Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1569 год

Утро в Стамбуле выдалось солнечным, потому сад выглядел как нельзя более ярким и свежим. Именно поэтому Амина выразила желание позавтракать именно здесь. Пока Махфирузе в покоях приводила себя в порядок, служанки поспешно накрывали на стол в одной из многочисленных беседок, оплетенной белыми розами. Хатун прекрасно знали, что их Госпожа не трапезничала с утра слишком сытно, потому блюд было не так много. Но всё они были расставлены аккуратно по вкусу Джайлан Калфы, которой, как известно, Амина полностью доверяла. И вот, уже около получаса Махфирузе неспешно попивала свой кофе и с блаженной улыбкой рассматривалась по сторонам, выслушивая последние гаремные новости от Джайлан. В целом это были мелочи. Какие-то рабыни в очередной раз поссорились, Захира Калфа отправила кого-то в темницу... Амине это было не слишком интересно. И девушка даже часто подумывала о том, что не смогла бы, наверное, быть Валиде Султан, так как ни за что не вытерпела бы всех этих разбирательств каждый день. — Бирсен Султан, говорят, пока Султана в тяжелом состоянии, дала своему сыну имя. Рамилем теперь Султанзаде зовут. — как-то торжественно произнесла Джайлан. Женщина знала, что не смотря на натянутые отношения с сестрами, Махфирузе очень любила своих племянников, независимо от их пола. И в этот раз на столь прекрасную новость девушка ответила с широкой улыбкой: — Пусть Всевышний подарит ему здоровье и счастье. — Аминь. — тут же отозвалась Джайлан, утвердительно кивая. — Нужно будет как-то проведать малыша, поэтому... — Махфирузе задумчиво покрутила в руках белоснежную чашку в золотой оправе, — отправь кого-то из служанок на рынок. Пускай моему племяннику сделают под заказ несколько игрушек. Не идти же с пустыми руками. — Хорошо, Госпожа. — не стала перечить Джайлан и хотела уже было продолжать свой рассказ, как вдруг заметила, что Амина вмиг напряглась, а взгляд своих золотых взгляд направила вдаль. Калфа почувствовала что-то недоброе. Проследив за взглядом Госпожи, она заметила мужской силуэт вдалеке. Кто бы он ни был, но он остановился на пару мгновений, будто сомневаясь, стоило ли подходить вовсе. — Как я выгляжу? — в голосе Амины слышалось волнение, когда мужчина начал двигаться в сторону беседки. Джайлан не сразу поняла смысл вопроса Султанши, но и ответить не успела. Легким движением руки Махфирузе поправила подол своего кофейного платья и как раз в этот момент служанки присели в поклоне, ведь на пороге беседки появился Аббас Бахадир Паша. — Госпожа. — почтительно произнес он, склоняя голову. Джайлан не раз замечала, что Паша имел привычку кланяться лишь Султану. Перед остальными он просто опускал голову. — Паша, чем обязана? — дабы скрыть своё волнение, Амина с силой сжала чашку. По правде говоря, выглядела Султанша действительно прелестно. Её кофейное платье с пышными юбками сидело идеально на её молодой тонкой фигуре, а кружевные вставки придавали ещё большего шарма. Светлые волосы, будто предрекая столь важную встречу, Амина завила и собрала сзади дорогой алмазной заколкой. Теми же камнями были усыпаны и другие её украшения: кольцо на среднем пальце, массивное ожерелье, небольшие серьги и диадема. Кроме того, лицо Султанши было румяным, а широкая улыбка указывала на прекрасное расположение духа. — Госпожа, — тон Аббаса заставил Джайлан заволноваться, — я бы не хотел так начинать наш разговор с утра, но всё же попрошу прекратить подсылать ко мне Ваших "шпионов". Улыбка вмиг спала с лица Амины. Девушка помрачнела и уверенно поставила чашку на стол, сделав попытку оправдаться: — Я не понимаю, о чём Вы. — Госпожа. — в голосе Аббаса появилось некое раздражение. Махфирузе не была в восторге от этого. В какой-то момент Амине просто показалось, что перед ней стоял совсем не Бахадир. Он сильно изменился после Крыма. И не только внешне. — Я поймал Агу, которого Вы подослали ко мне, дабы следить за мной. — на выдохе произнес Аббас, складывая руки за спиной. — Поймите: возможно, это воспринималось в шутку и даже выглядело мило, когда Вы были ребёнком. Но теперь Вы — взрослая девушка, Султанша, часть Династии и трижды вдова. Вам это не к лицу. Карие глаза Бахадира почти почернели. Амина с лёгкостью замечала, как загадочно играли солнечные лучи на серебренных нитях, которыми был вышит его синий кафтан. Вся поза Аббаса выражала напряжённость. — Я думала... — Амина качнула светловолосой головой. — Я думала, что Ага мог бы помочь Вам освоится во дворце. Всё таки Вас так долго здесь не было. Махфирузе действительно следила за Бахадиром. Девушка понимала, что, возможно, вела себя как-то по-детски, но поделать ничего не могла. Стоило Амине увидеть Аббаса после стольких лет Крымской войны, как в ней проснулись прежние чувства. Махфирузе захотелось быть с ним. Тот давний образ всегда строгого и серьезного Бахадира с ослепительной улыбкой до сих пор дарил Амине надежду на счастливое будущее. — Госпожа, я искренне Вас уважаю. — Аббас пытался придать своему голосу нотки спокойствия. Он действительно относился с уважение к Амине, как и к любому другому члену Династии. Частью его обязанностей было защищать и оберегать их. Но хоть Махфирузе и была неплохим человеком, способным на сочувствие и доброту, Бахадир не мог представить себя в паре с ней. И дело было совсем не в слухах о том, будто бы всё её мужья в первые же дни после свадьбы умирают. Они с ней просто были... разными. — Я понимаю Ваши намерения. — вновь продолжил Аббас, замечая, что Амина продолжала напряженно молчать. — Не поймите меня неправильно, но Вы... Бахадир попытался найти правильные слова, хоть подсознательно и был уверен, что любая формулировка разозлит и расстроит Госпожу. Но мужчина был намерен поставить точку в том, что Махфирузе считала незаконченным еще со времен его отъезда в Крым. — ...Вы не интересуете меня в роли потенциальной жены. Сразу же после этих слов Аббас вновь склонил голову в знак того, что сказал всё, что хотел и продолжать обсуждение не собирался. Развернувшись на пятках, он уверенно зашагал в сторону дворца, не теряя своего привычного вида безмятежности и загадочности. Будто ничего и не произошло. — Да как он только может... — с яростью прошипела Амина, не в силах закончить предложение. Джайлан мигом перевела взгляд с удаляющегося в даль силуэта Аббаса на Махфирузе. Девушка с силой сжимала руки в кулаки и смотрела прямо перед собой стеклянным взглядом. Очевидно, её сильно зацепили слова, произнесенные мужчиной. — Госпожа, я же говорила Вам, что подсылать Агу было не лучшей идеей. — Джайлан не знала, как заладить ситуацию. По правде, она никогда не умела находить правильные слова для таких случаев. Калфа просто начинала жутко нервничать и это приводило к тому, что её речи делали ситуацию еще хуже. Очевидно, и в этот раз случилось так же, так как Махфирузе на её слова ответила испепеляющим взглядом и тихо процедила: — Ты еще будешь указывать мне, что делать?! Резко подхватившись с места, Амина не заметила, как случайно юбками платья зацепила чашку с недопитым кофе, которая тут же упала на стол, разливая напиток по поверхности. Но девушке, кажется, было сейчас всё равно. Она просто пылала гневом, продолжая сжимать руки в кулаки. Амина всегда любила указывать на своё превосходство. Девушка даже не отрицала, что гордится тем, что по её венам течёт кровь Династии. Дабы подчеркивать статус, она нередко надевала громоздкие короны или диадемы и заказывала платья из самых дорогих материалов. Кроме того, Махфирузе любила заходить в гарем, дабы на фоне серых и неприметных рабынь в очередной раз похвастаться белоснежной кожей, золотыми волосами, хрупкой фигурой и идеальными чертами лица. Девушка считала, что ей ни в этом дворце, ни во всей Империи не было равных хотя бы по причине того, что среди своих темноволосых сестёр она выгодно выделялась необычной внешностью. Но Аббас был тем, кто заставил её спустится с небес на землю одной только фразой. "Вы не интересуете меня в роли потенциальной жены". Эта строка въелась глубоко в сознание Амины. Девушке захотелось прямо-таки ударить что-либо или пнуть. Он смотрел ей прямо в глаза и говорил это. Да так откровенно, что аж дух захватывало. Бахадир не любил её. Ничуть не любил. Как ни странно, но Махфирузе не хотелось плакать. Она просто стояла посреди беседки под испуганными взглядами служанок и Джайлан и чувствовала себя растерянной. Как ребёнок, у которого внезапно кто-то забрал игрушку. И хоть Калфа и попыталась сказать что-то утешающее и всё же как-то сгладить острые углы, Амина её не слушала. В голове девушки творился полный хаос, заглушающий здравый голос Джайлан. — Я заставлю его. — внезапно уверенно произнесла Амина. Джайлан вмиг замолчала, непонимающе переглядываясь со служанками. Женщина невольно вздрогнула, чувствуя, что Махфирузе собирается наломать дров. — Я заставлю его быть со мной, даже если он этого не хочет. — Султанша гордо вздернула подбородок, вдыхая на полную грудь. Махфирузе уже не знала точно, влюблена ли в Аббаса настолько же сильно, как в детстве. В любом случаи, в её душе присутствовала всё та же симпатия. Она видела в Бахадире крепкое плечо, на которое можно было бы опереться. Для трижды вдовы, разочаровавшейся в любви, этого было достаточно. В любом случаи, Бахадир среди всех кандидатов был лучшим вариантом на роль её будущего мужа. Хотел он этого или нет, но Махфирузе собиралась этого добиться, дабы наконец жить со спокойной душей без страха о выдаче замуж за очередную выгодную для матери или брата партию. — Госпожа, насильно мил не будешь. Вы же знаете об этом. — взмолилась Джайлан, пытаясь достучаться к разуму Госпожи. Как никто другой Калфа видела, что для Амины Аббас уже не значил так много, как в детстве. Тогда она наивно симпатизировала ему и мечтала о свадьбе. Теперь он был для неё лишь способом спасти себя. Джайлан была уверенна, что ничего хорошего с этого не выйдет, да еще и с учётом такого резкого отказа со стороны Бахадира. Махфирузе ничего не сказала в ответ. Джайлан подумала, что Амина просто не услышала её. Но девушка осознала значение её слов. Жаль только, что остановить они Султаншу уже не могли. *** Обнимая свой большой живот, Ханде неуверенно мялась у двери покоев Валиде Султан. Девушка знала, что Бирсен будет не в восторге от её присутствия, но, как оказалось, она была единственной, кто мог подарить Хасеки хоть какую-то надежду и гарантию. Но как стоило начинать разговор? Ханде же не могла рассказать все детали сна. Да и Бирсен лишь посмеется с нее и обвинит в паранойе. Тяжелые мысли Султанши прервал легкий толчок ребёнка, будто бы малыш уже понимал, что его мама волнуется и пытался её поддержать. Ханде невольно улыбнулась. Но её радость быстро сменилась грустью. У неё всё равно не будет возможности воспитать это дитя. У неё отберут малыша, и Ханде ещё повезет, если ей вовсе дадут подержать его на руках. Подняв голову, Хасеки вдохнула на полную грудь. Как бы там ни было, а она уже здесь и она просто обязанная попытаться что-то исправить. Она ведь обещала своему ребёнку. Тихий стук. Пара мгновений. И Ханде услышала разрешение войти. Подбирая подолы длинного бежевого шелкового платья, достаточно просторного, дабы девушка могла чувствовать себя комфортно, Хасеки впорхнула в покои. Как бы она не пыталась натянуть улыбку, но ей это не удавалось. О себе давала знать и бессонная ночь, и волнение перед Бирсен Султан, которая, к слову, властно восседала на софе в дорогом алом платье с крупной золотистой вышивкой по лифу. Её тёмные волосы были собраны в довольно простую прическу и украшены массивной диадемой. Госпожа выглядела настолько прекрасно и уверенно, что Ханде даже позабыла на некоторое время, что совсем недавно она родила сына. — Валиде Бирсен Султан. — почтительно произнесла Ханде, кланяясь настолько, насколько ей позволяло её положение. Только сейчас Ханде поняла, что на фоне свежей и энергичной Бирсен она выглядела как-то серо. Её русые волосы были лишь слегка подвиты и казались безжизненными. Карие глаза смотрели на мир устало. А на лице девушка достаточно заметно похудела, что никак её не украшало. — Что ты хотела, Ханде? — властно задала вопрос Бирсен, сверкнув своими карими глазами. — Это должно быть что-то серьезное, рас уж ты посмела покинуть свои покои. — Это серьезно, Госпожа. — тут же перебила её Ханде, боясь, чтобы Валиде не выставила её за двери. Бирсен видела это и мысленно посмеивалась. Раньше Хасеки, как напыщенный павлин, расхаживала по гарему с гордо поднятой головой и всем раздавала приказы и колкости, а сейчас она больше походила на запуганного зверёнка, забившегося в дальний угол и молящего о пощаде. — Говори быстрее. У меня много дел. — холодно бросила Бирсен, вздернув плечами и сложив руки в замок на коленях. — Госпожа... — Ханде тяжело сглотнула, облизав пересохшие губы. Вся уверенность, которую девушка обрела у двери, куда-то вмиг подевалась. Хасеки опустила глаза, не желая встречаться с тяжёлым взглядом Валиде. — Госпожа, я хочу попросить Вас лишь об одном. Не для себя, а для ребёнка. — Ханде положила руки на свой живот. — Я хотела бы получить гарантии. Гарантии того, что с моим ребёнком после рождения ничего не случится. Смех Бирсен раздался по покоям, пожалуй, слишком громко. Но для Ханде он звучал скорее не весело, а насмешливо. Хасеки вздернула подбородок. Удивление в её глазах быстро сменилось негодованием. — Что я такого смешного сказала? — дрогнувшим голосом спросила Ханде. Её всё больше раздражало то, что в этом дворце её не воспринимали всерьез. Хоть она и имела титул Хасеки, но Династия не воспринимала её таковой. Они видели в ней всё ту же Изабеллу Хатун, прибывшую во дворец на пыльном корабле, худощавую и разочаровавшеюся в себе и во всем мире. Но она смогла обрести власть, которую так же быстро и потеряла. И теперь в добавок к неуважению Династии, еще и обычные рабыни смели распускать о ней слуги и через раз кланяться. "Мой час еще настанет", — убеждала себя девушка упрямо и возлагала все надежды на ребёнка под сердцем. — Хатун, — Бирсен специально протянула это слово. — Твой ребёнок — член Династии. И не важно Шехзаде ли это или Султанша. А ты — глупая рабыня, взявшая на себя больше, чем смогла понести. Потому даже не заикайся о таких глупостях. — Поймите меня... — попыталась перебить Госпожу Ханде, чувствуя нарастающую злость. — Нет, Ханде. Я слушать ничего не хочу. — Бирсен покачала темноволосой головой. Султанша терпеть не могла Ханде после её предательства. Раньше она видела в этой Хатун будущее Династии, достойную кандидатуру для роли жены Падишаха, но теперь она не выделялась среди общей массы серых и непримечательных наложницы в гареме. Единственным отличием было лишь то, что многие девицы с ташлыка готовы были буквально каждое слово выполнять, лишь бы получить желанное место фаворитки, в отличии от глупой и легкомысленной Ханде. Но даже это не делало их намного лучше в глазах Бирсен. В тайне Султанша мечтала найти брату такую девушку, которая смогла бы затмить всех, родить достойных наследников и уважительно относится к Династии без лишних амбиций и высокого самомнения. — А сейчас возвращайся в свои покои, Ханде. И не выходи до тех пор, пока тебе не разрешат. — приказной тон Бирсен разнесся по покоям угрожающе. Ханде вскинула на неё русоволосую голову и поджала тонкие губы. А что она ожидала от Госпожи? Бирсен никогда не была щедра на прощение. Ханде стоило бы умереть за неё, чтобы Султанша хотя бы вскользь упомянула о том, что не такой плохой, в принципе, Хасеки была. Обессиленно опустив руки по швам, Ханде резко вдохнула, чувствуя лёгкое головокружение. — Вы жестоки. — голосом с нотками отчаяния бросила Ханде, даже сама не понимая на что надеясь. — Нет. — твёрдо запротестовала Бирсен, небрежным движением поправив диадему в своих тёмных волосах. — Я справедлива. *** Возвращаясь после очередного Совета Дивана, на котором Борану приходилось снова успокаивать бунтующих Пашей, требующих немедленно найти и объявить нового Падишаха в связи с критическим состоянием нынешнего, Великий Визирь перебывал явно не в лучшем расположении духа. Это было видно не только по искаженным чертам его лица и взгляду, но еще и по тяжелой и очень быстрой походке. Боран понимал, что, с одной стороны, Паши были правы. Султан Мехмет мог умереть в любой момент. И если это случится, то найдется много претендентов, которые будут буквально разрывать Империю на куски. Начнутся бунты и разруха. Но если будет объявлен новый Падишах, этот хаос можно будет сдержать. Кроме того, многие просто не решаться бунтовать при живом правителе. Мучимый этими мыслями, Боран уже даже написал письмо в Крымское Ханство, дабы пригласить на эту роль одного из наследников Хана, но отправить его так и не решился. Всё таки, с другой стороны, если Мехмет всё же очнется, что врачи тоже не исключают, с объявлением нового Падишаха начнется путаница, борьба за власть. Вполне возможно, что Борана казнят за измену. Но Великий Визирь боялся не своей смерти, он боялся, что Бирсен могут так же привлечь к ответственности, замешать в это. Он боялся, что пострадает она, что пострадает их ребёнок. Их сын. Всё еще пребывая в мучительных сомнениях, Паша остановился у дверей своих покоев и уверенно их открыл. Но не успел Боран сделать и пару шагов, как резко остановился, удивленно округлив карие глаза. На стуле вальяжно развалился молодой парень, нагло закинув ноги на рабочий стол Великого Визиря. Его руки были сложены на животе, а серые глаза направленны прямо на вошедшего Пашу. В этих острых чертах лица, тёмных волосах и лицемерии, коим буквально разило от этой особи за километр, Боран узнал давно знакомого Бея. — Ихсан. — со злостью процедил Паша, сложив руки за спиной и сжав их в кулаки. — Как ты сюда попал? Ихсан ухмыльнулся и развел руками. — Как и все люди, Боран, — в его голосе послышалась насмешка, — через дверь. Боран еле удержался от того, чтобы не набросится на парня. Внутри у него всё закипало. Этот наглец не только проник в его покои, которые, впрочем-то, должны были охраняться, он ещё и насмехался над ним. Будь это кто-либо другой, Паша непременно выбросил бы его за двери прямо сейчас. Но у них с Ихсаном была сделка. Боран был уверен, что он пришел именно поэтому. — Ты шутом заделался? — вместо уймы оскорблений, которые он хотел взвалить на него, произнес Паша, глубоко вдыхая, дабы хоть немного успокоиться. — О, я очень талантлив, Паша. — продолжал насмехаться Ихсан. Он уверенно опустил ноги на пол и поднялся со стула, всё так же ухмыляясь. Бей чувствовал себя абсолютным хозяином ситуации. Он передвигался медленно и даже в какой-то мере лениво. Его шаги были лёгкими и практически бесшумными, а глаза то и дело рыскали по покоях, каждый раз возвращаясь к Борану. Великий Визирь понимал, что Ихсан просто тянет время. Он давит на нервы Борану, потому что знает, что тот зависит от него. Вот только если Бею это приносило удовольствие, то Паша был готов разодрать его на мелкие кусочки и разбросать их по всей Империи, дабы никто и никогда более не смог собрать его воедино. — Переходи быстрее к делу. — наконец нарушил тишину Боран, не желая больше играть в эти гляделки. Если ранее Паша был зол, то сейчас он перебывал в ярости. Весь его вид красноречиво говорил об этом. — Если ближе к делу, то время возвращать долг, Паша. — протянул Ихсан, наконец смыв с лица ухмылку и став серьезнее. Его глаза так же изменились: посерели, будто дождевое небо. Это невольно напомнило Борану глаза Али Джихангира Аги. Вот только у Хранителя Покоев они были более... живыми. — Ты хочешь должность? — предположил Боран, хотя заранее и знал ответ. Ничего Ихсан не хотел так сильно, как власти. Так было всегда. Так и останется. Боран был убеждён, что человек рождается с жаждой к власти и это нельзя из него искоренить. — Ну, если тот светловолосый парнишка правильно передал твои слова, то ты пообещал выполнить мою давнюю просьбу. — Ихсан подошел к Борану и остановился напротив. — А моей единственной просьбой, когда-либо озвученной тебе, была лишь просьба о должности. Боран усмехнулся и скрестил руки на груди. В этом плане Бей был весьма предсказуем. — Я предлагал тебе и деньги, Ихсан. Боран не хотел давать Ихсану должность. Паша считал, что место в Диване могут получить лишь самые достойные. Ихсан таким не был. Да, от природы он был наделён острым умом, хитростью и смекалкой, но по образованию и способностям к должности Паши не дотягивал. Ихсан был головорезом, охотником за головами, человеком, готовым убить кого-угодно за достаточно большую сумму денег. Это было его призванием. Шапка Паши будет ему слишком велика. — Зачем мне деньги, Боран? — протянул Ихсан снова с насмешкой. — Деньги я могу заработать и сам. А вот должности без твоей помощи мне не видать. Бей покачал головой и обошел Великого Визиря вокруг. Боран заметно напрягся, наблюдая за тем, как поблескивали в солнечном свете пряжки на кожаных ремнях на недешевом кафтане Ихсана. Он был прав. За убийства платили много, а вот в Совет Дивана пускали лишь избранных. — Можешь долго не размышлять насчет того, как выбить для меня должность. Я уже всё разузнал. — Исхан, остановившийся спиной к Борану, резко развернулся на пятках лицом к Паше, чьи глаза удивленно расширились от столь неожиданного заявления. — Был в Совете такой себе... Как же его звали... Ихсан почесал подбородок, а затем торжественно улыбнулся. — Бату Каплан Паша. Точно! — Ихсан щелкнул пальцами и продолжил. — Он ведь должен был стать мужем Фатьмы Султан. Известно, какие слухи ходят о нашей Госпоже, потому смерть Бату не стала новостью. Многие предрекали ему смерть. Но... Сейчас не об этом. Я хочу его место. Его титул. Его должность. Боран видел огонь жажды, пылающий в глазах Ихсана. Бей говорил с таким энтузиазмом, что даже по телу Великого Визиря, повидавшего многое за свою карьеру, пробежались мурашки. Но Паша не растерялся. Быстро сменив удивление, на хладнокровие, он сдержанно кивнул. — Я постараюсь сделать всё, что в моих силах. — Борану было сложно произносить эти слова. Но отказать Ихсану он не мог. Паша был человеком слова и в какой-то мере оптимистом, ведь верил, что сможет придумать, как обхитрить Бея. — Нет. — Ихсан покачал головой, вновь натянув ухмылку. — Нет, Паша. Ты дашь мне должность или же я, например... Бей слегка прищурился, будто очень сильно задумавшись. Боран резко вдохнул, вновь теряя контроль над собой. — ... или я расскажу о смерти Байбарса Паши. Боран побледнел. Убить Ихсана прямо здесь казалось сейчас лучшим выходом. Но вместо этого Паша лишь сильнее сжал зубы. Ихсан никогда не ходил без оружия. Наверняка, и сейчас у него была припасена хотя бы пара кинжалов, а вот Боран был абсолютно чист. В схватке один на один он долго не продержится. Уж это точно. — Я тебя понял. — сквозь зубы процедил Боран после длительной паузы. Ихсан победно улыбнулся. Соглашаясь на эту сделку, Бей прекрасно знал, на что идёт. Сидя тогда в мейхане, он даже не сразу понял, какая невероятная удача заглянула к нему вместе со светловолосым парнем в чёрном, назвавшимся Али Джихангиром. Услышав все детали от него, Ихсан сразу же согласился на это дело. Сделать Борана своим должником было буквально мечтой. Да и Паша сам готов был вручить ему в руки должность. Грех было этим не воспользоваться. Но должность не была пределом для него. Как только он станет Пашей, его следующей целью окажется роль зятя Династии. Человека, играющего с огнём, но имеющего безграничную власть и преимущество над всеми. Если он добьется расположения хотя бы одной из сестёр Султана, то к титулу Великого Визиря просто рукой подать. И тогда равных Ихсану не будет вовсе. Бей понимал, что это достаточно кропотливая работа, что ему придется ждать долгие годы, но он был готов. Игра стоила свеч. — Поспеши, Боран. — бросил напоследок Ихсан. — Я не буду долго терпеть. Сразу же после этих слов Бей быстро и достаточно бесшумно скрылся за дверью. Выдал его лишь легкий скрип половиц у порога. А Боран, уже не контролировавший свою ярость, схватил со стола дорогую фарфоровую вазу и со всей силы бросил её в только что закрытые Ихсаном двери, мысленно успев пожалеть, что там не стоял Бей. Прерывисто дыша из-за закипающей ярости, Великий Визирь присел на край стола, неодобрительно качая головой. Этот парнишка с наглой ухмылкой казался сейчас Борану персональной расплатой за все его грехи. *** По правде, Али Джихангир ненавидел Старый Дворец. Он посещал его всего пару раз, но и этого хватило, чтобы запомнить эти серые холодные стены и отдалённые голоса в пустынных коридорах. Чувствовал себя Али паршиво. Он до сих пор не до конца был уверен в правильности своего решения. Подбадривали лишь слова Фатьмы, сказанные накануне. Но их явно было недостаточно, чтобы полностью очистить совесть Джихангира. Султан сослал свою мать в Старый Дворец. Султан не принял её даже после спасения в Эдирне. Так действительно ли Султан хотел видеть её сейчас? Что-то подсказывало Али, что это были происки Амины Махфирузе, что это была очередная игра, правила которой всё еще были ему неизвестны. Но с другой стороны, наверняка ведь Джихангир этого не знал. А если это действительно была последняя воля Мехмета? Её невыполнение парень никогда бы себе не простил. Наконец остановившись, Джихангир глубоко вдохнул. Калфа, что всё это время вела его по коридору, загремела ключами и, вскоре выбрав нужный, легко открыла скрипящий то ли от времени, то ли от недостатка смазки замок. Двери перед Али открылись. Парень не сразу узнал в худощавой светловолосой женщине гордую и ранее величественную Эке Гюленай Султан. Она была одета явно не так богато, как привыкла, но вида не подавала. Совсем наоборот: Эке гордо вздернула подбородок, будто пытаясь обратить его внимание на сверкающую корону в своих посидевших волосах. — Оставь нас. — сухо бросил Али сопровождающей Калфе. Женщина с легким топотом скрылась за дверью. Но Джихангир еще какое-то время не мог найти в себе силы начать разговор. Реакция Эке говорила о том, что женщина ждала его приезд. Она даже не потрудилась, чтобы сыграть на публику хоть небольшое удивление. Вместо этого её бледные губы были растянуты в улыбке, а голубые глаза излучали самодовольство и гордыню. Впрочем-то, с их последней встречи эта деталь в ней не изменилась. — Так и будешь молчать? — Эке выгнула светлую бровь и жестом указала на место на софе, прямо рядом с собой, пытаясь то ли показать свое гостеприимство, то ли поиздеваться с Аги. Но Али не двинулся с места. — Я здесь ненадолго. — Джихангир свёл светлые брови к переносице, хмурясь. — Повелитель в очень тяжелом состоянии. Я приехал, дабы забрать Вас во дворец для прощания с ним. Ни один мускул на лице Эке не дрогнул. Женщина восприняла эту новость достаточно спокойно, даже безмятежно, пока наконец её губы не тронула ухмылка. — А ты никогда не нравился мне, Али. Что уж скрывать? — Госпожа нехорошо сверкнула голубыми глазами и отвела взгляд в сторону. Для Эке Джихангир всегда был просто непослушной блохой, которую она поначалу пыталась раздавить. Али умел рационально думать и нередко ставил Мехмета на правильную дорожку, но в ущерб интересам Эке, потому её такой расклад не устраивал. Джихангир всегда как-то холодно смотрел на Султаншу и никогда не доверял ей. Впрочем-то Гюленай отвечала ему взаимностью. И единственная причина, по которой Али всё еще был жив, — привязанность к нему со стороны Мехмета. Эке просто не могла видеть своего сына несчастным, а он принимал Джихангира за брата, потому потерять его означало для Султана буквально вырвать часть души. Это злило Гюленай, но она была уверенна, что сможет их разделить, когда её сын получит трон. Правда, не учла она, что её же дочери имели другие планы на него. — К чему эти глупые разговоры? — фыркнул в отвел Али, не сдержав эмоции. Это место итак давило на него. Растрачиваться на долгие дискуссии с Эке он не собирался. — К тому, что я не советую тебе переходить мне дорогу. — Эке наклонила голову в сторону всё с той же улыбкой. Али увидел что-то пугающее в выражении её лица. — Вы — узница Старого Дворца, Госпожа. О каком "переходе" может идти речь? — Джихангир был поставлен в тупик этими загадками Эке, но Султаншу это не волновало. — Просто дружеский совет, Али. — произнесла Эке обманчиво мягко и взглянула на свои тонкие пальцы. Джихангир почувствовал раздражение, но не показал виду. Сцепив руки сзади в замок он упрямо произнес: — Госпожа, Вы едете? В третий раз я предлагать не буду. Гюленай будто только сейчас услышала это предложение. Медленно поднявшись с софы, она подошла ближе к Джихангиру, но из-за разницы в росте ей пришлось смотреть на него снизу вверх, что со стороны могло выглядеть достаточно смешно. — Конечно же я еду. Как я могу бросить сына? — голос Гюленай звучал уж слишком спокойно и приторно сладко. — Едем прямо сейчас. Всё, что я могу взять с собой, уже со мной. Джихангир чувствовал, что есть во всём этом какой-то подвох, но всерьез решил это не воспринимать. Что могла сделать Эке? Её руки были связаны, ведь при встрече с Падишахом он будет находится рядом. У Гюленай не будет шанса снова опутать Падишаха своими липкими сетями. Пока Али размышлял, Эке уверенный шагом направилась в коридор, наверное, впервые за долгое время переступая порог душных покоев. Али поплелся за ней не сразу. Но идя по коридору и упирая взгляд в её тонкую бледную фигуру, парень то и дело возвращался к бунту в Эдирне. Если тогда всё могла подстроить Госпожа с помощью Амины Махфирузе, она могла сделать это снова. Али на подсознательном уровне понимал, что должен её остановить, но как? У него пока не было достаточных доказательств, чтобы обвинить Гюленай в заговоре и лжи. Эке строила свои планы слишком умело. — Мы вернемся во дворец к утру. — наконец обронил Джихангир, когда Эке уже садилась в карету. — Насчет пути в ночи не волнуйтесь, я лично буду сопровождать Вас с янычарами. Но Гюленай снова практически никак не среагировала на его речь. Она удостоила Джихангира лишь кратким кивком, после которого сама закрыла за собой дверцу кареты прямо перед носом у Аги. Что-то подсказывало Али, что более Эке Гюленай Султан в Старый Дворец не вернется.