Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1569 год
— Али Джихангир Ага. Али, выходя со своих небольших покоев, примыкающих к покоям Падишаха, не сразу поверил в то, что к нему обращается Боран Паша. Его серые глаза округлились, когда он узрел Великого Визиря, стоящего неподалеку с довольно таки помятым и усталым видом. По правде говоря, Джихангир никогда особо не ладил с Бораном. У них были натянутые отношения, поэтому оба предпочитали избегать друг друга насколько это возможно. Каковы причины? Али и сам не знал. Да и он сомневался, что Боран их тоже знает. Просто какая-то непереносимость на уровне подсознания. — Великий Визирь. — Али поклонился, как и подобает. Боран кивнул ему, а затем осторожно оглянулся на коридор. Это сбило Джихангира с толку еще больше. Обычно Паша был невероятно горд. Оборачивался он лишь для того, чтобы отдать слугам очередной приказ, а сегодня выглядел, будто загнанный в ловушку зверь, чья лапа угодила в капкан. — Нужно поговорить. — прохрипел Боран и молча развернулся на пятках, направляясь немного дальше от покоев Падишаха. Ничего не понимающему Али не оставалось ничего, кроме как пойти следом, прожигая взглядом широкую спину Паши. — Что-то случилось? — выпалил Джихангир, как только они остановились. Боран посмотрел ему за спину и резко выдохнул. В этот момент Али понял, что Паша пытается переступить через себя. Подавить свою гордость. Но ради чего? Раньше Джихангиру казалось, что Боран просто не умеет разговаривать с людьми иначе, нежели с привычной ему напыщенностью. — Бирсен Султан выкрали. — почти шепотом произнес Боран. — Что? — глаза Али вмиг округлились. Парень невольно поддался вперед от удивления, из-за чего Паша шикнул на него, призывая к тишине. — Не кричи. Я знаю, кто это сделал. — продолжил Боран. Все факты в голове Али еще больше запутались. Казалось, мир потихоньку сходил с ума вокруг него. Хотя, может, это из-за того, что он мало спит в последнее время? Да. Точно. Но это если не учитывать того, что картинка вокруг была слишком реалистичной. — Прохвост Байбарс требует у меня взамен на ее жизнь титул Великого Визиря. А я... — Боран резко вдохнул, — я не могу потерять Султаншу с нашим ребенком, но и отказаться от титула тоже. И ты — моя последняя надежда, Али. Первое время Джихангир удивленно смотрел на Пашу, хлопая длинными ресницами и пытаясь сопоставить факты. Если это была шутка, то она звучала как-то глупо. Но ведь и не было похоже, что Боран насмехался над ним. — Вы хотите, чтобы я собрал янычар и мы напали на Байбарса Пашу? — это был единственный логичный вариант развития событий, который появился в голове Али. Но в ответ Боран отрицательно покачал головой. — Байбарс Паша дал мне чётко понять, что любое неосторожное действие приведет к тому, что Бирсен Султан пострадает. Даже если мы отправим янычар, Байбарс просто убьет Госпожу и сквозь землю провалится. Он, наверняка, придумал для себя способ побега. — в голосе Паши прозвучала горечь. В какой-то миг Джихангиру стало даже жаль его. — Я не могу спасти ее. Я пытался. — Боран устало провел руками по лицу. — Я пытался отправить своих людей на ее поиски, но буквально через пару часов Байбарс прислал мне письмо с предупреждением и... прядь волос Султанши. Боран почувствовал комок в своем горле. Этот "подарок" буквально вывел его из себя. Паша чуть не разгромил собственный кабинет, злясь одновременно на себя за такую глупую ошибку и на Байбарса за то, что притронулся к Бирсен своими грязными руками. — Его люди следят за каждым моим движением, за моими людьми. Я не смогу выследить их всех за столь короткие сроки. Мне нужна помощь, Али. — последняя фраза прозвучала буквально мольбой. Возможно, в другой ситуации Джихангир и поддал бы сомнению столь искренние эмоции, но не когда их выражал такой гордый человек, как Боран. — Почему я не попросил о помощи кого-то другого? — догадался Байбарс по глазам парня о его мыслях. — Это вызовет у Байбарса подозрение. То, что я подошел к тебе, легко объяснить. Ты самый близкий к Султану человек и я должен был найти тебя, дабы добыть печать Падишаха, без которой мой отказ от должности не действителен. Ты — мой единственный шанс, Джихангир. "Не посмей мне отказать", — хотелось сказать Борану, но он сдержался. Если Али ему не поможет — никто не поможет. — Вы пытаетесь убить двух зайцев одновременно. — как-то мрачно констатировал Али, смотря на Пашу из-под лба. Джихангир не знал, как бы поступил в такой ситуации, но если бы ситуация была уж слишком безвыходной, он бы отказался от должности, дабы спасти ребенка и жену. Боран же пытался обмануть систему, найти обходные пути и вырваться из лап судьбы, чьи пальцы уже потихоньку смыкались на его шее. — Ты хоть понимаешь, что будет, если Байбарс получит титул Великого Визиря? — нотка стали промелькнула в голосе Борана, красноречиво говоря о том, что Паша начинает злится. — Он уничтожит и Султана, и всю Империю. Это будет катастрофа, масштабы которой станут фатальными для всех. Али слушал Борана напряженно. В его взгляде читалась неуверенность, но он знал, что отчасти Паша прав. Нельзя сказать, что Байбарс был идеальным кандидатом на роль Великого Визиря. Еще и если взять во внимание его сомнительное прошлое... А что будет с Султаном, если он вдруг очнется, а ему сообщат о том, что его сестра бесследно исчезла? Эта мысль пронзила сознание Али до боли в висках. — Что от меня требуется? — тихо задал вопрос Джихангир, уверенно всматриваясь в резковатые черты лица собеседника. В карих глазах Борана засияло облегчение, которое, казалось, смогло хоть немного потушить его гнев. Паша вновь оглянулся по сторонам и начал нервно теребить перстень на указательном пальце правой руки. — Найди Ихсана Бея. Это будет сложно, но начни с таких гиблых мест, как мейхана или дома, где курят табак. — Боран запнулся. Он знал, насколько скользким был Ихсан, но он был единственным, кто способен выследить Байбарса. Хитрый, проворный, корыстный, не лишенный ума и смекалки. Ихсан был человеком, готовым за довольно крупную сумму денег сделать любое, даже самое грязное, дело и при этом не испачкать свой кафтан. Он мог бы стать довольно ценным на службе во дворце, если бы умел подчинятся. Но Ихсан всегда был на своем уме и предпочитал свободу. — Что я должен ему передать? — Джихангир заметно напрягся. Он знал, что станет посредником их связи. Если люди Байбарса Паши действительно следят за Бораном, нельзя было приближать тайное оружие Великого Визиря ко дворцу. — Объясни ему ситуацию. Пусть найдет Бирсен как можно скорее. Остальные детали плана я сообщу позже. — голос Борана звучал жестко и неоднозначно. Казалось, внутри у Паши царил хаос. — Ихсан Бей ведь не станет действовать просто так. — догадался Джихангир, слегка сузив глаза и сложив руки за спиной. Он не знал этого Ихсана, но был уверен, что тот работает так же, как и все знакомые ему наемники: за услугу следует услуга или плата, желательно с авансом. Боран тоже это осознавал. На его лбу выступили капельки пота, будто Паша был в лихорадочном состоянии. — Скажи, что я дам ему столько денег, сколько он захочет. — твердо произнес Боран. — Если ему этого будет мало... Паша горько усмехнулся каким-то своим мыслям. В голову Али почему-то пришла мысль о том, что что-то связывало Борана с этим Ихсаном раньше. Что-то, о чем Паша явно не хотел говорить. — Если будет мало, скажи, что я готов выполнить ту услугу, о которой он меня просил. — заключил Боран, отводя взгляд и упирая его в окно, возле которого они стояли. Почему-то именно в этот момент Паша представил Бирсен с испуганным и отчаянным видом, а затем, как Байбарс подходит к ней и срезает прядь ее шелковистых темных локонов, которые все еще сохраняют сладковатый аромат сирени. От этих образов по телу Борана пробежали мурашки. Если ему удастся вытащить Бирсен, он лично вырвет сердце из груди Байбарса. — Я Вас понял. — кратко кивнул Али. Боран вновь взглянул на него. Джихангир выглядел уверенным. Его золотые волосы слегка вились, как и обычно, а серые глаза сияли. Паша понимал, что Али сделает так, как его попросили. Хотя бы ради Султана. — И еще одно. — Боран слегка поджал губы. Вся эта ситуация утомляла его. Он пытался выстраивать игру с многих ходов, продумывать все детали и предотвращать возможные "острые" моменты. Но одновременно с этим понимал, что он не всемогущий. Что-то может упустить. Людям ведь свойственно ошибаться. Да и Байбарс хитер, хоть и довольно глуп и безрассуден. А чтобы спасти все, что Боран имеет, у него был всего лишь один шанс. — Мне все же нужна печатка Султана. — выпалил на одном духу Паша, оглядываясь на коридор. Али удивленно выгнул светлые брови. Вся эта задумка казалась ему не самой удачной. Боран хотел доверится Ихсану Бею. Даже если он знал его прежде и уверен был в его способностях, что будет дальше? Ну найдет он Байбарса. У Борана ведь нету гарантий, что у него сразу не потребуют отказ от престола. А привести людей Великий Визирь не сможет, если Байбарс за ним так тщательно следит. Но Боран выглядел уверенным. Казалось, он наперед знал, что выиграет эту битву. Или же... просто убеждал себя в этом. — Если Вы не собираетесь отдавать титул Великого Визиря, зачем Вам печать? — не выдержав молчанку, спросил Али, вздернув плечами. — Байбарс хоть и глуп, но он много лет провел в роли Паши. — на выдохе произнес Боран, и Али подумал о том, что Великий Визирь с удовольствием предпочел бы, чтобы это было не так. — Он ни за что не поверит в то, что отказ от титула настоящий, если он не будет оформлен по всем правилам и заверен печатью Султана. Я не знаю, как сложатся обстоятельства, поэтому не могу рисковать. — Хорошо. — согласился Али довольно быстро. Он увидел логику в действиях Борана и с каждым его словом понимал все больше, как Паша добился титула Великого Визиря. Он был по истине достоин этой должности. — Занесешь вечером. — заключил Боран и, положив руку на плече Аги, сжал его. — Я на тебя надеюсь. Сразу после этих слов Великий Визирь отстранился и, вздернув гордо подбородок, попытался натянуть маску спокойствия. Боран не хотел и не мог казаться слабым даже сейчас. Поправив быстрым движением руки волосы, Великий Визирь своей привычной тяжелой походкой направился прочь. *** Мелкими шагами Джейн Хатун направлялась к покоям Амины Махфирузе Султан, чья служанка еще утром сообщила ей о том, что Госпожа будет ждать ее ближе к обеду. Дабы предстать перед Султаншей в лучшем виде, Джейн провела несколько долгих часов в своих покоях, пытаясь привести себя в порядок. Теперь она шла к Амине с гордо поднятой головой, на которой сияла небольшая диадема, закрепляющая довольно простую прическу из нескольких кос и завитых светлых прядей. Кроме того выбор Джейн так же пал на маленькие серьги и простенький кулон. Для того, чтобы еще больше усовершенствовать свой образ, девушка долго копалась в сундуку с вещами. В итоге она выбрала легкое шелковое платье золотистого цвета с вышитыми рукавами и блестящим кафтаном, застегнутым на три пуговицы под грудью. Джейн до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что она беременна. Еще вчера девушка прибыла в гарем рабыней, которую многие даже всерьез не воспринимали. Некоторые наложницы даже открыто смеялись над ней, считая, что на нее никогда и никто не посмотрит. Затем она приглянулась Амине Махфирузе Султан, которая и помогла Джейн попасть в покои Султана. Кто же знал, что та ночь станет для нее судьбоносной. В своей родной Англии, где Джейн была лишь фрейлиной, она о таком и мечтать не могла. Кажется, судьба была к ней благосклонна. Судьба или же Бог. Хоть Джейн и жила в гареме, но никогда не забывала о религии. Да, она не могла в открытую молится, но это не мешало ей по ночам, сжимая в руках маленький серебряный крестик, обращаться к Богу. Многие наложницы, поддерживающие дружеские отношения с Джейн, советовали ей поскорее принять ислам и взять другое имя, заменить Султану его Хасеки Ханде, утратившую доверие и влияние. Это звучало достаточно привлекательно, но девушке было невыносимо даже думать о смене религии. Отказаться от Бога, которому она молилась всю жизнь? Наконец коридор привел ее к большим резным деревянным дверям. Вдохнув поглубже, Джейн кивнула девушкам, которые вмиг открыли створки. Видимо, Амина уже давно ждала фаворитку брата, потому приказала им впустить ее без лишних формальностей. Подбирая подолы платья, Джейн вошла. Остановившись напротив тахты, на которой восседала Амина Махфирузе, облаченная в дорогое темно-синее платье, Джейн легко улыбнулась и низко поклонилась. Выпрямившись, она заметила гордый взгляд Султанши и ее сияющие карие глаза. Весь вид Госпожи выдавал самодовольство. — Доброго дня, Джейн. — пропела своим тонким голосом Махфирузе, улыбнувшись ей в ответ, а затем указав на соседнюю тахту. Джейн кивнула в знак благодарности и присела, расправляя юбку своего платья. Амина наблюдала за ней с интересом. Хоть Джейн и не была благородных кровей, но определенно чему-то научилась у своих Королев. Она всегда пыталась держать спину ровно, говорила тихо и была обучена манерам. Да, не всегда у Джейн все получалось. Иногда она ошибалась, выходила за рамки дозволенного, но в целом пыталась быть кроткой и спокойной, что и нравилось Махфирузе. Такими девушками, как Джейн, было просто управлять. Амина была убеждена в этом. — У тебя есть все необходимое? — задала дежурный вопрос Султанша. — Да, Госпожа. Захира Калфа обо всем позаботилась. — с улыбкой ответила Джейн. — Ты ведь осознаешь, насколько большая ответственность теперь лежит на твоих плечах? — поучительный тон Амины насторожил Джейн. — Ты носишь под сердцем члена Династии Османов. Возможно даже Шехзаде. Ты не должна потерять его или допустить, чтобы каким-либо другим способом ему навредили. Этот дворец слишком долго не слышал детский смех. Махфирузе поджала губы. После того, как умер маленький Шехзаде Вахиде от вспышки оспы, а затем ушла в мир иной и Самира Султан — дочь Бирсен, более во дворце не было детей. Их семья будто стала вмиг проклятой за всю пролитую кровь, которая стала ценой престола. Бирсен с Бораном продолжали жить как супруги, но Султанше никак не удавалось забеременеть. Каких бы наложниц не посылали Султану, все было тщетно. Он принимал их. Но так и не приходило благой вести. В народе даже пошли слухи, что у Мехмета никогда более не будет детей. Что от него не продолжиться Династия. Но как бы Династия не пыталась пресекать эти слухи, люди могли поверить в обратное только если им объявить о беременности кого-то из наложниц. — Но... — Джейн замялась, складывая руки в замок на коленях, — Ханде Султан ведь тоже беременна. Махфирузе резко фыркнула, отворачиваясь от Джейн. Да, Хасеки носила под сердцем ребенка, но сразу после родов его, наверняка, у нее отберут и вышлют ее подальше. Ханде натворила столько глупостей, что иначе и быть не может. Она не должна была беспокоить Джейн. — Забеременеть не достаточно, Джейн, запомни это. — произнесла Амина с хитрой ухмылкой. — А что же тогда важно? — спросила сбитая с толку Джейн, удивленно выгнув светлые брови. В гареме все девушки постоянно твердили о том, что главное родить наследника и получить титул Султанши. И Джейн была абсолютно с этим согласна. Титул Султанши приносит власть и влияние, но без наследника его не заполучить. Нельзя сказать, что Джейн хотела добраться до самой вершины, чтобы удовлетворить свою гордость. Нет. Титул Султанши подарил бы ей лучшую жизнь и, по крайней мере, уверенность в будущем до определенного момента. Кто откажется от такого? — Важно удержать Султана, Джейн. И добиться такого могущества, чтобы посадить своего Шехзаде на престол и не потерять его в кровопролитной войне. — голос Махфирузе звучал напряженно, да и сама она сидела ровно, будто натянутая струна. Очевидно, Госпожу мучили какие-то свои мысли и воспоминания. Они прямо вгрызались в ее сознание. — Но не думай об этом сейчас. — Амина взяла Джейн за руку. — Я помогу тебе, если будешь меня слушаться и делать так, как я велю. Махфирузе сжала руку наложницы до легкой боли. Джейн еле сдержалась, чтобы не скривиться. Она предельно поняла этот намек Госпожи. Но изначально совсем и не думала возражать. Джейн считала, что стоит учиться на чужих ошибках. Это безопаснее, нежели набивать шишки на собственной голове. А Ханде прекрасно продемонстрировала всем, что бывает, когда переходишь дорогу Династии. Но никто не сказал, что Джейн будет сидеть и покорно потакать всем. Она будет действовать, если будет нужно, но только осторожно. — Госпожа, я никогда не забуду Вашей доброты. — произнесла Джейн, выдавив из себя улыбку. — Вы послали меня к Султану и теперь я ношу под сердцем его ребенка. Я вовеки Вам буду должна. Махфирузе ослабила хватку и, довольно улыбнувшись, вновь села ровно, поправляя одной рукой корону на своей голове. Джейн поняла, что в сущности, без ребенка под сердцем она была бы не нужна Амине, как и всем. Лишь малыш делает из нее кого-то стоящего, отличает от безликих наложниц с гарема. Это сильно задевало гордость Джейн, но она молчала, сцепив зубы. А что она могла сделать? Весь этот разговор слышала Дамла Хатун. Одна из служанок Махфирузе одолжила ей недавно серьги с изумрудами, которыми фаворитка предпочла дополнить свой образ на ночь к Падишаху. Дамле всегда шел зеленый цвет. Сегодня девушка поспешила вернуть их, поэтому и отправилась в комнату для служанок Амины Султан. Она была достаточно небольшой и имела сразу два выхода: в коридор и в покои Госпожи. Это делало ее очень даже удобной, хоть и достаточно не комфортной. Служанки, правда, так и не оказалось, как и остальных Хатун. Дамла решила просто оставить серьги на столике. И как раз когда она подошла к нему, то услышала голос Амины Султан, а затем и Джейн Хатун. Дамлу очень злил тот факт, что Джейн так легко смогла забеременеть. Буквально одна ночь — и она уже фаворитка и икбал. Дамла в гареме намного дольше и ложе с Султаном делит чаще, но так и не добилась ничего, кроме титула фаворитки. Последней каплей стал еще и этот разговор между Джейн и Аминой Махфирузе. Госпожа была согласна ее поддерживать. От злости девушка вовсе позабыла о серьгах, с силой сжав их в руках, из-за чего острые застежки впились в нежную кожу фаворитки. Джейн получила все, о чем так долго мечтала Дамла, за считанные недели. Почему так? Проглотив предательский комок слёз, девушка резко развернулась на каблуках и зашагала прочь с покоев служанок. Она это просто так не оставит. *** Рынок был тем самым местом, где всегда было много народу. Люди сновали туда-сюда между многочисленных торговцев, лениво рассматривая товары, в то время как продавцы с энтузиазмом уверяли их, что такой качественной продукции они не найдут больше нигде. Но рынок так же был и местом, где обычно зарождались и распространялись различные слухи. Люди не всегда дослушивали собеседников до конца, часто ловили последние новости лишь краем уха, из-за чего не понимали суть, или же специально перекручивали факты. Из-за этого, казалось, даже самые безобидные рассказы могли преобразиться до неузнаваемости. Но Фатьма Султан никогда особо не обращала внимание на то, о чем говорили люди. Ее это ничуть не интересовало. Султанша выходила на рынок только для того, чтобы закупить нужные травы. И то не всегда. Чаще этим занималась Бингюль Хатун. Она хорошо разбиралась в травах и знала их свойства, но ничего не мыслила в смешивании или варении каких-либо настоек. Фатьма ценила девушку и даже пробовала обучать ее этому ремеслу на случай, если вдруг с ней самой что-то случится. — Возьмем еще это. — тихо обратилась Фатьма к Бингюль, поднимая с прилавка пучок сушеных синий цветов. Хатун кивнула, складывая все отдельно в сторону. Торговец довольно потер руки. Он не подозревал, что перед ним стояла Госпожа да и особо никогда этим не интересовался. Мужчина знал лишь одно: если на рынке появилась темноволосая девушка с пронзительными карими глазами или ее невысокая русоволосая служанка — сегодня будет прибыль. А все дело было в том, что Фатьма обычно покупала травы в определенных торговцев. Тех, что ставили разумные цены и не задавали лишних вопросов. Этот мужчина был одним из них. Его совсем не интересовали причины покупки и дальнейшее использования товаров. Главное — деньги, которые ему давали в мешочках с золотой вышивкой. — Сколько? — кратко спросила Бингюль, когда Фатьма подала ей знак, что здесь купила все, что ей требуется. Мужчина внимательно посмотрел на связанные пучки трав, которые девушки тщательно откладывали, затем посчитал их и назвал сумму. Бингюль быстро начала складывать все в небольшую сумку, которую все это время несла на плече, в то время как Фатьма бросила торговцу мешочек с деньгами. Мужчина мигом схватил его и начал пересчитывать монеты. Затем он поднял взгляд на Госпожу, в изумлении выгибая брови. — Здесь больше, чем я назвал. — произнес он глухо. — Я знаю. — многозначительно протянула Фатьма, слегка ухмыльнувшись. Торговец начал сыпать благодарности в сторону щедрой незнакомки, но Султанша, казалось, не обратила на это абсолютно никакого внимания. Бингюль заметила, что после поездки в Старый Дворец ее Госпожа была более молчаливой. Она постоянно думала о чем-то и часто изъявляла желание побыть наедине. Это беспокоило служанку, но сколько бы Бингюль не пыталась расспрашивать ее, Фатьма всегда сдержанно отказывалась что-либо объяснять. — Это все, Госпожа? — спросила у нее Бингюль, поспешно поправляя капюшон своего черного плаща. Девушка пыталась поспевать за Фатьмой, которая довольно ловко лавировала меж десятками людей-зевак. — Нам еще нужны корни чертополоха. У Нарин Хатун у восточного выхода они должны быть. — будто размышляя вслух, произнесла Фатьма, слегка опустив голову, дабы ее случайно никто не узнал. Бингюль кратко кивнула. Они направились дальше по проходу и через пару метров повернули влево. Перед ними открылся довольно просторный ряд, состоявший в основном из торговых прилавков с тканями. Торговцы, коих здесь было довольно много, дабы обратить внимание покупателей именно на себя, выходили прямо на дорогу, громко рассказывая о преимуществах своего товара. Фатьма недовольно фыркнула, когда один из них чуть не налетел на нее. Но Бингюль, чувствуя гнев Госпожи, поспешно потащила ее дальше. Практически у самого конца ряда уютно устроилась кофейня. Небольшая, но довольно комфортная. Ее любили многие на рынке. И не обратить на нее внимание было просто невозможно, ведь запах кофе можно было услышать уже издалека. Фатьма всегда проходило мимо этого заведения. Ее не привлекали посиделки на улице. Да и в Топ Капы кофе было намного вкуснее нежели здесь. И, возможно, она бы миновала его и в этот раз, но услышала обрывок фразы, где отчетливо прозвучало ее имя. Девушка резко остановилась. Бингюль не сразу поняла это, поэтому сделала еще несколько шагов вперед. Опомнившись, служанка поспешно вернулась к Госпоже. — Что-то случилось? — спросила Бингюль тихо, оборачиваясь по сторонам, но Фатьма стояла молча. Хоть ее лицо и было практически полностью прикрыто тканью, как и полагалось, но Хатун отчетливо увидела злость в карих глазах Султанши, которые вмиг стали почти чёрными. Бингюль почувствовала страх и проследила за взглядом Госпожи. В кофейне было довольно людно сегодня. На улице просто не находилось столиков, которые не были бы заняты. У всех людей в руках были чашки с горячим кофе. Владелец заведения бегал меж столиков обеспокоенно, разливая свежие порции напитка. Кажется, сегодня он получил хорошую прибыль. — ... кроме того, — заговорил темноволосый мужчина, рьяно сотрясая рукой в воздухе, — я слышал, что во время поездки в Эдирне Фатьма Султан уехала в один из Охотничьих Домиков. Султан отправил с ней своего верного друга — Али Джихангира Агу... — Да-да! — закричал в ответ другой, более старый и с большим количеством морщин на лице. — Но его послали просто сопроводить ее. А она не отпустила Али Агу! Приказала остаться. — Та она приворожила его! — выкрикнул еще кто-то. В толпе послышался ропот, люди начали спорить между собой, делиться новыми деталями. Бингюль резко выдохнула, предостерегающе хватая Фатьму Султан за руку. Хатун видела ярость своей Госпожи и сильно боялась, что она натворит что-то. Но одновременно с этим Бингюль так же осознавала, что у нее явно не хватит сил, чтобы остановить Фатьму. Взглянув на Султаншу из-под пушистых ресниц, девушка легко нащупала кинжал под своей накидкой в надежде, что ей не придется им воспользоваться. — А знаете, что было потом? — громкий голос одного из мужчин перекрыл гул толпы, заставляя людей чуть понизить тон. — Потом они вместе уехали одни в домик в лесу. Кто-то в толпе ахнул. — Просто представьте, что там могло между ними быть! — низкий русоволосый мужчина покачал головой, явно намекая на довольно грязные подробности. — Что ты несешь? — что есть силы крикнула Фатьма, делая резкий шаг вперед. Все мужчины вмиг повернулись, уперев взгляд в двух девушек в длинных темных накидках, чьи лица были закрыты. Бингюль невольно зажмурилась, уже предчувствуя что-то неладное. — Хатун, а тебе-то что? — нагло бросил темноволосый мужчина, громко засмеявшись. Фатьма почувствовала нарастающий внутри гнев. Перед глазами пошли темные пятна. Девушка сжала руки в кулаки, из-за чего ногти больно впились в кожу ладоней. — Ты глупец, рас уж смеешь говорить такие речи. Тебя не было ни в Охотничьем Домике, ни в домике в лесу. Так если ты ничего не видел, как тогда можешь распускать эти грязные слухи? — в тоне Фатьмы были нотки стали, свидетельствующие о крайнем уровне ярости. — Я верю тому, что говорят люди, Хатун. — процедил темноволосый и его тут же поддержал другой русоволосый: — Тем более, что эти обвинения оправданы. Фатьма Султан — ведьма. Иначе как она могла бы так вскружить голову Али Джихангиру Аге, чтобы он посмел пойти на такой непозволительный поступок? — Да у нее все покои в Топ Капы травами забиты и зельями! — добавил еще один мужчина, на вид которому было не больше тридцати лет. Фатьма сцепила зубы до боли в скулах. Бингюль резко встала между мужчинами и Госпожей, смотря прямо в глаза Султанши. Девушка взяла Фатьму за предплечья по обе стороны. Ее карие глаза горели страхом. — Госпожа, пойдемте. Умоляю Вас. Они того не стоят. — прошептала Хатун. — Вот-вот! — услышав лишь обрывок фразы, крикнул тот самый темноволосый мужчина. — Послушай свою подругу, Хатун. Иди, куда шла. Фатьма бросила испепеляющий взгляд на мужчину. Казалось, Султанша слышала сердцебиение прямо в своей голове. Оно разгоняло все рациональные мысли, оставляя лишь одну, пульсирующую алым: "Убить его. Убить их всех". Бингюль обернулась на мужчину, тихо шепча: — Язык бы тебе отрезать. К счастью, он этого не услышал. Его окликнул какой-то товарищ. Всего за пару мгновений мужчина и вовсе потерял интерес к двум девушкам, погружаясь в обсуждение какой-то новой интересной темы. Бингюль, воспользовавшись моментов, направилась дальше по ряду, силой таща Фатьму за собой за руку. Девушка знала, чем обычно заканчивался гнев ее Султанши и боялась этого. Нужно было найти тихое место. Место, где она смогла бы привести Фатьму в чувства и успокоить ее, где... — Та отпусти меня наконец! — резко произнесла Султанша, вырывая свою руку с хватки служанки. Бингюль остановилась, осознав, что все это время Госпожа обращалась к ней. — Они пожалеют о своих словах. — голос Фатьмы звучал отрешенно. Карие глаза так и не утратили оттенка черноты, хоть и казались теперь холодными, как лёд. По телу Бингюль пробежали мурашки. Девушка невольно съежилась под этим взглядом. Фатьма сделала несколько шагов в ее сторону и произнесла так тихо, чтобы услышать могла только ее служанка: — Сжечь их дома. Всех. до единого. Карие глаза Бингюль расширились от страха. Девушка резко втянула в воздух. — Госпожа, но... Как мы можем? — попыталась запротестовать Хатун. — Это приказ, а не вопрос, Бингюль! — прошипела Фатьма в следующую же секунду, уверенным шагом направляясь прочь. Не знала она, что все эти слухи не были лишь вымыслом людей. Они были специально запущены в массы. Как вирус, который быстро распространялся. И он оказался настолько эффективным, что Бирсен должна была гордиться своей работой. ***|| The begining of the Flashback ||
Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1557 год
Маленькая Фатьма быстрыми шажками приближалась к покоям отца. Девочке так не терпелось его увидеть, что она даже не дождалась служанок. Резко выбежала с покоев, как только ей доложили о том, что Султан Ахмед ждет ее. Поскольку на Стамбул опустился вечер, в коридорах было пусто. Свет факелов бросал загадочные тени на стены, а так же яркими бликами отбивался от небольшой диадемы в черных волосах Госпожи. Милое кремовое платье Фатьмы с кружевными вставками на рукавах и лифе шуршало при каждом шаге. Но ни на то, ни на другое, девочка не обращала абсолютно никакого внимания. Ее губы были изогнуты в улыбке, а карие глаза сияли. Сегодня она наконец увидит своего любимого отца, который целую неделю был занят какими-то политическими вопросами, в которых девочка еще слишком мало смыслила. Но оказавшись у покоев Султана, Фатьма резко остановилась, не заметив привычных стражников. У двери вообще никто не стоял. Это насторожило Госпожу и она уже хотела войти сама, как вдруг услышала голоса. Двери в покои были слегка приоткрыты, пропуская в коридор полоску яркого света, создаваемого сотнями свеч в покоях. Фатьма оглянулась на коридор, но он все так же был пуст. Неуверенно закусив губу, девочка не смогла побороть своего любопытства. Она аккуратно наклонилась вперед, заглядывая через щель внутрь покоев. Ее отец — Султан Ахмед Хан, восседал на софе, как и обычно, с идеально ровной спиной в темно-синем кафтане с мелкой белой вышивкой. Его руки лежали на коленях, сжатые с кулаки. Темные волосы были уложены слегка небрежно. Черты лица в свете свечей казались еще более резкими, а карие глаза горели недобрым пламенем. Ахмед был зол. Фатьма легко это поняла. Прямо перед Султаном, опустив головы, находилось двое мужчин. Их лиц маленькая Султанша разглядеть не могла, так как они стояли к ней спиной. — Как они только могут распускать эти грязные слухи о моей сестре? — прогремел строгий голос Султана. Аги, стоявшие перед ним, передернули плечами. — Повелитель, это все что мы знаем. — пояснил один из них. — Люди твердят, что никях был заключён так быстро, потому что Султанша уже была к тому времени беременна. — Что за вздор?! — взревел Ахмед, недовольно сверкнув глазами. — Да, никях Мерьем Джанан Султан и Селима Паши был заключен стремительно, но это ничего не значит. Причиной был поход, перед которым я хотел получить полную поддержку Египта. Лишь Селим Паша как его наместник мог обеспечить мне это. Разве этот факт кому-то непонятен? Мужчины в ответ промолчали. Они не знали, что говорить, ведь доложили лишь о том, что слышали на рынке. Аги прекрасно знали о реакции своего Падишаха на подобные событий, но промолчать не могли. Если слухи начали распространяться, значит скоро они поглотят весь Стамбул, а далее выйдут и за его пределы. Честь Династии будет опорочена. — Нам нужно сейчас же прекратить эти разговоры. — наконец после длительной паузы произнес Султан, отводя задумчивый взгляд в сторону. — Что прикажете, Повелитель? — заговорил один из аг. Его голос был низким и грубым, поэтому сразу же не понравился Фатьме. — Может поймать всех, кто смел пускать эти слухи или отрезать им языки? — предложил другой ага, чей голос был более приятным. Да и сам он был низким ростом и достаточно худым. Ахмед ухмыльнулся, медленно повернув голову. Его взгляд вновь уперся в аг. Фатьма невольно вздрогнула. Это была та ухмылка, которая всегда напоминала девочке лезвие ножа. Она была резкой и острой. А означала лишь одно: кто-то непременно умрёт. От этих мыслей голова пошла кругом у юной Султанши. Девочка испуганно начала теребить ткань своего платья. — Отрезать языки — слишком милосердно. — протянул ядовито Султан. — Они получат наказание, на которое заслужили. Аги переглянулись между собой, очевидно, так же поняв, что сейчас последует нечто, от чего кровь начнет застывать в жилах. — Убейте их и вывесите тела на рынке на всеобщее обозрение. — отчеканивая каждое слово, заключил Ахмед.|| The end of the Flashback ||
***Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1569 год
Амина Махфирузе Султан не могла ни спать, ни есть, ни заниматься чем-либо. Новость об отравлении Султана застала ее врасплох. Девушка понимала, что жизнь Мехмета никогда не будет в безопасности, что титул Падишаха нависнет над ним, как Дамоклов меч. Но Махфирузе казалось, что Султан был пока что неуязвим. Во дворце ведь было так много людей, защищающих его. Да и кто бы посмел поднять руку на Падишаха мира? Вся эта ситуация казалась какой-то глупой и неправильной. Да, возможно, с одной стороны, Амине и было выгодно такое состояние Султана: дело с поддельными письмами отойдет на второй план или не будет рассматриваться вовсе. Но она не была готова потерять брата. Пусть лучше получит наказание, но Мехмет будет жив и здоров. Как только аги открыли двери, Амина тихо вошла, подбирая подолы бежевого платья. Сегодня у девушки не было даже настроения как-то приукрасить свой образ. Она не стала подбирать ни диадему, ни серьги, ни колье, ни любые другие украшения. Даже шелковистые светлые волосы просто собрала в строгую прическу. Как только двери закрылись, Амина подняла взгляд на ложе Султана. По правде, девушка сильно боялась увидеть Мехмета в столь плачевном состоянии. Она десятки раз представляла себе его бледное тело на белоснежных подушках, и потускневшие рыжие волосы. И каждый раз от этих образов ее бросало в дрожь. И не зря. Мехмет действительно выглядел не лучшим образом. И Махфирузе сделала неуверенный шаг вперед, дабы подойти ближе и взять брата за руку, но внезапно замерла на месте. С другой стороны большой кровати Падишаха на стуле сидел Али Джихангир. Его руки были сложены на кровати, а голова со светлыми кудрями была опущена на них. Амина не сразу поняла, что Али спал. Очевидно, он сидел у постели Мехмета слишком долго. Махфирузе невольно улыбнулась. Как бы она не относилась к Джихангиру, но он всегда оставался верным Султану. Он любил его как друга. Девушка неуверенно прикусила губу и подошла немного ближе. Солнечные лучи заливали покои мягким светом. Они придавали постели Султанского ложа еще более белоснежный оттенок, а телу Султана еще большую бледность, путались в светлых кудрях Джихангира и бликами играли на искусной вышивке его черного кафтана. Амина протянула руку и легко притронулась к плечу Али. Тот среагировал моментально, резко подскочив на месте и рассеянно оглядываясь по сторонам. — Все нормально, Али. Это всего лишь я. — практически прошептала Махфирузе. Хоть она и знала, что Султан без сознания и его все равно невозможно разбудить громким голосом, но ей было как-то неуютно нарушать идеальную тишину, повисшую в покоях Падишаха. Джихангир устало потер глаза, вставая со стула и собираясь кланяться Госпоже, как того и требуют правила, но Амина остановила его, подняв руку вверх. Али кивнул в знак того, что все понял, и вновь повернулся лицом к Султану. Мехмет лежал все так же без сознания с бледным видом и застывшими чертами лица. — Али... — голос Махфирузе дрогнул. Девушка не смотрела на Агу, хоть он нехотя и обратил на нее внимание, когда Султанша обратилась к нему. Но какое-то время Амина просто молча продолжала смотреть на Мехмета. Возникало чувство, будто она пыталась запомнить каждую его черту, запечатлеть в памяти этот момент навсегда. Амина боялась потерять его. Это был худший ее страх: узнать, что Султан покинул этот мир. И сейчас, этот ужас, казалось, был таким близким. Вот еще чуть-чуть и грудь Мехмета перестанет так слабо вздыматься и опускаться. — Он ведь не умрет? — вопрос прозвучал как нельзя глупо и по-детски, будто Амина была маленьким ребенком, который еще толком ничего не понимал, но уже мог допускать самое худшее. Девушка попыталась незаметно смахнуть слёзы, но это вряд ли у нее получилось, ведь глаза начали предательски краснеть. — Конечно же нет, Госпожа. Нет. — сразу же запротестовал Али мягким тоном. Но он и сам не знал, верит ли в то, что говорит. Никто не знал о дальнейшем исходе. Даже врачи разводили руками и советовали уповать на волю Всевышнего. Махфирузе заплакала. Она начала тихо всхлипывать. И как бы девушка не пыталась остановить поток слёз, но все было тщетно. Успокоения уже не действовали на нее. Амина все видела своими глазами. Брат лежал на ложе, которое, возможно, станет его смертным одром. Точно так же умер и ее отец после сильного ранения на поле боя. Только он ко всему еще и истекал кровью, в бессознательном состоянии вдаваясь в бред. Махфирузе все помнила. До мелочей. — Госпожа, ну что Вы? — Али никогда не умел поддерживать людей. Он знал об этом. Ему всегда было очень сложно подобрать нужные слова, когда кто-то рядом плакал или находился в полном отчаянии. Джихангир нередко задумывался о том, а сколько же боли может вытерпеть человек? Как так выходит, что теряя близких или переживая самые худшие кошмары в своей жизни, люди умудряются вновь улыбаться и делать вид, что у них все еще бьется сердце в груди, когда оно уже давно выжжено? Али понимал, что не может ничем помочь Амине, поэтому просто обнял ее. Махфирузе среагировала моментально, крепко обнимая его в ответ и пряча лицо в плече парня. Девушка понимала, что это неправильно, что она не должна себя так вести, но ей было все равно. Впервые за последних пару месяцев она почувствовала поддержку. Пусть она и исходила от Али Джихангира, которого Султанша никогда не воспринимала всерьез и даже недолюбливала. Но ведь горе сближает, верно? Спустя какое-то время, немного отстранившись, девушка еще раз всхлипнула, упрямо продолжала вытирать слёзы ладонями. Джихангир, молча наблюдавший за этим, вытащил с кармана платок и дал его Госпоже. Амина слегка улыбнулась в знак благодарности и вытерла им мокрые от слёз карие глаза. — Я понимаю, что мы не можем ничего сделать, Али. — прошептала Махфирузе, вновь посмотрев на Мехмета. — Но есть ли шансы, что он выживет? — Шансы есть всегда, Госпожа. — тут же ответил Али, поджимая губы. — Главное — верить. — Я беспокоюсь еще кое о ком. — внезапно откровенно заявила Амина, теребя тонкими пальцами платок Джихангира. Ее взгляд слегка помутнел. Как бы она не пыталась бороться с теми чувствами, что возникали у нее внутри, но полностью подавить их она не могла. Амина никогда не была и не будет Фатьмой, которая научилась так легко убивать любые возникающие эмоции. — Я в последнее время не видела Бирсен. И в гарем она не заходила. — хоть это и было утверждение, но вопросительный взгляд Махфирузе говорил сам за себя. Али искренне удивился такому откровению со стороны Амины. Ему ведь всегда казалось, что сестры не ладили между собой. В памяти всплыл момент с утрешним разговором с Бораном Пашей. Али много думал о нем. И хоть некоторые действия Паши казались ему нелогичными, но это был секрет Борана. Он вверил его Али и попросил никому не рассказывать о похищении Султанши и сложившейся ситуации. Хоть это и было странно и как-то неправильно, но Джихангир просто не имел права выдавать его. — Бирсен Султан, — начал Али, пытаясь придавать голосу уверенности, — сейчас беременна, как нам всем известно. Новость об отравлении сильно ее подкосила. Султанше немного нездоровится. Она под присмотром врачей и своего мужа — Борана Паши. Не волнуйтесь. Ложь на удивление легко слетала с уст Али и показалась ему почему-то неубедительной. А если Махфирузе решит проверить? Но Султанша ничего ему не ответила. Она лишь кратко кивнула, вновь с грустью взглянув на брата. Казалось, такой ответ вполне удовлетворил ее и успокоил. А судя по отчаянию Госпожи из-за состояния Мехмета, в ближайшее время ее мысли уж точно не вернутся к сестре. Это вызвало у Джихангира облегчение. Выдохнув, Ага легким движением руки поправил свои светлые волосы. Пока что он не мог помочь своему лучшему другу. У Джихангира не было ни противоядия, ни каких-либо способностей знахаря. Но одно он мог сделать точно: найти Ихсана Бея. И что бы не задумал Боран Паша, но Бирсен Султан должна вернутся во дворец до выздоровления Султана или же... до его кончины.