Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Эдирне, Дворец Альтана Паши, 1569 год

Прошло уже две недели с тех ужасных событий с Эдирне. Все это время Мехмет ходил хмурый и мало с кем общался. Слуги поговаривали, что к еде он практически не прикасался, а лишь все больше пил вина. Борана беспокоила такая неутешительная информация, поэтому он приказал всем молчать о состоянии Падишаха. Что-то подсказывало ему, что причиной всему была Эке Гюленай Султан, которая исчезла со дворца так же стремительно, как и появилась. Паша не мог не признать того факта, что ее приезд успокоил людей в провинции. Народ все еще обсуждал поведение Падишаха и уже сочинял легенды о невероятной Гюленай, но, по крайней мере, они вернулись к привычной жизни и даже согласились на компромиссные решения Борана, которые он предложил им накануне. И пока Мехмет убивал себя очередными порциями вина и развлечениями с девушками, Паша старался работать, абсолютно не жалея себя. И это вряд ли можно было списать на этакое рвение к труду. Работа всегда помогала Борану отвлечься от своих мыслей. А их в его голове было предостаточно. Например, он уже не один день размышлял над письмом, которое прислала ему Бирсен. Султанша никогда особо не любила выражать свои эмоции на бумаге. Она всегда считала, что слова, написанные чернилами, человек воспринимает совсем не в той интонации и не с теми расстановками, что вкладывает в них автор. Наверное, именно потому ее послания всегда были довольно короткими и не наполненными какими-либо отступами от сути. Но Борана встревожило совсем не это. Ему было не особо интересно читать о делах дворца. Наиболее мужчина беспокоился о тех нескольких строках, в которых Бирсен описывала свое состояние. "Наш ребенок начал шевелится, Боран. Я чувствую, как он пинается". Эти строки настолько запомнились Паше, что он ночи напролет прокручивал их у себя в голове и искренне жалел о том, что не находится сейчас рядом с Бирсен. Он прекрасно помнил те далёкие времена, когда они ждали появление на свет Самиры. Тогда Паша пытался окружать свою жену лишь заботой и приятными эмоциями. Это даже дошло до некого фанатизма: Боран пару раз проигнорировал свои прямые обязанности, за что потом поплатился. И сейчас, когда эти шевеления ребенка говорили лишь о том, что их малыш в порядке, что он здоров, Боран понимал, что абсолютно все равно мальчик это или девочка. Это его кровь! С этими же мыслями он шел к Султану, так как был намерен наконец прекратить вечный праздник Мехмета и призвать его к серьезным действиям. Все таки рано или поздно, но слухи о его разгульной жизни просочатся за пределы дворца. Просить Альтана о том, чтобы он вразумил Султана, было бессмысленно. Санджак-бей в последнее время хлопотал над восстановлением всех разрушенных зданий города и воплощением в жизнь приказов Борана насчет уступок. Да и Великий Визирь знал, что Падишах вряд ли послушает Альтана, которого сам же и выслал подальше со столицы. — Повелитель. — Боран распахнул двери покоев без стука и застал их хозяина с Резартой. Но вместо привычной картины с соблазнительной девушкой, подливающей вино Мехмету, Паша увидел Хатун, сидящую на одной из многочисленных бархатных подушек. Резарта была одета просто, но со вкусом. Бежевое платье из шелка облегало ее хрупкое тело. Русые волосы были собраны сзади и слегка подвиты. Из украшений на ней были лишь серьги и ожерелье. Все это было из жемчуга. Калфы уже успели доложить Борану, что Падишах тратит колоссальные суммы на украшения с жемчуга для своей любимой наложницы. С одной стороны, это радовало Пашу, целью которого и было сблизить Султана с выгодной для себя Хатун. Но с другой, бестолковые растраты денег могли плохо сказаться на Падишахе и Империи в целом. Сам же Султан расположился за рабочим столом. Он был напряжен. Казалось, Мехмет даже не заметил вошедшего Борана, будучи полностью погруженным в письмо, которое он крепко сжимал в руках. Резарта выглядела растерянной. Она не знала, что говорить Борану и как объяснять всю эту ситуацию, поэтому предпочла молча опустить голову. Не на такой вечер она надеялась. — Что-то случилось? — нарушил гнетущую тишину Боран. — Мы отправляемся назад в Топ Капы. — обронил Мехмет отстранено. От неожиданности Резарта резко подняла голову. Несложно было догадаться, о чём девушка подумала в тот момент. Формально она была привязана к дворцу Альтана Паши. На ночь с Султаном она пошла на свой страх и риск. Все таки если Падишах не пожелает забрать ее в столицу в свой гарем, ей придется так и остаться в Эдирне и перед ней встанет выбор: до конца своих дней служить семьи Альтана Паши или отправится в ссылку в Старый Дворец. Не слишком хорошая перспектива. — Повелитель, хоть оспа и немного утихла, но это вовсе не значит, что она не распространится еще больше в ближайшее время. Болезнь полностью не исчезла, чтобы мы могли спокойно отправится в Стамбул. — Боран отрицательно покачал головой и подошел немного ближе. Резарта тем временем внимательно наблюдала за сменой эмоций на лице Мехмета. Казалось, Султан одновременно и раздражен, и в какой-то мере напуган. — Мы не можем ждать. — Мехмет наконец-то положил на стол письмо и откинулся на спинку стула. — Мне Бирсен написала. Байбарс Паша объявил себя временным управляющим. Я закрыл на это глаза. Все таки Империя не может оставаться без присмотра. Я, конечно, удивился, что эту должность не занял Метин Паша, так как он Первый Визирь, или тот же Атмаджа Батур — Второй Визирь. В этом можно разобраться и позже. Но теперь... Султан как-то странно напрягся и тяжело вздохнул. Боран тем временем сложил руки в замок. Ему не слишком нравился тот факт, что сейчас в покоях находилась и Резарта — простая рабыня, которой вовсе не обязательно знать обо всех тонкостях политической ситуации страны. Вот только Мехмет, кажется, был вовсе не против. — Бирсен сообщает, что Байбарс позволяет себе слишком много. Не знаю, правда ли это, но я не могу проигнорировать столь громкое заявление. — Мехмет поднял голову. — Я не думаю, что Бирсен стала бы врать. А ты, Боран? Ты знал об этом? Взгляд зеленых глаз Султана уперся в Великого Визиря, который стоял перед ним. Боран не сразу понял, на что намекал Падишах. Впервые Мехмет выразил недоверие к нему. И хоть оно и было беспочвенным, но не на шутку разозлило Пашу. Среди всех государственных мужей он был, пожалуй, самым верным ему. Но вместо общей работы над важными вопросами, Мехмет предпочел таким образом выразить ему свою неприязнь. Боран ни на секунду не засомневался, что причиной всему были те недавние конфликты насчет принятия правильного решения о бунте в Эдирне. — Я не знал ни о чем подобном, Повелитель. Если Байбарс Паша действительно бесчинствует, скорее всего он контролирует все письма, что входят и выходят со столицы. — Великий Визирь действительно не имел абсолютно никаких подозрений о происходящем в столице. Его люди присылали письма, в которых рассказывали о ситуации в Империи, но ни в одном не было даже упоминания о каких-то темных делах Байбарса. Боран одновременно не мог поверить в ложь своей жены и в то, что верные ему люди что-то недоговаривают. Исключено. Может, Байбарс действительно контролировал почту или вовсе подменял письма? — В любом случаи, мы отправляемся в Топ Капы. — Мехмет поднял вверх раскрытую ладонь, призывая возмущенного Пашу к молчанию. — Это даже не обсуждается. Резарта... Девушка вздрогнула, когда Падишах обратил на нее свое внимание. Она чувствовала то гнетущее напряжение, что буквально сгущало воздух между Великим Визирем и Султаном. Резарта знала, что была в комнате явно лишней. Не стоило ей слушать этот разговор, но и выбора другого не было. Сжимая тонкими пальцами ткань своего бежевого платья, девушка испуганно расширила глаза, готовясь к худшему. — Ты едешь с нами в Топ Капы. — наконец после недолгих раздумий закончил фразу Султан. — А сейчас можешь идти. Резарта почувствовала прилив невероятного счастья, что буквально встало комом в горле. Подскочив с подушек, девушка лучезарно улыбнулась. И сперва она бросилась к Падишаху, дабы поцеловать подол его кафтана в знак благодарности, но вовремя остановилась, встретившись с затуманенным взглядом Борана. Снова Падишах шел против его воли. Снова не слушал. И Боран желал запротестовать, но все же продолжал молчать. Он знал, что еще одно непослушание может привести его к еще большему недоверию со стороны Падишаха. Пока что это было бы слишком рискованным шагом. Резарта низко поклонилась. Навлекать на себя беду уже сейчас ей не хотелось, поэтому она поспешила удалится. Мехмет, не сводя взгляда с Великого Визиря, вопросительно вскинул брови. — Слушаюсь. — выдавил Боран в ответ, склонив голову, как только Хатун оказалась за дверью. А топтать свою гордость было не так уж просто. *** Всего пару часов и уже весь дворец знал о том, что Султан со своей свитой покидает Эдирне. И хоть Амине Махфирузе и не пришло распоряжение от Мехмета, но снова отпускать его одного она не намеревалась. Собирая вещи, девушка в который раз пыталась отогнать от себя мысли, что терзали ее с самого приезда в Эдирне. Она прекрасно понимала, что именно своими руками привел сюда Эке Гюленай. Мехмет имел право злится на нее. Но он обязан был и выслушать оправдание девушки. Все таки действовала Махфирузе не ради своей выгоды, а дабы спасти Султана. Мехмет мог бы проявить хоть капельку какой-то благодарности. Но вместо этого сколько бы раз Амина не пыталась назначить ему встречу или лично нанести визит в покои, Падишах отсылал ее к себе. Казалось, он пытался держать сестру на расстоянии. И Махфирузе уже начала всерьез задумываться о том, что Мехмет так и не захочет ее выслушать и оставит в Эдирне. В таком случаи, что ей делать? Куда обращаться за помощью? — Аккуратнее с сундуком. — строгим тоном обратилась Амина к слуге. Из вещей у нее было лишь то, что она прихватила с Топ Капы, отправляясь как бы в Бурсу. Распаковывать особо их в Эдирне не пришлось. Махфирузе знала, что остается здесь ненадолго. Она считала, что Султан не захочет долго перебывать там, где его недавно чуть не убил его же народ. — Я слышал Султан покидает Эдирне. — чей-то голос за спиной заставил Амину вздрогнуть и резко обернуться. Прямо на пороге ее покоев стоял Карталь Бей, скрестив руки на груди, и задумчиво наблюдая за слугами, которые кружили над немногочисленными вещами Султанши. — Да. — гордо вздернув подбородок, бросила Амина. — Но Вам какое дело? Отвернувшись от Бея, Махфирузе на секунду зажмурилась. Вспоминая о той неприятной ситуации на главной площади, когда Карталь спас ее, девушке становилось стыдно. Она так беспечно приехала в Эдирне, надеясь, что ее встретят с распростертыми объятиями, а вышло, что Махфирузе сама себя загнала в ловушку. Кто-знает, что случилось бы, не появись Карталь вовремя. — Нам нужно поговорить, Госпожа. — голос Карталя звучал приглушенно. Слегка прищурив глаза, он наблюдал за происходящим в покоях, казалось, глубоко задумавшись о чем-то. Махфирузе вздохнула и обернулась к нему. — По-моему, нам не о чем говорить, Бей. За свое спасение я уже Вас поблагодарила. — пожала плечами Амина, вглядываясь в черты лица Карталя. Она-то думала, что санджак-беи уже покинули Эдирне. — Разговор касается Вашей матери. — голос Карталя стал еще тише. Он, пожалуй, как никто другой понимал, насколько важно было держать в тайне связь Гюленай с дочерью. В ответ Амина лишь вопросительно вскинула брови. Она не была в силах в тот момент выдавить из себя хоть слово. Мать покинула Эдирне, даже не попрощавшись, а ее единственная попытка поговорить с Махфирузе закончилась отказом Амины встречаться с ней. Девушка винила мать в том, что Султан не хочет видеть ее. Но Карталь говорить не спешил. Он ухмыльнулся в ответ и бросил быстрый взгляд на слуг, намекая, что они здесь явно лишние. Махфирузе обернулась на нескольких девушек и двух аг, которых ей выделила хозяйка дворца — жена Альтана Паши, для временной службы. Окликнув их, Амина кивнула головой на двери. Дважды повторять не стоило. Слуги низко поклонились и поспешили покинуть комнату. Как только за последним из них закрылись двери, Амина развернулась на каблуках и подошла ближе к софе, обнимая себя руками. Она и слышать не хотела сейчас о матери, но сильнее оказалось любопытство: интересно было узнать, зачем она послала к ней Карталя. Но в отличии от Султанши Бей остался стоять на месте. — Госпожа хочет Вас увидеть, Султанша. — произнес Карталь после затяжной паузы. Его карие глаза сверкнули каким-то недобрым блеском. — Зато я не хочу. — выплюнула Махфирузе, отводя взгляд в сторону. Амина была разочарована всем, что произошло в Эдирне. Все это было похоже на глупую игру, правил которой она пока не понимала. — У Госпожи есть довольно выгодное для Вас предложение, Госпожа. — Карталь говорил довольно спокойно. Хоть он даже толком не знал Амину, но почему-то не сомневался, что сможет уговорить Султаншу встретится с Эке Гюленай. По рассказам Госпожи Махфирузе всегда отличалась беспечностью. Она готова была пойти на что-угодно ради собственных целей. А сейчас, кажется, более всего желала избавиться от сестер и оказаться единственной советницей для брата. Карталь не знал всей картины взаимоотношений Султанской семьи, но определенно замечал, что некоторые члены буквально терпеть друг друга не могут. Он был наслышан о неприязни Махфирузе к младшей сестре — Фатьме, поэтому искренне не понимал, почему действовать она в первую очередь начала против старшей Бирсен, которой явно уступала и по смелости и по количеству связей. Махфирузе молчала пару минут, а затем вздернула плечами так, будто ей внезапно стало холодно и произнесла: — Интересно, что она может мне предложить... Видимо, Карталь и ждал подобного ответа. Уверенным, но медленным шагом, он направился к Махфирузе ближе, из-за чего Амина невольно вздрогнула, хоть и попыталась скрыть это за маской безразличия. Даже если Бей ее спас, это вовсе не означало, что она может доверять ему. Взглянув прямо на Карталя, оказавшегося опасно близко, девушка почувствовала, как холодок пробежал по ее позвоночнику. Она не знала Бея достаточно хорошо, но его внешний вид говорил сам за себя. Карталь хоть и был весьма симпатичен, но его темные глаза, похоже, скрывали намного больше эмоций и мыслей, нежели он позволял себе показывать. От него прямо разило гордостью и хитростью. — Госпожа знает, что стоит предпринять для того, чтобы убрать с Вашего пути Бирсен Султан, Госпожа. — Карталь говорил довольно приглушенно, дабы никто не смог подслушать их. — Разве Вы не хотите этого? Махфирузе опустила руки и сжала их в кулаки. Она знала, что ее мать — превосходный манипулятор. Глотать очередную ее наживку она не хотела, но и как действовать дальше тоже не знала. Это настолько угнетало обычно самоуверенную в себе Амину, что она готова была сразу же согласиться на предложение матери. Смещение Бирсен с должности и передача обязанностей Валиде Махфирузе могли бы помочь девушке наладить отношения с ее братом. По крайней мере, Амина надеялась на это. Но ведь мать не станет помогать ей просто так. Обязательно последует плата. — Вижу, что Вам нужно подумать. — Карталь сделал шаг назад и поклонился, намереваясь уйти. — Когда будете готовы, отправляйтесь в Старый Дворец. Госпожа будет ждать Вас там. *** Вышагивая из угла в угол покоев Падишаха, Байбарс покручивал в руках свою печать, задумчиво смотря под ноги на дорогой персидский ковер алого цвета. Паша имел множество планов и амбиций, для воплощения которых требовалось много времени. Оспа хоть и позволила ему завладеть титулом временного управляющего, но рано или поздно Мехмет вернется. Тем более люди Байбарса доложили своему хозяину о том, что бунт в Эдирне уже давно подавлен. Причины отсиживания Повелителя в провинции до сих пор сводились к единому логичному варианту — Мехмет боялся оспы. Это играло на руку Байбарса, потому он активно воплощал в жизнь все, что задумывал столько лет. — Ты думаешь, что власть уже у тебя в кармане? — произнес Онур Савас, как и обычно, лукаво, стоя у двери. Байбарс ухмыльнулся и резко обернулся к вошедшему коллеге. Как и обычно, русые с рыжеватым отливом волосы Саваса были аккуратно уложены, а кафтан, вышиты золотыми нитями, сидел идеально. — Ну, как видишь. — произнес с не менее лукавой ухмылкой Байбарс, поставив печать на рабочий стол. — Я закончу абсолютно все, что планировал до возвращения Повелителя. Ни для кого не было секретом, что Паша начал за спиной у Султана проворачивать различные дела, выгодные ему. Вот только мало кто решался сказать что-то против, а кто оказывался смельчаком попросту не находил достаточного количества доказательств. Многие удивлялись, почему до сих пор Повелитель ничего не предпринял, но не знали они, что Байбарс попросту проверял всю почту, что выходила со Стамбула под видом обычных мер безопасности, дабы предотвратить распространение оспы. — Ох, не был бы я так уверен, Байбарс. — подметил Онур Савас как бы невзначай. Скрестив руки на груди, он начал с интересом наблюдать за своим собеседником. Если уж говорить по правде, Савас сам не отказался бы от роли управляющего. Это не только помогло бы поднять уровень его самолюбия, но и сыграло бы значительную роль для Эке Гюленай, которой Онур был безгранично верен. — О чем ты? — Байбарс подозрительно сузил свои, и без того узкие, глаза. Онур Савас имел репутацию того еще прохвоста, но прислушиваться к нему стоило всегда. Паша каким-то удивительным способом умудрялся узнавать все новости первым. Вот только нужно было быть предельно осторожным. Савас был не только отличным информатором, но еще и отменным манипулятором. Он мог сбить с толку кого-угодно. Этакой кукловод, нитками которого была информация. — Султан уже в пути. — Савас пожал плечами и хитро взглянул на Байбарса, с издевкой добавив: — Ну ты ведь знал? Байбарс изменился в лице. Его черты исказила гримаса недовольства и некого страха. Султан в пути будет максимум день или два. Не больше. Столь идеальный план по уничтожению Атмаджи Батура Паши рушился на глазах. Байбарс уже давно нашел себе врага в лице Второго Визиря. Его смещение могло сыграть Паше на руку. Он первый претендент на эту должность, в случаи ее освобождения. А поскольку Атмаджа ну никак не собирается умирать или совершать ошибки, Байбарс мог даже не мечтать о себе в роли Второго Визиря. Это злило его поначалу. Но затем он понял, что Атмаджу можно просто подтолкнуть. И если ранее у него не было для этого достаточно много сил и полномочий, то в роли управляющего все значительно изменилось. "Укуси сам или укусят тебя", — именно по такому принципу жил Байбарс. — Но ты не волнуйся. Тебе не придется давать отчет Султану. — наконец опустил руки Онур Савас и подошел чуть ближе, в упор заглядывая в тёмные радужки глаз удивленного Байбарса. — Бирсен Султан уже написала ему обо всех твоих подвигах. Байбарс резко отвернулся к рабочему столу, упирая руки в твёрдую поверхность. Паша хоть и начал контролировать почту Госпожи после их не самого приятного разговора, но у нее, наверняка, были люди, способные пронести письмо за пределы Стамбула без особых проблем. Как он мог не предусмотреть этого! Зажмурив на секунду глаза, Байбарс выдохнул. Злость захлестнула его слишком быстро. Нужно было выпустить пар, "переварить" информацию и действовать спокойно. Спешка и необдуманность лишь навредят ему. — Что ты хочешь? — на выдохе произнес Байбарс, поворачиваясь лицом к довольному Онуру Савасу. Паша уже начал думать о том, как отозвать всю операцию с малейшим ущербом для себя. — Я ждал, когда ты спросишь. — Онур Савас провел рукой по своим рыжим волосам, как обычно делал, когда далее следовал важный разговор. — Помоги мне замести следы по делу о нападении на Падишаха и Али Джихангира Агу. Особых услуг мне не нужно. Просто дай подставное лицо. Байбарс удивленно выгнул свои темные брови. Онур Савас не был похож на безумца, а потому вряд ли мог сам напасть на Султана и Джихангинра. Но как тогда объяснить такие его слова? Если заказчик не он, то смысл ему скрывать его имя? — Ты это сделал? — Паша все же задал этот вопрос, скрещивая руки на груди и прожигая Саваса взглядом. Онур засмеялся в ответ и покачал головой. — Конечно же нет. Я не дурак, чтобы совершить нападение, которое закончится неудачей. — Савас вздернул плечами и наклонил голову слегка набок. — Это дело поручили расследовать мне. Я пытался это сделать, но заказчик уже бросил все концы в воду. Я вряд ли смогу найти его. — Так скажи об этом Султану. — фыркнул в ответ Байбарс, театрально закатив глаза. Он не видел в этом ничего ужасного, разве что гордость Онура немного пострадает, но это пережить можно. — Падишах был невероятно зол из-за этого нападения. Его лучший друг, этот глупый раб — Али Джихангир, был ранен. Надеюсь, ты помнишь в каком бешенстве из-за этого был Султан. Он ясно дал мне понять, что раскрытое дело — это плата за мою голову. Казнят или заказчика, или меня. — произнес Савас как-то мрачно, отведя взгляд в сторону. Отчасти он говорил правду. Вот только слова о казни говорила ему Эке Гюленай, поручившая замять это дело как можно быстрее. Да и Паше было выгодно все это утрясти, ведь именно он помогал Султанше найти хороших наёмников. — Я согласен, — после долгих раздумий длинной в пару минут бросил Байбарс, — если ты поможешь мне. Онур пожал плечами и, улыбнувшись, протянул собеседнику руку. — Не вопрос. — своим привычным лукавым голосом произнес он. Байбарс с сомнением, но пожал ему руку в ответ. Видимо, планы по захвату должности Второго Визиря придется отложить, если Паша не хочет утратить свою голову уже сейчас. Хоть он до конца не поверил Савасу насчет причин, по которым он ищет подставное лицо, но для Байбарса это было не так важно. Он думал, что имеет в запасе еще, как минимум, неделю. За это время Паша успел бы подмести за собой все следы и предстать перед Падишахом абсолютно чистым, подвергнутым глупой клевете. Но если Султан уже в пути... Стоило торопится. Но ведь сам он не успеет справится. И как бы ему не нравилась эта сделка с дьяволом в лице Онура, Байбарс готов был пойти на этот рискованный шаг. "Время сиять еще придет", — подумал временным управляющий, размыкая с Савасом ладони. *** Острие стрел рассекало деревянную мишень, пролетая с привычным свистом. Али Джихангира не особо интересовало, попадал ли он в самый центр или нет. Али просто уже не мог сидеть в столь странном месте. Хоть Фатьма, кажется, и чувствовала себя абсолютно спокойно и комфортно в этом старом ветхом доме с Лейлой Хатун под одной крышей, но на Агу все это наводило некий мистический ужас. Об этой женщине ходило много легенд. И хоть Джихангир и старался не вникать в слухи, но когда оказался рядом с ней, он понял, что, может, в какой-то мере люди и правы. Всегда с загадочной улыбкой на алых губах, бледной кожей, темными волосами, что подобно змеям, струились по ее плечам, Лейла ходила по своему дому с таким гордым видом, что на нее можно было смотреть и смотреть хоть и целую вечность. Мешала факту восхищения лишь деятельность женщины. Она днями напролет вязала в пучки какие-то травы и что-то варила в небольшом казане на огне в камине. И делала это так бережно, будто в ее руках были самые ценные сокровища мира. Хотя для Али, как обычного человека, это на вид всего лишь какие-то сорняки. Кроме того, Лейла обычно с таким интересом посматривала на Джихангира, будто он был неким объектом ее наблюдения. Да, Али осознавал, что он чужой в ее доме, но ее взгляд, вроде бы не враждебный, но явно анализирующий все его поведение, был достаточно цепким, чтобы Ага предпочитал удалятся с ее домика как можно чаще. Это утро не было исключением. После быстрого завтрака, он отправился стрелять из лука, который неким неведомым способом завалялся в доме Лейлы вместе с мишенью. Как пояснила ему позже Фатьма, в молодости женщина любила тренироваться с этим видом оружия. Откуда она этому научилась и зачем, Султанша то ли не знала, то ли говорить не хотела. Но Джихангир, набравшись смелости, спросил разрешение взять у Лейлы ее вещи. Женщина против не была. Теперь стрельба стала для него, пожалуй, единственным развлечением здесь. Али уже давно хотел вернуться в Топ Капы. Считал, что делать ему теперь нечего в лесу. Рану Лейла немного подлечила. Для дальней дороги он был полностью готов. Но Фатьма отрезала любые его попытки просто заговорить об этом. Отправится сам Джихангир не мог. Он не знал этот лес, поэтому мог обрести себя просто на голодную смерть или смерть отлап каких-то животных. Поэтому приходилось отсиживаться здесь. Когда очередная стрела попала в цель, Джихангир потянулся за следующей и внезапно заметил Фатьму, которая, к слову, впервые за последнее время надела платье не черного цвета. Али невольно засмотрелся на то, как красиво сидел на нее наряд сероватого оттенка с желтым кафтаном сверху. Он придавал Госпоже вид некой невинности. Дополняла образ небольшая диадема в темных волосах, в которой Фатьма была в Охотничем Домике. Поскольку вещи они так и не забрали, это было единственное ее уцелевшее украшение. — Вижу, ты снова в строю. — бросила Фатьма, останавливаясь. — Я стараюсь. — наконец с трудом оторвав взгляд от Султанши, бросил Али, вновь натягивая тетиву. — Хорошие новости. — Фатьма проследила за тем, как стрела вонзилась в мишень. — Лейла была в ближайшем поселке. Там услышала о том, что Султан наконец-то возвращается в столицу. Джихангир внезапно опустил лук, обернувшись. Он не ожидал возвращения Султана еще, как минимум, пару недель. Все таки оспа до сих пор до конца не утихла, если судить по слухам. Откинув с лица светлые прядь свободной рукой, Али подошел ближе к Султанше, невольно заметив ее легкую дрожь. — То есть мы можем тоже вернуться, Али. Если все пойдет гладко, мы окажемся в Топ Капы даже раньше Мехмета. — голос Фатьмы звучал уверенно. Девушка явно знала, о чем говорит. Хоть ей и нравилась в какой-то мере столь уединенная жизнь в лесной глуши, но покинуть просто так дворец она не могла. В ответ на ее слова Джихангир улыбнулся и кивнул. — Тогда давайте собирать вещи. — положив лук в траву, Али направился к мишени, дабы вытащить из нее стрелы. Фатьма некоторое время молча наблюдала за ним, а затем направилась следом. Девушка долго думала о судьбе своего брата и о своей собственной. И каждый раз она приходила к выводу, что ситуация во дворце довольно нестойкая. Мехмет терял все больше влияния. Даже его союзники начали от него отворачиваться. Это настораживало. Все таки пока у Падишаха не было наследника, у их Династии не было шансов иметь свое продолжение. Стоит Султану умереть, престол передать будет некому. А это значит, что и Фатьма с сестрами будет выслана. У них больше не будет будущего. Если уж говорить честно, то Султанша никогда не видела Мехмета на престоле. Это у Амины Махирузе были розовые мечты об их общем правлении, в то время как Бирсен наслаждалась вниманием отца, который безумно ее любил. Единственную среди своих дочерей. Фатьма всегда оставалась в тени и сама не желала из нее высовываться. Она тайно делала ставки на Шехзаде Османа или Шехзаде Рустема. Они могли поднять Империю на достойный уровень и продолжить дело их великого отца. Но в самый последний момент Фатьма изменила свое решение. Девушка хотела власти не меньше, нежели достойного правителя на престоле. И когда Шехзаде Осман лично указал ей на ее ничтожество, а мать Рустема дала понять, что она с сестрами покинет Стамбул навсегда в случаи восшествия ее сына на престол, Фатьма перешла на сторону Бирсен и Амины, которым накануне отказала в поддержке. Мехмета было намного проще контролировать. Тогда эта идея показалась ей просто блестящей. Султанша уже успела пожалеть об этом своем поступке множество раз. Если бы она тогда не поддалась своим амбициям, если бы не послушалась сестёр... Все могло бы сложиться по-другому. Тому же Осману она смогла бы доказать свою силу, а мать Рустема подтолкнуть к могиле. Тогда она бы оказалась возле одного из них. А что она имеет сейчас? Брата-пьяницу и недоверие вперемешку с явным неуважением с его стороны. И бороться с этим было бессмысленно. — Джихангир... — обратилась девушка к парню, который уже успел вытащить несколько стрел. — Как ты думаешь, кто мог напасть на вас с Султаном? Фатьма заметила, как резко улыбка сползла с бледноватого лица Али. Парень резко вздохнул и взглянул на нее с какой-то растерянностью. — Думаю, нападение — дело рук кого-то из Пашей. — Джихангир пожал плечами. — Они будто коршуны: готовы наброситься в любой момент. Сразу же после этого он продолжил вытаскивать стрелы одной рукой и собирать их в другую. Али не совсем хотел обсуждать эту тему. Лейла помогла ему с раной. Не настолько профессионально, как лекари в Стамбуле, но довольно эффективно. На этом все. Али мечтал побыстрее избавиться от ранения, дабы продолжить работать в прежнем режиме. — Я хочу защитить Мехмета. — внезапно произнесла Фатьма, что почему-то вызвало у Али искреннее удивление. Он округлил свои серые глаза, внимательно осматривая Султаншу перед собой. На лице Госпожи отразился легкий румянец, поэтому она поспешила отвести взгляд в торону, упирая его в потрепанную мишень. — Пока что защитить. — поспешила пояснить Госпожа, сцепив руки в замок и нервно потирая их друг о друга. — Да, Мехмет не самый лучший Султан, но пока что он — единственная надежда Династии. Если падет, не оставив после себя наследника, падет и вся Династия. Да, я хотела бы видеть другого на престоле, что скрывать? Но не путём смерти Мехмета. Он — мой брат. Я хочу защитить его. Фатьма не знала, почему поделилась именно этими свои мыслями с Али. Может, в глубине души она действительно этого хотела, а может, просто пыталась оправдать свои будущие действия. Все таки, стоя тогда в Башне Справедливости во время присяги Султана, она невольно придумала план, для воплощения которого ей нужен был здоровый наследник. Тогда это показалось Фатьме буквально безумством. Но при нынешних обстоятельствах подобное сумасшествие могло стать спасением не только для нее, но и для Империи. Именно имея этот план у себя в кармане, Султанша тогда и понадеялась на него, отказавшись от дальнейших дел с сестрами. Они трое хотели власти одинаково сильно. В одном дворце им было тесно. — И ты его защитишь. — голос Джихангира после длительной паузы прозвучал как-то поднесено. Он даже улыбнулся и в следующее мгновение накрыл своей шершавой от мозолей ладонью руки Госпожи, которые она все это время так упрямо потирала между собой. От неожиданности Фатьма перевела взгляд на Агу, вновь вздрогнув. Но в ответ она невольно остановила свой взгляд на его серых глаз, в которых плясали искры истинной радости. Он смотрел на нее так, как никто прежде. — Мы вместе защитим его. — после этих слов Джихангир отпустил руку Госпожи и, вытащив остаток стрел, подхватил с травы лук, направляясь в дом. Хоть прикосновение и длилось всего несколько мгновений, но девушка чувствовала некое жжение в местах соприкосновения их кожи. Это казалось ей чем-то невероятным. Но все впечатления были стерты мыслями о том ужасе, что Фатьма собиралась совершить. Она сможет оберегать Мехмета, но не до смерти, как был настроен Али. Устало вдохнув влажный лесной воздух, который был таковым из-за вчерашнего дождя, девушка обернулась лицом к дому. Джихангир уже вошел, потому она уже не смогла провести его взглядом. Но зато Лейла смотрела на нее прямо с окна с загадочной улыбкой на лице. Фатьма невольно задалась вопросом: "А как долго она наблюдает?". Девушка тяжело вздохнула и обняла себя руками. — Жаль только, что Мехмет не сможет покинуть трон живым. — бросила Фатьма тихо в пустоту, опустив темноволосую голову. Лейла, будто поняв о чем говорит ее воспитанница, слегка помрачнела. Фатьма никогда не верила в пророчества на картах, которым часто занималась ведьма, зарабатывая на жизнь. Султанша строго запретила названной матери когда-либо смотреть ее судьбу "... по этих бесчувственных бумагах, измазанных краской". И Лейла пообещала ей этого не делать. Но после того нападения в Охотничем Домике не выдержала... Когда Фатьма отправилась спать, Лейла вытащила свои карты и разложила их, намереваясь узнать хотя бы недалекое будущее названной дочери. То, что предстало перед ее глазами показалось какой-то путаницей. Обычным набором символов. И сколько раз Лейла не пыталась вновь и вновь повторять попытки раскладывать карты, говорили они одно и то же: Смерть. Огонь. Дитя. Кукловод. Лейла никогда не встречала ничего подобного ранее. Она перерыла в ту ночь все свои записи и книги, пытаясь найти какое-то другое толкование этим картам. Но все они означали именно то, что показывали. Ведьма думала об этом долгое время. Пыталась связать все в единую картину, но пазлы упрямо не хотели складываться. Говорить о своем эксперименте Фатьме она не решилась. И не только из-за данного обещания, но еще и из-за невозможности толково объяснить значение всего этого. Может, ее дочь права. Может, карты действительно врут.