Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1569 год

— Быстрее девушки! Не копошитесь там! — властный голос Захиры Калфы разносился по гарему достаточно громко. Наложницы, проводившие уборку, лишь недовольно поглядывали в её сторону, но не перечили. Многие из них боялись Главную Калфу из-за её строго характера и в тайне мечтали оказаться на Этаже Фавориток, с которого сейчас за ними наблюдали любимицы Падишаха, одетые в дорогие наряды из шелка. — Эдже Хатун, ты до сих пор не убрала на софе? — Захира бросила недовольный взгляд в светловолосую рабыню, которая тут же обернулась и блеснула своими серыми глазами. — Я не успеваю, Захира Калфа. — обижено пролепетала девушка, подбирая с пола подушки. — Зато проситься в покои Султана ты всегда успеваешь! — фыркнула ей в ответ Захира. — Поторопись для своего же блага. Эдже Хатун намеревалась что-то ответить Калфе, но её попытке помешал громкий возглас Синана Аги, взявшегося непонятно откуда с перепуганной гримасой на лице. — Десту-у-у-у-у-ур! — что есть силы закричал Синан, складывая руки в замок перед собой и низко кланяясь. — Эке Гюленай Султан Хазрет Лери! До этого строгая Захира Калфа резко выпрямилась, посильнее сжимая в руках трость и со всех сил пытаясь убрать с лица застывший страх. Бедной женщине понадобилось несколько секунд, чтобы прийти наконец в себя,а затем поспешно выстроить в ряд наложниц. Конечно, в гареме ходили слухи о том, что Эке Гюленай по непонятным причинам была привезена со Старого Дворца. Но все успокаивали себя тем, что доставили её в Топ Капы тайно и скорее всего для прощания с Падишахом. Никто ведь не собирался оставлять её здесь. Да и разве можно было простить Султанше её проступок? Объявление Госпожи столь официально на следующий день подняло новую волну перешептывания между наложницами, на что Захире пришлось немедленно среагировать. — Как и ожидалось: в гареме нету никакого порядка. — бархатный голос Эке разлетелся по гарему прямо за спиной у Захиры, которая тут же повернулась и низко поклонилась. Мать Падишаха появилась на пороге гарема в дорогом красном платье с бархата, на котором красовался яркий золотистый рисунок. Кроме того, кафтан, наброшенный поверх, застегивался под грудью на шесть золотых круглых пуговиц, отлично подчеркивая талию Султанши. Не забыла Эке и об украшениях. Её светлые волосы были уложены в замысловатую прическу с множеством кос, которая закреплялась на затылке шпильками и чудесной короной с алмазами спереди. На шее тем временем красовалось массивное колье с тех же камней, которое довольно чётко выделяло тонкость бледной шеи Султанши. Весь образ так же был дополнен кольцом на среднем пальце левой руки и небольшими серьгами, поблескивающими в солнечных лучах. — Госпожа, извините, — пролепетала Захира растерянно, — мы просто не были готовы, что Вы придете. Синан Ага, стоявший за спиной у Эке, съежился, внимательно наблюдая за ситуацией. Мужчине пришлось знать Гюленай еще до ссылки. Еще тогда она была достаточно строгой и даже жестокой по отношению к подчинённым. Малейший проступок жестоко наказывался. Наверное, потому в гареме, на тот момент еще Шехзаде Мехмета, царил полный порядок. Вряд ли Госпожа с того времени сильно изменилась, если ещё и учесть факт того, что в её легкой походке прибавилось гордыни. — Отныне вы обязаны быть готовы всегда. — заявила Эке с гордо поднятой головой, после чего растянула свои тонкие губы в усмешке. Подобрав подолы платья, женщина неспешно прошла вглубь ташлыка, наблюдая за тем, с какой опаской девушки поглядывали на неё. Многие из этих Хатун хоть и слышали о Султанше ранее, но никогда её не видели, потому их весьма интересовала и даже восхищала её особь. Всё таки в Стамбуле да и за его пределами Гюленай прозывали Султаншей-фениксом. Сколько раз и кто бы не пытался её уничтожить, выслать, отравить или любым другим образом отдалить от Топ Капы, она всегда возвращалась. Будто восставала с пепла. — Истинная Валиде Султан вернулась! — внезапно громко прозвучал голос Эке. Женщина остановилась посреди ташлыка, окидывая взглядом наложниц, будто ожидая, что кто-то вот-вот запротестует. Но все рабыни лишь покорно склоняли головы, не понимая, что происходит. Многие за время своего пребывания в гареме помнили лишь Бирсен в роли Валиде Султан. Ещё более настораживало и пугало такое заявление Захиру Калфу и Синана Агу. Они всё так же стояли у двери, не в силах сдвинуться с места и что-то сказать. Всё, что происходило, казалось безумием. Они задавались лишь одним вопросом: а знает ли об этом Бирсен Султан? — Отныне вы должны слушать меня так же, как и остальных членов Династии. — продолжила Гюленай после достаточно длинной паузы. — Даже лучше. Я — мать правящего Султана. И если кто-либо посмеет проявить хоть каплю неуважения, то закончит в темнице. Надеюсь, всё ясно? Эке вопросительно вскинула светлые брови, окидывая взглядом наложниц и гаремную прислугу. Женщина понимала, какова была реакция всех на её возвращение. За то время, что она провела в Старом Дворце, многие уже могли позабыть об уважении к ней и не брать её в расчет. Стоило показать им, что вернулась не просто Султанша, а истинная Госпожа, хозяйка Топ Капы и Валиде Султан. — Хорошо. — восприняв молчание за согласие, довольно кивнула Эке и только сейчас заметила, что взгляд Захиры внезапно метнулся к балкону у покоев Валиде. Гюленай не нужно было поворачиваться, чтобы с уверенностью сказать, что за ней наблюдала Бирсен. Впрочем-то в какой-то мере и для неё звучали эти словам. Всё таки Эке прибыла во дворец не для того, чтобы отсиживаться в покоях. Она возьмет то, что её по праву. Что её дочери у неё отняли. Госпожа медленно повернулась на каблуках лицом к покоям Валиде и вскинула голову, легко поймав взглядом фигуру своей старшей дочери, одетой в нежно-голубое платье. Бирсен стояла ровно, напряженно сжимая пальцами перила. Её смуглое лицо выражало негодование и она даже не попыталась его скрыть, когда поняла, что мать смотрит в её сторону. А может, просто была не в состоянии. Самодовольно ухмыльнувшись, Гюленай махнула дочери изящной рукой в знак приветствия. Бирсен в ответ недовольно фыркнула и отвернулась. Кажется, взмах руки стал знаком к войне. *** Бирсен чувствовала внутри закипающую ненависть к матери. Как только Эке смела вновь присутствовать в этом дворце? И чем вообще думал Мехмет, когда даровал ей своё прощение и помилование? "Это всё добром не закончится", — недовольно размышляла Бирсен по пути в кабинет супруга. Султанша с каждым днём всё большое убеждалась в том, что весь мир в мгновение ополчился против неё. Сёстры отказались иметь что-либо общее, брат не слушал её советы, мать нежданно вернулась с намерением забрать у неё всё и тётя, которая после смерти мужа, казалось, прямо считала дни до возвращения во дворец. Но если на первые три проблемы Бирсен пока не знала, как повлиять, то последняя неприятность вполне могла быть решена в кратчайшие сроки. Нужно же было с чего-то начинать, ведь приезд ещё и Мерьем Джанан вовсе превратит Топ Капы в гнездо ядовитых змей. Тяжело выдохнув в попытке успокоится, Султанша остановилась у двери кабинета супруга, где расположилось двое стражников, низко поклонившихся династийке. — Боран Паша в кабинете один? — задала один единственный вопрос Бирсен. Девушка прекрасно понимала, что её муж занимал титул Великого Визиря, а это означало, что за день он встречался с многими важными людьми. И никогда не угадаешь, кто из высокопоставленных мужей Империи или послы какой страны сейчас находились за деревянными дверьми. Как бы Султанша не желала поскорее избавится от Мерьем Джанан Султан, но это определенно могло подождать, если её муж был занят чем-то важным. — Да, Госпожа. — ответил один из стражников достаточно спокойно и Бирсен невольно обрадовалась. Значит ей удастся всё закончить намного раньше, нежели она полагала. Легко махнув агам рукой, Султанша подождала пока ей откроют двери, а затем неспешно вошла, подбирая подолы своего голубого платья. Как и ожидалось, Боран сидел за большим рабочим столом. Его русоволосая голова была наклонена слегка в сторону и подперта рукой, пока он читал какой-то документ, который при этом сжимал шершавыми пальцами. Взгляд его карих глаз быстро бегал по листу, в то время как в другой руке находилось перо с измазанным в чернила кончиком. Бирсен невольно засмотрелась на Пашу, затаив дыхание. В голове почему-то всплыла картинка их первой встречи, потому Госпожа улыбнулась. Но в следующее же мгновение Боран поднял на неё взгляд и заметно удивился. — Бирсен? — в его карих глаза промелькнуло беспокойство. — Что-то случилось? Что-то с Рамилем? Мужчина мигом отложил документ вместе с пером на стол, внимательно вглядываясь в мягкие черты лица жены. Обычно, Бирсен не беспокоила его на работе по пустякам. Если она здесь, значит что-то непременно случилось. — Всё хорошо. — ответила Султанша успокаивающе и прошла вглубь покоев. Паша тем временем насторожился, всё ещё не поднимаясь из-за стола. Бирсен хоть и пыталась улыбаться краем губ и сохранять спокойствие, но по залёгшей между бровями морщинке можно было понять, что она чем-то расстроена и даже разозлена. — Я пришла по делу. — начала Бирсен сразу идти в наступление, чувствуя, что пауза между ними затянулась. — Я слушаю. — ответил Боран без промедления, складывая руки на столе в замок. Его почему-то пугала такая серьезность девушки. Казалось, она была готова принести какие-то плохие вести. — Мне нужна почта Повелителя. Мне сказали, что у тебя находятся все письма за период... — Бирсен замялась, пытаясь подобрать правильные слова, — за период отсутствия Султана. Боран удивленно округлил глаза и после секундных раздумий встал из-за стола. Просьба жены казалась ему более, чем странной. Все письма Мехмета действительно временно хранились у него, но зачем они понадобились Бирсен? Да ещё и так срочно. Медленно выйдя на средину комнаты под выжидающий взгляд каре-зелёных глаз жены, Боран остановился напротив неё. — Зачем они тебе? — не стал тянуть Паша, пытаясь уловить в эмоциях Султанши ответ на свой вопрос. Но Бирсен умело скрывала то, что не хотела говорить вслух. Сцепив руки в замок перед собой, она невинно пожала плечами, из-за чего тёмные пряди её волос соскользнули на спину. — Я хотела бы убедиться, что... — Бирсен вновь замялась, не зная, как выкрутиться, ведь говорить правду Борану не слишком хотелось, — что они в целости и сохранности. А затем отнести их Повелителю. — Я вижу, когда ты лжешь, Бирсен. — предостерегающе произнес Боран. Он слишком хорошо знал свою жену, чтобы достаточно легко вычислить её истинные намерения. Например, когда Бирсен лгала, она всегда начинала слишком пристально смотреть в глаза, будто пытаясь убедить в правдивости сказанных слов, но при этом нервно потирала между собой пальцы. Это она делала и сейчас. Но стоило Паше сделать замечание, как Госпожа слегка съежилась, отводя взгляд в сторону и виновато поджимая губы. — Бирсен, ты же знаешь, что можешь мне всё рассказать. — продолжил Боран успокаивающе и аккуратно положил свои руки ей на предплечья, тем самым призывая посмотреть на себя. Султанша подчинилась не сразу. Лишь пару мгновений спустя она соизволила взглянуть на него из-под лба, глубоко вдыхая, будто всё ещё пребывая в глубоких сомнениях насчёт того, стоило ли ей что-либо говорить. Но под пристальным взглядом мужа она всё же сдалась. Они были супругами, потому в какой-то миг девушка подумала, что мужчина действительно прав. Он поймет её. — Султану написала Мерьем Джанан Султан. — на выдохе произнесла Бирсен, украдкой взглянув на мужа. — Она написала и мне. Хочет вернутся во дворец. Бирсен замолчала, а Боран удивлённо приподнял брови, нежно приглаживая волосы супруги. — Что в этом плохого? — спросил он непонимающе, но для Султанши это, кажется, значило очень многое. Этот вопрос просто вывел Бирсен из себя. Она будто вмиг опомнилась и достаточно грубо сбросила с себя руки мужа, делая шаг назад. — Что в этот плохого?! — на повышенных тонах переспросила она. — Ты разве не понимаешь, Боран? Разве не помнишь Мерьем Джанан? Паша глубоко вдохнул, опуская замершие до того в воздухе руки. Конечно же, он помнил Мерьем Джанан Султан. Он только начинал свой путь во дворце, когда она жила здесь под крылом у брата-Падишаха. Тогда Боран особо не обращал внимание на неё, как и на других представительниц Династии. Ему просто не было позволено даже смотреть в их сторону. Его заочное знакомство с Мерьем произошло, когда Паша уже познакомился с Бирсен. Однажды он застал девушку всю в слезах в саду без служанок. Тогда в порыве эмоций Бирсен рассказала о том, что Джанан буквально проходу ей не дает и относится к ней весьма паршиво, хотя на людях показывает совсем иное. Боран тогда долгое время успокаивал её и уговаривал поговорить с отцом об этом. — Бирсен, прошло много времени. Ты уже не та шестнадцатилетняя беззащитная девушка. — как можно мягче произнёс Боран. Он понимал волнение Бирсен, но считал его весьма беспочвенным. Тогда Мерьем пользовалась своей властью, дарованной ей любовью брата-Султана. Теперь она не будет иметь никакой поддержки. Бирсен во многом превосходила её и прекрасно умела за себя постоять. — Ты не понимаешь. — отрезала Бирсен гневно, сжимая руки в кулаки. Она ожидала, что Паша её поддержит. Но вместо этого он снова поставил выше неё свой долг перед Империей. Иногда Бирсен раздражала его слепая верность титулу. — Мерьем Джанан Султан не представляет тебе никакой опасности, Бирсен. К тому же ещё неизвестно, захочет ли Султан её видеть. — попытался взывать к разуму Султанши Паша, но она, кажется, вовсе его не слышала. И это уже начинало злить Борана. Бирсен иногда напоминала ему ребёнка. Если ей чего-то хотелось, то она должна была это получить любой ценой. И часто подобные выходки просто переходили все границы. — Боран, я прошу тебя лишь об одной небольшой услуге. — будто давая мужу ещё один шанс, произнесла Бирсен с надрывом. — Ты просто оттягиваешь неизбежное. — отрицательно покачал головой Боран. — Султанша может прислать ещё с десяток писем и одно из них рано или поздно попадёт в руки Султана. И если он узнает, что до этого к нему доходили не все весточки, подозрение сразу же падет на меня, так как все они хранились у меня. Тогда я буду высветлен в глазах Повелителя в дурном свете, но Мерьем Джанан Султан в любом случаи вернется. Бирсен на пару мгновений замолчала, не в силах найти правильные слова. Боран был во многом прав. И какая-то часть её это понимала. Но другая часть отчаянно кричала, что приезд Мерьем — самая большая ошибка, которая может случится. К тому же Бирсен всё продумала и собиралась написать письмо тёте и от своего имени, как и от имени Султана, попросить более не беспокоить их и навсегда запретить въезд в Стамбул. Султанше казалось, что эта сработает. — Я обещаю, что ничего подобного не случится. Просто отдай мне письма, Боран. — с напором произнесла Бирсен, делая шаг вперёд и внимательно заглядывая в глаза супруга. Но тот ответил ей вполне холодным взглядом своих карих глаз. — Всю почту откроет сам Султан и решит, что ему с этим делать. — эта фраз, так поспешно слетевшая с уст Паши, окончательно вывела Бирсен из себя. — А решит ли Султан, что сделать с тем, что ты убил Байбарса Пашу самовольно? — в порыве гнева бросила Бирсен, не до конца даже задумавшись о том, что она на самом деле говорит. Но из-за злости в голове вновь всплыли картины жестокого убийства Паши, а затем всё перемешалось. Девушку буквально трясло из-за осознания того, что даже Боран в этой ситуации выступил против неё. И пока Госпожа изматывала себя этим гневом, Паша замер на месте, удивлённо округлив глаза. Казалось, что Бирсен полоснула его ножом по самому сердцу. Разве убил бы он Байбарса Пашу самовольно? Сделал бы это, если бы на то не было причины? Он посмел покусится на жизнь Бирсен! На жизнь их не рожденного ребёнка! Байбарс заслуживал смерти ещё более жестокой, нежели сотворил Боран. В тот момент Паша убивал за неё! А теперь она же бросала ему этим фактом в лицо так, будто это было самое низкое и непростительное, что когда-либо совершал мужчина. — Это не одно и то же. — еле удерживая себя от того, чтобы сорваться на крик, начала Боран, но Бирсен остановила его нетерпеливым взмахом руки. — Я ничего более не хочу слышать. — выделяя каждое слово, с надрывом произнесла Бирсен и круто развернулась на каблуках, собираясь уйти. Но Боран весьма ловко схватил её за предплечье, пытаясь привлечь к себе. Как бы девушка сейчас не злилась на него, какие бы колкие фразы не бросала и как бы не пыталась ранить, но мужчина не готов был отпустить её. — Не прикасайся ко мне! — с истерическими нотками вскрикнула Бирсен, попытавшись вырваться и Борану пришлось отпустить. В каре-зелёных глазах Султанши он увидел слёзы, но в следующее же мгновение она сорвалась с места, быстрым шагом покидая его кабинет и оставляя по себе лишь лёгкий запах жасмина. *** Темница была не тем местом, где радовались посетителям. Если к тебе кто-то пришел, скорее всего это означало, что тебе предстоит очередной допрос или вовсе казнь. Дамла поняла это, уже который день сидя в четырёх серых стенах своей камеры. Ей было ужасно холодно и одиноко здесь. Девушка уже не понимала, когда наступало утро, а когда заканчивался день. В её голове перемешивались все мысли, а сознание пыталось отрицать факт того, что вскоре она будет казнена. Дамле не хотелось сейчас ничего, кроме как сбежать. Она отказывалась от скудной еды, которую приносили ей для поддержания хоть каких-то сил, необходимых, чтобы не умереть так и не дождавшись своего палача. Она даже не спала. И совсем не из-за того, что поврежденная после падения нога продолжала ныть. Дамла просто ждала конца уже без надежды на спасение. Но в один день замок старой железной двери скрипнул. Бывшая фаворитка невольно вжалась во влажную стену, чувствуя, как страх раздирает внутренности. Двери скрипнули. Дамла слегка прижмурилась, так как с коридора прямо на неё упала полоска света. Но вместо крепкого мужчины с топором или по крайней мере шёлковой верёвкой, перед ней стояла женская фигура, поддерживающая достаточно большой живот. Дамла подняла взгляд чуть выше и, найдя лицо, обомлела. Это была Ханде. Она смотрела на Дамлу с жалостью и пыталась держаться как можно ближе к стражнику, который как раз заносил факел. Он повесил его на стену, но фаворитке, всё это время пребывающей во тьме, пришлось еще несколько секунд привыкать к яркому свету. — Можешь идти. — обратилась Хасеки к аге. Тот на мгновение застыл, переводя обеспокоенный взгляд на забившуюся в угол Дамлу. — Вы уверенны, Госпожа? — переспросил мужчина, но встретив гневный взгляд Ханде, тут же покорно склонил голову. — Я буду в коридоре. — Зачем ты пришла? — выпалила Дамла, стоило стражнику оказаться за дверью. — Позлорадствовать решила? Ханде скорчила недовольную гримасу, но бросать колкости в ответ не стала. — Мы были подругами, Дамла. — обронила Хасеки достаточно спокойно и, подобрав подолы платья, подошла чуть ближе, скривившись, когда поняла, что каблуки её туфель проваливаются в рыхлый песок на полу камеры. — Я хотела попрощаться, так как слышала о твоей предстоящей казни. Дамла ещё больше съежилась при словах о казни, но сделала вполне удачную попытку встать. Оказавшись на ногах, она бросила в Ханде взгляд полный отчаянья, но ничего отвечать не стала. Их беседа зашла в тупик. Если честно, русоволосая даже не знала, что собиралась поведать подруге, когда окажется в темнице. А что можно сказать человеку, который приговорён на казнь? Найти слова оказалось ещё сложнее, когда она увидела напуганную и беззащитную Хатун. От этой картины стало не по себе, потому Ханде вновь сложила руки в замочек, поддерживая свой живот. — Помоги мне. — внезапно тихо прошептала Дамла, делая неуверенные шаги в сторону Ханде. — А я помогу тебе. Хасеки издала смешок и сделала испуганный шаг назад, слегка побаиваясь безумного выражения на лице подруги. Дамла, казалось, за то время, что сидела в этих четырёх стенах, попросту сошла с ума. Её серые глаза лихорадочно блестели, а тёмные волосы были спутаны. Кожа стала невероятно бледной, а из-под неё виднелись выступающие острые кости. — Что за вздор? Как ты можешь мне помочь? — затараторила Ханде, предупреждающе поднимая вверх руку. Дамла остановилась, нервно заламывая пальцы. Казалось, она даже не обратила внимание на язвительный тон Султанши. — Ты ведь обречена так же, как и я. — Дамла забегала глазами по фигуре Хасеки, останавливая взгляд на животе. Испуганная Ханде невольно задержала дыхание. Почему-то ей показалось, что девушка намерена была наброситься на неё и была способна как-то навредить малышу. Но вместо этого фаворитка лишь прошептала: — У тебя отберут его, как только он родится. Но я знаю, как этому противостоять, только помоги мне. Пожалуйста. — Откуда ты можешь знать что-либо? — Ханде прищурилась. Хоть слова подруги почему-то и дарили какую-то надежду, но Хасеки понимала, что они весьма обманчивы. Человек, приговорённый к смерти, готов сказать и сделать для тебя всё, что угодно, ровно до тех пор, пока его жизнь в опасности. А далее все клятвы и обещания быстро стираются. — Бирсен Султан нашла девушку, которая видела, что отравление — твоих рук дело. После твоего обвинения Хатун со дворца выслали, подарили ей небольшой дом и заплатили огромную сумму денег. Я знаю, где она сейчас живёт. Случайно подслушала разговор Захиры Калфы и Синана Аги. — затараторила Дамла достаточно быстро, будто боялась, что Ханде может уйти, так и не выслушав её. Но удивленная Хасеки застыла на месте, в нерешительности смотря на подругу. В словах Дамлы был смысл. Если эта девушка действительно сейчас в Стамбуле, её можно было найти. Сколько бы золота ей не дала Бирсен, Ханде найдет больше, лишь бы Хатун согласилась признаться якобы во лжи. Тогда многое станет на свои места. Тогда девушка сможет вернуть своё расположение, укрепится в иерархии гарема и быть рядом с ребёнком. — Где эта Хатун, Дамла? — нетерпеливо спросила Ханде, делая шаг вперед, вовсе позабыв об опасности, которую могла нести в себе заключенная фаворитка. Но в ответ темноволосая лишь ухмыльнулась и отрицательно покачала головой. — Нет, Ханде. Сначала поклянись мне, что поможешь выбраться. — голос Дамлы хоть и звучал с надрывом, но в нём слышались и нотки стали. Ханде удивленно округлила глаза в ответ на слова фаворитки и невольно отпрянула, чувствуя нарастающий внутри гнев. В следующее же мгновение Хасеки нахмурилась и недовольно мотнула головой. — Ты не в том положении, чтобы торговаться. — Ханде надеялась, что её строгий бескомпромиссный тон заставит Дамлу говорить, но та продолжала молчать. Всё её тело сотрясалось то ли от всхлипов, то ли от холода, который буквально пробирал до дрожи. На лице Дамлы была заметна уверенность в своих действиях и одновременно страх за то, что ничего не выйдет. Ханде понимала, что играть на этих чувствах было слишком рискованно да и необходимо было выведать всё, что знала фаворитка. Если она действительно имеет какую-то информацию о той Хатун, то это спасёт Хасеки. Упустить такой шанс было бы глупостью или, по крайней мере, безумством. — Ну, рас уж не хочешь говорить... — бросила Ханде почти безмятежно, пытаясь придавать тону остроты и равнодушия. Девушка легко развернулась и сделала вид, что собралась уходить. Небольшая театральная постановка, дабы напугать заключенную. И, к счастью, это сработало. Дамла подалась немного вперёд и быстро крикнула ей вслед: — Постой! Ханде моментально остановилась, еле сдерживая победную улыбку. С трудом скрыв истинные эмоции, Хасеки вновь придала своему лицу серьезного выражения и обернулась к Дамле, вопросительно выгибая брови. Очевидно, темноволосая фаворитка была в отчаянии. В её глазах всё ещё виднелось сомнение. Она продолжала заламывать тонкие пальцы, но всё же после нескольких мгновений полного молчания заговорила: — Эту Хатун зовут Эсма. Она была одним из свидетелей, как я уже говорила ранее. Теперь у неё есть дом. Он находится неподалёку от дворца. На восточной стороне рынка есть проход на тупиковую улицу. Эсма Хатун живёт в самом конце. Ханде слушала внимательно. В городе она почти никогда не была, потому слабо представляла, где это. Но Хасеки знала, кто ей точно мог помочь, а значит найти дом не составит проблему. Осталось только придумать, как выбраться со дворца. Всё таки Бирсен приставила к ней охрану. Гордо вздёрнув подбородок, Ханде улыбнулась своим мыслям и неспешно направилась к двери. Дамла удивленно посмотрела ей вслед. — Ханде, а как же я? Ханде, ты же поможешь мне? — надорвано продолжала повторять Дамла, но Хасеки даже не обратила к ней взгляд. Подобрав подолы платья, беременная фаворитка вышла за дверь. Осознание того, что Ханде просто использовала её, больно ударило сознание Дамлы. — Ханде! — что есть силы закричала фаворитка и бросилась к двери, не обращая внимание на боль в ноге, но стражник закрыл вход до того, как Дамла оказалась у него. Отчаянно стуча, темноволосая продолжала гневно звать подругу, но Ханде не обращала на нее никакого внимания. Эта встреча обернулась для Хасеки достаточно неожиданно. Она сделала и узнала даже больше, чем хотела. А это означало лишь то, что у неё появилась надежда снова победить и взобраться на вершину горы. Помогать Дамле, Ханде, конечно же, не собиралась. Во-первых, она не знала сейчас, как это сделать. А во-вторых, даже не пыталась придумать. Дамла — балласт, мёртвый груз, который стоило сбросить, пока он не помог кораблю затонуть. К тому же, она в любом случаи являлась её соперницей. Пока что, пожалуй, самой сильной. Так почему не убить двух зайцев один выстрелом? — Ты ещё поплатишься за всё, Ханде! Поплатишься! — донесся к Хасеки голос Дамлы, когда она поднималась по лестнице. Впрочем-то девушка среагировала на них лишь смешком. Дамла будет вскоре казнена. Её нечем оправдать. Что она могла ей сделать? *** Настало время долгожданного наречения имени маленького Султанзаде. Ради такого прекрасного события с самого утра в общих покоях Бирсен Султан и Борана Паши царила суета. Служанки проводили полную уборку, делали всё чистым и опрятным. Сельви Хатун с несколькими другими няньками переодевали малыша, а другие Хатун помогали своей Госпоже. Уже к вечеру в покоях собралась вся Династия. У небольшой софы была расположена колыбель. Но она была пуста, ведь маленького Султанзаде держал на руках Султан Мехмет, ещё не до конца окрепший, но уже вполне твёрдо стоявший на ногах. Золотые нити на его тёмно-синем кафтане поблескивали в свете десятков свечей, расположенных по всей комнате. Падишах читал над малышом молитву, потому его губы шевелились, а зелёные глаза были слегка прикрыты. Справа от него стояла счастливая Бирсен. Одетая в лёгкое шелковое платье цвета первой зелени с тяжелым кафтаном на тон темнее, густо украшенном вышивкой с цветочным орнаментом, она широко улыбалась, наблюдая за своим маленьким сыном. Не менее счастливым выглядел и Боран Паша. Мужчина стоял следующим в ряду, возле жены. Он блаженно улыбался, наблюдая за церемонией и время от времени обращая взгляд своих карих глаз на Бирсен. Оба родителя были переполнены искренней радостью и каким-то предвкушением, хотя заранее и знали, что Султан решил не менять ничего и дать мальчику то имя, которое для него выбрала мать. В покоях присутствовало ещё трое людей, но между ними стояла странная атмосфера напряженности. Первой была Эке Гюленай Султан в прекрасном голубом платье с россыпью бисера по лифу. Её светлые волосы были уложены в сложную причёску и закреплены высокой диадемой с драгоценными камнями. Госпожа выглядела гордо и даже величественно. Взгляд её холодных голубых глаз был сосредоточен на маленьком Рамиле. Женщина легко улыбалась каким-то своим мыслям. Что бы там ни было, но Эке безумно любила своих внуков. Далее расположилась Амина Махфирузе Султан. Достаточно хмурая и неприветливая из-за того, что утром Султан так и не захотел её принимать. Госпожа была задумчивой. Это слегка искажало мягкие черты её бледного лица. Но тем не менее, Амина не уступила своим привычкам и выглядела достаточно роскошно. Дорогое платье из серой парчи с высоким воротником, широкими рукавами и слегка пышной юбкой. Золотые пуговицы на кафтане. Массивные украшения с алмазами, высокая диадема, запутанная в светлых волосах, уложенных в мягкие волны на плечи. И самой последней в ряду стояла Фатьма Султан, которая, кажется, пыталась полностью игнорировать присутствие всех членов Династии, помимо маленького Султанзаде и Султана, державшего малыша на руках. В целом появление Султанши в покоях произвело волну удивления среди членов её семьи. Связано это было в первую очередь с тем, что Фатьма впервые за долгое время надела белое. Лёгкое, достаточно простое и просторное белоснежное платье с широким поясом, подчёркивающим талию Султанши. Кулон в виде солнца из чистого золота. Маленькая диадема с алмазами в тёмных волосах, уложенных в простую причёску. В таком виде Султанша, казалось, сияла. — Твоё имя — Рамиль. — трижды повторил Мехмет после молитвы и поцеловал мальчика в лоб. Султанзаде сжал маленькие ручки в кулаки и тихо захныкал. Султан улыбнулся и передал его матери. Счастливая Бирсен аккуратно взяла малыша и начала качать на руках, пока Боран Паша что-то тихо сказал сыну. — Пусть дарует ему Всевышний здоровье и счастливую жизнь. — внезапно произнесла Эке Гюленай Султан с блаженной улыбкой на устах и подошла ближе к старшей дочери, намереваясь взять малыша на руки. — Аминь. — хором произнесли присутствующие. Но стоило Эке протянуть руки к внуку, как Бирсен резко отвернулась от неё, тем самым сбивая мать с толку. Ошарашенная Гюленай с удивлением приподняла светлые брови, пытаясь не выдать своего недовольства. Её взгляд метнулся к Борану Паше, но тот так же одарил Султаншу хмурым взглядом. Не менее удивленные Фатьма, Амина и Мехмет переглянулись между собой. — Что это значит, Бирсен? — Эке не получилось скрыть в голосе нотки требовательности, хоть она и пыталась сделать свой тон как можно более мягким. Бирсен взглянула на мать как-то осуждающе. Султанша не знала почему, но до сих пор чувствовала вражеский настрой, исходящий от Эке. — Пусть Рамиль успокоится... — Бирсен хотела добавить "Валиде", но это слово комом встало в горле. — Как видите, он расплакался. Ему сейчас лучше побыть со мной. Все, присутствующие в покоях, понимали, что дело совсем не в том, но вмешиваться в любом случаи не стали. Фатьма с Аминой молча отвели взгляд, а Мехмет как-то странно поджал губы. Эке на какое-то время застыла на месте. Её взгляд вновь метнулся к Борану, будто она пыталась найти у него поддержку, но Паша всё так же хмуро смотрел на неё. И неизвестно сколько ещё продлилась бы эта странная семейная сцена, если бы вдруг не прозвучал поспешным стук в двери. Затем без разрешения в комнату влетел Али Джихангир. Его светлые волосы были взъерошены, а серые глаза широко распахнуты. Парень выглядел как-то растрепанно и даже забыл поклонится, остановившись на пороге. — Повелитель, Султанши, Великий Визирь. — произнес Али быстро, с трудом переводя дыхание. — Я не хотел мешать церемонии... — Что произошло, Джихангир, почему ты врываешься? — вместо Султана вступила в разговор Амина, хмуря светлые брови. Али бросил быстрый взгляд в её сторону и, заметив Фатьму Султан, на пару секунд замер. Девушка смотрела на него слегка испуганно, не понимая, что происходит. Примерно та же реакция была у Бирсен Султан, которая невольно прижала ближе к себе маленького Султанзаде. Боран Паша выглядел слегка недовольно, хмуря светлые брови. Одна его рука была сжата в кулак, а другой он слегка обнимал жену за плечи. — Что произошло, Али? — проигнорировав замечание сестры, спросил Селим. Он всё ещё выглядел болезненно, но сохранял серьезность. Джихангир сейчас был слишком взволнованным, потому Мехмет, знавший его много лет, легко догадался, что произошло что-то серьезное. Али не стал бы беспокоить их по пустякам в такой момент. — Беда в Амасье, Повелитель. — Али вновь перевёл взгляд своих серых глаз на Султана. — Пришло срочное письмо от санджак-бея Илкера. Ситуация критическая. Появился какой-то самозванец, объявивший себя выжившим Шехзаде Рустемом. — Что за вздор? Кто в это поверит? — возмутилась Эке. — Ему поверили, так как Султан был в коме. — мрачно ответил Джихангир. — Он собрал себе целую армию. Али сделал длинную пазу, замечая, как на лицах присутствующих появляется ужас. — И он идёт на Стамбул. — закончил Джихангир опустошенно.