Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1569 год

Каждое утро врачи неизменно направлялись в покои к Падишаху, дабы снова обследовать его и снова убедится в своём бессилии. За всем этим молча наблюдал Джихангир. Будто тень он стоял у двери, не шевелясь и, казалось, даже не дыша иногда. Его серые глаза сверлили фигуры врачей, которые медленно сновали у ложа Султана. И каждый раз Али вновь и вновь чувствовал удушающую надежду, которая неумолимо рушилась, стоило лекарям покачать головой и тем самым дать знак, что абсолютно ничего не изменилось. Махфирузе знала об этом, потому с утра пораньше спешила в покои брата и вовсе не затем, чтобы вновь услышать от врачей безутешные новости. Девушка была уверенна, что и в это утро Али будет стоять у двери. А именно он ей и был нужен. Докладывать о своём приходе Махфирузе не пришлось. Аги знали, что члены Династии часто приходили проведать Султана, а поскольку Али не давал никаких распоряжений о запрете на вход, они молча впустили Госпожу. Подбирая подолы своего бежевого платья с кружевным узором, Амина тихо вошла. Девушка сразу же увидела ложе Падишаха, на котором лежал всё такой же бледный Султан. Вокруг него копошились лекари, снова пичкая его какими-то настойками. Али стоял чуть дальше, у окна. Из-за ярких лучей солнца его светлые волосы отливали золотом, точно подобно ореолу. Сам он был не менее бледным, нежели Султан. Его серые глаза были наполнены задумчивостью. Он даже не сразу обратил внимание на вошедшую Амину. Махфирузе тем временем решила не терять времени. Быстрым шагом она подошла к Джихангиру, но к разговору решила подойти издалека: — Али Джихангир Ага, как Повелитель? Джихангир, не сводя взгляда с Султана, скрестил руки на груди и напряженно произнес: — Пока что без изменений. Амина поджала розовые губы и резко выдохнула. Девушка хотела помочь брату. Хотела этого больше, чем чего-либо. Но готова ли она была своими же руками вернуть мать во дворец? Ведь именно таковой была цена за жизнь брата. Но что будет когда Эке действительно вернется? Ответ довольно прост. Она попытается отомстит всем, кто приложил руку к её ссылке, кто так или иначе поспособствовал её всеобщему позору. Амина была в этом списке так же, как и Бирсен с Фатьмой. И даже если она поможет Гюленай вернутся, мать не простит её, лишь отсрочит момент мести. Эке превратит дворец в настоящий ад. Так стоило ли Махфирузе рисковать собственным счастьем и благополучием? — Али Джихангир Ага. — один из врачей обратился к Хранителю Покоев. Увлеченная своими мыслями Амина даже не заметила его сразу. — Что-то случилось? — голос Али дрогнул на последнем слове. Его сильно беспокоил нервный вид лекаря, чьи глаза бегали по всей комнате, но никак не встречались с тяжелым взглядом Джихангира. Махфирузе и сама напряглась, чувствуя, как внутри что-то отчаянно заныло. — Состояние Повелителя ухудшилось. Мы не знаем с чем это связано, но пытаемся выяснить. — эти слова прозвучали как приговор. В ушах Али появился странный звон, а отрицание пульсирующей болью забилось в висках. Парень пошатнулся. Шокированная Амина еле успела ухватить его за предплечье, тем самым дав опору. — Али, всё хорошо? — с беспокойством спросила Махфирузе, заглядывая в серые глаза парня. Джихангир тяжело сглотнул, но всё же пришел в себя. Кратко кивнув, он выпрямился и высвободил свою руку, давая понять, что может справится сам. — Мы... можем что-то сделать? — сухим тоном спросил Али. Но врач лишь отрицательно покачал головой. — Мы будем пытаться. — произнес лекарь и поспешно вернулся к своим коллегам. Сердце Джихангира бешено забилось в груди. Он смотрел на Мехмета с такой болью, что даже Махфирузе стало тяжело на душе. Это были явно неутешительные новости. Амине вновь и вновь вспоминался разговор с матерью. Мехмету будет становится хуже, если вовремя не дать противоядие, пока он, в конце концов, не умрет. И спасти его могла только Амина. Эке вручила ей это право и этот шанс, даже не спросив. Она поставила Махфирузе в слишком жесткие рамки, заставив делать выбор, о котором, возможно, девушка в будущем пожалеет. Но сейчас это вмиг отошло на второй план. Какая разница, что будет потом, если Мехмет умирал сейчас? — Али, — обратилась девушка к Джихангиру, переведя на него обеспокоенный взгляд золотых глаз. — Али. Махфирузе пришлось несколько раз повторить его имя, прежде чем она добилась внимания парня к себе. Ей было тяжело на душе. Али казался буквально опустошенным, сломленным. Манипулировать им сейчас было достаточно просто, но что-то не давало Махфирузе это сделать. Не давало ей использовать горе другого человека во благо себе. Эти внутренние метания просто сводили с ума. Амине хотелось разрыдаться прямо здесь и отказаться от права решать судьбу Мехмета, а затем укутаться в одеяло и забиться в дальний угол дворца, дабы забыть весь этот кошмар навсегда. Но ведь ничего изменить нельзя было. Если она не решиться сейчас, потеряно будет всё. В том числе и Династия. Так может затронутые чувства Джихангира — это не такая уж и большая цена? — Султан хотел бы увидеть мать перед смертью. Он говорил мне об этом. — Амина пыталась придать своему голосу твёрдости. Но даже это не помогло. Взгляд Али резко изменился, а лицо исказила гримаса недовольства. Казалось, Джихангир просто поверить не мог в то, что сказала сестра Падишаха. — О какой смерти Вы говорите, Госпожа? — Али начал сверлить взглядом Амину. — Султан еще дышит, а Вы уже его хороните? — Конечно же нет. — Махфирузе недовольно нахмурилась. — Я люблю брата и мне так же больно терять его, как и тебе. Но ты же слышал врачей. Мы уже ни в чём не можем быть уверенны.И если Мехмет... Если Мехмет действительно... покинет нас, мы должны выполнить его последнюю волю. Голос Амины дрожал. Она постоянно запиналась и нервно теребила кольцо с гранатом на указательном пальце. Всё это казалось каким-то безумием. Махфирузе чувствовала себя буквально преступницей, которая отчаянно пыталась оправдать себя в суде. — Я никогда не слышал об этом от Султана. — Али не верил Амине. И девушка могла его понять. Разговора ведь действительно не было, но кто мог подтвердить это? Мехмет был без сознания, а если Эке действительно спасёт его, никто более и не вспомнит на радостях об этой маленькой детали. Главное было убедить во всём Джихангира или хотя бы дать ему повод для сомнений. — Тебе придется поверить мне на слово. К тому же, — Махфирузе гордо вздернула подбородок, дабы придать своему виду большей уверенности, — зачем мне тебе врать? — Может для того, чтобы снова вернуть Эке Гюленай Султан во дворец? — Джихангир, казалось, разозлился еще больше. Его серые глаза сверкали яростью, а черты лица были искажены неким страхом. На Али слишком многое навалилось в последнее время. Если честно, он даже не до конца понимал, что говорил и делал. — Так же, как Вы пытались это сделать в Эдирне. — стоило Али закончить свою фразу, как послышался гулкий удар пощечины. Лекари невольно обернулись, сразу же заметив ошарашенного Джихангира и разозленную Махфирузе. Хранитель Покоев медленно выпрямился, борясь с желанием притронутся к пылающей от удара щеке. — Да как ты смеешь так со мной говорить? — прошипела Султанша. — Тогда в Эдирне я пыталась спасти своего брата. Точно то же я делаю и сейчас. И сделала бы еще десятки и тысячи раз, если бы это понадобилось. Я знаю, что ты ненавидишь мою мать. Это уже давно ни для кого не секрет, но если мой брат хотел увидеть Эке Гюленай Султан перед смертью, я это устрою, даже если мне придется пойти против всех в этом чёртовом дворце. Джихангир выслушивал Амину молча. Его серые глаза, казалось, стали цвета грозового неба. Али шумно дышал. Ему приходилось прикладывать просто титанические усилия, чтобы не высказать Махфирузе всё, что он о ней думал: избалованная девчонка, привыкшая к тому, что все её малейшие желания исполняют сию же минуту. — Я даю вам два дня. Если в этих два дня Эке Гюленай Султан не переступит порог Топ Капы, я лично привезу её и только попробуй мне помешать. — Махфирузе резко развернулась на каблуках. Внутри у нее все дрожало одновременно от злости и от стыда. Она понимала, что скорее всего перегнула палку, но и Али тоже не стоило затрагивать тему Эдирне, а уж тем более обвинять её в чем-либо. Какое он вообще право имел на это? Махфирузе была возмущена. Выйдя за пределы покоев, девушка резко остановилась и выдохнула, опираясь о стену. Как бы там ни было, но что сделано, то сделано. Амина попыталась хоть немного успокоится, тяжело дыша. Она поставила Али перед выбором, но, если честно, даже не знала, как воплотить своё же условие в жизнь. Как она собралась доставить мать в Топ Капы, если вдруг Джихангир действительно откажется делать это сам? Силой завести её через стражу Али не удастся. Амина устало прикрыла рукой глаза. Она затеяла игру, сама не до конца понимая её правил. — Госпожа, Вы в порядке? — чей-то мягкий голос и аккуратное прикосновение к плечу заставило Махфирузе резко обернутся. Прямо возле нее стоял Карталь Бей, обеспокоенно заглядывающий в её бледное лицо. Он направлялся к Борану Паше за документами, которые Великий Визрь попросил забрать после Совета Дивана. Но заметив Махфирузе в столь паршивом состоянии, Карталь не смог пройти мимо. Его сердце предательски вздрогнуло. — Да... Да. — Амина выпрямилась и быстрым движением руки поправила светлые выбившиеся из причёски пряди волос. Неуклюже улыбнувшись, она опустила взгляд, не желая выдавать свою растерянность. — Вас проводить? — неожиданное предложение Карталя прозвучало эхом в голове Махфирузе. Неужели она действительно выглядит такой жалкой и слабой сейчас? — Нет, благодарю. — поспешно бросила Амина и мельком заглянула в карие глаза Карталя. Бей невольно почувствовал, что внутри что-то перевернулось. Но уже в следующую секунду Амина, подобрав подолы платья, направилась прочь от покоев брата, оставив Карталя в одиночестве гадать о причинах такого поведения Госпожи. *** Бирсен Султан сидела на софе, нежно покачивая на руках сына. Мальчик с каждым днём всё более радовал своих родителей, хоть иногда и капризничал. Бирсен чувствовала к нему безграничную любовь и оберегала, как зеницу ока, практически не оставляя одного. Следить за ним Султанша разрешала только самым верным служанкам во главе которых была, конечно же, Сельви Хатун. Она оказалась просто невероятно заботливой и внимательной, потому, доверяя ей сына, Султанша была абсолютно спокойна и уверенна в том, что с мальчиком всё хорошо. Именно из-за того, что Сельви теперь больше времени проводила с маленьким Султанзаде, она не могла служить Султанше как прежде. Это и наталкивало Бирсен на мысли о поисках новых помощниц. Но как не ошибиться в их выборе? Всё таки проводить в своё ближнее окружение ненадёжных людей, а тем более шпионов не очень-то хотелось. Раздумывая над этим, Бирсен тихо напевала колыбельную, услышанную когда-то в гареме от одной из наложниц с Греции. Султанше почему-то тогда так понравилась эта незамысловатая мелодия, что она попросила девушку научить и её и даже записала слова по-гречески. Правда, этот иностранный язык давался Султанше нелегко, потому ей пришлось найти поэта, который знал греческий и с легкостью перевел слова на турецкий. Тогда Бирсен выучила колыбельную полностью. И с того времени, когда Султанше становилось грустно, она часто прокручивала эту мелодию в голове. В том числе и тогда, когда Боран не приходил ночевать в их общие покои. По правде говоря, Семире Бирсен пела другую колыбельную. Но после смерти дочери она чувствовала жуткую тяжесть на душе. Даже сейчас. Ей казалось, что беды будут преследовать её маленького Султанзаде, если он будет пользоваться какими-либо вещами, оставшимися после Самиры. Именно поэтому Бирсен заранее заказала и новую колыбель, и новые игрушки, и в целом всё необходимое для ребёнка. Но и этого ей показалось мало. Именно поэтому Султанша нашла старый лист бумаги с написанным на нем текстом колыбельной, дабы освежить его у себя в памяти. Только избавившись от всего старого и закупив новое, Бирсен окончательно успокоилась. Теперь лишь несколько оставшихся платьев и игрушек Самиры, аккуратно сложенных в отдельный сундук и надежно спрятанных, напоминали Султанше о дочери. — Госпожа. — внезапно обратилась к Бирсен Сельви. Она стояла неподалёку, слегка наклонив на бок темноволосую голову и улыбаясь. Девушка была невероятно рада вновь видеть свою Госпожу счастливой. Бирсен подняла на служанку вопросительный взгляд и улыбнулась. У Султанши было просто прекрасное настроение. — Я понимаю, что не должна об этом говорить и что, возможно, это прозвучит как-то жестоко, но... — Сельви поджала губы, слегка нервно потирая между собой руки, — Поймите меня правильно, Султан в достаточно тяжелом состоянии. Неизвестно сколько ещё его... не будет с нами, но ведь Султанзаде не может оставаться без имени. А Вы ведь Валиде Султан. Вы можете назвать малыша. Бирсен слушала Сельви молча, размышляя над её предложением. Хатун действительно была права, но не слишком ли это ответственно? Взглянув на умиротворенное личико своего сыны, Бирсен внезапно улыбнулась. — Мы с Бораном когда-то говорили на тему имени для малыша. — как-то мечтательно произнесла Султанша. Сельви тем временем тихо подошла к софе, пытаясь не разбудить спящего Султанзаде, и присела напротив Султанши. С Бирсен они были не только Госпожей и служанкой, но и подругами. Сельви часто выслушивала беды Госпожи, поддерживала её и пыталась давать советы. Бирсен ценила её за это. Она знала, что все секреты, которые были рассказаны Сельви, так и останутся секретами. — Мы сидели здесь же, на софе. Боран тогда спросил у меня, какое бы имя я хотела дать ребенку, если бы это был мальчик. Я не знала, что ответить. Не могу сказать, что я не думала об этом раньше, но я знала, что имя дает Падишах, потому к моему мнению вряд ли прислушаются. Я поделилась этими мыслями с Бораном. Но он лишь посмеялся с моей наивности и пообещал, что поговорит с Султаном. Правда, я всё равно не знала, что ответить. — Бирсен улыбнулась каким-то своим мыслям, поправляя одеяльце сына. — У меня крутилось столько всяких имён в голове. Я просто терялась. И тогда Боран сказал, как бы он хотел назвать сына... И мне очень понравилось это имя. Оно прозвучало безумно приятно и так мягко. Особенно с уст Борана. Бирсен сделала паузу и облизала пересохшие губы. Сельви сидела рядом молча. Она просто улыбалась и немного щурила свои светло-карие глаза из-за яркого солнца. Её руки были сложены на коленях на складках довольно простого темно-зеленого шелкового платья. Девушка, если говорить откровенно, и сама мечтала о крепкой семье. Сельви не раз представляла своего мужа: высокого, со светлыми волосами и чарующими карими глазами. Такого сильного и надёжного, на которого она могла бы опереться и за спину которого спрятаться от всего мира. Она бы родила ему двух сыновей и дочь. Они бы жили где-то на краю леса у речки и непременно завели бы собак, которых так любила Сельви. Но это были лишь далёкие мечты. Здесь, в гареме, подобное было невозможным. И в итоге единственной семьей Сельви была лишь Бирсен Султан. Пока служанка вновь погружалась в свои грустные мысли, Госпожа начала читать молитву. Она тихо шептала её над мальчиком и при этом легко улыбалась. В конце концов, Бирсен трижды повторила: — Твоё имя Рамиль. Сразу после этого Султанша поцеловала малыша в лоб. — Какое прекрасное имя. — улыбнулась почти блаженно Сельви, встретившись со счастливым взглядом каре-зеленых глаз Бирсен. — Наш Султанзаде Рамиль. *** Гарем был абсолютно пустым и мрачным. В его углах клубились зловещие тени, пряча в себе самые потайные секреты. Вещи были разбросаны, а окна наглухо закрыты тканью. Казалось, что это место пустовало уже несколько веков. Ханде невольно вздрогнула, почувствовав холодный сквозняк, пробежавший по её нежной коже. Будучи в одном лишь шелковом платье белоснежного оттенка, девушка попыталась обнять саму себя, дабы хоть немного сохранить тепло. Это место пугало её. — Здесь есть кто-нибудь? — обронила Хасеки в пустоту. И в следующую же секунду послышался гул, заставивший Ханде закрыть уши и прижмуриться. Ветер с небывалой силой залетел в гарем и в помещении, казалось, поднялся настоящий ураган. Он срывал с окон темную ткань, перебрасывал из угла в угол вещи и раздувал тонкое платье Госпожи, запутывал её русые волосы, пытался сбить её с ног. Девушка невольно вскрикнула, когда что-то резко толкнуло её в спину. Упав на пол и больно ударившись коленями, Ханде прикрыла голову руками. Она не видела нападающего. Она не знала кем он был. Она не могла с ним бороться. Собственное бессилие пугало. И внезапно всё затихло. Ханде даже не сразу поверила своим ушам. Медленно убрав руки от головы, Хасеки услышала трио голосов: — Подними голову, Ханде. Невероятно испуганная Хасеки с бледным видом подняла голову, сразу же увидев перед собой чьи-то ноги. Сглотнув тяжелый ком, Ханде выпрямила спину и хотела встать с колен, но какая-то сила держала её в таком положении. — Не бойся взглянуть на нас. — один из голосов отделился от трёх других. Ханде медленно подняла взгляд вверх по стройной фигуре, облачённой в платье из чёрной парчи. Остановившись на лице, Хасеки еле удержалась от выражения ужаса. Перед ней стояла Фатьма Султан. Её волосы цвета вороньего крыла были уложены в высокую прическу и закреплены большой диадемой, подчеркивая бледность её юного лица, на фоне которого карие глаза казались буквально чёрными. Госпожа была, казалось, чем-то недовольна. Её алые губы изогнулись в усмешке, а черты лица исказились. — Да, мам, не бойся. — детский голосок заставил Хасеки вздрогнуть и резко перевести своё внимание на мальчика, который стоял за руку с Фатьмой. На глаза Ханде навернулись горькие слёзы. Мальчик был облачён в темно-синий кафтан с густой вышивкой из серебряных нитей. Его русые волосы были немного взъерошенными, а на смуглом лице с прекрасными карими глазами красовалась ослепительная улыбка. — Вахид, сынок. — почти прошептала Ханде и потянулась к нему рукой. — Не смей прикасаться к Шехзаде. — один из двух других голосов обратился к ней снова. Хасеки невольно прижала руку к груди. Взгляд её карих глаз устремился за спину сына и Фатьмы. Посреди гарема стоял Султанский трон. Прямо на нём восседала Бирсен Султан. Её дорогие украшения и невероятной красоты алое платье блистали в свете лучей солнца, которые проникали в гарем через теперь открытые окна. Султанша была просто олицетворением величия: ровная осанка, гордо вздёрнутый подбородок и аккуратно сложенные на коленях руки. Великолепия всему этому придавала довольно массивная корона в её темных локонах, слегка завитых и собранных сзади. Взгляд Госпожи выражал искреннее презрение, а черты лица были искривлены в недовольной гримасе. Возле престола лежала большая бархатная подушка. На ней сидела другая девушка. Опустив взгляд на неё, Ханде поняла, что это Амина Махфирузе. Её бежевое платье как-то слишком ярко выделялось на фоне царящего вокруг мрака, а светлые волосы и золотистые глаза и вовсе придавали ей вид ангела, если бы не тщеславное выражение лица. Скользнув взглядом по изысканной диадеме, сверкающей не менее ярко, нежели у Бирсен, Хасеки обратила особое внимание на кулон с рубином, который одной рукой сжимала Амина. — Что вам нужно? — в ужасе спросила Ханде, по очереди бегая взглядом между сёстрами. Но в ответ на её панику Бирсен лишь улыбнулась. — Нам нужен твой ребёнок, Ханде. — ответила Махфирузе сухим тоном. — Отдай ребёнка. — хором повторили сёстры. Только сейчас Ханде вспомнила о своей беременности. Ледяной ужас схватил её за горло. Резко схватившись за живот, Хасеки поняла, что больше не беременна. Будто не веря самой себе, Ханде начала оглядываться по сторонам, сама даже не понимая, что она ищет. А Фатьма тем временем неслышным шагом, будто призрак, подошла вместе с маленьким Шехзаде к сёстрам. Бирсен подала маленькому Вахиду руку и тот, приняв помощь тёти, сел на престол между ней и Аминой. Сёстры одобрительно кивнули. Бирсен положила свою руку на плече мальчика, а Махфирузе тонкими пальцами сжала его колено. Ханде продолжала оглядываться по сторонам, не замечая всего этого, пока Фатьма вновь не оказалась вокруг неё. Но Госпожа ни на секунду не остановилась возле Хасеки. Всё тем же тихим шагом она прошла мимо неё. Ханде бросила взгляд в сторону выхода с гарема и увидела возле него колыбель. Девушка не знала почему, но она знала, что её малыш там. — Нет. Остановитесь! Не забирайте его! — начала умоляюще кричать Ханде и снова пытаться встать, но ноги не держали её. Заливаясь слезами и путаясь в подоле собственного платья, Хасеки тянула руки к Фатьме, которая аккуратно брала с колыбели ребёнка, бережно замотанного в белое одеяльце. — Это мой ребёнок... Отдайте его. — продолжала рыдать Ханде и хвататься за подол платья Фатьмы, когда она с малышом шла в сторону трона мимо неё. Но платье Госпожи почему-то выскальзывало из рук фаворитки Падишаха, а его хозяйка, казалось, и вовсе не обращала на это внимание. Остановившись у трона, Фатьма положила малыша по другую сторону от Бирсен и встала с противоположной стороны от Амины. Ханде чувствовала леденящий кровь страх. Она продолжала всхлипывать и молить сестёр о том, чтобы они отдали ей детей, пока внезапно не послышался грубый голос Мехмета: — Казнить её. Сестры захохотали. И под этот хохот кто-то сзади накинул Ханде на шею верёвку. Хасеки начала отчаянно вырываться, но никакого проку от этого не было. Когда верёвка с силой сжала горло Ханде, девушка закричала. От этого крика Ханде и проснулась. Резко сев в постели, девушка схватилась за горло. Непонимающе оглядевшись по сторонам, она поняла, что находится не в гареме, а в своих покоях, в своей кровати. Во дворце стояла тишина. Стамбул накрыла звёздная ночь. Никого вокруг не было. Лишь круглый диск луны заглядывал в окна и прогонял тьму своим серебристым светом. За дверью послышался шум и в комнату резко кто-то забежал. Ханде невольно съежилась, ожидая увидеть палачей из своего кошмара, но это была лишь её служанка. Сонная девушка не успела даже набросить что-то на ночную рубашку. Она примчалась к Хасеки, как только услышала её истощенный крик. — Всё хорошо, Госпожа? — испуганно спросила Хатун, оглядываясь, но не замечая в покоях никакой опасности для Хасеки. — Да. Да. — запинаясь, ответила Ханде. — Просто дурной сон. Иди спать. Служанка ещё какое-то время потопталась на пороге покоев, будто давая Султанше время передумать, но, в конце концов, сдавшись ушла, тихо прикрыв за собой двери. Ханде облегченно выдохнула, вытирая рукавом ночной рубашки пот со лба. Это был лишь дурной кошмар. Один из многих, которые преследовали Ханде в последнее время каждую ночь. Притронувшись к своему животу и убедившись, что с ребёнком всё в порядке, Хасеки вновь легла, укутавшись в одеяло. Она прекрасно знала, что все эти сны вполне могли стать явью. Обманывать себя и убеждать в безопасности было бесполезно. Как только она родит этого малыша, её вышлют или казнят. В любом случаи она потеряет всё. И эта мысль сводила её с ума. Нет, ей определенно нужно было как-то спасаться. Нужно было придумать какой-то план. — Я спасу нас, мой хороший. Спасу. — прошептала Ханде, обращаясь к своему ещё не появившемуся на свет ребенку. — Чего бы мне это не стоило. *** Слова Лейлы о любви Фатьмы к астрономии всё никак не выходили из головы Джихангира. Он прекрасно понимал, что ведьма была права: он влюблён в темноволосую Султаншу с сердцем воина. Как иначе объяснить то странное состояние, которое появлялось у него лишь при одном виде Госпожи? Джихангир не мог рядом с ней дышать, не мог критически думать, трезво оценивать ситуацию и вообще существовать. Она каким-то неведомым образом вселяла в него жизнь, заставляла по-другому смотреть на мир и верить в что-то лучшее. Али не привык идти на поводу у кого-либо или угождать. Но ради неё... Ради её улыбки или даже мимолетного взгляда он готов был буквально жизнь отдать. Но кого это интересовало? Али был лишь рабом Династии. Мальчиком с должностью подай-принеси. Ему ни за что и никогда не дали бы права даже мечтать о Фатьме. Эта жестокая правда настигала Джихангира каждый раз, когда он грел себя надеждой, разговаривая с ней или наблюдая издалека. Али прекрасно осознавал, что рано или поздно Фатьму у него заберут. Выдадут замуж и увезут куда-то. И, возможно, Джихангиру было бы спокойнее, если бы он знал, что Султанша действительно любит своего супруга. Тогда бы он засыпал с мыслью о том, что она счастлива, пусть даже без него. Но ведь далеко не всем Султаншам везёт выйти за того, в кого они влюблены. Скорее всего Фатьма будет несчастной всю свою жизнь. А Джихангир мог бы сделать её счастливой. Но даже абсолютно без надежды на что-либо Али готов был бороться. Он не знал, как по-настоящему относилась к нему Фатьма. За пеленой её холодности было невозможно это увидеть. Но это не мешало Джихангиру пытаться. Ему хотелось, чтобы Султанша улыбалась, чтобы увидела в нём, по крайней мере, друга. И пусть даже для этого Али пришлось не спать две ночи, бегая по всему Топ Капы и по саду, выискивая лучшее место, с которого отлично было бы видно звёздное небо. Пусть ему пришлось перевернуть вверх-дном всю дворцовую библиотеку, пока в конце концов под руку не попались заветные книги по астрономии. Пусть он читал их на протяжении нескольких дней, почти не отрываясь и заучивал названия созвездий вместе с их расположением. Это ведь была столь ничтожная цена за то, чтобы Фатьма провела с ним хоть пару мгновений. Джихангир услышал её тихие шаги издалека. Фатьма шла к нему достаточно медленно, слегка осторожно разглядываясь по сторонам. Похоже, Госпожа никогда не поднималась на самый верхний этаж дворца, где они сейчас и находились. Это и не удивительно. Помещения здесь не были предназначены для жизни. В них хранилось некоторое оружие на случай атаки на Топ Капы и какой-то другой инвентарь. Но зато коридоры здесь были достаточно широкими и окна легко открывались, позволяя видеть город и въезды во дворец. Сделано это было так же на случай обороны. — Зачем ты меня позвал? — голос Султанши был спокойным. Она остановилась возле Али, с интересом заглядывая в его серые глаза. Джихангир невольно отметил, что одета Госпожа была в невероятно нежное белое кружевное платье, которое отлично подчеркивало бледность её лица и черные локоны, аккуратно уложенные на плечах. — Я просто хотел Вам кое-что показать. — Али пожал плечами, чувствуя, что ему сложно находить правильные слова. Фатьма всё еще стояла в непонимании. Из-за того, что все окна были закрыты, единственным источником света в коридорах были факелы. Их свет падал на лицо Фатьмы так, что полностью его освещал, потому Али с близкого расстояния мог легко заметить пару небольших точек в карих радужках Султанши. Тянуть дольше Джихангир не решился. С трудом оторвав взгляд от непонимающей ничего Госпожи, он уверенным движением распахнул окно. Фатьма сразу же обратила внимание на вид, что открывался перед ней. Маленькие дома ютились на берегу Босфора, казалось, всё ближе и ближе придвигаясь друг к другу. Протока тем временем была спокойной. Её волны ловили яркие лучи луны, благодаря которым они окрашивались в серебристый цвет. — Это лучшее место во всём Топ Капы, чтобы любоваться звёздным небом. — загадочным тоном произнес Али, вглядываясь в россыпь миллионов звёзд на чёрном небе. Фатьма удивленно приподняла брови, легко улыбнувшись. — Я не знала, что ты увлекаешься астрономией. — честно призналась девушка, так же обратив взор к небу. Джихангир ничего не ответил. Он и сам не знал, что когда-то будет читать работы по астрономии и теперь смотреть в небо со страхом, будто отвечая перед строгим учителем. — Вон там. — Джихангир указал рукой в небо. Фатьме пришлось подойти к нему ближе, чтобы понять, о чём говорит Али. Это определенно не укрылось от парня. Он невольно напрягся и на пару мгновений задержал дыхание, будто Фатьма сбила его с какой-то важной мысли. — Видите то скопление звёзд, похожее на квадрат с длинным хвостом? — Али показал очертания этой фигуры. — Это созвездие Пегаса. Фатьма улыбнулась каким-то своим мыслям и кивнула. Джихангир мысленно ликовал, но останавливаться не собирался. — А немного выше, почти такой же формы, только меньше — Кассиопея. — Али вновь провел в воздухе очертания созвездия. — Я никогда и не замечала, что они чем-то похожи. — тихо произнесла Султанша. Джихангир не удержался и взглянул на неё. Фатьма выглядела абсолютно умиротворенной. Её взор блуждал где-то по звёздному небу, а руки были сложены на подоконнике так близко к свободной руке Али, что парень легко мог к ней прикоснуться. — Если посмотреть правее, то можно заметить яркого Цефея, а рядом Лебедя — он чем-то напоминает очертания креста. — Джихангир продолжал показывать созвездия и улыбаться, наконец избавившись от чувства нервозности. Так или иначе, но Фатьму заинтересовал его рассказ. Она стояла рядом и, казалось, никуда не спешила, устало рассматривая звёзды, ярко мигающие в темноте неба. — А если взять ещё правее, то сразу же виден Орёл, а ниже — Козерог. — Али внезапно остановился, услышав смех Фатьмы. Парень невольно смутился, не понимая причины такой реакции Госпожи. Но смех девушки вовсе не был каким-то злым или наполненным насмешки. Именно поэтому Джихангир не выдержал и неуклюже улыбнулся. — Я всё таки что-то напутал, да? — признал свою ошибку Али, неловким движением поправив светлые волосы. — Да. — не стала скрывать Фатьма. — Смотри. Девушка придвинулась ближе к Али и, даже сама того не осознавая, случайно притронулась к его руке плечом. Парень почувствовал, что его дыхание начало сбиваться. Он смотрел на девушку с нескрываемым восхищением, еле борясь с желанием обнять её. Но Фатьма не придала этому абсолютно никакого значения. Она подняла вверх изящную руку и, указывая на звёзды, начала объяснять: — Справа от Лебедя находится Лира. Она намного меньше, нежели Орёл, который находится ниже, между Лирой и Козерогом. К слову, Козерог больше похож на треугольник. У него три острых угла и немного неровные линии. Но попытка неплохая, Али. Али слушал Фатьму рассеяно. Созвездия не слишком-то интересовали его сейчас. Он наслаждался присутствием Султанши, её голосом и столь блаженной улыбкой на устах. Джихангиру казалось, что этот вечер — просто благословение. — Почему ты на меня так смотришь? — голос Фатьмы заставил Али прийти в себя. — Ничего. — ответил он обрывисто и даже как-то испуганно и отвёл взгляд к окну, наблюдая за Босфором. — Можно я Вас кое о чём спрошу? По телу Фатьмы пробежались мурашки. Почему-то тон Джихангира настораживал её. — Амина Махфирузе Султан утром сказала, что когда-то между ними с Султаном был разговор. И Повелитель сказал, что перед смертью хотел бы попрощаться с матерью, что бы там не происходило. — Али как-то напрягся, вновь переведя взгляд на Фатьму и внимательно наблюдая за её реакцией. — Я не могу, конечно же, обвинять Султаншу во лжи. Но после ситуации в Эдирне я так же не могу доверится ей. Как Вы думаете, этот разговор мог бы быть правдой? Али почему-то вспомнилась утрешняя ситуация с Махфирузе. Пощечина сильно въелась в память Аги и он целый день не мог забыть об этом. Амина так вспылила, услышав об Эдирне и о подозрениях Джихангира, что это, определенно, настораживало. Али действительно хотел помочь Мехмету, но попасться в очередную ловушку Эке Гюленай было бы весьма и весьма глупо. Хотя Джихангир уже давно подозревал бывшую Валиде в том, что отравление Султана — дело её рук. Али раздражала эта глупая игра. И он хотел окончательно расставить всё точки. Но ему нужна была поддержка, чей-то совет. Кого-то, кто мог знать правду или, по крайней мере, развеять его сомнения. И выбор Али осознанно и вполне уверенно пал именно на Фатьму Султан. Девушка почувствовала холодный ветер, внезапно ворвавшийся в коридор с открытого окна. По правде говоря, она плохо знала Мехмета. Девушка никогда не была с ним близка, как и с любым другим членом своей семьи. Фатьма выросла, считай, на руках у Лейлы, не желая понимать свою мать, которая решила, что её дочь достаточно бездарная и ей нужно чему-то научится, чтобы наконец что-то значить. Девочка возненавидела тогда свою Валиде и родных, которые даже не пытались всему этому противодействовать. Но пока Фатьма всё больше отдалялась от своей семьи, Махфирузе наоборот хвостиком бегала за Мехметом. Наверное, именно поэтому брат так безмерно доверял ей. — Честно, я даже не знаю, что сказать. — Фатьма покачала головой, тяжело вздыхая. — Махфирузе всегда была близка к Мехмету. Может, они говори об этом. Правда, я даже не понимаю при каких обстоятельствах. Но с другой стороны, это может быть очередная игра моей Валиде. Она на всё готова лишь бы снова вернутся. Джихангир прислонился спиной к стене, скрещивая руки на груди. Взгляд его серых глаз всё ещё был направлен на Султаншу. Пока она говорила, Али размышлял о том, что думал точно о том же. Жаль только, что это не развеивало его сомнений, которые так тяготили мысли. — Амина поставила тебя перед каким-то выбором, да? — Фатьма немного прищурила глаза, догадавшись о причине беспокойства Али. Но Джихангир не спешил отвечать. Он был застигнут врасплох тем, что Фатьма так легко его раскусила. Впрочем, это была его проблема. Вмешивать в это дело Султаншу ему не очень хотелось, потому Джихангир начал судорожно обдумывать, как ему выкрутится, но девушка опередила его: — Как бы там ни было, но стоит допускать любой вариант. Чего бы снова не добивалась моя мать, но если Мехмет действительно хотел попрощаться с ней перед смертью, ты должен выполнить эту просьбу. Хотя бы для того, чтобы твоя совесть была чиста. Закончив свою речь, Фатьма поджала губы. Она не знала, что ещё сказать. Девушка понимала, что Амине нельзя было доверять точно так же, как и матери. Но они не были в том положении, чтобы выбирать. В целом весь этот разговор вышел каким-то спонтанным. Когда Али планировал всё, он даже не думал беспокоить Фатьму чем-то подобным, но оказавшись рядом с ней, ему почему-то захотелось поделиться с ней тем, что камнем лежало на душе. Может, причиной было то, что единственный друг Джихангира — Султан, сейчас был без сознания и не мог ему помочь советом. А может, он просто хотел чтобы Госпожа в него поверила и как-то поддержала. В любом случаи, это выглядело, наверное, странным со стороны. И Али даже почувствовал стыд за то, что загнал Фатьму в столь неловкое положение, потому принял очередное необдуманное решение извинится: — Госпожа, простите, что терзаю Вас всем этим. Я... Я просто хотел, чтобы в этот вечер... "... Вы побыли со мной, потому что мне так тяжело", — хотел добавить Джихангир, но внезапно замолчал, чувствуя, что с его уст срывается очередная ерунда. В растерянности взглянув в окно, Али попытался взять себя в руки и внезапно почувствовал, что Фатьма легко притронулась к него плечу. Медленно повернув к ней голову, Джихангир замер. Фатьма стояла достаточно близко к нему, чтобы он слышал её шумное дыхание. Она пыталась заглянуть в его глаза, пыталась внимательно изучить его черты лица, беспокоясь. Да. Она беспокоилась за него. Осознание этого факта волной прокатилось по телу Али. Парень еле удержался от улыбки. — Я уверенна, что ты примешь правильное решение. Тебе просто нужно всё обдумать. — прервала неловкое молчание Фатьма, легко улыбнувшись в попытке поддержать Али. — А сейчас прошу извинить меня. После этих слов Султанша кратко кивнула Али в знак прощания и убрала свою руку с его плеча. Парню жутко захотелось остановить её или хотя бы продлить этот момент, но он понимал, что не мог. А Фатьма тем временем, подбирая подолы платья, направилась прочь, оставляя Джихангира одного у открытого окна с путающимися между собой мыслями.