Султан, бросая на стол письма и прикрывая рукой глаза. Ханде довольно долгое время молча наблюдала за Мехметом, пытаясь узнать, что он чувствует и о чем думает, но мужчина был лишь темнее тучи и, кажется, вовсе более не был настроен для разговора. — Повелитель... — мягко и украдкой произнесла Ханде, дабы начать очередную речь на этот раз для успокоения Султана, но он лишь поднял вверх раскрытую ладонь, призывая фаворитку к молчанию. Хасеки запнулась, обреченно опуская вниз глаза. — Можешь идти. — Мехмет отвернулся от Ханде, вновь возвращая взгляд к письмам. Девушка сначала хотела решительно запротестовать, но затем поняла, что это бессмысленно. Поклонившись, Хасеки молча покинула покои. — Госпожа? — удивленная Чилек Хатун округлила свои голубые глаза, наблюдая за тем, как ее подавленная Госпожа выходит с покоев Падишаха. — Только зря использовала ту настойку. — выпалила Ханде, отходя от покоев Султана. Перед тем как прийти к Мехмету, девушка выполнила абсолютно все указания, которые назвала Фатьма Султан, отдавая ей пузырёк с "волшебной" жидкостью, при этом не забыв для начала дать пару капель одной из служанок, дабы убедиться, что во флаконе не яд. Дело оставалось за малым: провести с Султаном ночь. Но этого не случилось, из-за чего Ханде была невероятно зла на себя. Нужно было в другой день принести ему те документы. — Что теперь, Госпожа? — Чилек бежала следом за Ханде, пытаясь поспевать за быстрым шагом Госпожи, которая почти на голову была выше нее самой. — А теперь мне нужен еще один пузырёк. — задумчиво бросила Ханде, внезапно остановившись, — Но на этот раз за ним сходишь ты, иначе Фатьма Султан воспримет мое появление как полное подчинение, а этого я не хочу. Мне главное родить наследника, а далее они еще сами пожалеют о том, что когда-либо проявляли ко мне неуважение. *** Бирсен с интересом рассматривала свою младшую сестру — Фатьму, которая выглядела темнее тучи, восседая на одной из подушек напротив нее. Как обычно строгая, гордая и неприступная. Фатьма нередко напоминала ей вечернее небо перед грозой, когда диск луны угрожающе разрезает облака, выпуская со вспоротого живота небес молнии. Весьма устрашающе и неотвратимо. От подобного всегда хотелось бежать в отдаленный уголок дворца, забиваться под подушки и ждать, когда ужасная буря утихнет. Так Бирсен делала в детстве. Но не сейчас, когда она поняла, что в мире есть вещи намного опаснее, нежели детские сказки-страшилки о всадниках грозы, что забирают маленьких детей, если те плохо себя ведут. — Почему ты ничего не ешь, Фатьма? Уже почти полдень. Ты разве не голодна? — голос Бирсен разрушил воцарившуюся тишину. В отличии от сестры девушка ела довольно плотно в силу своей беременности. Из-за этого после последних родов Султанше пришлось потратить немало усилий, чтобы хоть немного вернуться к прежним формам. — Ты позвала меня, Бирсен, чтобы поговорить. — ответила Фатьма отстранено, скользнув взглядом по многочисленным блюдам, что томились на столе, — Я не возьму ни крошки с твоего стола, пока мы не закончим разговор начатый в гареме на празднике. Бирсен кривовато ухмыльнулась, аккуратно кладя столовые приборы на белоснежную салфетку у своей тарелки. Что же, с одной стороны, она добилась того, чего хотела: Фатьма была в бешенстве и злилась из-за того, что пока что бессильна перед ней. Но с другой стороны, подобные отношения усложняли ситуацию, если вдруг Бирсен понадобится помощь в борьбе с Аминой или кем-то из своих врагов. — Я не хочу причинить тебе вред, Фатьма. — начала Бирсен, складывая руки в замок на столе перед собой, — Этот брак — необходимость. Мехмету нужна поддержка в Диване. — Плевать мне, что ему нужно, Бирсен. — со злостью бросила Фатьма, все еще пытаясь не повысить голос, — Ты всегда действовала эгоистично. Тебя никогда не интересовали ни мы с Аминой, ни наша мать, ни Мехмет. Как ты можешь говорить о его благополучии, когда всего пару дней назад приказала отнести в его покои вино, хоть и знаешь, как пагубно оно влияет на брата? Бирсен слушала сестру молча, все больше хмуря темные брови. Она понимала, что Фатьма в какой-то мере действительно права. Бирсен никогда не брала во внимание эмоции и чувства других. Если она хотела чего-то, она добивалась этого и плевать хотела на цену, которую пришлось заплатить. Даже сейчас она так же не брала во внимание репутацию своего брата или его благополучие. Ее цель — контроль над Султаном и отстранение от дел сестёр. — Ты выйдешь замуж. — твердо произнесла Бирсен, понимая, что отрицать слова Фатьмы нету смысла. — Потому что ты так хочешь. — грубо выплюнула Фатьма, поднимаясь с подушек. — Я не закончила. — возмущенная поведением сестры, произнесла Бирсен, зло сверкая на нее каре-зелеными глазами. Фатьма развернулась лицом к сестре, посылая ей не менее злобный взгляд. Впервые за долгое время они обе не прятались за масками доброжелательности и дружбы. Пока им приходилось действовать вместе, они пытались держать опасно тонкую грань милосердия и понимания друг к другу. Но теперь все прежние лживые мечты разошлись по швам. Фатьма ненавидела Бирсен за ее рвение решить все самой, а Бирсен Фатьму за ее нежелание подчинятся. — Как жаль, что мне плевать. — произнесла Фатьма, слегка наклонившись вперед, после чего, подобрав подолы платья, уверенным шагом направилась к двери. Понимая, что возможность остановить сестру ускользает меж пальцев, Бирсен резко подскочила с подушек, так же спускаясь с небольшой возвышенности, дабы оказаться наравне с Фатьмой. — Разве ты не хочешь узнать хотя бы имя своего будущего мужа? — долго размышлять над этой фразой Бирсен не пришлось, так как ей уже доложили о том, что Фатьма пыталась выведать эту информацию. Вот только результатов ей это не принесло, так как имя предположительного мужа знала лишь Бирсен и ее муж Боран Паша. К Великому Визирь Фатьма не сунется без острой необходимости, а ее сестра в любом случаи промолчала бы. Слова Бирсен сработали. Фатьма остановилась, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Если Бирсен действительно готова назвать имя кандидата, то у Фатьмы появится шанс избавится от него до никяха. Но где гарантии, что она назовет правильное имя? Бирсен не так глупа, чтобы недооценивать способности сестры. Она наверняка уже продумала ходы наперед. Рассеяно заправив за ухо прядь темных волос, Фатьма медленно обернулась, шелестя юбками своего платья. Бирсен почувствовала облегчение, что прокатилось по ее телу приятной волной тепла, но вида не показала, дабы не спугнуть нерешительную Фатьму, более напоминавшую ей в этот момент пойманную в клетку птицу, которая тщетно билась грудью о железные прутья. — Он состоит в Совете Диване. Довольно мудр, потерял свою жену около шести лет назад. Она умерла во время родов вместе с ребенком. Лекари не смогла остановить кровотечение, а малютка родился слишком слабым. — Бирсен сложила руки в замок перед собой, будто на каком-то подсознательном уровне пытаясь защитить своего ребенка даже при условии, что ему сейчас ничего не угрожало, — Бату Каплан Паша. Фатьма внезапно засмеялась, даже сама не до конца понимая почему. Бирсен удивленно изогнула брови, не ожидая такой реакции. Она больше поверила бы, если бы сестра начала кричать или высказывать свои возмущения. Фатьма тем временем, взяв себя в руки, покачала отрицательно головой. — Этот слизняк даже перед собственным отражением в зеркале трепещет. Он боится каждую муху, что пролетает мимо него и готов выполнить любое указание, стоит лишь его произнести человеку. хотя бы немного выше статусом, нежели он. И ты предлагаешь мне его в мужья? — Фатьма театрально похлопала в ладоши, заметив испуг на лице Бирсен, — Я удивляюсь, как он до сих пор состоит в числе Пашей с Совета Дивана. Его там ни во что не ставят, поэтому он не поможет Мехмету. Он даже себе помочь не может. Он ничтожество. — Фатьма! — мужской голос за спиной заставил Фатьму вздрогнуть. Испуганно покосившись на сестру, девушка только теперь поняла, чем Бирсен была так напугана и почему молчала, не перебивая ее. Опустив руки и сжав их в кулаки, Фатьма обернулась, дабы встретится взглядом со своим разъяренным братом. Мехмет стоял прямо на пороге покоев, держа руки сцепленными в замок за спиной. Его рыжие волосы были идеально уложены, а черты лица искажены гневом. Казалось, еще немного и из его зеленых глаз посыплются искры, поджигая все в этих покоях. — Как ты смеешь так говорить о Совете Дивана? — Мехмет сделал шаг внутрь, поспешно махнув служанкам, дабы те прикрыли двери, — Такими речами ты в первую очередь выражаешь неуважение ко мне! Будто в подтверждение своих слов Султан ударил сам себя указательным пальцем левой руки в грудную клетку. Фатьма понимала, что сейчас находится в серьезной передряге, но заставить себя вымолвить хоть слово не могла. Бирсен же стояла в стороне, наблюдая за всем с неким сомнением и даже страхом. Да, они с сестрами часто ссорились, но никогда не вовлекали в свои дела брата. А теперь он услышал все это с уст сестры и пришел в такую ярость. — Повелитель... — наконец выдавила Фатьма, но Мехмет тут же поднял вверх раскрытую ладонь, призывая ее к молчанию. — Не смей больше никогда осуждать ни меня, ни Совет Дивана, ни рассуждать на любую из тем, в которой ничего не смыслишь. Это не красит тебя. Удел женщин — подчинятся и беспокоится о достойном продолжении рода. И если Бирсен посчитала, что тебе пора выйти замуж, значит ты сделаешь это. Она старшая из вас, поэтому понимает в этом больше. — слова Мехмета звучали жестоко, как показалось не только Фатьме, но и Бирсен. Впервые они слышали от своего брата такую черствость, — А сейчас... С глаз долой. Оскорбленная словами брата, Фатьма гордо вздернула подбородок, но ничего так и не ответила, успокаивая себя мыслью, что это бессмысленно. Даже не поклонившись, девушка подобрала подолы платья и покинула покои, специально зацепив плечом Мехмета. Султан ничего не ответил на этот жест сестры, лишь молча дождавшись, когда за ней закроются двери. Бирсен, наблюдавшая за всей этой сценой, слегка съежилась, не зная, как начать разговор. С одной стороны, слова брата в какой-то мере принесли боль и ей, но с другой, девушка почувствовала некую поддержку. Если Мехмет действительно согласится на брак, одобрив кандидатуру мужа для сестры, то Фатьма уже не отвертится. В противном случаи ей придется отвечать уже перед Падишахом. — Бирсен, я зашел поговорить с тобой. — нарушил наконец тишину Мехмет, тяжело вздохнув. Султанша тут же оживилась, наскоро выдавив из себя улыбку и приглашая Султана к столу. Мехмет присел на одну из подушек, но есть отказался. Впрочем, у Бирсен так же пропал аппетит. — Если ты хочешь поговорить о случаи на празднике с Эстель Хатун... — начала Бирсен, решив, что ей стоит сразу же найти оправдание за убийство девушки, но Мехмет ее перебил: — И об этом тоже. Бирсен замолчала, нервно покручивая на среднем пальце изумрудное кольцо. Что-то подсказывало Госпоже, что разговор пойдет не в самом приятном русле. — Я был у главного казначея... Насчет денег для похода. — начал Мехмет немного издалека, решив упустить деталь о том, что по-настоящему, информацию ему донесла Ханде, — Он сказал, что на гарем с казны ушло очень много денег. Лишь в начале месяца была выделена огромная сумма, затем ты брала еще немного как бы на выплату наложницам и слугам, но своих денег никто из рабынь или прислуги так и не получил. Где делись все эти суммы? Бирсен наблюдала за Мехметом из-под полуопущенных ресниц. Девушка не ожидала, что Султан начнет говорить именно об этом. Она вроде бы скрыла все возможные улики, да и немного задобрила наложниц теми подарками в честь своей беременности. Бирсен надеялась, что пока все опомнятся, она как-то успеет решить эту финансовую проблему. Когда Мехмет в подтверждение своих слов положил на стол перед сестрой документы с ее подписью и подписью казначея, девушка слегка скривилась и для проверки достоверности бумаг взяла их в руки, пробегаясь по строкам. К сожалению, документы действительно были подлинными. — Я все держу под контролем. — попыталась оправдаться Бирсен, откладывая бумаги в сторону. — Ты берешь деньги в долг? — не уменьшал напор Мехмет, с вызовом смотря на сестру. Бирсен понимала, что ее загнали в тупик. Она не знала, как оправдываться перед братом, ведь деньги действительно одалживала у одной венецианки. И если Султан об этом узнает, то вряд ли будет в восторге. — Нет. Я возмещаю все своими деньгами. — сорвала Бирсен, — К тому же это единичный случай, Мехмет. Просто в последнее время у нас было слишком много праздников. Все деньги ушли на веселье. Дай мне немного времени и я встану на ноги. — Бирсен, ты не можешь так рисковать. — выпалил Султан, покачивая головой, из-за чего его рыжие волосы в солнечном свете приобрели оттенок легкой меди, — Гарем — это не игрушка. Ты не можешь так просто спускать все деньги, когда тебе вздумается. Да и баловать так наложниц тоже не стоит. У них должно быть время и для веселья, и для работы, как и у всех. — Я сама разберусь с делами гарема. — не выдержав, выпалила Султанша. Более всего Бирсен не нравилось, когда ей указывают, что делать в управлении чем-либо. Девушка считала себя довольно хорошей управляющей, которая не нуждается в советах. Многим это было известно, поэтому, по крайней мере, Калфы всегда молчали, пытаясь не высказывать своего мнения, пока Султанша об этом не попросит, а Бирсен делала это очень редко. — Бирсен, не забывай, с кем ты разговариваешь. — угрожающе спокойно произнес Мехмет, нехорошо сверкнув зелеными глазами, — Подобные игры не приведут ни к чему хорошему. Я не хочу, чтобы о Династии ходили различные компрометирующие слухи. — Никаких слухов и не будет. — отрицательно покачала головой Бирсен, — Я верну все в отведенный срок. Мехмет покачал головой, не одобряя такое упрямство сестры. Увлеченный какими-то своими мыслями, он встал с софы, поправляя свой кафтан. Бирсен сделала то же самое, поспешно расправляя складки платья. В покоях повисла неловкая тишина, противно царапающая барабанные перепонки. Султанша имела многое, что ей хотелось бы сказать, но лишь тактично молчала, дабы не усугубить ситуацию. Девушка не верила, что Султан узнал обо всем сам, просто спросив у казначея. Почему-то Бирсен казалось, что здесь что-то нечисто. И чем раньше она узнает, что именно, тем раньше сможет обезвредить ту опасность, что нависла над ней. — Может тебе стоит отдохнуть от титула Валиде Султан? — Мехмет повернулся к сестре, встретившись с ее удивленным и одновременно с тем невероятно возмущенным взглядом. Султан видел, что явно зацепил сестру, но Бирсен продолжала молчать, то ли выжидая удобного момента, чтобы высказать все, что думает, то ли не находя нужных слов, дабы не испортить ситуацию еще больше, — По крайней мере пока ты родишь ребенка. Я понимаю, что многое на тебя сейчас давит. Если я отдам управление гаремом кому-то другому, ты сможешь уехать в ваш с Бораном дворец, где спокойно и родишь ребенка, не беспокоясь о его безопасности. Затем, если захочешь, вернешься на должность Валиде Султан. Думаю, Амина Махфирузе не будет против временно заменить тебя. Бирсен подняла на брата удивленный взгляд. Значит это Махфирузе решила заполучить титул Валиде? Как же она не могла догадаться раньше? Амина всегда хотела идти наравне с Бирсен, хотя бы отдаленно походить на нее и получать абсолютно все, что хоть раз было в руках ее старшей сестры. Но почему-то с детства повелось так, что Махфирузе оставалась в тени. Родители не хотели серьезно воспринимать свою среднюю дочь. Понимая, что разговор зашел совсем в нежелательное русло, Бирсен хотела что-то сказать, но Мехмет уже направился к выходу. — Я даю тебе месяц, чтобы все исправить, Бирсен. Если докажешь, что можешь удержать эту должность и управлять гаремом достойно, можешь остаться. В противном случаи... — Мехмет слегка замялся, видимо не желая продолжать фразу. Да и в прочем и так было понятно, что он имел в виду. Кивнув сестре в знак прощания, он неспешным шагом покинул покои. Бирсен зло покосилась вслед брату, но ничего так и не сказала. Гарем пока что оставался ее преимуществом перед сестрами. Да и титул Валиде Султан поднимал ее авторитет в глазах брата. Если она потеряет все это, то непременно потерпит поражение и действительно будет вынуждена вернуться в свой дворец, утратив все позиции. Разве Бирсен может позволить этому случится при нынешних обстоятельствах? *** Стоило произнести в городе имя Лейлы Хатун, как все резко замолкали, со страхом пытаясь оказаться подальше. Не по наслышке люди знали о местной ведьме и боялись ее больше, нежели пожаров или чумы. Она невольно стала главным злодеем многих сказок, которые создавались в Стамбуле для того, чтобы пугать непослушных детей. Она была тем, чей дом обходили всеми возможными способами. Все началось 26 лет назад. Непримечательная женщина поселилась в небольшом домике на окраине рынка, откуда открывался проход в лес, которого многие побаивались и старались обходить стороной в связи со старыми легендами о различных чудовищах и разбойниках, что встречаются там. Людям ведь только дай на язык... Многие подозрительно отнеслись к Лейле, которая постоянно куда-то уходила ночью, из ее дымохода никогда не переставал выходить дым, а некоторые даже поговаривали, что ночью она вылетает с дома на метле. Некоторые считали это полным абсурдом, но другие вполне серьезно верили этим слухам. Спустя несколько месяцев, на протяжении которых люди не раз оказывались у дома подозрительной женщины, бросали в нее камни в городе и всяческими способами пытались выжить с города, терпению обоих сторон пришел конец. Один Эфенди посмел оскорбить ее на базаре, назвав чародейкой и пригрозив написать жалобу Кадию. Через пару дней дочь этого мужчины заболела оспой. Многие люди взбунтовались, обвинив во всем Лейлу. Собрав факелы и любые острые вещи, которые могли послужить оружием, жители направились к дому женщины. Прямо перед ее окнами они поставили огромное чучело и подожгли его для подтверждения своих агрессивных намерений, но не учли силу ветра и того, что на улице была поздняя осень. Буквально нескольких искр хватило для того, чтобы трава вокруг чучела загорелась, а огонь начал быстро распространятся. Некоторые люди суеверно посчитали это колдовством и бросились бежать. Другие же наоборот начали идти прямо на дом. И тогда Лейла наконец вышла со странным котелком в руках. Жители остановились, напуганные столь внезапным появлением. В долю секунды ведьма выплеснула содержимое котелка прямо на толпу. Люди побежали в разные стороны с криками. Началась давка и полный хаос. Уже к утру все успокоилось. Пожар у домика Лейлы затих внезапно. Чучело исчезло, а на месте пожарища перестала расти трава. Это место стало пустырём и получило название "Чёртов крюк". Мало того, люди, на которых попала хоть капля жидкости из котелка Лейлы, умерли в течении месяца. Некоторые от оспы, некоторые в следствии несчастных случаев, некоторые насильственной смертью, а некоторые ушли и больше никогда уже не возвращались. После всего этого ужаса жители перестали донимать Лейлу. Никто больше не говорил о ней и предпочитал вовсе не произносить ее имени вслух. Все люди, жившие в районе шести домов от нее предпочли переехать подальше, даже не продав свои прежние обители. В итоге район, где жила Лейла оказался абсолютным пустырём. Ступая по выжженной земле, Фатьма пониже натягивала на лицо капюшон своей накидки. Девушка знала Лейлу довольно хорошо, но даже это не позволяло ей открыто заявляться к ней. Если вдруг Фатьму узнают, то непременно вовлекут всю Династию в слухи о магии или другой чертовщине. Хоть девушка и клялась больше не показываться возле Чёртова крюка, но выбора другого у нее сейчас не было. Остановившись у двери, она подозрительно оглянулась, а затем кратко постучала, из-за чего птицы на поле резко взлетели вверх, громко хлопая крыльями. На пороге появилась женщина. Слишком тихо и слишком неожиданно, но не для Фатьмы, привыкшей к таким появлениям Лейлы. — Оу, это ты, дорогая. Вспомнила наконец о моем существовании? — лукаво пролепетала женщина, сверкнув карими глазами и отходя от дверного косяка. Недовольно закатив глаза, Фатьма еще раз оглянулась по сторонам и только после этого вошла, прикрывая двери. Домик как обычно встретил Султаншу стойким запахом полыни и зеленого чая. Легкий дымок был заметен, но не чувствовался органами обаяния. Какие-то травы висели повсюду, в комбинации с низким потолком создавая впечатление чердака. Пол был вымощен досками, которые еще до сих пор издавали запах сырости леса. Огромный стол у окна был вырезан с дорогой древесины и вмещал на себе множество каких-то бумаг и посуды, что были безнадежно вымазана в какие-то масла. Камин, расположившейся у стены, походил больше на полуразваленный каркас для огня. Некоторые камни уже давно вывалились, а стена была густо покрыта сажей. Но небольшое пламя, кажется, спокойно полыхало, вовсе не предвещая никакой беды. Пару стульев были завалены вещами. Единственным местом, где все находилось хоть в каком-либо подобии порядка, был еще один столик, на котором расположилось огромное зеркало в серебряной оправе и множество различной косметики. Баночки, флакончики, маленькие, большие, прозрачные, матовые... Все это было раскрыто и беспорядочно взгромождено на хрупкий столик, создавая впечатление, что хозяйка недавно пользовалась всем этим сразу, без разбору. — Ну и что тебя привело ко мне? — Лейла легким движением сбросила со стула меховую накидку, вальяжно садясь и забрасывая ногу на ногу, — Неужели соскучилась? Неряшливым движением Лейла поправила свои темные волосы. В этот момент из-под какой-то груды старой одежды в углу выползла змея. Фатьма сразу же узнала любимицу Лейлы — Артемис (сокращенно от "Артмемида"). Это было редкой красоты животное. Султанша не слишком-то разбиралась в видах змей, но всегда заворожено наблюдала за движениями Артемис и тем, как необычно сгибается ее кожа цвета первого снега. Проворная, как веретено в умелых руках, спокойная, как ледник, опасная, как лезвие ножа. Сверкнув своими неестественно черными глазками, Артемис тихо зашуршала по деревянному полу, аккуратно поднимаясь по изящной ножке хозяйки до ее руки, оплетая предплечье и ложа свою голову на плече Лейлы. Змея не изменяла своим привычкам. Фатьма прекрасно помнила, как она делала это еще до того, как выросла до размеров взрослой особи. Тогда, в ее "змеином детстве" Артемис еле-еле доставала к плечу Лейлы, из-за чего ей постоянно приходилось съеживаться и довольствоваться ложбинкой между грудью и рукой хозяйки. Были у Лейлы и другие опасные питомцы. Например, еще одна змея, чья кожа цвета лимона с крупными коричневыми пятнами выглядела обманчиво привлекательно в свете солнца. Но в отличии от безобидной Артемис Эрида (как назвала ее Лейла) была ядовитой, но никогда не трогала свою хозяйку и не выражала особой привязанности ни к кому. Сейчас она отдыхала у камина, свернувшись в каких-то мехах и, кажется, вовсе не обращая никакого внимания на гостью. Жила у Лейлы и птица — ворон, нареченный Гермесом. Фатьма не знала, каким способом ей удалось обучить эту птицу, но Гермес выполнял любые указания хозяйки, часто принося какие-то послания нужным людям. Он даже несколько раз прилетал к окну Султанши, стуча в него острым клювом, дабы привлечь к себе внимание. Узнать Гермеса было легко. К его лапе Лейла прикрепила подобие браслета с настоящими гранатами, которые угрожающе сверкали, когда Гермеса замечали в полёте. Фатьма не раз замечала, что всех животных Лейла называла в честь древнегреческих богов, но задаваться вопросом "почему?" не решалась. Может, Лейла просто скучала за своей прежней жизнью на Крите, где она родилась и выросла в довольно-таки зажиточной и счастливой семье. А может, просто пыталась показать, что ей не чужды религиозные верования. А может, совсем наоборот: выразить свое отвращение к богам, которым ее заставляли поклоняться. Вдохнув тяжелый спертый воздух комнаты, Фатьма прошла вглубь, дабы оказаться ближе к Лейле. Женщина же даже не сдвинулась с места, хищным взглядом густо подведенных черной краской глаз наблюдая за гостьей. — Мне нужна твоя помощь. — произнесла Султанша аккуратно, но Лейла сразу же перебила ее заливистым смехом. Поглаживая Артемис по белоснежной коже, женщина слегка запрокинула голову, будто пытаясь вдоволь насладится всей комичностью ситуации. Она явно чувствовала свое преимущество и явно не намеревалась его терять. — Значит ты вспомнила о своей наставнице после двух лет молчания только из-за того, что тебе понадобилась помощь? — Лейла повернулась лицом к своему зеркалу, оценивающе наблюдая за своим отражением, — не слишком ли глупо? Не думаешь, что я отвечу отказом? — Я пришла не для того, чтобы ты глумилась, Лейла. Что было, то прошло. — довольно строго бросила Фатьма, качнув головой. Вся эта ситуация порядком раздражала ее. Когда обстоятельства итак слишком давили на нее, Лейла лишь усугубляла ситуацию своими глупыми насмешками. — Может для тебя прошлое и не имеет никакого значения, но я прекрасно помню ту маленькую темноволосую девчушку, коей тебя привела ко мне Эке Гюленай. — Лейла резко развернулась на стуле, из-за чего потревоженная Артемис угрожающе затрепетала высунутым раздвоенным языком, — Ты была тогда так напугана. Я тоже. Но Гюленай вверила тебя мне. Отдала на воспитание, выпрашивала, чтобы я научила тебя всему, что сама знаю. И я сделала это. Ты стала мне дочерью, Фатьма, но, увы, довольно неблагодарной. Впитав абсолютно все мои знания в себя и убедившись, что тебе больше нечего здесь получить, ты ушла, навсегда забыла обо мне. Глупышка. Лейла встала со стула и подошла ближе к Фатьме. Женщина прекрасно знала о том, что Султанша помнила все и без каких-либо рассказов. Лейле до сих пор были непонятны мотивы Эке Гюленай в тот момент, но она была благодарна судьбе за столь дорогой подарок. Хоть Фатьма и проводила с ней в день всего парочку часов, но Лейла невероятно привязалась к ней, действительно воспринимая как собственную дочь. Маленькая напуганная, закомплексованная девчушка с озорными карими глазками расцвела в руках ведьмы, превратившись с гадкого утёнка в прекрасного лебедя. Она научила ее всему, что только сама знала, поражаясь тому, насколько самоотверженно маленькая Султанша воспринимала каждую свою ошибку и успех. Именно поэтому тот момент, когда Фатьма ушла от нее, официально решив порвать любые связи, был запечатан в память Лейлы клеймом боли. Она не раз пыталась вернуть свою воспитанницу, посылала ей Гермеса, пыталась встретится с ней, но все тщетно. Непонятно почему Фатьма отказалась от нее, забросила ее, будто старую игрушку. — Моей матерью была Эке Гюленай. Я не виновата в том, что ты придумала себе глупые иллюзии. Я не обязана была им соответствовать. — довольно грубо бросила Фатьма, чувствуя себя на удивление уютно в обители Лейлы. — Не разбивай мое сердце, дорогая. — пролепетала Лейла, беря в свои ладони лицо Султанши. Артемис тем временем, будто потакая хозяйке, постаралась дотянуться своим хвостом к шее Фатьмы, но девушка резко отошла, скривившись от холодного прикосновения кожи змеи. — Ты сможешь мне помочь или нет? — поправляя воротник своей накидки быстро перевела тему Фатьма. Она тоже воспринимала Лейлу не только, как своего наставника. Султанша любила ведьму и чувствовала с ней связь, как с родной матерью. Никто и никогда настолько не беспокоился о Фатьме, как она. Но сейчас было не самое лучшее время для выяснений отношений. — Я никогда тебе не отказывала, милая. — кривовато улыбнувшись, произнесла Лейла, снимая Артемис со своей руки. Змея вновь угрожающе зашипела, но все же молча подчинилась, сползая с руки хозяйки и присоединяясь к тихо дремлющей Эриде. Ступая по сырым доскам, Лейла вновь оказалась у зеркала, на этот раз лишь молча продолжая стоять возле него. — Мне нужны зараженные оспой повязки. — аккуратно произнесла Фатьма, делая пару шагов вперед. Она понимала, что ее мысль безумна и опасна, но другого выхода она не видела. Эпидемия — единственное, что может спасти ее от свадьбы. Если повезет, то Бату Каплан будет заражен и покинет этот мир лишь частично от ее рук. — Откуда у меня зараженные повязки? — Лейла пожала плечами, — Я не знахарь, милая. — Я знаю, что у тебя есть то, что я прошу. — перебила ее Фатьма, сверля взглядом, — Тогда, 26 лет назад, когда тебя хотели сжечь те люди, ты ведь просто положила зараженные повязки в воду, из-за чего многие участники этого бунта погибли. Разве не так? — Те люди были глупы, Фатьма. — Лейла резко обернулась к Султанше, покачивая головой, — Я дала им шанс уйти. Я пыталась держать нейтралитет, но они не оставили мне выхода. Они были слишком наивны. Да, я действительно заразила обычную воду, но если бы они были умны и не верили различным суевериям, то смогли бы вылечится. Они настроили сами себя, что это колдовство, и что они умрут. Даже самые сильные лекарства при таких условиях не могли их спасти. Остальные же просто настраивали себя, что рас уж умерли другие участники, то и их непременно ждет та же участь. Я здесь не при чем. — Я и не виню тебя. — смягчилась Фатьма. Разговор лишь еще больше накалял ситуацию в этих четырёх стенах. Султанша прекрасно понимала, что ее идея, как минимум, безумна. Да и Лейла ведь не обязана ей помогать. Устало откинув назад темные волосы, Госпожа подошла ближе к женщине, беря ее руки в свои. Лейла среагировала моментально, пытаясь высвободить ладони, но Фатьма легко сжала их, пристально смотря в глаза ведьме. Лейла перестала сопротивляться, подозрительно покосившись в ее сторону и одновременно с этим самодовольно улыбнувшись. Все таки Фатьма была похожей на нее, как бы не пыталась это отрицать. — Мне нужна оспа. Это единственный способ спастись от брака. — Фатьма поджала неуверенно губы, понимая, что время раскрыть все карты, — Я понимаю, что это опасно. Я буду осторожна. Я обещаю. — Какой брак? — карие глаза Лейлы слегка потемнели, — Тебе предлагают брак? С кем? Фатьма отрицательно замотала головой, показывая, что не настроена на долгий разговор. Горько усмехнувшись, она пожала плечами: — Как думаешь, если я хочу убить своего будущего мужа, то мне так уж важно, кто он? Лейла резко выдохнула, отводя в сторону взгляд. Взвешивая все "за" и "против" женщина высвободила свои руки и направилась куда-то к камину, где все еще потрескивали дрова. Казалось, она сомневалась. Настолько сильно, что даже дрожь пробежалась по ее спине, неприятно заползая под тонкую рубашку. Фатьма же все это время молча наблюдала за Лейлой, заламывая пальцы и молясь о том, дабы женщина послушала ее. — Поклянись, что не будешь трогать эту ткань и что уедешь, как только во дворце узнают о болезни. — Лейла наблюдала за тем, как плещется пламя в камине, не оборачиваясь. Ее платье казалось в этот момент невероятно тяжелым из-за жара, что исходил от огня. Мелкие капли пота появились на лбу, слегка поблескивая. — Чт... Что? — удивленно изогнула брови Фатьма. Султанша хорошо расслышала каждое слово Лейлы и была точно уверенна в том, что только что женщина всерьез беспокоилась о ней. — Поклянись. — настойчиво бросила Лейла, наконец взглянув на Фатьму, в чьих глазах читалось явное недоумение. — Клянусь. — еле слышно произнесла Фатьма, утвердительно кивая. Султаншу никогда особо никто не жалел, поэтому ей чужда была такая забота. Она попросту не знала, как ей стоит реагировать. — Пришли завтра служанку. Я дам ей все необходимое. — Лейла опустила руку к мехам и извлекла из них Эриду, перебирая ее скользкое желтое тело меж своих пальцев. Фатьма утвердительно кивнула и попятилась к двери. Как ни странно, но Лейла не стала ее останавливать, молча продолжая наблюдать за змеей. Очевидно, что ведьма была чем-то расстроена и пыталась это скрыть. Султанша не стала лезть в ее душу и мысли, поэтому покинула обитель Лейлы как можно тише. *** Джихангир устало застегивал последние пуговицы на кафтане, стоя у огромного зеркала в своей небольшой комнате, напрямую соединенной с опочивальней Падишаха, которую он призван как Хранитель Покоев беречь и не впускать никаких опасностей или же обстоятельств, способных нарушить покой Султана. Али было известно, что сейчас Мехмет прощался со своей сестрой. Хоть их поездка в Эдирне и должна была длится недолго, но Султан все равно возжелала провести пару прощальных мгновений со своей семьей. Вот только даже с этой его задумки вышло нечто непонятное. Фатьму Султан Мехмет так и не пригласил. Джихангир не знал, что происходило между ними, но они явно были злы друг на друга. Фатьма Султан более не интересовалась о делах Падишаха, как это делала всего пару дней назад, а Падишах даже имени ее слышать в своем присутствии не хотел. Амина Махфирузе тем временем радовалась такому раскладу и с радостью льнула к брату еще с большим усилием, мурлыча ему на ухо очередные свои идеи. Бирсен Султан так же пригласили, дабы проститься, но Валиде Султан или действительно плохо себя чувствовала, или просто так же обижалась на брата, поэтому не захотела его увидеть. Джихангир понимал, что стоило бы прояснить ситуацию и натолкнуть Мехмета хотя бы на мысль о том, что стоит помирится с сестрами, но он слишком устал от драм Династии. Да и Султан не особо хотел распространятся по этому поводу даже с ним — со своим лучшим другом. Вздохнув, Али еще раз поправил свои светлые волосы, выбивавшееся из-под тюрбана, и уверенным шагом вошел в покои Падишаха. Амина Махфирузе сразу же заметила появление "третьего лишнего" в комнате, поэтому недовольно покосилась в сторону вошедшего Джихангира, все же не проронив ни слова. Али, по правде говоря, уже привык к таким "теплым" приемам, поэтому не обратил внимание на ее раздражение. — Повелитель, извините, но нам уже пора. — произнес Али совершенно спокойно, наблюдая за своим другом, который все еще крутился у зеркала. Махфирузе продолжила что-то увлеченно рассказывать Мехмету, пытаясь игнорировать появление Али, но у Султана были другие планы. — Конечно, Джихангир. — произнес он с улыбкой, перебивая сестру и пытаясь скрыть беспокойство. Вся эта ситуация в Эдирне привела к довольно масштабному бунту, который Борану кое-как удалось придушить с условием того, что Падишах лично обратится к народу в скором времени. Это был первый раз, когда Мехмет вот так просто выйдет перед бунтующими. Одновременно с этим, Султан осознавал, что подавление этих возмущений станет для него хорошим опытом перед предстоящим походом, вопрос о котором он вновь собирался поднять на предстоящем Совете Дивана. Сказать, что он волновался, означает ничего не сказать. Кое какой поддержкой служила лишь мысль о том, что все время рядом с ним будет Али и Боран. Джихангир слегка улыбнулся и вновь встретился взглядом с Махфирузе. Амина стояла напротив него, продолжая сверлить его взглядом. Нельзя сказать, что девушка относилась к нему когда-либо хоть с ноткой приязни. Но вся эта бессмысленная вражда уже порядком надоела Али. Он с удовольствием закончил бы ее. Бирсен дала ему такую возможность. Если Джихангир действительно сможет направить все доказательства по убийству Эстель Хатун на нее, то Мехмет не захочет видеть ее. По крайней мере некоторое время. Но не слишком ли это жестоко? Есть ведь, наверняка, и другие способы отдалить брата и сестру. Но ведь Джихангир вовсе не обязан жалеть Амину. — Ты ведь будешь в порядке? — спросила Махфирузе, немного обижено надув губки, будто ребенок. — Конечно. — Мехмет рассеяно улыбнулся и поцеловал девушку в лоб. Махфирузе не слишком-то успокоилась от слов брата, гонимая сомнениями и странным предчувствием. Амине хотелось рассказать о том, что на сердце ей неспокойно, но она знала, что Мехмета все равно это не остановит. Он никогда не верил в знаки и предчувствия, считая это глупыми выдумками суеверных женщин. Именно поэтому Махфирузе оставалось лишь надеяться на лучшее. Кривовато улыбнувшись брату, Амина кивнула, делая шаг назад и складывая руки в замок перед собой. Мехмет улыбнулся и с гордо поднятой головой направился к двери. Дабы не оставаться наедине с Махфирузе, Джихангир поспешил следом за другом, но почувствовал, как пальцы Амины сомкнулись на его предплечье. — Я спешу. — поспешил бросить Джихангир, но так и не решился притронутся к руке Амины. Да и она смотрела на него настолько испуганным взглядом, что на пару мгновений Али просто ошарашенно наблюдал за сменой эмоций в ее золотистых глазах. — Береги моего брата, как зеницу ока, Джихангир. — Амина слегка поджала губы, — Я боюсь, чтобы он не наделал глупостей. Али удивленно изогнул брови, но не бросил никакой колкости, как бы ему этого не хотелось. Глубоко вдохнув, он пожал плечами и улыбнулся. — Я всегда это делаю. — после паузы произнес он, а затем без встречного сопротивления со стороны Махфирузе покинул покои. Уже в коридоре Джихангир все же обернулся, посмотрев на деревянную дверь, бережно закрытую за ним агами. Амина хоть и допускала ошибки и относилась к Джихангиру не наилучшим образом, но брата она любила. В этом он не сомневался. — Али Джихангир Ага! — чей-то голос за спиной заставил Али обернутся. Прямо к нему уже мчался один из слуг. Он остановился слишком резко, пытаясь одновременно перевести дыхание и заговорить. Из этого получилась слегка несвязная речь, поэтому Джихангир сразу остановил его, подняв вверх раскрытую ладонь. Слуга замолчал и получил пару секунд, чтобы отдышаться. — Что стряслось? Говори быстрее, я спешу. — Али говорил довольно спокойно и тихо, пытаясь особо не привлекать внимание. Слуга слегка наклонился к нему и так же тихо произнес: — Розы были доставлены в покои Фатьмы Султан, Господин, но кажется, Султанша не догадалась от кого они. — Так и должно быть. — задумчиво произнес Али, улыбнувшись краем губ. Джихангир и сам не понял почему, но после всей этой ситуации с Агнесс Хатун он почувствовал какую-то нотку вины перед Фатьмой Султан, поэтому решил успокоить собственную совесть цветами. Увы, но не зная особых предпочтений Госпожи, он решил остановить свой выбор именно на красных розах, посчитав их очень символичными. Если Фатьма Султан получила цветы, значит он может быть отныне спокоен. — Пока меня не будет, приглядите за Госпожей. — произнес Джихангир довольно строго, смерив слугу предупреждающим взглядом. Ага кивнул, провожая Али поклоном.