Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул. Топ Капы, 1569 год

Ханде удалось попасть в покои Падишаха без особых усилий. Пока Али Джихангир не мог временно исполнять свои обязанности, главные покои дворца оказывались уязвимыми. Хоть стража и дежурила день и ночь у двери, но толку от нее особого не было. Их было достаточно легко подкупить. Ханде казалась странной такая беспечность. Все таки Султан — важнейшая фигура в Османской Империи. Пока что он не имел особой поддержки, да и не было у него наследника, которому в случаи его смерти могла перейти власть. Это ставило под удар всю Династию. Оказавшись на пороге покоев Повелителя, Хасеки Султан сразу же увидела владельца покоев. Он сидел на софе с отрешенным видом, смотреть куда-то перед собой и держал в руках серебряную чашу с вином. Ханде невольно почувствовала тревогу и присела в низко поклоне. — Повелитель... — произнесла она слегка приглушенно, внимательно наблюдая за тем, как Султан поднял рыжеволосую голову. Очевидно было, что он выпил уже достаточно вина для того, чтобы ее рассудок слегка затуманился. — Ханде. Это ты... — протянул он как-то нехотя, потянувшись к кувшину с вином. Довольно ловко схватив его со стола, Мехмет хотел вылить содержимое в свою чашу, но какая-то часть пролилась на пол, оставляя на дорогом персидском ковре алое пятно, чем-то напомнившее Ханде свежую кровь. — Повелитель, почему Вы снова пьете? — с ноткой недоумения в голосе произнесла Ханде, подобрав подол своего платья цвета сирени, что туго обхватывало ее тонкий стан. Мехмет бросил на нее взгляд своих зеленых глаз и ухмыльнулся. — Я остался один, Ханде. Почему бы не выпить? — выпалил он и сделал глоток с чаши, вытирая губы рукавом своей белоснежной рубашки. — Вы не одни, Повелитель. — тут же запротестовала Ханде, насторожено присаживаясь на край софы возле Султана. Бросив быстрый взгляд на кувшин, девушка поняла, что он полностью пуст. Это означало лишь то, что вскоре Мехмет возжелает еще вина, а допустить подобного она не могла. По крайней мере не сегодня, когда, казалось, ей впервые выпал счастливый шанс в ночь четверга посетить его покои. С одной стороны, девушка понимала, что поступает неправильно, пытаясь одурачить Султана с затуманенным от вина рассудком. Но с другой, а сможет ли она и дальше без наследника удержаться в гаремной иерархии? Рано или поздно она просто надоесть Мехмету и тот отправить ее в Старые Дворец или того хуже. — Нет. — отрицательно замотал головой Султан, крепко зажмурив глаза. От выпитого алкоголя мир перед ним начал кружится в замысловатом танце. Мехмет даже не до конца понимал, реальна ли Ханде возле него или это просто очередной вымысел опьяненной фантазии. — От меня все отвернулись, Ханде. — произнес Султан с некой мольбой, закрывая одной рукой глаза, а другой все еще крепко сжимая стакан, — Али Джихангира чуть не убили из-за меня. Моя мать меня предала. Янычары высказывают откровенное недоверие. Паши считают меня глупым мальчишкой, которому еще слишком велика шапка Падишаха. Народ в Эдирне бунтует. Даже Бирсен... Даже Бирсен предала меня, Ханде. Все рушится. Абсолютно все. Я не могу обуздать даже собственных сестер, что уж говорить об Империи. Говорил Мехмет с горечью и обидой. Все его попытки наладить ситуацию шли крахом. Сколько бы он не пытался, никаких результатов это не приносило, а лишь еще более подрывало доверие людей к нему. Султан не чувствовал абсолютно никакой поддержки. Его шаткое положение итак было незавидным, а с каждой секундой теперь ухудшалось еще больше. — Уж лучше бы я умер вместо Рустема или Османа. — протянул Мехмет, со злостью бросая чашу с вином на пол и зарываясь руками в рыжие волосы. Ханде видела отчаянье в каждом движении Султана, но понимала, что помочь не может ничем. Народ действительно недолюбливал его, Паши не проявляли уважения, а его сестры более беспокоились о том, чтобы получить большее влияние на его решения. Никто даже не задумывался о том, что творится на душе молодого Султана. Он был разбит и сломан. И уже довольно давно. Аккуратно положив свою руку на его плече, Ханде почувствовала легкую дрожь, которая то и дело прокатывалась по телу Падишаха. Пытаясь подобрать слова, Хасеки невольно начала теребить складку своего платья. — Вы не одни, Повелитель. Ваши сёстры вовсе не хотят Вам зла. Они пытаются помочь. — дабы хоть как-то поддержать Султана, Ханде легко улыбнулась, но Мехмет даже не посмотрел в ее сторону. Он все так же сидел с руками в волосах и отрицательно качал головой. — Фатьма ненавидит меня. Всегда ненавидела. — начал Султан, внезапно подскочив с софы и сразу же пошатнувшись. Возможно, он свалился бы назад, но Ханде вовремя успела схватить его за предплечье. — Амина Махфирузе до сих пор смотрит на меня, как на ребенка. Пытается контролировать каждый мой шаг. А Бирсен за моей спиной убивает моих наложниц. Чем была виновата Эстель Хатун? За что она так жестоко с ней поступила? Услышав имя бывшей фаворитки Мехмета, Ханде замерла на месте, широко распахнув глаза. Слова Падишаха как-то не вязались с истинной ситуацией. Ведь это она убила Эстель Хатун. Откуда у Султана информация, что сделала это Бирсен? Закусив нижнюю губу, Хасеки начала поспешно обдумывать сложившуюся ситуацию. Ей нужными были детали, дабы знать в каком русле действовать дальше. Если Султан действительно поверит в то, что в убийстве Хатун виновна Бирсен, Ханде сможет выйти сухой из воды. — Повелитель, — начала Хасеки мягко, — может, это вовсе не Госпожа? Откуда Вам вообще известна подобная информация? Это может быть клевета. — Никакой клеветы! — раздраженно бросил Мехмет, отрицательно мотая головой и снова теряя равновесие. Аккуратно подхватив Султана за оба предплечья, Ханде помогла ему сесть, попутно размещаясь возле него и подталкивая ему за спину подушки, дабы Султану было удобнее сидеть. — Али Джихангир сказал мне. — продолжил Мехмет, устало запрокинув голову вверх, — Он проводил расследование. Бирсен виновата. Она подослала Агнесс Хатун. Присутствие этой девушки возле кухни перед убийством Эстель подтвердили некоторые слуги. Ханде почувствовала, как страх ледяной паутиной сковывает ее тело. Зачем Джихангиру врать Падишаху? Он вряд ли может что-то поиметь с этого дела. Неужели он действительно нашел улики против ни в чем неповинной девушки и Султанши? Для Ханде все складывалось пока что идеально, вот только она не могла быть полностью уверенной в том, что Бирсен не начнет себя оправдывать. И если в дело полезет Султанша, тем более зная всю правду, дорожки в конце концов приведут к Ханде. И на этом ее сказка закончится. — Это ужасно. — выдавила из себя девушка, понимая, что пауза затянулась. Мехмет взглянул на нее лихорадочно блестящими зелеными глазами. Кажется, он хотел еще что-то сказать, но все же промолчал, вновь направив взгляд в пустоту. Хасеки облегченно выдохнула. Потянувшись к руке Падишаха, она внезапно произнесла: — Повелитель, Вы не одни. Султан вопросительно приподнял брови, наблюдая за тем, как тонкие пальцы девушки крепко обхватывают его ладонь. — Я рядом с Вами, Повелитель. Даже если весь мир против. — Ханде удивилась тому, как легко ей далась эта ложь, — Я понимаю Вашу боль и принимаю ее. Позвольте мне быть рядом. Мехмет поднял на нее затуманенный взгляд, а затем потянулся свободной рукой к ее лицу, тыльной стороной ладони дотрагиваясь к ее щеке. Ханде почувствовала невероятное тепло от его прикосновения и невольно подметила пару пятен вина на рукаве рубашки. Почему-то из-за этой детали она почувствовала укол совести. Если тогда в санджаке она завладела его трезвым разумом, то теперь в Топ Капы ей приходилось одурачивать его в опьяненном состоянии. Это затрагивало гордость Хасеки, но она не намеревалась останавливаться. Если это ее последний шанс, она непременно воспользуется им. Кривовато улыбнувшись, Мехмет прильнул к девушке, целуя ее в губы довольно настойчиво и слегка неуклюже. Ханде почувствовала привкус вина во рту, но не оттолкнула Султана, увлекая его за собой и пытаясь перенять инициативу в свои руки. Она выпила настойку, данную ей Фатьмой Султан. Она смогла одурачить Султана и затащить его в постель. Фатьма Султан обещала, что после этого Ханде понесет. Что может пойти не так? *** О Старом Дворце ходило много различных легенд и слухов. Чего только в народе не говорили об этом месте. Некоторое утверждали, что по ночам с него слышится плач и стоны. Другие говорили о призраках Султанш, что были там убиты без вины. Кто-то даже упоминал о девушках, которые будто бы сходили с ума в этих стенах и заканчивали жизнь самоубийством, бросаясь из самой высокой башни, которую так и назвали "Башня Смерти". Хазан никогда не верила ничему подобному. Люди многое придумывают лишь бы показаться интересными перед собеседником. Хазан всегда считала подобное довольно глупым. Ведь все равно ты никогда не будешь хорош для всех. Сама Хазан всегда была любимицей судьбы, что с самого детства увеличивало количество ее врагов и завистников. Родилась она в богатой турецкой семье, получила довольно хорошее как для девочки образование и жила в роскоши. Родители души не чаяла в своей единственной дочери, а потому не желали отдавать ее замуж за какого-то проходимца. К счастью, Хазан оказалась довольно симпатичной внешне и умела поддержать разговор. Именно поэтому Атмаджа Батур Паша сразу же положил на нее глаз. Тем более, что помимо хорошей жены отец пообещал Хазан еще и в роли гаранта поддержки Паши их семьей. Атмадже тогда необходимо было влияние для того, чтобы заполучить титул Второго Визиря. Так Хазан и стала женой Батура. Но за все годы их совместной жизни, она так и не родила ни одного ребенка. Впрочем-то Атмаджа с этим особо не спешил, так как считал, что ребенок послужит хорошим рычагом давления на него, когда враги начнут действовать. Хазан не стала перечить, хоть в тайне и мечтала о сынишке с чистыми серыми глазами и русыми волосами, точно как у нее. Хоть многие в Топ Капы и полагали, что полностью контролируют Старый Дворец, но они крупно ошибались. Хазан не решалась лезть туда после ссылки Эке Гюленай, пока Султанша сама не прислала ей письмо. Весточка настигла Хазан через долгих пять месяцев, когда ситуация уже более-менее успокоилась. Тогда Султанша и открыла для себя незамысловатую истину о том, что в Старом Дворце люди еще более жадны на деньги, нежели где-либо еще. Изгнанные слуги и рабыни готовы были глотки друг друга перегрызть за несчастных пару акче. Хазан считала такое поведение низким, скорее всего из-за того, что сама никогда не чувствовала нищеты. Сначала она жила с богатыми родителями, а затем с мужем, занимающим высокую должность. Подобные проблемы никогда не тревожили ее. Калфа, которая все время шла впереди молча, подобно призраку, довольно быстро открыла двери, зазвенев ключами на довольно массивной связке. Хазан внимательно проследила за каждым ее движением и небрежно бросила женщине небольшой мешочек с монетами, который Калфа схватила так, будто он был смыслом всей ее жизни. Трясущимися пальцами женщина начала быстро развязывать его, не сразу среагировав на слова Хазан: — Никому не смей говорить, что я была здесь. — Конечно. — пролепетала Калфа, энергично кивая головой. Хазан смерила ее презрительным взглядом и, подбирая подолы дорогого платья из голубой парчи, густо расшитого по лифу драгоценными камнями, вошла в довольно просторные покои. Эке Гюленай Султан, как обычно, восседала на софе, направив свой гордый взгляд на вошедшего. Платье кофейного оттенка выглядело дорого, хоть и было довольно старым, а диадема в светлых волосах слегка поблескивала в свете солнца. Иногда Хазан удивлялась тому, как Султанша умудрялась прожить на те копейки, что выделялись на ее содержание, и при этом выглядеть столь прелестно. Откинув капюшон своей накидки, Хазан сложила руки в замочек, слегка улыбнувшись. — Вы восхитительны, Госпожа. — пролепетала девушка и чуть погодя добавила: — Как и всегда. — Не нужно лести, Хазан. — тут же перебила ее Гюленай с блаженной улыбкой на лице, слегка качнув головой, — Я выгляжу намного лучше в покоях Валиде Султан в Топ Капы и в той короне, что подарил мне покойный Султан Ахмед в день рождения моего Мехмета. Хазан ухмыльнулась каким-то своим мыслям, но ничего не ответила. Она и сама была бы более рада встречаться с Эке Гюленай в покоях Валиде Султан. Все таки кто-кто, а Гюленай всегда была благосклонна и весьма щедра к людям, которые доказали ей свою верность. Да и муж Хазан чувствовал себя увереннее, когда на Мехмета имела влияние Эке Гюленай, с которой у его жены были прекрасные отношения. — Вы позвали меня не для взаимных любезностей. — после короткой паузы бросила Хазан слегка небрежно, присаживаясь на мягкую софу и попутно расправляя юбку своего платья. Она искренне уважала Эке Гюленай еще с тех временем, когда Госпожа великодушно помогла ее родителям наладить контакт с Атмаджой Батуром Пашей, после чего последовал их с Хазан брак. Тогда несмышленая шестнадцатилетняя девушка видела в Эке буквально объект для подражания. Жаль только, что сейчас при наличии мудрости и определенного багажа опыта Хазан видела все недостатки этой женщины. Правда, все равно оставалась подле нее. То ли по старой привычке, то ли из-за схожести их характеров. — Ты права, Хазан. — произнесла Гюленай с улыбкой, наклоняя голову набок, — Мне нужно, чтобы вы подчинились Махфирузе. Хазан вздрогнула от возмущения, плотно сжимая и без того тонкие губы. Гюленай сразу же заметила румянец на щеках собеседницы, что красноречиво говорил о том, что она вскипает от злости. — Мы ни за что не будем подчиняться Махфирузе Султан, Госпожа. — натянуто произнесла Хазан, отрицательно замотав головой, — Мы верны только Вам. Вы знаете об этом. — Но вы до сих пор не в силах вытащить меня с этого болота. — перебила ее Гюленай, вздернув светлую бровь, — Не так ли? Хазан вновь сжала губы и молча отвела взгляд. Гюленай была права. Но ведь и они пытались найти способы вытащить Госпожу. Но это было невозможно без разрешения Повелителя. И, может, им удалось бы добраться к Султану, но его сестры выстроили буквально железный барьер между ним и внешним миром, через который посторонние не в силах перепрыгнуть с головой на плечах. "Хоть над чем-то они потрудились сообща", — подумала Хазан, вспомнив свои тщетные попытки хотя бы добиться встречи с Мехметом. — Вы хотите, чтобы мы подчинились ей? Чтобы стали ее верными собачками? — Хазан подняла разъяренный взгляд своих серых глаз на Гюленай, — Она не спешит Вам помогать, Госпожа. Ей нужна наша помощь только для того, чтобы уладить собственные проблемы. — Вам не нужно потакать ей, Хазан. — совершенно спокойно ответила Эке, — Сыграйте роль верных слуг лишь для моего освобождения. Поставьте ей условия. Придумайте что-то. Уж в этом ты, дорогая, сильна. Я-то знаю. Эти слова прозвучали для Хазан явной лестью. Уголки ее губ дрогнули, но так и не застыли в улыбке. Эта идея явно не нравилась гордой турчанке, поэтому она продолжала сверлить взглядом пространство перед собой, дабы придумать хоть какой-то способ для избежания верховенства Махфирузе над собой. — Я не заставляю вас подчиняться ей постоянно, Хазан. Проявите смекалку. — пожала плечами Гюленай, — Это выгодно и для вас, и для меня. Когда я выйду на свободу, действовать вы будете по моей команде, но Махфирузе пусть думает, что вы верны ей. Таким образом я смогу контролировать ее действия. Хазан резко выдохнула, поднимаясь из софы. Может ей и не нравилась идея подчинения молодой и амбициозной Госпоже, но если это был единственный способ вытащить Гюленай со Старого Дворца и вернуть себе былое влияние, девушка была готова переступить через гордость. "Малое падение для высшего взлёта", — любил повторять ее отец. — Посмотрим, что можно придумать. — задумчиво бросила Хазан, поворачиваясь лицом к Госпоже, — Мы вернем Вас любой ценой. Можете не сомневаться. *** Фатьма не часто выходила на прогулки по той причине, что не любила большие скопления людей, а сад никогда не пустовал. Именно поэтому ее редкие вылазки со дворца припадали на раннее утро или поздний вечер, когда большинство еще или уже спали. Но сегодняшний день стал исключением. И совсем не потому, что Султанша стала более открытой. Фатьма просто не в силах была больше сидеть в четырёх стенах. Она знала, что вскоре выйдет замуж и даже знала имя предположительного мужа, но более ни Бирсен, ни Султан не затрагивали эту тему. Эта неопределенность одновременно и пугала, и злила Фатьму. Сколько бы она не пыталась узнать какие-либо детали, ее сестра тщательно перекрывала все дыры, через которые могла бы просочиться информация об этом. И, возможно, у Фатьмы уже и был план, как избавится от Батура Каплана Паши, но он был слишком рискованным. Эпидемия оспы будет действовать не только на определенных личностей. Заразиться может кто-угодно. Массового мора девушка явно не добивалась. Подбирая подолы платья из чёрного шелка, Фатьма направлялась в сторону фонтана, установленного еще на деньги ее покойного отца — Султана Ахмеда. Она любила именно это место в саду. Фонтан всегда привлекал к себе все живое и дарил желанную прохладу в жаркие дни. Нередко можно было заметить и наложниц, что плескались кристально чистой водой с фонтана, пока Калфы их не видели. Но внезапно Госпожа остановилась, устремив острый взгляд своих карих глаз на двух мужчин, что стояли неподалеку, что-то обсуждая. Один из них был явно в возрасте, если судить по сгорбленной спине, слегка резковатых движениях и посидевшим волосам, что выбивались из-под его тюрбана. Вторым мужчиной оказался Боран Паша. Он будто почувствовал взгляд Султанши на себе, поэтому и сам взглянул в ее сторону, слегка ухмыльнувшись. Фатьма всегда недолюбливала Борана. Он казался ей слегка вражеским. Его надменный взгляд, вздернутый подбородок, всегда поднятые кверху уголки губ и ленивые движения всегда напоминали Султанше движения льва, который преследует свою жертву. А главное — Госпожа чувствовала себя беззащитной рядом с ним. Боран имел в своих руках власть и острый ум. Он мог обхитрить кого-угодно, да еще и в дуете с Бирсен, которая ничем ему не уступала. — Фатьма Султан, доброго дня. — произнес Боран довольно громко, пытаясь привлечь внимание Султанши. Фатьма недовольно поджала губы, понимая, что смотрела на них слишком долго, поэтому выдала свою заинтересованность. — Доброго. — бросила Султанша специально холодно, наблюдая за тем, как обернулся мужчина, до этого разговаривающий с Бораном. Его маленькие карие глазки загорелись ехидным огоньком, а тонкие губы разомкнулись. Темня борода с легкой сединой невольно привлекла к себе внимание, отвлекая от его немного неправильных черт лица и, на удивление, аккуратного небольшого носа. В считанные секунды Боран что-то шепнул мужчине и тот, слегка прихрамывая, поплелся за Великим Визирем, пытаясь поспевать за его быстрым и широким шагом. Когда Паши оказались возле Фатьмы, девушка невольно отметила, что мужчина был практически на голову ниже от Борана. — Госпожа, Вы, наверное, не знакомы с Батуром Капланом Пашей. — начал Боран, измеряя Султаншу взглядом и невольно останавливаясь на небольшой диадеме, что замысловато была вплетена в волосы Фатьмы. Великий Визирь никогда не чувствовал неприязнь к Султанше. Как ни странно, но ему в какой-то мере даже нравилось наблюдать за ее попытками противиться всему миру. К сожалению или к счастью, но Фатьма была борцом по своей натуре. Она не умела так изысканно хитрить, как это делала Бирсен, или же влиять на брата так, как пользовалась этим Амина Махфирузе. Фатьма действовала напрямую и полагалась лишь на свой ум и ловкость. — Госпожа, я рад наконец-то с Вами познакомиться. — пролепетал Батур Каплан, все так же поблескивая своими маленькими глазками. Фатьма оторвала наконец взгляд от Борана, переводя его на своего предположительного мужа. Один только вид Паши вызывал в ней отвращение. Заметив, что Султанша не отвечает на его реплику, Батур как-то съежился и посмотрел на Борана, будто вымаливая у того помощи. Великий Визирь быстро сориентировался и вновь поспешил встрять в разговор: — Думаю, Паша, Госпожа пока что не слишком уютно чувствует себя в Вашей компании. Но не волнуйтесь, у вас будет еще достаточно времени, чтобы привыкнуть друг к другу. — А Вам понадобилось много времени, чтобы привыкнуть к Бирсен Султан, Боран Паша? — ядовито выплюнула Фатьма, слегка наклонив голову набок. Ее темные волосы невольно упали на лицо девушке, еще более оттеняя его бледность. Султанша заметила недовольство, проскользнувшее в глазах Великого Визиря, но оно быстро улетучилось, сменившись лишь вздернутыми кверху уголками губ. Фатьма всегда была остра на язык. — Не волнуйтесь, Госпожа. — запротестовал Великий Визирь, — Батур Каплан Паша хороший человек. Вы будете счастливы с ним в Трабзоне. — В Трабзоне? — взгляд Фатьмы слегка помутнел. Боран наоборот выглядел абсолютно спокойным. В его глазах плясали озорные огоньки, а кончики губ то и дело выгибались победной ухмылке, что так раздражала Султаншу. Боран явно знал на что стоит давить и не позволял оставлять колкие фразы Фатьмы без ответа. Вся их перепалка напоминала глупую игру в кошки-мышки. — Да, Госпожа. Мы как раз это обсуждали с Бораном Пашей. — тут же произнес Батур Каплан, сделав шаг вперед, — Трабзон расположен у моря. Там просто невероятно прекрасные виды и огромный дворец. Вы станете там хозяйкой и сможете делать все, что только захотите. Я дам Вам полную свободу. Вы полюбите Трабзон даже больше, чем тесный Стамбул. Улыбка расплылась на лице Каплана. Он смотрел на Фатьму с надеждой, будто ждал, что такой расклад вызовет у нее восторг. В целом Пашу абсолютно устраивал брак с младшей сестрой Султана. Пусть даже его вышлют вместе с ней в отдаленную провинцию, но Батур впервые будет полноправным владыкой определенных земель. Он наконец-то докажет, что способен хоть на что-то. Да и выполнив просьбу Великого Визиря и Бирсен Султан, Паша, будучи абсолютно беззащитным и несамостоятельным, так же рассчитывал на их покровительство. — Не в Трабзон ли отправлял наш Султан всего пару месяцев назад несколько повозок зерна? — Фатьма вопросительно изогнула брови, — Насколько мне известно, засуха уничтожила там практически половину урожая. Батур Каплан опустил взгляд в пол. В последнее время Трабзон действительно переживал не лучшие времена. Вот только он надеялся, что Фатьма об этом не знает. Боран не смог не заметить перемену в настроении Батура. Слегка неловким движением поправив тюрбан, Паша измерил недовольным взглядом Фатьму и настойчиво произнес: — Батур Паша, Вам, наверное, уже пора. Метин Паша ожидает Вашего отчета. — кривовато улыбнувшись, он похлопал Каплана по плечу. Тот слегка скривился, но ничего не ответил. Пробормотав что-то неразборчивое, похожее на прощание, себе под нос, Батур поплелся ко дворцу, погруженный в какие-то свои мысли. — Вы зря противитесь. — произнес Боран, провожая Батура взглядом, — Никях все равно будет заключен. Брак — удел каждой Султанши. — Но обычно Султанш выдают замуж мать или отец, но не старшая сестра. — запротестовала Фатьма, встретившись взглядом с Бораном. Она не любила кому-либо уступать, особенно, когда дело касалось ее собственной судьбы. Весь этот брак был лишь формальностью. Глупым поводом, чтобы выслать Фатьму подальше со столицы. Султанша понимала это, но противиться не могла. Бирсен удалось переубедить Мехмета, что этот никях необходим. Поставив Фатьму в столь узкие рамки, они сами подталкивали ее к неосторожным действиям. И как бы Султанша не пыталась обдумывать свои поступки, но безумная мысль об использовании зараженных оспой повязок становилась все более заманчивой. — Возможно, но Вас так же вправе выдать замуж Султан и Валиде Султан. А, как известно, Бирсен Султан сейчас исполняет обязанности Валиде, так как Эке Гюленай Султан в ссылке. — Боран наклонил голову слегка набок, — Да и Бирсен Султан действует в Ваших интересах. — Правда? — в голосе Фатьмы промелькнула ирония, — Почему тогда она не дала мне права самой сделать выбор? — Выбор есть у того, у кого есть власть. — довольно грубо обронил Боран, сдвинув брови к переносице и слегка пожав плечами. Разговор заходил совсем не в то русло. — У Вас есть власть Боран Паша, но нету воли. Вы подвластны Бирсен. — Фатьма гордо взглянула на Пашу, слегка сузив глаза и сложив руки в замочек, — Так как Вы можете рассказывать мне об этом, если не можете сами принять решение, как и полагается мужчине? Слова девушки выбили Борана из равновесия. Это стало понятно по напряженным плечам, резкому взгляду и слегка поджатым губам. Каким бы искусным не был Паша в дискуссии, но его гордость было довольно легко зацепить, что и превращало мужчину из охотника в жертву за считанные секунды. Фатьма заметила это совсем недавно и, по правде говоря, еще никогда не пользовалась этой слабостью Паши. Может, просто побаивалась, а, может, не попадалось подходящего момента. Все таки и Боран, и Фатьма часто пытались избегать друг друга, дабы не порождать очередной конфликт. — Брак — это не только обещание. — начал Паша довольно твёрдо, — Брак — это союз. А в союзе действуют сообща и поддерживают друг друга. Именно поэтому не стоит расценивать принятие общих решений как бесхарактерность. Возможно, когда-то Вы это поймете. *** Шурша подолом из бежевой парчи, густо расшитом жемчужинами, в главные покои Топ Капы вошла Бирсен Султан с ослепительной улыбкой на лице. Ее образ, как обычно, был дополнен дорогими украшениями и высокой короной, которая, бесспорно, подчеркивала ее высокий статус. Остановившись напротив стола Падишаха, девушка присела в поклоне, даже не обратив внимание на мрачное выражение лица брата прямо перед собой. Султан был недоволен. Он нервно покручивал на указательном пальце правой руки перстень с довольно большим рубином, который достался ему в подарок от покойного отца, когда Мехмет еще совсем юный отправлялся в свой санджак. С того самого времени он ни разу его не снимал, стараясь постоянно помнить о великих делах, совершенных его отцом, которого так любил народ. Мехмет всегда считал, что его отцу все досталось слишком просто. Покойный Султан Ахмед был настоящим счастливчиком. Его мать побеспокоилась о том, чтобы убрать всех его младших братьев до того, как им исполнилось двенадцать лет и они могли представлять ему опасность. Со старшими наследниками мучится не пришлось, так как Ахмед был первенцем своего отца. Он взошел на престол в возрасте двадцать пяти лет. До этого правил в Манисе, где народ невероятно любил его. Именно поэтому с первых дней правления у Ахмеда был надёжный тыл и люди, на которых он мог положиться. Кроме того, Совет Дивана состоял в основном из людей его матери, которые прикрывали абсолютно все слабые точки молодого Султана. Да и уже к двадцати пяти годам Ахмед имел двух сыновей, что вызывало у народа уверенность в том, что Династия будет иметь свое продолжение. Мехмет при всех обстоятельствах не имел практически никаких преимуществ. В народе его не любили, единственный его ребенок, рожденных Ханде еще в санджаке, погиб, после чего более ни одна наложница от него до сих пор не понесла, Совет Дивана полностью изменился и делал ставки совсем на других наследников. Султана бросили буквально в клетку ко львам в надежде, что тот сможет им противостоять. Но как это сделать, когда его предала даже собственная мать, оставив на попечения троих сестёр? — Мехмет? Что-то случилось? — нарушила угнетающую тишину Бирсен, чувствуя на себе тяжелый взгляд брата. Ее темные волосы казались вовсе черными в свете свечей. — Сегодня казнили Агнесс Хатун. Ты прекрасно это знаешь. — произнес Мехмет уверенно, неловким движением поправив свои рыжие волосы, — Твои ищейки ни за что не упустили бы такую информацию. — Я знаю об этом. — ответила Бирсен на удивление спокойно, — Но не понимаю, при чём здесь я. Бирсен знала, что Агнесс обвинили в смерти Эстель Хатун. Это казалось Султанше довольно глупым. Все таки у девушки не было абсолютно никаких причин совершать покушение на бедную фаворитку. Да и Агнесс была полностью верна Бирсен. Она не скрыла бы своей причастности к этому делу. — Али Джихангир провёл расследование еще до покушения, которое закончилось его ранением. И знаешь, каков результат? — Мехмет наконец взглянул сестре в глаза, сцепив руки в замок перед собой на столе, — Все улики указали на Агнесс Хатун и тебя. — Это невозможно. — Бирсен отрицательно мотнула головой и попыталась сделать шаг вперед, но Мехмет остановил ее, подняв раскрытую ладонь вверх, — Ни я, ни Агнесс Хатун не имеем к этому абсолютно никакого отношения. Все улики — ложь. Султан как-то странно ухмыльнулся, опустив взгляд в пол. Кажется, в его голове зарождались какие-то мысли, до сих пор неизвестные Султанше. Бирсен подозревал, что Мехмет хочет поговорить с ней об этом, но никак не могла предполагать, что он будет обвинять ее. Пусть сказал бы что-то об Агнесс Хатун... Она была лишь пешкой с самого начала. Такой поворот событий привел Бирсен в растерянность. — Я проверил. — Мехмет встал из-за стола, сложив руки за спиной. Взгляд его зеленых глаз блуждал по комнате, создавая впечатление, что он не желает по каким-то причинам обострять свое внимание на присутствии в покоях сестры. — Агнесс Хатун покинула гарем незадолго до покушения на Эстель Хатун. После этого ее заметили на кухне. А затем была убита Эстель. — Мехмет пожал плечами, будто вмиг замерз, — Агнесс была твоей верной служанкой. А ты повздорила с Эстель Хатун накануне ее убийства. Все сошлось. Бирсен удивленно захлопала темными ресницами, возмущенно сдвигая к переносице брови. Все факты были слегка преувеличены. Да, она действительно поссорилась с Эстель, но не до той степени, чтобы убивать ее. Да и Агнесс крутилась возле кухни совсем не по ее приказу. Мотнув темноволосой головой, девушка опустила руки, сжав их в кулаки. — Это лишь совпадение. Я поставила Эстель Хатун на ее место, но вовсе не намеревалась убивать. А Агнесс Хатун скорее всего просто хотела что-то взять на кухне. Я невиновна. — попыталась оправдаться Бирсен, но Султан вновь поднял вверх раскрытую ладонь и что-то хотел сказать, но девушка тут же сделала смелый шаг вперед. У Султанши всегда было обостренное чувство собственной гордости и чести. Никогда и никто не смел пускать о ней слишком провокационные слухи или же как-то иначе бросать тень на ее репутацию. Все знали, что за этим последует месть Госпожи и тяжелое наказание. — Но пока что все нити ведут лишь к тебе, Бирсен. Твои оправдания — пустые слова. — Мехмет скользнул взглядом по сестре и невольно отметил, что ее щеки пылали легким румянцем, который выдавал ярость Госпожи. С одной стороны, он понимал, что, возможно, нужно было проверить все более тщательно. Но с другой, он полностью доверял Али Джихангиру и действительно не смог найти других зацепок. Лишь Агнесс Хатун в тот вечер вела себя довольно странно. Да и ссора Бирсен с Эстель удачно вписывалась в историю, хоть никто толком и не знал причины их разногласий. Бирсен почувствовала свою беспомощность, что разозлило ее еще больше. Она понимала, что все эти обвинения — дело рук Али Джихангира. Он явно попытался выкрутиться, поэтому спихнул вину на нее с Агнесс. И, возможно, ситуация повернулась бы иначе, если бы Султан не доверял так безоговорочно каждому его слову. Тяжело выдохнув, девушка разжала кулаки и попыталась хоть немного успокоится. В порыве злости она могла наговорить лишнего. При таких обстоятельствах это было слишком опасно для нее. Необдуманная фраза могла еще более ухудшить ее положение. Но и молчание означало бы признание вины. Разомкнув алые губы, Бирсен произнесла: — А Вы не думали, что у Ханде было больше причин убивать Эстель Хатун? — Что ты такое говоришь?! — не выдержав, крикнул Султан, на этот раз смело встретившись взглядом с сестрой, — Я не верю тебе. Я разговаривал с Ханде. Она бы призналась мне, если бы была виновна. Мехмет действительно даже не предполагал, что его фаворитка могла быть причастна к убийству Эстель Хатун. За все время, что девушка жила в гареме, ее никогда не обвиняли ни в чем подобном. Она казалась Султану такой чистой и непорочной. Жаль только, что он не знал, что такая репутация — дело рук его же сестры. Бирсен оберегала Ханде и помогала ей заметать следы. Именно поэтому многочисленные ошибки девушки до сих пор оставались в тайне. — А стоило бы поверить, Мехмет. — иронично закончила Бирсен, подобрав подолы своего платья. Всего два шага и девушка оказалась прямо напротив брата, пытаясь не отрывать от него взгляда. Султан явно почувствовал некую неловкость, так как слегка съежился, хоть и остался стоять на месте с твердым намерением доказать вину сестры в смерти рабыни. — Разве я могу лгать тебе, Мехмет? — Бирсен слегка смягчилась, в ее голосе появилась нотка некой боли, девушка решила действовать иначе, — Я не враг тебе, Мехмет. Я помогла тебе в восхождении на престол, я сейчас рядом с тобой. И буду всегда. Бирсен легко приподняла уголки губ и положила свою ладонь на щеку Султана. По правде говоря, Бирсен не знала, что ей говорить. Ее искренне обижали обвинения Мехмета. Да, возможно, косвенно она и была виновна в том, что не остановила Ханде вовремя, но не более. И рас уж он отказывался слушать ее крик, может, откликнется хотя бы на ласку? Султан взглянул на сестру как-то холодно. Без проявления каких-либо эмоций, он довольно резким движением убрал руку сестры и сделал шаг назад, будто пытался убежать от Бирсен. — У тебя есть три дня, чтобы доказать свою невиновность. — сухо бросил Султан, кажется, вовсе не проникшись словами сестры, — Иначе по моему возвращению с Эдирне тебе будет вынесен приговор. Можешь не пытаться схитрить, за тобой будут следить. Отвернувшись к окну, Султан небрежно махнул рукой. — Можешь идти. — погодя произнес он испуганной сестре, которая так и продолжала стоять за его спиной, не в силах сдвинуться с места. Собственный брат готов был выгнать ее со дворца, поверив словам какого-то раба. Сердце невольно пропустило удар. Присев в поклоне, Бирсен стремительно покинула покои, оставив Мехмета в угнетающей тишине.