Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1569 год

Эке стало не по себе при виде Мехмета. В какой-то миг женщина даже воспылала ненавистью к самой себе. Её дорогой сын лежал на своем ложе бледный и измученный. Его рыжие локоны изрядно потускнели, а прекрасные зелёные глаза были спрятаны под тяжелыми, неподъемными веками. Он сильно исхудал. Казалось, сквозь его кожу можно было разглядеть каждую вену, пробегающую по его телу. И всё это сделала Эке. Женщина прикусила щеку с внутренней стороны, пытаясь не выдавать излишней нервозности. До последнего Гюленай пыталась убедить себя, что сделала то, что должна была. К тому же, всё ведь было под контролем. Если она здесь, а противоядие в флакончике под манжетом, значит Повелитель спасён. — Не задерживайтесь. — как-то сухо прозвучал голос Али Джихангира у самого уха. Амина Махфирузе, которая еще с самого утра стояла под покоями Султана в ожидании разрешения его увидеть, лишь покосилась на мать. — Вы можете меня оставить? — Эке вопросительно выгнула брови, специально придавая своему голосу лёгкую дрожь. — Я бы хотела простится с сыном наедине. — Это исключено. — отрезал Али даже как-то грубо и не стал более ждать очередной спор. Парень уверенно отошел и встал у окна, таким образом оставляя в виде компромисса довольно большое состояние между собой и кроватью Падишаха. Эке это не сильно понравилось. Если вдруг Джихангир пронюхает, что у Султанши было противоядие, а еще и увидит флакон, Гюленай во дворце не останется точно, но и в Старый Дворец не вернется, а отправится на казнь. Это не входило в её план, но, тем не менее, Госпожа постаралась не паниковать. Любого человека возможно обвести вокруг пальца. Эке внезапно развернулась к Амине, которая удивленно уставилась на неё, так как уже собиралась отправится следом за Али. — Махфирузе, что сказали утром врачи насчёт моего сына? — для правдоподобности Гюленай сложила руки на груди так, будто этот вопрос искренне ранил её сердце. Женщина знала ответ наперёд. Эке были известны все детали этой "комы" ещё до того, как к Султану попал яд. — Сказали, что состояние неизменно критическое. — хмуро ответила Амина, не понимая, к чему клонит мать. Хотя не знала бы Махфирузе откуда ноги растут, непременно поверила бы в её игру. — Мой бедный Мехмет. — отчаянно произнесла Эке и наклонилась к Махфирузе, пуская одинокую слезу по бледному лицу. Али, стоявший всё ещё у окна, как-то недоверчиво фыркнул, а Амина ради приличия похлопала мать по плечу в знак поддержки. Гюленай приподнял голову и сверкнула голубыми глазами, чуть ближе придвинувшись к Амине и обнимая её. — Крепись, Махфирузе. — произнесла женщина достаточно громко всхлипнув, а затем прошептала девушке в самое ухо: — Отвлеки Али. Пока ошарашенная Амина пыталась осознать смысл всего происходящего, Гюленай как истинно скорбящая мать со слезами на глазах бросилась к ложе Мехмета, падая возле него на колени. — Сынок мой. Лев мой. — отчаянно прошептала женщина и, положив голову на грудь сына, зарыдала. Джихангиру не совсем хотелось за всем этим наблюдать, но выбора особого он не имел. Парень всё ещё не доверял Эке Гюленай, потому оставлять её одну в покоях было весьма опасно. В целом её реакция на такое состояние Мехмета была вполне правдоподобной. Джихангир даже поверил в то, что она страдает, и на секунду задумался о том, справедлив ли был с ней до этого. Но подобные мысли парень быстро выбросил со своей светловолосой головы. Нет. Нельзя позволить Эке убедить его в своей святости. — Али Джихангир. — тихий голос Амины Махфирузе заставил Али слегка вздрогнуть от неожиданности. Он был так увлечён слежкой за каждым движением Гюленай, что и не заметил, как Султанша в своём нежно-розовом платье оказалась рядом. В ответ на её слова Джихангир вопросительно приподнял брови, всё ещё пытаясь не отрывать взгляда от Эке. — Я Вас слушаю, Госпожа. — так же тихо ответил он, прислушиваясь к всхлипам Эке, которая начала что-то шептать Мехмету, будто он мог её услышать. — Я знаю, что сейчас, возможно, не лучшее время, но я хотела бы извинится. — на одном дыхании произнесла Махфирузе достаточно быстро, чтобы Али, ошарашенный услышанным на долгое мгновение перевёл на неё взгляд своих серых глаз. Но как только парень осознал, что оставил без присмотра Эке, тут же переместил своё внимание с светловолосой Султанши на ложе Падишаха, где всё, казалось, оставалось неизменным. — Я тогда дала тебе пощечину и накричала. Я просто... — Амина нервно теребила тонкими пальцами свой вышитый платок, не зная, как подобрать правильные слова, ведь если бы не мать, она ни за что и никогда не попросила бы прощения у Али, так как считала, что он тогда заслужил всё, что получит от неё, — ...вспылила. Не контролировала себя в тот момент. Понимая, что ей не выходит должным образом отвлечь Али, девушка вышла немного вперёд и встала прямо перед Джихангиром, загораживая ему вид на кровать. Парень нехотя перевел на неё взгляд и быстро бросил: — Не волнуйтесь. Извинения приняты. Этого было достаточно. В следующее же мгновение Али и Амина резко обернулись, так как услышали стон, доносящийся с уст Султана. Оба в смешанных чувствах, не веря своим ушам и глазам, стали наблюдать за тем, как Мехмет медленно, обессиленно шевелит пальцами. — Сынок! — радостный вскрик Эке разнесся по покоям так звонко, что Джихангир невольно снова поверил в искренность её чувств. — Ва... лиде. — голос Мехмета был слишком тихим. Он еле шевелил пересохшими губами. Было видно, что Султан абсолютно не понимает, что происходит вокруг. Его зелёные потускневшие глаза сперва метнулись от лица матери к стоявшим вдалеке Амине и Али, но затем он зажмурился, тяжело глотая. Заметив это, Махфирузе первая пришла в себя. Не разбирая дороги перед собой, путаясь в юбках платья, девушка бросилась к двери и, распахнув её, громко крикнула: — Стража! Немедленно позовите лекарей! Повелитель очнулся! На этих словах Гюленай внезапно обернулась к Али. Её заплаканные глаза казались ещё более голубыми, а губы были изогнуты в блаженной улыбке. Джихангир не понимал почему, но как раз в этот момент почувствовал жуткую ненависть к этой женщине. Султан не мог очнутся по взмаху волшебной палочки. Над ним столько времени безрезультатно бились лучшие лекари, все уже успели поставить крест на идеи о его выздоровлении, а он просыпается как раз, когда рядом оказывается Гюленай. Али почувствовал, что это не совпадение. Почувствовал, что Эке приложила руку к такому состоянию Султана. И это злило больше всего. Она была отличной актрисой, но это не дает ей права травить собственного сына. — Подойди, Али. Думаю, Мехмет захочет тебя увидеть. — наиграно мягко обратилась к нему Гюленай, хотя в душе с удовольствием прямо сейчас засунула бы ему в глотку тот сам яд, что был подсыпан Султану. Но в данный момент она играла не ту роль. Эке непременно избавится от этого светловолосого паренька, так некстати портящего все её планы, но это будет позже. Когда она заполучит власть. Джихангир сжал зубы, когда Гюленай обратилась к нему, но с места не сдвинулся. Ноги почему-то не несли его к ложе. Оно казалось сейчас буквально отравленным. Но, к счастью, объяснять своё поведение не пришлось. Вглубь покоев забежала счастливая Махфирузе, падая на колени возле кровати брата и нежно обнимая его в наполовину бессознательном состоянии. Следом за ней вошло трое старых лекарей с не меньшим удивлением на лице, нежели у Джихангира. — Он очнулся? — услышал Али тихий вопрос одного из них, адресованных своим коллегам. — Такого быть не может. — Но это так. — прошептал другой в ответ. И в следующий же миг мужчины попросили Султанш покинуть покои, дабы осмотреть Султана и решить, что делать с ним дальше. *** Новость о том, что Эке Гюленай во дворце, с самого утра заставила Бирсен забыть абсолютно обо всех проблемах, накопившихся ранее. Султанша просто поверить не могла, что её мать после всего содеянного вновь переступила порог этого дворца. Подобный поворот событий сильно путал карты. Пока Бирсен беспокоилась о Мерьем Джанан Султан, жаждущей разрешения вернутся с Египта, её мать легко проскользнула у самого носа да еще и без её разрешения! Без разрешения Валиде Султан! Нервно расхаживая по своих небольших совместных с Бораном Пашей покоях, Султанша то и дело прокручивала в голове возможные варианты развития событий, которые могли помочь Эке остаться во дворце. И их, как оказалось, было настолько много, что Бирсен невольно сбилась со счету. "Стоило лучше за ней присматривать", — мысленно упрекала себя Султанша. Но, к счастью, решение проблемы появилось, казалось, само собой в виде Мёге Хатун. Служанка Фатьмы пришла в покои ближе к обеду и сообщила о том, что её Госпожа хочет прийти к маленькому Султанзаде Рамилю, потому спрашивает, когда это можно сделать, дабы не доставить малышу неудобств, ведь по дворцу стремительно расползаются слухи о том, что мальчик сильно капризничает в последнее время. Конечно же, Бирсен не понравился факт того, что подобные "новости" столь быстро подхватывались устами прислуги и наложниц. Но на фоне приезда матери это вовсе не казалось проблемой. Поразмыслив пару мгновений, Бирсен сказала, что прийти Фатьма может в любое время после обеда. Мёге подобное вполне устроило и она поспешила уйти, а Султанша с облегчением выдохнула. Рас уж сестра придет сама к ней, её можно будет вывести на разговор с Гюленай. Вновь объединиться ради того, чтобы не позволить Эке вернутся, сейчас казалось самым лучшим выходом. Именно потому Бирсен с нетерпением ждала сестру, сидя на просторной софе и пытаясь придать своему лицу выражение спокойствия. Из мыслей Госпожу вырвал внезапный стук. — Входи! — громко произнесла Бирсен, выпрямляя спину. В следующее же мгновение двери распахнулись и на пороге появилась Фатьма Султан в дорогом чёрном платье их тяжелой парчи. Её тёмные локоны были распущенны и слегка подвиты, потому неплохо оттеняли бледность её кожи. Весь образ был подчеркнут изысканными украшениями с жемчугом. Пройдя немного вглубь, Госпожа подала знак шедшей следом Мёге Хатун, дабы та остановилась. Девушка повиновалась моментально, замерев на месте у стены и склонив темноволосую голову. — Доброго дня, Бирсен. — безмятежно произнесла Фатьма, складывая руки в замок перед собой. — Где Султанзаде? Очевидно, Фатьма не намерена была растрачиваться на формальности и лишние вопросы. Её взгляд был, как обычно, твёрдым, а осанка ровной, словно внутри неё была натянута какая-то струна. При виде её хрупкой фигуры Бирсен невольно почувствовала укол зависти, ведь сама она после родов слегка набрала вес, который никак не могла сбросить из-за кормления. — Доброго дня, Фатьма. — ответила Бирсен достаточно официально. — Султанзаде в детской. Бирсен так же решила не притворятся, что её интересует что-либо насчёт сестры. Медленно поднявшись с софы и расправив своё бежевое платье, Госпожа неспешно направилась в сторону деревянных дверей на другой стороне покоев. Фатьма шла следом. В целом атмосфера между сёстрами была достаточно напряженной. Обе чувствовали себя как-то неуютно в присутствии друг друга. И если Фатьма чётко знала за чем пришла, то Бирсен терялась, с чего же начать разговор о матери. Оказавшись в просторной детской, сёстры сперва остановились у порога, наблюдая за тем, как Сельви Хатун и еще несколько служанок кланяются им. Затем взгляд Фатьмы метнулся по комнате, осматривая мебель, которой здесь пока оказалось не так много. У самого окна расположилась софа, а возле неё резная деревянная колыбель. У противоположной стены стоял шкаф и небольшая тумбочка, со взваленными на неё игрушками. — Как Рамиль, Сельви? — нарушила Бирсен тишину, обращаясь к служанке. — Всё хорошо, Госпожа. После того, как Султанзаде поел, он более не капризничал и всё это время играл с деревянным медвежонком. — хоть это и не был её ребенок, но Сельви буквально цвела рядом с Рамилем. Она обожала этого мальчика всеми клеточками своей души. И, замечая это, Бирсен полностью доверяла ей сына. — Хорошо. — Султанша улыбнулась, вспоминая, что этого медвежонка Рамилю подарил Боран. Бирсен до сих пор не знала, где он смог найти такую красивую игрушку, но мальчику она сразу же понравилась больше, чем все остальные, купленные Султаншей. — Пойдём. — обратилась Бирсен на этот раз к Фатьме и легко улыбнулась ей в знак дружеским намерений. Вместе они подошли к колыбели. Бирсен расположилась на софе, неотрывно смотря на своего любимого сына, а Фатьма присела на корточки возле колыбели, с интересом заглядывая на мальчика. Как оказалось, Султанзаде перенял много черт у своего отца. Это было видно невооруженным взглядом. Потому Фатьма сразу же отметила у себя в голове, что вырастет Рамиль достаточно красивым. — Пусть Всевышний подарит ему счастливую судьбу. — искренне произнесла Фатьма, протягивая руку к Рамилю и гладя его по головке. Мальчик в лёгком непонимании взглянул на неизвестную ему до этого тётю. — Аминь. — хором произнесли служанки вместе с Бирсен. Фатьма тем временем неспешно вытащила с небольшого мешочка оберег, ярко блеснувший на солнце. Прошептав над ним молитву, девушка аккуратно прицепила его на колыбель. Маленький Султанзаде наблюдал за всем с интересом и, когда яркая вещица оказалась на его кроватке, потянулся к ней маленькими ручками. — Спасибо тебе, Фатьма. — поблагодарила немногословную сестру Бирсен, но в ответ получила лишь одобрительный кивок. Не решаясь более оставаться в детской, Фатьма поднялась на ноги и краем губ улыбнулась Рамилю на прощание. — В наших детях продолжение нашей Династии. — ответила Султанша как-то отрешенно и направилась назад в покои. Бирсен отдала несколько приказов служанкам и отправилась следом. И как раз вовремя, дабы оставить Фатьму у самой двери. — Подожди немного! — крикнула Султанша ей вдогонку. Удивленная Фатьма остановилась. Непонимающе переглянувшись с не менее шокированной Мёге, она обернулась, вопросительно выгибая брови. Бирсен стояла у самых дверей детской, с каким-то испугом поглядывая на сестру. Её каре-зеленые глаза с головой выдавали волнение. Очевидно было, что Султанша не знала, как начать разговор и боялась реакции собеседницы. Это насторожило Фатьму, но, тем не менее, она не двинулась с места, ожидая, когда сестра успокоится и начнет свою речь. Бирсен овладела собой достаточно быстро. Вдохнув поглубже, она поспешно подошла к Фатьме, кратко кивнув Мёге, дабы та уходила. Но Хатун не двинулась с места. И Бирсен уже было почувствовала нарастающую злость, как вдруг Фатьма утвердительно кивнула Мёге и та быстро выполнила приказ. — Ты слишком взволнована. — бросила Фатьма с ноткой некого непонимания. — Что-то случилось? — Валиде во дворце. — выпалила Бирсен на одном дыхании, но Фатьму эта новость, кажется, ничуть не удивила. Во-первых, Госпожа прекрасно помнила разговор с Али Джахангиром, когда он спрашивал у неё совет насчет этого. Во-вторых, Эке увидели несколько служанок, когда она направлялась в покои Падишаха. А поскольку Госпожа была в ссылке и всем была известна причина, во дворце тут же поднялась волна слухов и ничем необоснованных мыслей по этому поводу. — Ты же понимаешь, что она не должна остаться здесь. — продолжила Бирсен, когда не получила от сестры ни ответа, ни ожидаемой реакции. — Знаю. — сухо отрезала Фатьма, и сама будучи не в восторге от происходящего. — Но не могу с этим ничего поделать, как и ты. — Мы можем вновь объединиться. У неё сейчас не так много власти после Старого Дворца. Мы легко выпроводим её снова, если Султан вздумает оставить её во дворце. — с энтузиазмом произнесла Бирсен, складывая руки в замок перед собой. Глаза девушки буквально горели от нарастающего внутри страха перед потерей всего, что она имела. Но вместо утвердительного ответа со стороны Фатьмы послышался лишь краткий вздох. — Всегда, когда мы объединяемся втроём, происходит что-то ужасное. — сказав это, Фатьма развернулась и намеревалась открыть двери, как вдруг Бирсен схватила её за предплечье, тем самым заставляя развернуться к себе и выслушать. — Мы не будем объединяться втроём. — эти слова с уст Султанши прозвучала как-то загадочно. — Хватит твоих и моих сил. Сразу же после этой фразы карие глаза Фатьмы почернели. Госпожа достаточно грубо вырвалась с хватки сестры и гордо вскинула голову, сжимая руки в кулаки. Такая реакция показалась Бирсен достаточно странной. Девушка замерла на месте, просто не зная как реагировать. — Еще пару месяцев назад ты намеревалась выдать меня замуж против моей воли, Бирсен, просто потому, что у тебя есть титул Валиде Султан. — с некой ненавистью в голосе выплюнула Фатьма, хмуря тёмные брови. Девушка прекрасно помнила то время, своего мужа и горделивую улыбку Бирсен, которая прекрасно знала, что её сестра не сможет сопротивляться. — И сейчас ты так волнуешься из-за матери только потому, что боишься потерять этот титул, ведь она наверняка захочет сначала забрать его. — Фатьма сделала шаг назад, насколько это позволяло расстояние между ней и дверью, и неодобрительно покачала головой. — Ты не меняешься. — Ты в обиде на меня? — с неким возмущением спросила Бирсен, хотя в душе и понимала, что её сестра в какой-то мере права. В отличии от Фатьмы и Амины, она получила истинную власть, стала Валиде Султан. Потому при возвращении матери, взлетевшей выше всего будет выше всего и падать. — Да, Бирсен. — со смешком бросила Фатьма, ведь ей казалось, что это и так само собой понятно. — Если бы не оспа, тебе не у кого было бы просить помощи. Ты бы отправила меня в самую дальнюю провинцию. Как думаешь, захочу ли я тебе помогать? Бирсен почувствовала, что что-то внутри неё обрывается. Фатьма говорила жестоко, но справедливо. Бирсен не стоило тогда так спешить с замужеством сестры. Не стоило думать, что это единственный способ избавиться от неё. Но по своей натуре она была тем, кто любил получать всё и сразу. К сожалению, это всегда вело к таким вот неожиданным последствиям. Не успела Бирсен хоть что-нибудь сказать в своё оправдание, как Фатьма уже покинула её покои, громко хлопнув дверью у самого носа. *** — Вам не стоит еще напрягаться, Повелитель. — предостерегающе произнес Али, усаживаясь на стул у кровати Султана. Честно говоря, Мехмет выглядел уже намного лучше. Его кожа перестала быть слишком бледной, а глаза вновь начали блестеть. Сам он уже не лежал в постели, а сидел. Даже намеревался пару раз встать, но ослабшее тело всё ещё отказывалось слушаться, потому ему пришлось вновь вернуться в привычное положение. — Я уже с ума схожу от скуки, Али. — честно признался Султан, вздыхая. — Это просто невыносимо. Джихангир улыбнулся, вспоминая, как сам был ранен, но спешил поскорее приступить к делам, так как лежать и просто смотреть по сторонам было не так уж интересно. — Что там в Совете Дивана? — задал Мехмет первый вопрос, небрежно поправляя рукой свои рыжие волосы. Али на пару мгновений задумался. Обычно на Советы Дивана его проводил сам Султан. Но поскольку он отсутствовал, Паши просто не пускали туда Агу, ссылаясь на то, что в помещении находятся государственные мужи, а не прислуга. С одной стороны, это обижало, но, с другой, Джихангир смог договорится с нужным человеком и в итоге перечитывал отчеты с всех Советов. — Из-за недавних дождей недалеко от Румелии от наводнения пострадало несколько сёл. Были разрушены дома и размыты поля. Метин Паша предложил отправить туда еду и строительные материалы. — начал Али. — Всё это было отправлено? — перебил его Мехмет. Джихангир в ответ утвердительно кивнул. — Боран Паша сам за всем проследил. Али иногда казалось, что Империя во многом держится именно на Боране. Он умудрялся держать в узде Пашей, разбираться с документацией и одновременно справляться с дополнительными обязанностями, которые впрочем-то он мог поручить кому-угодно другому. Все конфликты так или иначе возникающие в стране обязательно проходили сперва через его руки. Боран пытался всё мирным путём уладить и лишь когда слышал отказ от компромисса, выносил эти вопросы на обсуждение в Диван и доносил к ушам Султана. Джихангир временами буквально восхищался Пашей, хоть умело и скрывал это. — Хорошо. Как санджаки? — Мехмет слегка сузил зелёные глаза. Он понимал, что, возможно, Али не договаривал что-то и оберегал его от лишних проблем и нервов пока что. Но Султан имел право знать, что происходило в стране, пока он не мог ею управлять. Всё таки отправление Падишаха вряд ли все восприняли спокойно и ждали, когда придет известие о его смерти. — Большинство санджаков вели себя тихо. Эдирне — тоже. Но... — Али замялся, заламывая пальцы, — ...врать не буду: были и те, что смели совершать попытки бунтов. Они отказывались верить в то, что Падишах очнется. Мехмет как-то хищно ухмыльнулся, недовольно качая головой. — Как только я встану с этой постели и попаду на Совет Дивана их санджак-беи будут разжалованы. — в голосе Султана появилась нотка стали. Джихангиру показалось, что он слышит голос Мехмета впервые. Это невольно настораживало. — Насчёт Вашей матери... — неуверенно начал Али. Парень до сих пор не знал, было ли хорошей идеей пригласить её во дворец и так просто позволить попасть в покои Султана. Неизвестной для него была и реакция Мехмета на всё это. Он до сих пор не обронил и слова насчет Эке Гюленай. Али даже иногда казалось, что её появление Султан воспринял, как некую иллюзию во время пробуждения, потому самым лучшим вариантом для него было немедленно вывезти её со дворца и навсегда забыть об этом моменте. Но стоило ему упомянуть об Эке, как по глазам Мехмета стало ясно, что он тоже думал о матери. Джихангир не знал, можно ли считать это хорошим знаком, но всё же продолжил свою речь с некой неуверенностью: — Эке Гюленай Султан приехала попрощаться, так как врачи сказали, что Вам осталось недолго. Но Вы очнулись. Это была невероятная радость для всех. Извините за мое самовольство, вечером я непременно сопровожу Госпожу в Старый Дворец. — В этом нет нужды. — внезапно отрезал Мехмет, отрицательно покачав головой. Его руки были сжаты на простыне. Парень смотрел куда-то перед собой, что с головой выдавало его сомнение в своих словах. Но вместо протеста Али лишь прислушался, не решаясь перебить. — Понимаешь, Али... — Мехмет сглотнул тяжелый ком с привкусом лекарств, которые ему недавно дали лекари, — ...второй раз я был на волосок от смерти. И второй раз в момент спасения передо мной стояла моя Валиде. Султан медленно перевел взгляд на светловолосого друга, поджимая пересохшие губы и вздыхая. — Может это послание от Всевышнего? — Мехмет, казалось Джихангиру, в этот момент был просто не в себе. — Может мне стоит простить Валиде? Она всё же моя мать. Али почувствовал, что не может выдавить из себя и слова. Смотря в зелёные живые глаза своего друга, он не мог пересилить себя на отрицательный ответ. Но и поддержать Мехмета — тоже. Эке Гюленай всё ещё была опасна. Али прекрасно помнил её слова в Старом Дворце и её улыбку, когда Султан очнулся. Но был ли сейчас смысл мешать Султану сделать то, что он собирался? Ведь не было похоже на то, что Мехмет спрашивал у Али совета. Он скорее просто размышлял вслух. — Мы примем любое Ваше решение. — в виде компромисса мрачно произнес Джихангир, а позже добавил: — Но Вы уверенны, что после всего, что совершила Госпожа, это хорошая идея? Мехмет как-то странно улыбнулся. — В том-то и главная привилегия Султана: мои решения не обсуждаются. А моё сегодняшнее решение, — Султан сделала многозначительную паузу, — состоит в том, что я дарую своей матери помилование и она возвращается в Топ Капы. *** Не такого приема ожидала Эке Гюленай. После того, как Султан очнулся, её сразу же по приказу Али Джихангира заперли в маленьких покоях и приставили стражу. Это выглядело так, будто Гюленай была самым злостным преступником. Но жаловаться или вырываться было бессмысленно. Её привезли со Старого Дворца, а значит никаких прав она не имела. Пытаясь совладать со своими эмоциями, Гюленай со всех сил подавляла нервозность, покручивая кольцо на тонком пальце. И, возможно, у неё это получалось бы лучше, если бы не Амина Махфирухзе, которая пару минут назад влетела в покои с возмущением на бледном лице. — Что это было, Валиде? Это всё таки Вы отравили Султана! У Вас всё это время было противоядие! — шипела на неё Махфирузе, выпроводив своих служанок в коридор и оставшись с матерью наедине. — Я бы никогда не подвергла жизнь Мехмета опасности, не будь я уверенна в том, что смогу его спасти. — отрезала Эке сухо. Её злило такое неуважение со стороны дочери. Гюленай считала, что Махфирузе лишь зря паниковала и этой паникой могла выдать её. — Не могу поверить. — продолжала негодовать сестра Султана. — Успокойся, Амина. — обратилась к ней Гюленай, сверкая своими голубыми глазами. — У меня всё было под контролем. — Мехмет чуть не умер, Валиде! — не выдержав крикнула Махфирузе и сразу же получила в ответ уничтожающий взгляд матери. Женщина круто развернулась на каблуках и подошла к дочери так быстро, что Амина невольно задержала дыхание. — Понизь тон, Махфирузе. Если ты забыла, я напомню: за дверью стоит стража. — предупреждающе процедила Эке. Махфирузе обиженно взглянула на неё, но перечить не стала. Мать была права. Их разговор вполне могли подслушивать. А это могло плохо закончиться для обоих. Небрежно отбросив с лица платок и гордо вздернув подбородок, Амина выдохнула в попытке успокоится. — В любом случаи, Вы сейчас здесь. — девушка наклонила голову слегка набок, из-за чего солнечные лучи с окна упали прямо на её золотые глаза, заставив Султаншу прижмуриться. — А это значит, что пора напомнить о том, что Вы обещали мне, что поможете выпутаться с той ситуации с письмами. Девушка всерьез считала, что это была буквально обязанность Эке. Всё таки Амина ради её освобождения так рисковала. Но Гюленай в ответ ухмыльнулась, поставив Махфирузе в тупик. Женщина в этот самый миг задумалась о том, откуда у её дочери такая тяга к корысти. Но улыбка достаточно быстро сползла с лица Гюленай, оставляя по себе горькое послевкусие осознания того, что она всё ещё обречена на вечную жизнь в Старом Дворце, где непременно вскоре попросту сойдет с ума. — Как видишь, сейчас я даже себе помочь не могу, Амина. Вечером я уезжаю. Султан не дал разрешение на то, чтобы я осталась. — покачала головой Гюленай. И подобный ответ, определённо, не понравился Махфирузе, хоть она и понимала, что мать говорит правду. Но не успели обе сказать хоть что-либо ещё, как вдруг за дверью послышались голоса. Махфирузе обернулась, с неким страхом осознавая, что её здесь видеть не должны. А Эке поглубже вдохнула. Очевидно, её решили спровадить пораньше. Пару мгновений и стража открыла двери. В покои медленной тяжелой походкой вошел Али. Взгляд его серых глаз тут же остановился на Амине, но акцентировать внимание на ней он всё же не стал. Парень был погружен в какие-то свои тяжелые размышления. Почтительно поклонившись, он перевёл всё своё внимание на Гюленай. Женщина в ответ гордо вздернула подбородок, из-за чего диадема в её светлых волосах блеснула, будто намереваясь ослепить Агу. — Госпожа, Амина Махфирузе Султан, — начал Али издалека, будто пытался затянуть этот момент и не произносить необходимые слова как можно дольше, — по приказу Султана Мехмета Эке Гюленай Султан даруется помилование, а так же разрешение остаться во дворце.