Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1569 год
Двери начинали предательски трещать, когда в них то и дело кто-то бил с внешней стороны. Аббас покрепче сжимал свой меч, широкой спиной закрывая испуганную Фатьму. Паша не знал, как далеко вражеская армия проникла во дворец и много ли их было, но вооружены они были до зубов. Это Бахадир успел увидеть сквозь щель, когда первых двое показались в коридоре. — Султанша, если что, бегите что есть сил к любому из выходов, Вам ясно? — процедил Аббас предостерегающе, мысленно моля о том, чтобы к этому дело не дошло. В ответ Фатьма что-то невнятно пробормотала, но Бахадиру, впрочем-то её ответ был не так важен. Как никто другой он знал, что в случаи непредвиденных обстоятельств, инстинкт самосохранения работает быстрее, нежели какие-либо другое реакции. Дверь снова затрещала. Бахадир расправил плечи. Его конструкция в виде подпертой сундуком двери явно долго не выдержит. Воины всё равно прорвутся внутрь, а это значит, что единственным его преимуществом мог послужить лишь эффект неожиданности. Хоть и достаточно слабый. Вдохнув поглубже, он медленно подошел к двери и положил одну руку на сундук, а другой продолжал сжимать меч. — Паша, что Вы делаете? — попыталась спросить его Фатьма, но Аббас так и не удостоил её ответом. Он сосредоточился на своем нехитром плане и... резко отбросил сундук в сторону, а затем грубо распахнул дверь, вывалившись в коридор и ударив мечом первого попавшегося под руку. Мужчина с хрипом завалился на пол, лишь успев схватиться рукой за кровавую рану в груди. Таких, как он, в коридоре стояло ещё трое. Не очень хорошая перспектива. Но Бахадир, тем не менее, не растерялся. Ловко выхватив с чехла на бедре кинжал, Аббас метнул его в воина, стоявшего слева, а мечом попытался ударить того, что справа, но он отразил атаку. Бахадиру пришлось броситься в сторону. Он с облегчением отметил, что Фатьма в комнате вела себя тихо, а нападавшие действительно были застигнуты врасплох, потому не обратили на неё внимание, обозлившись на Пашу за убитых собратьев. Тем лучше. Аббас нанес ещё несколько молниеносных атак, которые его соперник выдерживал стойко, но когда второй воин попытался напасть сзади, Бахадир резко пригнулся, услышав его неуклюжий шаг за спиной. Таким образом удар пришелся первому прямо по лицу. И пока он взвыл от боли, а второй в ужасе уставился на происходящее, Аббас перехватил меч другой рукой и ударил воина за спиной прямо в живот. Оба нападавших завалились на пол. Бахадир быстро встал и, не зацикливая на них своего внимания, бросился в комнату. — Госпожа, нам лучше уходить. — произнес Аббас достаточно холодным тоном, переводя дыхание и вытирая рукавом кровь со своего лица. Вид у него был не лучший, но сейчас он об этом не думал и почему-то надеялся, что Фатьма тоже не станет. Впрочем-то Султанша не задавала лишних вопросов. Подбирая подолы своего длинного платья, она вышла в коридор. Аббас снова взял её за предплечье, будто прикосновение к ладони могло его обжечь, и повел её дальше по коридору, выставив вперед меч и прислушиваясь. Фатьме не очень-то нравилось то, как грубо Бахадир хватал её за руку, но поделать она пока ничего не могла и не хотела. С неподобающим поведением Паши и пятном крови на рукаве от его измазанных рук она как-то смирится, а вот умереть не очень-то хотелось. Но далеко зайти им так и не удалось. Стоило Аббасу с Фатьмой повернуть в другой коридор, как прямо перед ними возникло ещё четверо воинов. Бахадир чертыхнулся себе под нос, но чётко уловил то, как взгляд врагов метнулся к Султанше. Очевидно, они подозревали о её титуле, что было не так уж сложно, если обратить внимание на её дорогой наряд и украшения. Аббас понимал, что для них будет выгодно взять в плен Фатьму, потому не дал им времени для раздумий. Бахадир бросился в атаку, замахнувшись мечом, но в цель не попал. Его выпад отразили достаточно ловко, но Аббас не растерялся, повернувшись на одной ноге, он вытащил ещё один кинжал уже с другого чехла и всадил его прямо в сердце мужчине. Тот взвыл от боли и завалился на пол. Далее начался ещё больший кошмар. Все трое бросились на Пашу. Фатьма переставала различать какой удар принадлежал Аббасу, а какой был направлен на него. Султанша почувствовала панику и только сейчас заметила меч убитого воина, который лежал в паре шагов от неё. По правде, девушка совсем не умела пользоваться оружием, но понимала, что ей стоило взять себя в руки. Неизвестно выйдет ли Паша победителем с этой схватки. Но девушка вовсе не хотела проверять, что будет, если нет. Фатьма неуверенно подошла вперёд и взяла оружие в пола. Его тяжесть сразу же отозвалась покалыванием в пальцах. Девушка поджала губы и подняла его настолько, насколько было возможно. Аббас тем временем толкнул одного из нападавших и тот ударился спиной о стену. Тогда Паша круто развернулся и нанес несколько ударов стоявшему у себя на спиной. Бахадир чувствовал, как по его предплечью стекает кровь, ведь всего пару мгновений назад одному из воинов удалось зацепить его лезвием своего меча. Но Аббас пытался не заострять внимание на боли. Когда-то Кара Куюджу Ага сказал ему, что это единственный способ победить. Таким образом Бахадиру всё же удалось прорвать защиту соперника и ударить его прямо в живот. В этот самый момент второй из нападавших бросился на Аббаса сзади. Паша не успел вытащить свой меч, потому ему пришлось бросить это свое оружие и пригнуться, нанося удар кинжалом воину прямо в грудь. Мужчина взревел и завалился на пол. В этот самый момент последний из них бросился на Аббаса. Бахадир остался безоружным, потому еле успел от неожиданности схватить нападавшего за руки. Мужчина бесспорно был силен, а Аббаса внезапно накрыла усталость, его дыхание сбивалось. Хотя, может, это было у него и раньше, просто он не замечал. В любом случаи, это было плохим знаком. Паша чувствовал дрожь в руках, потому на секунду спустил оборону. Меч приблизился к его лицу. Аббас сцепил зубы и его взгляд невольно метнулся к Фатьме. Бахадир заметил меч в руках девушки и хитро улыбнулся. Алгоритм действий легко выстроился в его голове. Не теряя ни секунды, Паша со всей силы ударил нападавшего воина в живот коленом и тот пошатнулся назад. Тогда Аббас толкнул его ещё раз. Мужчина, не видя сзади опасности, упал прямо на меч в руках Фатьмы, который проткнул его. Девушка в ужасе вскрикнула, замечая, как глаза мужчины становятся стеклянными, и отпустила оружие вместе с воином на пол, неловко отступая назад и наступая на собственный подол. Взмахнув руками, Султанша схватилась за стену, что и помогло ей удержатся. Мёртвое тело распласталось по полу. Фатьма, всё ещё пытаясь прийти в себя, схватилась свободной рукой за горло, будто ей не хватало воздуха. — Всё в порядке? — обеспокоенно спросил Аббас, подходя ближе и аккуратно беря девушку под руку. Фатьма медленно перевела на него взгляд. Бахадир невольно засмотрелся на то, как в её карих, почти чёрных глазах сменялись эмоции. Но ответить Султанша ничего так и не успела, так как со стороны послышался знакомый голос: — Аббас! Паша резко выпрямился, направив взгляд на противоположную сторону коридора. Прямо на него смотрел растрепанный Мехмет с окровавленным мечом в руках. А через мгновение рядом появился и слегка рассеянный Али Джихангир. — Фатьма, Аббас, слава Всевышнему, вы живы. — произнес Султан со вздохом. Прорвать оборону на входе было не так просто. Единственное, что спасло всю операцию — неготовность к обороне со стороны вражеской армии, которая не успела правильно распределить силы. Но, тем не менее, утрат невозможно было избежать. Мехмет быстро подошел к Султанше и Паше и крепко обнял сестру, зарываясь лицом в её тёмные волосы. Фатьма крепко обняла его в ответ и через плечо взглянула на Али. Джиханигр всё ещё стоял вдалеке. Его светлые волосы были покрыты пеплом, а дорожный костюм каплями крови и грязи. Парень смотрел на девушку с каким-то немым вопросом в серых глазах и жутким желанием обнять её, лично убедится, что с ней всё хорошо. Но Али знал, что позволить этого себе не мог. И хоть пересилить кричащее где-то в грудной клетке чувство беспокойства было сложно, но он отвел взгляд, останавливая его на Аббасе. Бахадир выглядел мрачно и не менее неопрятно, нежели Али. Правда, следов пепла на нем заметно не было, что говорило о том, что мужчина на улице не был. Они обменялись со светловолосым парнем многозначительными взглядами, но так и не заговорили, хоть Паша и ожидал от своего друга вопросов. Такая молчанка со стороны Джихангира невольно его пугала. — Где остальные, Аббас? Валиде, сёстры, фаворитки? — слегка отстранившись от Фатьмы, пребывавшей в смятении из-за реакции на неё Али, произнес Султан. Как бы там ни было, а семью свою Повелитель берег и любил. — Они были в покоях Валиде Султан. — Бахадир скользнув взглядом по Фатьме. — Должно быть покинули дворец, как только им сообщили о том, что армия самозванца уже во дворце. Аббас ожидал, что Мехмет непременно спросит о том, почему же тогда Фатьма здесь, потому начал придумывать отговорку для Госпожи. По какой-то неизвестной причине ему не было безразлично то, что будет с Султаншей. А Падишах явно не обрадуется, когда услышит о том,что его сестра ослушалась приказа и поставила жизнь ведьмы с города выше своей. Но Султан, очевидно, был слишком занят другими размышлениями, потому просто не придал значения присутствию Фатьмы рядом. — Хорошо. — кивнул он рыжеволосой головой. — Али, нам всё равно нужно зачистить остаток вражеских войск в Топ Капы. — Остаток? — Аббас удивленно поднял брови. Фатьма, до этого молча стоявшая, так же взглянула на брата вопросительно. Но ни одна мышца на лице Султана не дрогнула. Пока Джихангир медленно подходил к нему, Мехмет объяснил достаточно ровным и равнодушным тоном: — Самозванец, назвавшийся моим братом, ждал нас у главных ворот Топ Капы, видимо, решив, что его люди сами справятся во дворце. Он хотел битвы. Хотел мою голову. Фатьма услышала горечь в словах брата и легко сжала его свободную руку, безвольно висевшую сбоку. Девушка попыталась одобрительно улыбнуться, когда Султан перевел на неё взгляд своих зелёных глаз. — Вы его схватили? — задал прямой вопрос Бахадир, встретившись с неодобрительным выражением Али, который будто намекал, что это не лучшая тема для разговора. — Убили? Но Мехмет даже не взглянул на него, но так же отвернулся и от Фатьмы. — Не я убил. — Султан сделал длительную паузу. — Боран Паша. Мехмет не стал объяснять, что самозванец захотел стоять на смерть. Он бросался в бой неистово и намерен был забрать этот престол. Повелитель струсил. Он предпочел зайти с другого входа, отправив на центральный вместо себя Борана. И хоть Великий Визирь и возражал, мотивируя тем, что войско должно увидеть его во главе, убивающего самозванца, но всё же вынужден был повиноваться приказу Мехмета, недовольно скривив губы. Боран победил. Как и ожидалось. Мехмет знал, что никогда не смог бы сделать того же. Этот самозванец уже один раз разбил его. Султан почему-то даже не сомневался, что это случится и во второй раз. — Нету времени это обсуждать сейчас. Нужно закончить начатое. — замешкавшись, бросил наконец Мехмет. — Аббас, отведи Фатьму в безопасное место и присоединяйся к нам. Бахадир сверкнул своими карими глазами, легко заметив то, как напрягся Мехмет при этом разговоре, но задавать лишних вопросов не стал. — Слушаюсь. — хмуро ответил он. *** В глазах Эке темнело. Голоса слышались отдаленно. Но, тем не менее, женщина отчетливо понимала, что должна встать. Бирсен прямо у неё над головой начала что-то быстро говорить, кажется, обращаясь к нападавшим, но те слабо её слушали. Маленький Рамиль продолжал кричать и плакать. Гюленай не знала сколько времени прошло прежде, чем её уши снова начали нормально улавливать звуки. — ... я вас озолочу. — донесся к ней отрывок фразы с уст испуганной Бирсен. Видимо, она пыталась подкупить нападавших. Признаться честно, Эке это показалось хорошей идеей. Но не такой действующей, как хотелось бы. Собрав все силы в кулак, пока Бирсен отчаянно продолжала что-то тараторить, Эке нащупала рукой факел, уже давно потухший. И когда один из воинов вновь двинулся на них, женщина схватила свое "оружие" и со всех сил ударила им мужчину. Тот пошатнулся и отпрянул назад, издавая хрип. — Валиде. — отчаянно произнесла Бирсен, подавая руку Гюленай. Неуклюже опираясь на неё, Эке всё же встала, всё ещё свободной рукой держа факел. — Нечестно нападать на двух беззащитных женщин и ребёнка. — чей-то лукавый голос прозвучал с другого конца коридора. Бирсен с Эке мигом среагировали. И к огромному счастью это был Ихсан Бей. Его серые глаза сверкнули не менее ярко, нежели сталь его меча. В следующее мгновение мужчина бросился на воинов. Эке мысленно поблагодарила Пашу за такое удачное появление. Хоть она слабо и сжимала тонкими пальцами потухший факел, но понимала, что поднять его больше не сможет даже в случаи опасности. Ихсану было непросто справится с толпой, но, тем не менее, он пытался изо всех сил и двигался так ловко и быстро, будто тень. Это и восхищало, и пугало одновременно. Но вскоре с той же стороны, что пришел Бей, подоспело и несколько янычар. Всем вместе им всё же удалось победить. И когда последний из вражеской армии упал без признаков жизни, Эке устало выронила факел, чей железный каркас с гулом приземлился на мраморный пол. — Валиде, Госпожа, — почтительно обратился Ихсан, смахивая лёгким движением руки с лица пряди тёмных волос, — с Вами всё в порядке? Бирсен, облегченно прижав к себе сына, поцеловала его в лоб и кратко кивнула в ответ Ихсану, в то время как Эке оперлась рукой о стену и произнесла достаточно спокойно: — К счастью, всё обошлось, Бей. — Бирсен! — в конце коридора снова послышался голос, который Султанша могла узнать буквально из тысячи. Прямо к ней спешил Боран, измазанный в крови и грязи. Его взгляд испуганно метался по коридору. Трупы, кровь, янычары, Ихсан и посреди всего этого его дорогая супруга с сыном на руках и Валиде Султан. Спрятав меч в ножны и оказавшись рядом с Бирсен, он крепко обнял её и Рамиля, вдыхая еле уловимый аромат жасмина, исходящий от тёмных локонов девушки, которая вцепилась в него так, будто он был сейчас единственным, что удерживало её на этой земле. При присутствии отца даже маленький Султанзаде начал затихать. Ихсан наблюдал за всем с лёгкой ноткой зависти, но, тем не менее, выдавил из себя лукавую ухмылку. В том, что именно он совершенно случайно нашел в коридорах Бирсен с ребёнком, а так же Валиде Султан, были свои плюсы. И он намеревался воспользоваться ими, как только выпадет возможность. Но пока... — Госпожа, Вам плохо? — с напускным волнением спросил Ихсан, заметив то, как светловолосая Эке внезапно побледнела и согнулась, будто от резкой боли в животе. Женщина никогда не любила показывать слабости, но, очевидно, тот удар со спины всё же не был пустяком. — Немного. — пробормотала Гюленай, чувствуя то, как Ихсан подхватывает её под руку. Женщина была уже второй раз за несколько минут благодарна ему. — Я просто покажусь лекарю и всё будет хорошо. — Тогда нам нужно поспешить. — успокаивающе произнес Ихсан и поднял взгляд на Великого Визиря, который наконец отпустил супругу и теперь разглядывал сына, будто пытаясь убедится ещё раз в том, цел ли он. — Паша, мы не можем более здесь оставаться. Голос Бея звучал строго, почти как приказ, что не укрылось от внимания Борана. Он бросил на Ихсана испепеляющий взгляд. Как только дерзости у него хватило говорить с ним на равных? Но затевать скандал или разборки сейчас было глупо. Паша всего лишь кивнул в ответ. — Забери Валиде Султан и мою жену с сыном. Отведи их в безопасное место, а я пока пройдусь по коридорам, дабы убедится, что всё чисто. — произнес Боран строгим тоном. Бирсен внезапно схватила его за руку, заглядывая в самые глаза и невольно радуясь, что Рамиль всё же перестал плакать и теперь лишь с долей страха рассматривался вокруг. — Ты не пойдешь с нами? — спросила Султанша как-то наивно. Боран улыбнулся ей уголками губ и погладил по щеке. — Мне нужно закончить начатое. Я приду к вам, как только смогу. — произнес он тихо, дабы услышала лишь Бирсен и поцеловал жену в лоб, что вновь вызвало у Ихсана какой-то странный приступ завести, но он предпочел вовремя отвернуться и вновь обратить всё свое внимание на Гюленай, которая уже успела выпрямится, победив приступ внезапной боли. — Янычары, за мной. — это было следующим, что услышал Ихсан прежде, чем Боран, подобно ветру, промчался мимо него, направляясь далее по коридору. Бей поджал губы, недовольно скривившись. Ну ничего. Скоро Великому Визирю придется с ним считаться. ***Несколько дней спустя.
Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1569 год
Наконец в Империи воцарилось долгожданное спокойствие. Бунт прокатился по Империи, а в особенности по Стамбулу, разрушительной волной. Будто цунами, сносящее всё на своём пути. Но, тем не менее, люди начали потихоньку приходить в себя. Мертвые были похоронены. Живые, не снимая траур, медленно отстраивали дома, возвращались к привычным делам. Конечно, в истории с мнимым Шехзаде и бунтом в целом было множество белых пятен, которые самые проворные зеваки заполняли различными слухами. И хоть многим было не до глупых разговоров, но новости расходились сами по себе. Даже если кто-то и не хотел их слушать, они всё равно цеплялись, как мухи к мёду. Таким образом в народе начали слагать различные небылицы, которые вскоре дошли и к ушам Султана. К слову, Мехмет долгое время не хотел никого видеть. Хоть бунт и был подавлен, но юный Падишах чувствовал эту победу скорее как поражение для себя. Гордится мог Боран Паша, который продумал тактику и лично убил Шехзаде-самозванца. А что сделал Султан? Проиграл при первой же встрече с врагом, а затем чуть не сорвал всю операцию во второй раз, когда вовремя не привел войско. Мехмет чувствовал себя неудачником. Ему понадобилось несколько дней, чтобы наконец осознать, что жизнь идет вперёд. Султан распахнул свои двери в одно прекрасное утро и приказал собрать Совет Дивана. Для Пашей это стало неожиданностью, но, тем не менее, они собрались в Зале Заседаний и теперь с интересом наблюдали за Мехметом. Падишах выглядел уставшим. Под его зелёными глазами залегли тёмные круги, черты лица выражали измученность, а рыжие волосы небрежно выбивались из-под головного убора. Султан пытался держаться уверенно, но его выдавало то, как нервно он выбивал замысловатый ритм пальцами на собственном колене. — В первую очередь, я хотел бы поднять вопрос охраны границ. — голос Мехмета прозвучал достаточно твёрдо. Али, стоявший рядом с ним, бросил быстрый взгляд на Пашей, но те молчали, не показывая абсолютно ни одной эмоции. Даже Онур Савас, для которого хитро улыбаться было более характерно, стоял неподвижно с хмурым видом. — Мы должны приложить все усилия, чтобы никто не посягнул на наши земли, видя, что мы сейчас ослаблены. — наконец закончил свою мысль Мехмет и бросил быстрый взгляд на Борана Пашу, желая найти у него поддержку. Но в ответ Великий Визирь лишь кратко кивнул. — А как насчет внутренней безопасности? — прозвучал стальной тон Метина Паши, который всё ещё с недоверием поглядывал на Ихсана Бея, стоявшего в самом конце с достаточно самоуверенным видом. Беи не присутствовали на заседании Совета Дивана. Лишь по особому приглашению. Неужели Ихсан получил его? Но зачем? — Да, Повелитель. — поддержал Метина Атмаджа Батур Паша. — Мы беспокоимся о внешней безопасности, но в последнее время проблемы у нас возникают в этом плане только внутренние. Сначала Эдирне, теперь лже-Шехзаде с Амасьи... В отличии от Метина, который не смотря на ранение выглядел бодрым и готовым в любой момент схватить меч и бросится в атаку, Атмаджа стоял белее полотна. Хоть его рана была не такой уж серьезной, как говорили лекари, но она все равно достаточно часто его беспокоила. Ещё больше из-за этого нервничала его жена — Хазан. Даже не смотря на возвращение Эке во дворец, она предпочитала больше времени проводить с мужем. Будто её опека могла что-то исправить. Султан тем временем напрягся ещё сильнее, нежели ранее. — Я... Это был следующий вопрос, который я хотел обсудить с вами. — запинаясь, произнес Мехмет. Али неодобрительно поджал губы. Но на помощь, к счастью, пришел Боран Паша. Сделав шаг вперед, он повернулся лицом к другим Пашам и начал достаточно монотонно: — Мы с Повелителем обсуждали этот вопрос. Я уже позаботился о том, чтобы установить контроль над массами. К тому же, мы решили заменить многих санджак-беев, которые не отличаются особой верностью нашему Султану. Между Пашами пробежались перешептывания. Но большинство всё же закивали, признав эту идею достаточно действенной. — Так же мы с Великим Визирем решили вопрос торговли. — заговорил Султан, будто пытаясь вновь обратить на себя внимание. Боран почтительно склонил голову и снова вернулся на свое место. Не смотря на то, что в зале присутствовал Ихсан, Паша чувствовал себя абсолютно спокойно. Он полностью игнорировал Бея, будто того вовсе не существовало. — Вопрос торговли? — удивлённо вскинул брови Торкан Паша. — Да, Паша. — кивнул Мехмет, бросив быстрый взгляд на Борана. — В мое отсутствие из-за бунта возникли проблемы в торговле. Великий Визирь предложил купцам выгодную сделку. Теперь, когда все торговые пути вновь в безопасности, время вернуться к привычному укладу. Никто из Пашей не стал отрицать. Всё затихло, что вновь вызвало у Мехмета волну мурашек по телу. Разговор никак не вязался. Ему казалось, будто Паши смотрели на него с каким-то презрением. Султан забегал глазами, пытаясь ни с кем не встречаться взглядами. Джихангир, до этого тихо стоявший рядом, заметил волнение друга. Дабы сгладить хоть немного ситуацию, он наклонился к уху Мехмета и тихо прошептал: — Вы хотели так же обсудить вопрос пустующих мест в Диване. Это подействовало на Султана всё равно, что ведро ледяной воды утром. Мехмет резко выпрямился и втянул носом воздух. Когда Али вернулся на прежнее место, он буквально почувствовал на себе чей-то взгляд. Оказалось, что особое внимание он вызвал у Онура Саваса. Впервые за день Паша ухмыльнулся. Хитро и как-то уж слишком недоброжелательно. Его хищные карие глаза сверкнули. Джихангиру стало не по себе. Но прежде, чем он смог послать Онуру холодный взгляд в ответ, Паша отвернулся, будто и вовсе ничего не произошло. — Я хотел бы обсудить вопрос пустующих мест в Диване. — произнес Мехмет твёрдо, в сущности просто повторив слова Али. Но Паши этого даже не заметили. Они достаточно внезапно оживились, при упоминании о местах в Диване. И это было неудивительно. Каждый Паша занимал определенную сторону, поддерживал Султана или кого-то из Султанш. Новые лица означали появление новых сил, которые или уже определились с этой самой стороной, или которых можно было переманить к себе. — Посоветовавшись с Великим Визирем, — Мехмет бросил быстрый взгляд на Борана, который среагировал на него достаточно сдержано, — мы решили: поскольку Бату Каплан Паша умер во время эпидемии оспы уже достаточно давно, его место займет человек по-настоящему достойный этой должности. Метин заметил краем глаза, как Ихсан выпрямился, гордо улыбнувшись. Его догадки подтвердились громким голосом Мехмета: — Ихсан Бей, это место я отдаю тебе. Ихсан попытался стереть с лица ухмылку. Ровным и уверенным шагом он подошел к Падишаху и, встав на одно колено, поцеловал подол его кафтана. — Это честь для меня. — приторно сладко произнес Ихсан, получая с рук Мехмета печать. Это было временем его триумфа. Ихсан гордо поднялся и бросил взгляд на Борана Пашу, который не показал своего разочарования. Но даже его серьезность развеселила уже бывшего Бея. Заветная печать вызывала легкое покалывание в его холодной руке. Перед глазами невольно проносилась картина всех планов, выполненных им для достижения этой цели. Он победил. Снова. Вернувшись на свое место, Ихсан круто развернулся на каблуках, оказавшись лицом ко всем остальным Пашам. Теперь он был одним из них. Теперь Боран не посмеет более так пренебрежительно на него смотреть. — Но поскольку Трабзон оказался так же достаточно неспокойной местностью, стоило подняться Амасье, я уже отправил письмо санджак-бею о том, что он разжалован. Какое-то время провинции нужен управляющий, который сможет навести там порядок. Я решил, что этим управляющим как раз может стать Ихсан, дабы набраться побольше опыта. — произнес Мехмет. Но с каждым его словом лицо Ихсана всё более искажала недовольная гримаса. Перевод в Трабзон? Как такое вообще могло прийти в голову Султану? Как бы Ихсан не пытался скрыть свое разочарование, это у него впервые не вышло. А тем временем Боран Паша на другой стороне зала ликовал. Он даже пропустил мимолётную улыбку на своем лице. Конечно же, идея с переводом в Трабзон принадлежала именно Великому Визирю. Он долго думал, как избавиться от Ихсана, но при этом не потерять своего достоинства и не вызвать подозрений. В этот самый момент подвернулся под руку Трабзон, в котором действительно начались беспокойства. Но они так же быстро затихли, как и возникли, стоило пронестись по Империи новости о том, что Шехзаде-самозванец повержен. И случилось это не без участия людей Борана. Поскольку Трабзон был достаточно важной точкой на карте Османской Империи, Паша имел там несколько верных союзников. Они выполняли всё, о чём их просили, потому согласились на убийство Ихсана без колебаний. Боран посылал Пашу на верную смерть и надеялся, что по его отъезду со Стамбула он больше никогда его не увидит. Правда, для достижения этой цели, Борану пришлось воспользоваться разбитым состоянием Султана. Мехмет не слишком трезво мог думать после своего поражения, потому убедить его в необходимости сделать то, что хотел Паша, было достаточно просто. И хоть Великого Визиря и мучили угрызения совести, но он убеждал себя, что это того стоило. — А как же место Байбарса Паши? — нетерпеливо спросил Онур Савас Паша. На протяжении нескольких лет они пытались показать Султану все лучшие стороны Карталя Бея, надеясь при возможности просунуть его в Совет Дивана. Но в связи с тем, что Эке Гюленай Султан несколько дней вынуждена была пролежать в постели из-за полученной во время бунта травмы, они упустили драгоценное время. А надеяться на благоразумие Султана было бессмысленно. "Наверняка, Боран Паша уже нашептал ему, кому стоит отдать это место", — с горечью подумал Онур, чувствуя, как каждая клеточка в его теле напрягается. — Место Байбарса Паши пока будет пустовать. — как-то мрачно заключил Мехмет и резко встал со своего места, не дав даже малейшей возможности кому-либо ещё что-то сказать. — На этом Совет Дивана закончен. Возвращайтесь к своим делам. Султан небрежно махнул рукой и направился прочь из зала под удивленные взгляды Пашей. Мехмету внезапно стало не комфортно в этих четырёх стенах. Он чувствовал, что не выдержит, если ещё хоть пару минут пробудет здесь. Ему необходим был свежий воздух. Султан хотел выйти в сад. — Не иди за мной, Али. — уже тише произнес Мехмет, когда они с Джихангиром оказались в коридоре. — Пожалуйста. Султан даже не повернул к нему голову, но светловолосый парень всё же остановился. Поджав губы, он замер у двери в зал, наблюдая за удаляющимся силуэтом Мехмета. С ним было что-то не то. Определённо. *** Выстукивая каблуками туфель замысловатый ритм, Эке Гюленай Султан в пышном платье золотого цвета шагала уверенно и гордо по коридорам Топ Капы. Да, возможно, ей и пришлось несколько дней провести в постели по рекомендации врачей из-за полученной травмы. Но тем не менее, всё обошлось. Султанша уже на второй день готова была встать и вновь приступить к делам, но ей строго настрого это запретили. Гюленай такой расклад не понравился, но пришлось всё же прислушаться. Зато теперь вновь полная сил и энергии Эке, направляясь к Ханде и своей внучке, специально прошла по гарему самой величественной из своих походок, дабы пресечь все слухи и сообщить о том, то Валиде Султан снова здесь. На девушек это оказало должный эффект. Ни одна Хатун не рискнула поднять голову, когда Гюленай проходила мимо. Султанша безумно гордилась собой. Впереди её ждал важный разговор с Ханде. Это навевало не очень приятные мысли, но, тем не менее, Эке убеждала себя, что чем раньше она с этим разберется, тем быстрее наконец успокоится. К тому же у Гюленай, не смотря на недуг Ханде, всё равно были на неё некоторые планы. Остановившись у двери покоев фаворитки сына, Эке сложила перед собой руки и кратко кивнула служанкам. Те сначала постучали, а затем распахнули перед Госпожой створки. Конечно, Гюленай могла войти и без всех этих формальностей, дабы её появление казалось намного более эффектным, но Султанша сразу же отказалась от этой идеи, ведь внутри кроме Ханде находилась и её маленькая внучка. А беспокоить её не слишком-то хотелось. Оказавшись внутри, Эке сразу же заметила Ханде, сидевшую у колыбели маленькой Султанши. Девушка не обратила внимание на вошедшую Валиде, ведь как раз поправляла дочери одеяльце. Но Гюленай среагировала на это спокойно. Сложив в замок перед собой руки, она лишь сделала чуть строже свой взгляд. Когда Хасеки всё же обернулась, в её карих глаз легко было заметить быстро промелькнувший страх. Подскочив с софы, будто ошпаренная, Ханде присела в низком поклоне и опустила голову, быстро затараторив: — Извините, Госпожа. Я сразу Вас не заметила. Эке довольно ухмыльнулась, наблюдая за реакцией Хасеки, которая оправдала все её ожидания. Отбросив назад прядь светлых волос, Гюленай подошла ближе к колыбели и заглянула на свою внучку, легко улыбаясь. — Как она? — мягким тоном спросила Эке. Ханде вмиг выпрямилась и, взглянув из-под полуопущенных ресниц на Султаншу, пролепетала: — Все хорошо. Лекари говорят, что пока что с маленькой Султаншей всё хорошо. Нам остается только молится, чтобы так было и дальше. Ханде улыбнулась краем губ, но когда заметила, как Эке бросила на неё быстрый обеспокоенный взгляд, вмиг стала серьезнее. Хасеки показалось, что Валиде Султан хотела ей что-то сказать, но упрямо молчала. Это немного сбивало с толку, но, тем не менее, Ханде не стала задавать вопросов. С неким восхищением и напускным спокойствием она наблюдала за тем, как светловолосая Валиде аккуратно наклонилась над колыбелью и взяла на руки маленькую Султаншу. В такие моменты Ханде казалось, что даже ледяное сердце Эке таяло при виде этого ребёнка. Но Валиде, кажется, не обращала на это особого внимания. Она поцеловала свою внучку в лобик и, прижав её к груди, начала тихо укачивать. К слову, ребёнок совсем не был против. Девочка смотрела на бабушку широко распахнутыми глазами и даже тянула к ней крохотные ручки. Очевидно, ей нравилось её присутствие. А что нравилось ей, отзывалось симпатией и в душе Ханде. Удивительно, но с того времени, как Хасеки потеряла своего горячо любимого Вахида, она и позабыла, как это быть матерью. Для неё эти чувства начали ассоциироваться с чем-то плохим, непременно нести в себе потерю в конце. Но всё было хорошо. Хоть маленькая Султанша и родилась при достаточно... трагичных обстоятельствах, но она сейчас была здорова. А Ханде чувствовала себя самой счастливой, пусть даже на свет и не появился Шехзаде. Хасеки безумно надеялась, что то же самое почувствует и Мехмет, когда возьмет свою дочь на руки. Но пока Султан был занят другими делами и, казалось, даже не вспоминал о них. С одной стороны, это радовало Ханде, ведь давало надежду на то, что она подольше останется во дворце. Но с другой, навевало мрачные мысли о том, что Султан вовсе не рад рождению девочки. — Тебе стоит беречь её, как зеницу ока. — произнесла Эке как-то напряженно, наконец обернувшись лицом к Ханде. Хасеки подняла на неё удивленный взгляд, но всё же улыбнулась и начала теребить складку на своем сером платье из парчи. — Я знаю, Госпожа. Моя дочь — член Династии. — с ноткой гордости произнесла Ханде. Но в ту же минуту Гюленай отрицательно покачала головой, вновь сбив с толку Хасеки. — Не только из-за этого. — Эке тяжело вздохнула, поправив одеяльце, которое так некстати лезло в лицо её внучке. — Всё таки это твой единственный ребёнок. — К чему Вы клоните, Госпожа? — нахмурив брови, переспросила Ханде. Гюленай вздохнула как-то устало. Положив маленькую Султаншу назад в колыбель, светловолосая выпрямилась и, встав напротив солнца так, что яркие лучи превращали её волосы буквально в ореол, произнесла с ноткой жалости: — Лекари сказали, что из-за полученных травм ты больше не сможешь иметь детей. Мир для Ханде на этих словах рухнул. Она широко распахнула глаза и схватилась рукой на горло, не в силах сдержать надвигающийся комок слёз. Образ Эке перед ней начинал размываться. Ноги подкосились и Хасеки осела на софу, стоявшую за её спиной. Хватая ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба, Ханде схватилась руками за русые волосы. Если у неё нету возможности родить наследника, значит Султан точно не захочет более видеть её рядом с собой, как бы она не оправдывалась. Животный страх закрался в душу Ханде, толкая её на самые безумные мысли. — Это... правда? — запинаясь, переспросила Ханде, поднимая на Эке испуганный взгляд и всё ещё держась руками за голову. Султанше было плевать на то, что Валиде видела её разбитое состояние и наверняка в душе тешила своё самолюбие. — Я спросила у докторов несколько раз. — достаточно жестоко заключила Гюленай, замечая, как Ханде впадает в ещё большую истерику. Дав Хасеки время прийти в себя, Валиде чуть погодя продолжила: — В связи с этим Султан не хочет видеть тебя во дворце. Но я убедила его, что это необходимо для Вашей дочери. Ханде подняла на Эке шокированный взгляд. Валиде даже на секунду стало жаль её. Ей казалось, что Ханде буквально заплачет, стоит Гюленай произнести ещё хоть слово. Женщине нравилось чувствовать эту власть над слабой и беспомощной Ханде. Хасеки была настолько измученная и расстроена, что уже даже не разбиралась в том, что правда в словах Султанши, а что ложь. Это было необходимо Эке сейчас. Ей нужно было довести Ханде до подобного состояния, дабы превратить её в свою марионетку. — Гнев Мехмета смягчился и он разрешил тебе остаться. — Гюленай обманчиво улыбнулась краем губ. Ханде выдохнула с огромным облегчением. Наконец опустив руки, Хасеки попыталась собраться с мыслями. Её голова сейчас казалась свинцовой. С одной стороны, ей стоило бы радоваться, ведь она осталась в Топ Капы. Но с другой, а чего она теперь может здесь достигнуть? Получить власть возможно лишь при наличии Шехзаде. Она родила дочь. И больше детей иметь не может. И стоило Ханде вновь об этом задуматься, как слёзы снова начали накатываться на глаза. Она заочно проиграла войну. Её спишут со всех счетов. О ней забудут в скором времени. Возможно, даже убьют. И никто этого не заметит. — Спасибо Вам, Госпожа. — наконец выдавила из себя Ханде, считая, что стоило поблагодарить Эке за то, что она хотя бы вступилась за неё перед Султаном. — Это ещё не всё. — перебила её Эке. Поскольку Ханде всё ещё сидела на софе, Валиде смотрела на неё сверху-вниз, больше похожая на ангела в ярких солнечных лучах, нежели на человека. У Хасеки не было сил спрашивать. Она продолжала смотреть на Гюленай упорно и абсолютно безнадёжно. — Ох, я даже не знаю, как тебе сказать. — Эке покачала светловолосой головой и поджала губы, что вновь вызвало у Ханде волну паники. Чем дольше Гюленай тянула, тем больше казалось Хасеки, что она не выдержит и выбежит с этих покоев. — Султан хочется добиться развода с тобой. То есть отобрать титул Хасеки — его законной жены. — наконец произнесла Эке, но легче Ханде не стало. Она почувствовала, как сердце её сжалось в груди. Встав на ватных ногах, девушка почувствовала, как руки её трясутся. Облизав пересохшие губы, Ханде сделала шаг в сторону Эке и пошатнулась. Но Валиде не поспешила ей на помощь. Она продолжала сверлить фаворитку сына испытывающим взглядом. — Но это безумие. — прочти прошептала Ханде. — Ему не разрешат. — Всё возможно. — легкомысленно бросила Эке, пожимая плечами. Сердце Ханде бешено заколотилось. Она уставилась на Гюленай с таким удивлением, будто та сказала что-то невероятное. — Султан настаивал на том, что ты не должна об этом знать, пока он не уладит все дела, связанные с этим. — Эке притворно покачала головой, будто она не одобряет это решение сына. — Но я решила, что ты должна знать. Извини, если расстроила. Но моя мама всегда говорила: предупреждён — значит вооружен. После этих слов Эке круто развернулась на каблуках, хоть, признаться честно, ей нравилось наблюдать за тем, как Ханде медленно разбивается на кусочки. Но если Гюленай не хотела привлекать внимание и выдать себя, то обязана была вести себя как можно более естественно. Отбросив назад прядь светлых волосы, Госпожа направилась к двери. — Хорошего дня, Ханде. Береги... — "внучку" хотела закончить она, но в этот самый момент Ханде бросилась прямо к её ногам и ухватилась тонкими пальцами за шлейф. Гюленай пришлось остановится. Женщина довольно улыбнулась во весь рот, уже чувствуя триумф. Эке, правда, думала, что Ханде продержится дольше. Искусно спрятав улыбку, женщина медленно обернулась. Хасеки всё ещё держала мёртвой хваткой шлейф, стоя на коленях, и смотрела на Валиде таким жалобным взглядом, что Гюленай еле удержалась от ещё одной ухмылки. — Госпожа, пожалуйста, — Ханде поцеловала шлейф платья Эке, — помогите мне не впасть в этот позор. Я готова сделать всё, что угодно. — Хм... — протянула Эке, делая задумчивое выражение лица. Затем женщина немного наклонилась к Ханде. Взяв её за подбородок, она заглянула Хасеки прямо в глаза. Выдержав длительную паузу, Валиде наконец закончила: — Я подумаю. В мгновение ока вырвав свое платье с рук Ханде, Эке быстро покинула покои. Оказавшись в коридоре, она кивнула служанкам и вместе с ними направилась к себе. По-настоящему, никакого разговора о титуле Хасеки не было. Гюленай его попросту придумала. Она действительно говорила с сыном насчет Ханде и её дальнейшей судьбы. Мехмет не хотел оставлять фаворитку подле себя, но всё же прислушался к просьбе матери подумать о дочери. Лишь ради неё он оставил Хасеки во дворце. Султан решил, что сможет её игнорировать и это будет, пожалуй, хуже, нежели просто выслать Ханде. Но его отношение к Хасеки уже не слишком волновало Гюленай. Она не могла родить Шехзаде, потому автоматически теряла положение в глазах Эке. Но, тем не менее, Султанша нашла для Хасеки применение в своих планах. Но сначала ей нужно было полностью подчинить себе Ханде. Того, что она защитила её перед Султаном, было недостаточно. Да, Хасеки могла поклясться в верности, но, наверняка, вскоре при удобной возможности предаст её. Так было с Бирсен. Эке была отлично осведомлена о тех событиях. А поскольку она считала, что лучше учится на чужих ошибках, вынесла урок и придумала способ шантажа для Хасеки. Она знала, что напрямую Ханде не спросит у Мехмета об этом, а значит, что ложь Валиде останется в тайне. Если вдруг Ханде решит ослушаться, Эке просто ещё раз напомнит ей о возможности потерять титул. Да и девушка никогда не была глупа, потому и сама прекрасно понимает, что её жизнь в прямом смысле находится в руках Гюленай. Это была победа. "Если так пойдет и дальше, я достаточно быстро закончу всё, что запланировала", — с улыбкой размышляла Эке.